- Вы Аделаида де Бельгард? - повторил гвардеец, уже более раздраженно, поскольку Адель все еще молчала.
- Да, это я, - тихо ответила Адель, поднеся ладонь к лицу.
Зачем-то она сняла с рук свои тонкие замшевые перчатки и теперь нервно сжимала их, стараясь унять дрожь в пальцах. Гвардеец заметил этот жест.
- Можете не раздеваться, - усмехнулся он. - Сейчас вам придется проследовать с нами. Вот ордер на ваш арест, - он сунул прямо в лицо Адель тонкую бумажку со здоровенной печатью. - На основании "Закона о подозрительных".
Подержав ордер пару мгновений перед носом молодой женщины и даже не дав ей листок в руки, он убрал его и повысил голос:
- Так что давайте, шевелитесь!
Он посмотрел на стоявший у стены дорожный саквояж.
- А вы, я вижу, уже собрались в дорогу, - опять ухмыльнулся он. - Однако, мадам, это не в вашу пользу.
Слово "мадам" он произнес подчеркнуто издевательским тоном.
- И что же там у вас? - он кивнул на саквояж.
- Там мои вещи, - ответила Адель, продолжая сжимать в руках перчатки.
- Вещи? Сейчас посмотрим...
Нагнувшись, он открыл саквояж и прямо на пол стал выкидывать из него платья Адель.
- Ишь набрала гардероба, аристократочка, - насмешливо произнес стоявший в дверях гвардеец. Второй что-то ответил ему, и оба негромко засмеялись.
Тем временем, почти все вещи были раскиданы.
- Что вы ищете? - прерывающимся голосом спросила Адель. - Там ничего нет.
- А вот сейчас и проверим, - усмехнулся тип с острыми скулами, продолжая выкидывать вещи.
Вот, несколько батистовых платков и маленькая книжечка в серебристом переплете полетели на пол, прямо под ноги молодой женщины. А вслед за этим...
- Нет! Осторожней, пожалуйста! - воскликнула она.
Но было поздно. Продолговатая синяя коробочка, обитая синим бархатом, уже была в руках гвардейца. Некоторое время он вертел ее, соображая, как открыть замочек. Но вот раздался щелчок, и крышка приподнялась...
- Отдайте мне, прошу вас, - проговорила Адель. - Эта вещь очень хрупкая.
Но гвардеец, видимо, не относился к ценителям красивых вещей. Засунув хрустальный цветок обратно в коробочку он, недолго раздумывая, кинул его на пол, где в беспорядке валялись остальные вещи Адель. Раздался тонкий мелодичный звон и, выпавшая из неплотно прикрытого футляра, роза рассыпалась по полу множеством переливающихся розовых осколков. Адель де Бельгард вскрикнула и, подавшись вперед, нагнувшись, она взяла в руку один из них. Это был изящный хрустальный лепесток с отбитым краем.
Из глаз молодой женщины хлынули слезы. Уже не соображая, зачем она это делает, закусив губу, она сжала осколок хрусталя в руке, чувствуя резкую пульсирующую боль. Из сжатой ладони вниз, по запястью, потекла струйка крови.
- Эй, гражданка, совсем с ума сошла! - гвардеец резким движением поднял ее с пола за руку.
Адель расширенными потемневшими глазами смотрела на свою ладонь, по которой текла кровь.
Гвардеец наклонился к ней и, увидев, что вены не задеты, заметно успокоился.
- На, перевяжи себе руку, - он сунул Адель один из поднятых с пола батистовых платков. - И истерики устраивать не надо.
Всхлипнув, Адель взяла платок, пытаясь сделать повязку.
- Господи Боже... - к ней подошла Розетт с бледным, как полотно лицом. - Давайте... давайте я вам помогу, - бормотала она, перевязывая Адель ладонь.
- Вот и хорошо, - снисходительно кивнул гвардеец.
- Да... - начал он, как-будто что-то вспомнив, - можете взять с собой что-то из вещей.
Он презрительно дотронулся ногой до валявшихся на полу платьев.
Но Адель продолжала все так же молча стоять.
Гвардеец вздохнул, сделав скидку на женскую истерию.
- Ну вы тогда... - он повернулся к Розетт, - что стоите столбом? Соберите ей что-нибудь. У нас не так много времени, а путь до Ла Форс не близкий.
- Хорошо, хорошо, - засуетилась Розетт, складывая раскиданные вещи обратно в саквояж.
Адель стояла, как-будто в оцепенении. Платок, которым была перевязана ее ладонь, постепенно намокал от крови. Порез оказался глубоким. Но услышав последние слова гвардейца, молодая женщина вздрогнула. Рухнула ее последняя надежда оказаться в той же тюрьме, где был ее любимый.
- Вы сказали Ла Форс? - переспросила она.
- Ну да, - тип с острыми скулами взял ее за локоть. - Именно туда нам и приказано вас доставить, гражданка де Бельгард. Пойдемте!
Как во сне, Адель взяла в здоровую руку саквояж, собранный Розетт, и кухарка обняла ее.
- Держитесь, бедная девочка, - прошептала она. Голос пожилой женщины дрогнул.
- Спасибо тебе, Розетт, - проговорила Адель. - Спасибо за все...
- Ну все, идемте! - гвардеец больно сжал локоть Адель и толкнул ее к входной двери.
На улице уже ждал экипаж, обтянутый черной тканью. Адель втолкнули в него и, забираясь по ступенькам и приподняв голову, она успела увидеть приделанную на его крыше огромную трехцветную кокарду. Три цвета республики, единой и неделимой. Свобода, равенство, братство. Сейчас все это показалось ей каким-то изощренным издевательством. Впрочем, так оно, наверное, и было...
Молодую графиню пихнули на сидение, а по бокам от нее сели двое мужчин. Гвардеец с острыми скулами развалился напротив и, поймав на себе его презрительный взгляд, Адель отвернулась в окно. За ним был виден красивый дом из серо-розового камня. Она подняла взгляд вверх, где располагался балкончик с резными перилами, а рядом - окно их с Эро спальни. "Все, все закончено..." - обожгла мысль и, еще сильнее отвернувшись к окну, Адель быстрым движением смахнула с ресниц слезинку. Не хватало еще разрыдаться при этом мерзком гвардейце, дав ему повод еще больше себя унижать. Нет, не бывать этому. Адель гордо сжала губы и, подняв голову, выдержала пронзительный взгляд этого неприятного типа. Как-будто смутившись, он сам отвернулся от молодой графини и высунувшись в окно, отрывисто и зло крикнул кучеру:
- Ну, чего ждем?! Езжай скорее, к восьми часам надо доставить ее в Ла Форс.
Адель услышала размеренный удар хлыста по лошадиным крупам. Вслед за этим экипаж медленно тронулся, постепенно набирая скорость. Адель успела бросить последний взгляд на дом, в котором когда-то была так счастлива. И вскоре он остался позади. А экипаж, свернув на соседнюю улицу и, трясясь по камням мостовой, начал свой путь в сторону тюрьмы Ла Форс, одной из самых мрачных тюрем Парижа.
- Спаси Господи! - седовласый старик с морщинистым лицом посмотрел на проехавший мимо экипаж и, поднеся ко лбу сухую ладонь, незаметно перекрестился. - Опять кого-то арестовали. Когда же все это закончится?
- О чем ты, дедушка? - девочка лет семи с красивым, словно ангельским личиком и золотистыми локонами, взяла его за руку.
- Да так, Николь, о своем, - старик присел на корточки и поправил на внучке шарфик. - Не холодно тебе, моя крошка?
- Нет, - девочка отрицательно тряхнула головой и подняла на деда свои большие светлые глаза, затянутые пеленой. - Я ничуть не замерзла.
- Рано мы с тобой вышли сегодня-то... - пробурчал старик, все еще глядя вдаль, где скрылся черный зловещий экипаж.
- Дедушка, - Николь сильнее сжала руку старика. - А тот добрый господин... помнишь его? Он куда-то пропал. Совсем пропал.
Старик кивнул, погладив ее по голове.
- Может быть у него какие-то дела, Николь, - ответил он. При этом подумал, что внучка права. Щедрого господина, который уже несколько раз давал им столько денег, уже давно не было видно.
Девочка молчала, глядя куда-то перед собой. Вдруг, ее красивые брови нахмурились, а лицо приняло сосредоточенное выражение. Как-будто она рассматривала что-то необычайно ясное и четкое, но видное только ей одной.
- С ним случилась беда, дедушка, - печально произнес детский голосок.
- Да что ты, моя крошка, - старик опять погладил ее по золотистым волосам. - Кто тебе это сказал, Николь?
- Никто, - девочка покачала головой. - Я это знаю. Я чувствую...
Она прижала ладошку к сердцу.
- Глупости, Николь, - улыбнулся старик. - С добрым господином, наверняка, все хорошо, храни его Господь. А вот и солнышко выглядывает. День будет отличным.
"Сегодня суббота. Дай Бог нам заработать побольше", - подумал он, прилаживая на груди ремень от шарманки.
Экипаж, везший Адель, добрался до восточной части города и, въехав в квартал Марэ, остановился перед зданием тюрьмы Ла Форс. Даже не верилось, что раньше это, ныне зловещее здание из темно-серого камня, было красивым старинным дворцом и принадлежало брату короля Людовика IX Святого - графу Шарлю Анжуйскому.
За последние десятилетия здание Ла Форс значительно перестроили. А революционное время внесло еще большие коррективы. Помещения бывшего дворца, не приспособленные ранее под тюремные камеры, теперь успешно выполняли эту роль. Ведь количество заключенных росло с каждым днем и их надо было где-то размещать.
Невольно содрогнувшись, Адель де Бельгард прошла широкие тюремные ворота, над которыми красовалась неизменная республиканская надпись: "Свобода, равенство, братство". Расположенная чуть ниже и сделанная более мелким шрифтом, вторая надпись гласила: "Смерть врагам республики!".
Прочитав ее, молодая графиня на мгновение остановилась. Гвардеец с острыми скулами перехватил взгляд темных глаз Адель и, больно сжав ее за локоть, толкнул вперед со словами:
- Иди, иди, гражданка, не задерживайся!
В обращении к ней он уже давно перешел "на ты".
Адель ступила на тюремный двор, и ворота за ней сразу же захлопнулись.
В небольшом помещении кордегардии удостоверили личность Адель. Затем она прошла довольно унизительную процедуру обыска, во время которой молодой графине пришлось расстаться с деньгами и драгоценностями, которые были спрятаны в корсете.
- Теперь тебе это, гражданка, ни к чему, - ухмыльнувшись произнес заместитель начальника тюрьмы, кладя на стол бархатный мешочек с драгоценностями Адель. - Да и деньги здесь не пригодятся. У всех заключенных мы их забираем, чтобы не было искушения подкупа охраны.
Он широко улыбнулся Адель, после чего денежные купюры перекочевали в ящик стола и были закрыты на ключик.
- Ну вот, - заместитель начальника Ла Форс довольно потер ладони. - А теперь, гражданка Бельгард, тебя проводят в камеру.
Внутри было мрачно, а от каменных стен тянуло сыростью. Окна Ла Форс сохраняли еще прежнее изящество прежнего старинного дворца, но резные завитушки и лепнина были грубо перекрыты металлическими решетками. Все окна, даже самые маленькие, здесь были зарешечены.
Адель шла по длинному узкому коридору под конвоем трех, уже других человек. Гвардейцы, доставившие ее в тюрьму, еще в кордегардии передали ее в руки местной охраны. Это были три человека, все в красных патриотических колпаках и перепоясанные трехцветными республиканскими лентами. Один из них, шедший справа от Адель, темноволосый и небритый, поначалу довольно фамильярно взял молодую женщину под локоть.
- Благодарю вас, - с легким возмущением в голосе сказала Адель. - Я не нуждаюсь в поддержке и могу дойти до камеры самостоятельно.
- Сможешь? - ухмыльнувшись переспросил охранник, пройдясь по новой заключенной оценивающим взглядом. - Ну что ж, хорошо...
Руку он все-таки убрал, но сейчас, идя рядом с ним по полутемному коридору, Адель чувствовала на себе его наглый взгляд.
Она опустила глаза и шла вперед, глядя на грязные серые плиты пола.
Коридор все не кончался. Вот, они свернули налево. Там начинался еще один коридорчик, который был еще уже. С правой стороны находились двери.
- Ну вот, почти пришли! - бодро сказал Адель небритый тип. Она уже узнала, что его звали Марсель. - Конечно, не роскошный особняк, где обычно живут аристо, а камера. Но жить тоже можно... какое-то время, - он засмеялся, нагнувшись к лицу молодой женщины, и от него пахнуло перегаром.
Сморщив носик, Адель отвернулась в сторону. Охраннику не понравился этот жест и, грубо взяв молодую женщину за руку, он повернул ее к себе.
- Что вы себе позволяете! - возмутилась Адель.
- Что? - ухмыльнулся Марсель. - Да ничего особенного, красавица.
И, нагнувшись к самому уху Адель, прошептал:
- А в камере этой сидела сама принцесса Ламбаль. Та, которой в сентябре башку снесли, а потом на пике по всему Парижу носили. Так что, считай, тебе повезло.
Он засмеялся. И два других охранника, услышав его громкий шепот, тоже ухмыльнулись.
Адель посмотрела в небритое лицо этого типа расширенными потемневшими глазами.
- Зачем вы говорите мне все это? - дрогнувшим голосом спросила она.
- Зачем? - переспросил Марсель. - Да затем, что со всеми вами, аристократами чертовыми, так будет.
И, поднеся руку к горлу, он с каким-то особым удовольствием, резко провел по нему ребром ладони.
Адель вздрогнула и сделала шаг назад. Ее испуг, казалось, удовлетворил охранника. Он снова взял ее за руку, и молодая женщина уже не стала ее вырывать. Перед ее глазами все стоял этот мерзкий жест.
- Впрочем, - тише заметил Марсель, - мне вот будет жаль, если такую красотку, как ты, отправят на тот свет. И дотронувшись до плеча Адель, он сжал его.
Молодая женщина вырвалась, ее черные глаза сверкнули.
- Мы уже на месте? - возмущенно спросила она. - Так проведите меня в камеру. Что мы здесь стоим?
- Не терпится ей, - заметил другой охранник.
И все трое рассмеялись. Затем, достав огромную связку ключей, Марсель открыл одну из массивных металлических дверей, и Адель де Бельгард без излишних церемоний впихнули в нее. И дверь с грохотом захлопнулась.
Кроме нее в камере было еще десять человек, все женщины. Адель стала одиннадцатой заключенной. По внешнему виду в основном были аристократки, но Адель заметила в камере и одну монашку. Та неподвижно сидела в углу на грубом деревянном настиле, служившем здесь постелью, и тихо что-то шептала, очевидно молитву.
Одна девушка, белокурая и совсем молодая, была и вовсе не дворянского вида. И догадки Адель подтвердились. Молодая графиня немного поговорила с ней.
Девушка оказалась на редкость общительной. Адель узнала, что находится она в Ла Форс уже три дня. А арестована лишь по тому, что забыла надеть трехцветную кокарду. Ее забрали прямо на улице, когда она стояла в очереди за хлебом.
"Да... - с горечью подумала Адель, выслушав простодушный рассказ белокурой Лизетты. - По сравнению с этим, моя причина для ареста очень весомая.
Если бы я уехала из города раньше, еще до ареста Эро, возможно и спаслась бы. Но нет, я никогда бы этого не сделала. А, значит, все правильно."
При мысли об Эро ее темные глаза наполнились слезами и, сидя на грубо сколоченных деревянных досках, Адель невольно провела ладонью по животу.
Лизетта, севшая с ней рядом, заметила этот жест.
- А ты почему здесь? - тихо спросила она, дотронувшись до ладони Адель. И этот жест сочувствия, опять вызвал у молодой графини слезы.
- Я... я здесь из-за любимого, - ответила Адель. - Сначала арестовали его. А на следующий день пришли за мной.
- А... - Лизетта кивнула белокурой головкой, сцепив на коленях руки. - Понятно. Так оно обычно и бывает.
Вечером принесли ужин - пустую луковую похлебку и стакан воды. Но Адель лишь попила, не в силах заставить себя что-то съесть. Ночь прошла почти без сна и, лежа на жестких досках, молодая женщина заснула лишь под утро.
Утром аппетит у Адель так и не появился. Ее завтрак - кусок хлеба с полупрозрачным кусочком сыра с разрешения молодой графини съела благодарная Лизетта.
- Да, это я, - тихо ответила Адель, поднеся ладонь к лицу.
Зачем-то она сняла с рук свои тонкие замшевые перчатки и теперь нервно сжимала их, стараясь унять дрожь в пальцах. Гвардеец заметил этот жест.
- Можете не раздеваться, - усмехнулся он. - Сейчас вам придется проследовать с нами. Вот ордер на ваш арест, - он сунул прямо в лицо Адель тонкую бумажку со здоровенной печатью. - На основании "Закона о подозрительных".
Подержав ордер пару мгновений перед носом молодой женщины и даже не дав ей листок в руки, он убрал его и повысил голос:
- Так что давайте, шевелитесь!
Он посмотрел на стоявший у стены дорожный саквояж.
- А вы, я вижу, уже собрались в дорогу, - опять ухмыльнулся он. - Однако, мадам, это не в вашу пользу.
Слово "мадам" он произнес подчеркнуто издевательским тоном.
- И что же там у вас? - он кивнул на саквояж.
- Там мои вещи, - ответила Адель, продолжая сжимать в руках перчатки.
- Вещи? Сейчас посмотрим...
Нагнувшись, он открыл саквояж и прямо на пол стал выкидывать из него платья Адель.
- Ишь набрала гардероба, аристократочка, - насмешливо произнес стоявший в дверях гвардеец. Второй что-то ответил ему, и оба негромко засмеялись.
Тем временем, почти все вещи были раскиданы.
- Что вы ищете? - прерывающимся голосом спросила Адель. - Там ничего нет.
- А вот сейчас и проверим, - усмехнулся тип с острыми скулами, продолжая выкидывать вещи.
Вот, несколько батистовых платков и маленькая книжечка в серебристом переплете полетели на пол, прямо под ноги молодой женщины. А вслед за этим...
- Нет! Осторожней, пожалуйста! - воскликнула она.
Но было поздно. Продолговатая синяя коробочка, обитая синим бархатом, уже была в руках гвардейца. Некоторое время он вертел ее, соображая, как открыть замочек. Но вот раздался щелчок, и крышка приподнялась...
- Отдайте мне, прошу вас, - проговорила Адель. - Эта вещь очень хрупкая.
Но гвардеец, видимо, не относился к ценителям красивых вещей. Засунув хрустальный цветок обратно в коробочку он, недолго раздумывая, кинул его на пол, где в беспорядке валялись остальные вещи Адель. Раздался тонкий мелодичный звон и, выпавшая из неплотно прикрытого футляра, роза рассыпалась по полу множеством переливающихся розовых осколков. Адель де Бельгард вскрикнула и, подавшись вперед, нагнувшись, она взяла в руку один из них. Это был изящный хрустальный лепесток с отбитым краем.
Из глаз молодой женщины хлынули слезы. Уже не соображая, зачем она это делает, закусив губу, она сжала осколок хрусталя в руке, чувствуя резкую пульсирующую боль. Из сжатой ладони вниз, по запястью, потекла струйка крови.
- Эй, гражданка, совсем с ума сошла! - гвардеец резким движением поднял ее с пола за руку.
Адель расширенными потемневшими глазами смотрела на свою ладонь, по которой текла кровь.
Гвардеец наклонился к ней и, увидев, что вены не задеты, заметно успокоился.
- На, перевяжи себе руку, - он сунул Адель один из поднятых с пола батистовых платков. - И истерики устраивать не надо.
Всхлипнув, Адель взяла платок, пытаясь сделать повязку.
- Господи Боже... - к ней подошла Розетт с бледным, как полотно лицом. - Давайте... давайте я вам помогу, - бормотала она, перевязывая Адель ладонь.
- Вот и хорошо, - снисходительно кивнул гвардеец.
- Да... - начал он, как-будто что-то вспомнив, - можете взять с собой что-то из вещей.
Он презрительно дотронулся ногой до валявшихся на полу платьев.
Но Адель продолжала все так же молча стоять.
Гвардеец вздохнул, сделав скидку на женскую истерию.
- Ну вы тогда... - он повернулся к Розетт, - что стоите столбом? Соберите ей что-нибудь. У нас не так много времени, а путь до Ла Форс не близкий.
- Хорошо, хорошо, - засуетилась Розетт, складывая раскиданные вещи обратно в саквояж.
Адель стояла, как-будто в оцепенении. Платок, которым была перевязана ее ладонь, постепенно намокал от крови. Порез оказался глубоким. Но услышав последние слова гвардейца, молодая женщина вздрогнула. Рухнула ее последняя надежда оказаться в той же тюрьме, где был ее любимый.
- Вы сказали Ла Форс? - переспросила она.
- Ну да, - тип с острыми скулами взял ее за локоть. - Именно туда нам и приказано вас доставить, гражданка де Бельгард. Пойдемте!
Как во сне, Адель взяла в здоровую руку саквояж, собранный Розетт, и кухарка обняла ее.
- Держитесь, бедная девочка, - прошептала она. Голос пожилой женщины дрогнул.
- Спасибо тебе, Розетт, - проговорила Адель. - Спасибо за все...
- Ну все, идемте! - гвардеец больно сжал локоть Адель и толкнул ее к входной двери.
***
На улице уже ждал экипаж, обтянутый черной тканью. Адель втолкнули в него и, забираясь по ступенькам и приподняв голову, она успела увидеть приделанную на его крыше огромную трехцветную кокарду. Три цвета республики, единой и неделимой. Свобода, равенство, братство. Сейчас все это показалось ей каким-то изощренным издевательством. Впрочем, так оно, наверное, и было...
Молодую графиню пихнули на сидение, а по бокам от нее сели двое мужчин. Гвардеец с острыми скулами развалился напротив и, поймав на себе его презрительный взгляд, Адель отвернулась в окно. За ним был виден красивый дом из серо-розового камня. Она подняла взгляд вверх, где располагался балкончик с резными перилами, а рядом - окно их с Эро спальни. "Все, все закончено..." - обожгла мысль и, еще сильнее отвернувшись к окну, Адель быстрым движением смахнула с ресниц слезинку. Не хватало еще разрыдаться при этом мерзком гвардейце, дав ему повод еще больше себя унижать. Нет, не бывать этому. Адель гордо сжала губы и, подняв голову, выдержала пронзительный взгляд этого неприятного типа. Как-будто смутившись, он сам отвернулся от молодой графини и высунувшись в окно, отрывисто и зло крикнул кучеру:
- Ну, чего ждем?! Езжай скорее, к восьми часам надо доставить ее в Ла Форс.
Адель услышала размеренный удар хлыста по лошадиным крупам. Вслед за этим экипаж медленно тронулся, постепенно набирая скорость. Адель успела бросить последний взгляд на дом, в котором когда-то была так счастлива. И вскоре он остался позади. А экипаж, свернув на соседнюю улицу и, трясясь по камням мостовой, начал свой путь в сторону тюрьмы Ла Форс, одной из самых мрачных тюрем Парижа.
***
- Спаси Господи! - седовласый старик с морщинистым лицом посмотрел на проехавший мимо экипаж и, поднеся ко лбу сухую ладонь, незаметно перекрестился. - Опять кого-то арестовали. Когда же все это закончится?
- О чем ты, дедушка? - девочка лет семи с красивым, словно ангельским личиком и золотистыми локонами, взяла его за руку.
- Да так, Николь, о своем, - старик присел на корточки и поправил на внучке шарфик. - Не холодно тебе, моя крошка?
- Нет, - девочка отрицательно тряхнула головой и подняла на деда свои большие светлые глаза, затянутые пеленой. - Я ничуть не замерзла.
- Рано мы с тобой вышли сегодня-то... - пробурчал старик, все еще глядя вдаль, где скрылся черный зловещий экипаж.
- Дедушка, - Николь сильнее сжала руку старика. - А тот добрый господин... помнишь его? Он куда-то пропал. Совсем пропал.
Старик кивнул, погладив ее по голове.
- Может быть у него какие-то дела, Николь, - ответил он. При этом подумал, что внучка права. Щедрого господина, который уже несколько раз давал им столько денег, уже давно не было видно.
Девочка молчала, глядя куда-то перед собой. Вдруг, ее красивые брови нахмурились, а лицо приняло сосредоточенное выражение. Как-будто она рассматривала что-то необычайно ясное и четкое, но видное только ей одной.
- С ним случилась беда, дедушка, - печально произнес детский голосок.
- Да что ты, моя крошка, - старик опять погладил ее по золотистым волосам. - Кто тебе это сказал, Николь?
- Никто, - девочка покачала головой. - Я это знаю. Я чувствую...
Она прижала ладошку к сердцу.
- Глупости, Николь, - улыбнулся старик. - С добрым господином, наверняка, все хорошо, храни его Господь. А вот и солнышко выглядывает. День будет отличным.
"Сегодня суббота. Дай Бог нам заработать побольше", - подумал он, прилаживая на груди ремень от шарманки.
Глава 45
Экипаж, везший Адель, добрался до восточной части города и, въехав в квартал Марэ, остановился перед зданием тюрьмы Ла Форс. Даже не верилось, что раньше это, ныне зловещее здание из темно-серого камня, было красивым старинным дворцом и принадлежало брату короля Людовика IX Святого - графу Шарлю Анжуйскому.
За последние десятилетия здание Ла Форс значительно перестроили. А революционное время внесло еще большие коррективы. Помещения бывшего дворца, не приспособленные ранее под тюремные камеры, теперь успешно выполняли эту роль. Ведь количество заключенных росло с каждым днем и их надо было где-то размещать.
Невольно содрогнувшись, Адель де Бельгард прошла широкие тюремные ворота, над которыми красовалась неизменная республиканская надпись: "Свобода, равенство, братство". Расположенная чуть ниже и сделанная более мелким шрифтом, вторая надпись гласила: "Смерть врагам республики!".
Прочитав ее, молодая графиня на мгновение остановилась. Гвардеец с острыми скулами перехватил взгляд темных глаз Адель и, больно сжав ее за локоть, толкнул вперед со словами:
- Иди, иди, гражданка, не задерживайся!
В обращении к ней он уже давно перешел "на ты".
Адель ступила на тюремный двор, и ворота за ней сразу же захлопнулись.
В небольшом помещении кордегардии удостоверили личность Адель. Затем она прошла довольно унизительную процедуру обыска, во время которой молодой графине пришлось расстаться с деньгами и драгоценностями, которые были спрятаны в корсете.
- Теперь тебе это, гражданка, ни к чему, - ухмыльнувшись произнес заместитель начальника тюрьмы, кладя на стол бархатный мешочек с драгоценностями Адель. - Да и деньги здесь не пригодятся. У всех заключенных мы их забираем, чтобы не было искушения подкупа охраны.
Он широко улыбнулся Адель, после чего денежные купюры перекочевали в ящик стола и были закрыты на ключик.
- Ну вот, - заместитель начальника Ла Форс довольно потер ладони. - А теперь, гражданка Бельгард, тебя проводят в камеру.
***
Внутри было мрачно, а от каменных стен тянуло сыростью. Окна Ла Форс сохраняли еще прежнее изящество прежнего старинного дворца, но резные завитушки и лепнина были грубо перекрыты металлическими решетками. Все окна, даже самые маленькие, здесь были зарешечены.
Адель шла по длинному узкому коридору под конвоем трех, уже других человек. Гвардейцы, доставившие ее в тюрьму, еще в кордегардии передали ее в руки местной охраны. Это были три человека, все в красных патриотических колпаках и перепоясанные трехцветными республиканскими лентами. Один из них, шедший справа от Адель, темноволосый и небритый, поначалу довольно фамильярно взял молодую женщину под локоть.
- Благодарю вас, - с легким возмущением в голосе сказала Адель. - Я не нуждаюсь в поддержке и могу дойти до камеры самостоятельно.
- Сможешь? - ухмыльнувшись переспросил охранник, пройдясь по новой заключенной оценивающим взглядом. - Ну что ж, хорошо...
Руку он все-таки убрал, но сейчас, идя рядом с ним по полутемному коридору, Адель чувствовала на себе его наглый взгляд.
Она опустила глаза и шла вперед, глядя на грязные серые плиты пола.
Коридор все не кончался. Вот, они свернули налево. Там начинался еще один коридорчик, который был еще уже. С правой стороны находились двери.
- Ну вот, почти пришли! - бодро сказал Адель небритый тип. Она уже узнала, что его звали Марсель. - Конечно, не роскошный особняк, где обычно живут аристо, а камера. Но жить тоже можно... какое-то время, - он засмеялся, нагнувшись к лицу молодой женщины, и от него пахнуло перегаром.
Сморщив носик, Адель отвернулась в сторону. Охраннику не понравился этот жест и, грубо взяв молодую женщину за руку, он повернул ее к себе.
- Что вы себе позволяете! - возмутилась Адель.
- Что? - ухмыльнулся Марсель. - Да ничего особенного, красавица.
И, нагнувшись к самому уху Адель, прошептал:
- А в камере этой сидела сама принцесса Ламбаль. Та, которой в сентябре башку снесли, а потом на пике по всему Парижу носили. Так что, считай, тебе повезло.
Он засмеялся. И два других охранника, услышав его громкий шепот, тоже ухмыльнулись.
Адель посмотрела в небритое лицо этого типа расширенными потемневшими глазами.
- Зачем вы говорите мне все это? - дрогнувшим голосом спросила она.
- Зачем? - переспросил Марсель. - Да затем, что со всеми вами, аристократами чертовыми, так будет.
И, поднеся руку к горлу, он с каким-то особым удовольствием, резко провел по нему ребром ладони.
Адель вздрогнула и сделала шаг назад. Ее испуг, казалось, удовлетворил охранника. Он снова взял ее за руку, и молодая женщина уже не стала ее вырывать. Перед ее глазами все стоял этот мерзкий жест.
- Впрочем, - тише заметил Марсель, - мне вот будет жаль, если такую красотку, как ты, отправят на тот свет. И дотронувшись до плеча Адель, он сжал его.
Молодая женщина вырвалась, ее черные глаза сверкнули.
- Мы уже на месте? - возмущенно спросила она. - Так проведите меня в камеру. Что мы здесь стоим?
- Не терпится ей, - заметил другой охранник.
И все трое рассмеялись. Затем, достав огромную связку ключей, Марсель открыл одну из массивных металлических дверей, и Адель де Бельгард без излишних церемоний впихнули в нее. И дверь с грохотом захлопнулась.
***
Кроме нее в камере было еще десять человек, все женщины. Адель стала одиннадцатой заключенной. По внешнему виду в основном были аристократки, но Адель заметила в камере и одну монашку. Та неподвижно сидела в углу на грубом деревянном настиле, служившем здесь постелью, и тихо что-то шептала, очевидно молитву.
Одна девушка, белокурая и совсем молодая, была и вовсе не дворянского вида. И догадки Адель подтвердились. Молодая графиня немного поговорила с ней.
Девушка оказалась на редкость общительной. Адель узнала, что находится она в Ла Форс уже три дня. А арестована лишь по тому, что забыла надеть трехцветную кокарду. Ее забрали прямо на улице, когда она стояла в очереди за хлебом.
"Да... - с горечью подумала Адель, выслушав простодушный рассказ белокурой Лизетты. - По сравнению с этим, моя причина для ареста очень весомая.
Если бы я уехала из города раньше, еще до ареста Эро, возможно и спаслась бы. Но нет, я никогда бы этого не сделала. А, значит, все правильно."
При мысли об Эро ее темные глаза наполнились слезами и, сидя на грубо сколоченных деревянных досках, Адель невольно провела ладонью по животу.
Лизетта, севшая с ней рядом, заметила этот жест.
- А ты почему здесь? - тихо спросила она, дотронувшись до ладони Адель. И этот жест сочувствия, опять вызвал у молодой графини слезы.
- Я... я здесь из-за любимого, - ответила Адель. - Сначала арестовали его. А на следующий день пришли за мной.
- А... - Лизетта кивнула белокурой головкой, сцепив на коленях руки. - Понятно. Так оно обычно и бывает.
Вечером принесли ужин - пустую луковую похлебку и стакан воды. Но Адель лишь попила, не в силах заставить себя что-то съесть. Ночь прошла почти без сна и, лежа на жестких досках, молодая женщина заснула лишь под утро.
Утром аппетит у Адель так и не появился. Ее завтрак - кусок хлеба с полупрозрачным кусочком сыра с разрешения молодой графини съела благодарная Лизетта.
