Но каким бы безумцем он ни был, все же не ощущал примесей чужого мужского запаха. Возможно, его просто не было. Он подавил стон, понимая, что попусту обманывает себя. Подобная ненависть не рождалась на пустом месте, в словах вампирши была доля правды. Этот мужчина, другой, существовал. Возможно, она просто не была с ним в те дни. Он снова почувствовал, как ревность удушающее подползает к дыханию.
- Где он сейчас?.. Я не видел его!
Незнакомка зло хмыкнула.
- Она отослала его, чтобы не путался под ногами.
Почему-то ему стало легче от ее слов. Что за все это время никто другой не касался ее, что была его и только его. Хотя умом понимал, что ничего хорошего незнакомка не сказала, а лишь поставила перед фактом, что Мария просто отослала своего любовника. Не рассталась, не отпустила к этой безумной от ненависти женщине, а лишь отодвинула, как пока ненужную вещь. Которую можно вернуть в любую минуту.
Это разозлило. После того откровения, что между ними было, присутствие тени соперника было сродни кощунству. Он и не заметил, как зло клацнул зубами. Кристофер не собирался терпеть подобное.
- Она отпустит его!
Вампирша ехидно хмыкнула. Как же. Но все же, впервые с интересом посмотрела на вражеского отпрыска. Изучающее, словно пытаясь понять, а мог ли бы он быть прав?
Красивый. Видный. Могла ли поддаться Мария его обаянию, поменять ради него все? Долю секунды она допускала эту возможность. Но тут же одернула зарождающиеся глупые мысли. Они не могли быть правдой. Она знала черную прогнившую душонку той, что силой удерживала подле себя ее любимого.
Сколько она просила ее? Сколько умоляла? Та лишь с холодной жестокостью смеялась над ее болью.
Теперь пришла очередь Элены хоть немного отплатить зазнавшейся твари. Она долго и тщательно готовилась к этому, следила за каждым ее шагом. И это было не сложно. Уверенная в своей силе, безнаказанности, неспособности кого-либо ей противостоять, Мария не обращала на нее внимания. Принимала за надоедливую, вечно следующую за ней полоумную. Элене это было на руку.
Элена следила за их передвижениями, за похищением группы спелеологов, за избиением Грейс, за тем, как прятали Адель.
Наблюдая за всеми этими ухищрениями, Элена понимала, что это ее шанс. Она впервые спутала ей карты, когда привела Стефана к отравленному стрелами Кристоферу.
Вид взбешенной Марии стал лучшим бальзамом для ее объятого ненавистью сердца.
И впервые у нее появилась надежда на отмщение. Мерзавка поплатится за ее поломанную жизнь. И очень скоро.
Сомкнув губы в плотную полоску, Элена продолжала рассматривать Кристофера. И не понимала, почему тот медлит, почему расспрашивает. По всей логике вещей, уже должен был броситься спасать пленницу. Она решила подтолкнуть. Ведь, зная переменчивый нрав врага, могли опоздать.
- На твоем месте я бы поторопилась, и сходила за лекарством. Она морит ее голодом.
Кристофер вздрогнул от ее слов. Решимость что-то выяснять улетучилась, подобно миражу в знойный день. Погружаясь в ревнивые мысли об сопернике, он совсем забыл о страдающей, томящейся в заточении девушке.
Стало противно за собственное безволие. Перед глазами тут же замелькали картинки обезображенной, окровавленной Грейс, и если в таком же состоянии была и Адель…. Еще и голодная… Его промедление могло стоить жизни. С Марией и со всеми сопутствующими помехами он разберется позже.
Резко кивнул, жестом указывая следовать за ним. И быстрее ветра помчался в замок.
Стефан встретил его застывшим изваянием. Замок уже убрали, и лишь пропитанный кровью и многоликой гаммой иных ароматов воздух еще кричал о том, что совсем недавно здесь было торжество.
- Все в порядке! – он махнул рукой и промчался мимо деда. Вверх. В свою комнату. За спасительными ампулами. И кожей чувствовал, как тяжелый взгляд Стефана прожигает в его спине дыру.
Расспросов было не избежать. Он не собирался отчитываться, ни при сложившихся, ни при иных обстоятельствах. Видел, как посерело от ужаса лицо Стефана, как только принюхался к шлейфу его запаха.
От Кристофера разило сексом, Марией и, что самое страшное, ее кровью. Никогда еще пропасть перед его внуком не была так глубока.
Никогда еще не стоял так близко к краю.
Если бы он только рассказал ему всю правду… Если бы только осмелился…
Он резко схватил его за рукав, когда тот спускался обратно.
- Что же ты наделал?
Горечь. Сожаление. Немая просьба простить, что не сберег.
Кристофер же видел упрек. Как мог объяснить, что он сам?
Что его никто не заставлял? Что не жалеет? Что это его выбор?
Он знал, что дед не поймет его. Для него Мария была исчадьем Ада. Объяснять же было некогда. Время неутомимо истекало, он должен был поторопиться. Помимо необходимости освободить Адель, вдруг стал ощущал совсем иные потребности. Он хотел увидеть Марию. Вроде бы только ушел, а уже безумно хотел вернуться обратно. Сжать в объятьях, вдохнуть манящий, сводящий с ума аромат. Он так явно ощущал его сейчас, словно не было расстояния, словно она стояла перед ним. Захотелось коснуться, провести пальцами по нежной гладкой коже, зарыться в шелковые кудри, пройтись губами по пульсирующей жилке в районе шеи. Желание было болезненным, сродни одержимости. С трудом удалось подавить срывающийся с губ стон. И дело было не только в желании очутиться рядом с Марией.
Он ощущал то, что не должен был. Новое, приобретенное в глубинах озера чувство. Жажду!
Горло свело диким, неуместным спазмом. Тело ныло, появилась непонятная боль в суставах. Незаметно для самого себя потянул носом воздух, и стоило соли и ржавчине, пропитавшей окружающее пространство, коснуться его обоняния, как инстинктивно сглотнул и напрягся в поисках источника.
Рука Стефана разжалась сама собой. Он в ужасе отшатнулся от внука. Гримаса недоверия застыла на вековом лице. Неужели он сорвался? Предал все свои ценности?
Кристофер же оторопело застыл, моргнул пару раз. Не сразу дошло, что случилось. А как понял, стало тошно. Он отреагировал на человеческую кровь. На слабый запах, пропитавший воздух замка.
Отвращение к самому себе захлестнуло с головой. Схватившись рукой за горящее горло, еще секунду стоял на одном месте, борясь с новыми для него ощущениями.
Даже в страшном сне не мог предположить, что когда-то так сильно захочет запретное.
Не дыша, выхватил спасительное зелье, резко ввел в вену, и только когда почувствовал знакомое тепло, растекающееся по кровотоку, натянуто улыбнулся.
- Все хорошо… - он не был в этом уверен, но не хотел, чтобы переживал Стефан.
Он не выдерживал его взгляд, сквозящий в нем упрек. Понимал, что дело было не в том, что чуть не сорвался. Не в том, что возжелал человеческую кровь. Дело было в Марие. Ее имя невысказанным криком застыло в его расширенных от ужаса глазах.
- Она все же добралась до тебя… - это была констатация, тихая, он говорил сам себе. Утверждая.
- Нет…
Стефан горько улыбнулся. Это была слабая тень подобия улыбки. Горькая. Несчастная. Одинокая. Он покачал головой, тихий шелест слов вторил движению.
- Добралась…
Кристофер не знал, что возразить. Понимал, что бы сейчас не сказал, все слова разобьются об глухую стену убежденности. У него не было времени разубеждать деда в обратном.
Не было времени на споры. Стараясь не смотреть на него, развернулся. И широким шагом, почти бегом выскочил из замка. Когда вернется, попытается убедить, что тот ошибается, и прежде всего в его Марие.
Сейчас были дела важнее. Мария могла и сама за себя постоять, а вот Адель – нет.
Элена ждала его в условленном месте. Не говоря лишних слов, побежал вслед за нею. И удивился, уловив направление. Массив Бихор. Они искали здесь. Бесчисленное количество раз. Безрезультатно. Нахмурился, поднимаясь по знакомой тропинке. Перед ними зияло чернотой отверстие Скериошары.
Неужели все же здесь? Они были так близко?.. И не нашли…
Элена свернула вправо у самого входа, юркнула в незаметную, скрытую раскидистыми ветками тропинку у края скалы. Кристофер призраком скользил вслед за нею.
Останавливаясь возле неширокого, неприметного отверстия. И не задавая вопросов, протиснулся в проем вслед за мятежницей.
На считанную долю секунду, мелькнула мысль, что это могло быть ловушкой, что его специально заманили, использовав Адель, как приманку. Он тут же откинул тревожные мысли, упрямо следуя вслед за гибкой фигурой.
Элена все глубже и дальше уводила его от поверхности. Он как мог, пытался запомнить уровни, переходы, штольни. Не удивили и озера, в которые пришлось погружаться, чтобы через воронку в их дне проникнуть на следующие уровни.
Мария и вправду хорошо спрятала Адель. В другой ситуации он бы мог восхититься ее способностям. Но только не сейчас. Сердце болезненно сжималось в ожидании. Он до одури боялся увидеть ожидающую картину.
И замер перед небольшой решеткой. Сердце, казалось, готовилось выпрыгнуть из груди, пока мятежница набирала комбинацию из цифр. Решетка плавно съехала, освобождая проход.
Он сделал первый шаг, и застыл пораженный увиденным. То, что осталось от Адель – тень той жизнерадостной женщины, о которой когда-то так сильно мечтал, подобно неживой кукле болталось на цепях в углу пещеры.
Он даже не пытался сдержать крик ужаса. Нужно было броситься к ней, осмотреть повреждения, освободить от смертоносных объятий кандалов. Но не мог пошевелиться.
И лишь тогда, когда чуть подернув головой, слабо прошептала:
- Я знала, что ты придешь… – бросился вперед.
Мария бежала к дому неохотно. Впервые за долгое время предстоящая встреча тяготила. Не хотелось лишних слов, не хотелось оправданий. Наставлений и упреков. Как и предполагала, Владимир ждал ее. Прислонившись спиной к каменной стене, застыв в многовековую неподвижную статую. Лишь глаза, горящие странным блеском, контрастом выделялись во всем облике.
Мария сделала вид, что ничего не случилось. Медленно прошла к кровати, бесстыдно стянула платье, неспешно облачаясь в более привычные, ежедневные вещи. Владимир молчал. Это тяготило сильнее, чем упрек. Она не выдержала первой.
- Что?
Он покачал головой. Мария же поджала губы. И где выговор? Где нотации и причитания?
Ей до жути не нравилось вот такое вот притихшее поведение. Куда легче переносила выливаемый ей на голову гнев, чем подобное безразличие. И еще эти глаза… Мария хорошо знала этот взгляд, в последний раз она видела подобный очень давно, еще тогда, когда помогала вызволять из психушки Грейс.
Неужели снова? Мария нахмурилась. Он же обещал… Она чувствовала, как раздражение нарастает, формируется. Сжала зубы, и все же не выдержав, резко процедила.
- Кто на этот раз?
Он не дрогнул под ее колючим взглядом, не в его это было манере. Владимир всегда был собран, выдержан. И даже сейчас, когда догадка, осенившая его, могла в корне перевернуть жизнь его любимой девочки.
Он не знал, как сказать ей. Сама мысль была глупой, абсурдной, но чем дольше думал о ней, тем сильнее убеждался в правоте. И эта правда многое меняла. Она могла позволить ей жить полноценной жизнью. Мужчину, которого она выбрала, он уже одобрил, знал, что с ним она в надежных руках. Оставалось в это поверить самой Марие.
И оставалось устранить главное препятствие на пути к этому пониманию.
Он все же решился, и отвел глаза. Не мог смотреть на нее.
- Я нашел дар, - тихо начал он, издалека, растягивая, словно пробуя на вкус слова. – Я чувствовал этот дар давно, еще в начале века, но не мог понять, что это. Настолько слабыми были отголоски. Тогда я думал, что это из-за того, что ощущаю только лишь плод…
Мария не понимала, почему он не смотрит на нее, почему так взволнован. И почему от его слов так тревожно сдавливается сердце.
- Я улавливал похожий дар на протяжении последних ста лет. Но так слабо, несущественно. Я даже не мог понять, от кого он исходит. Он возникал в разных местах, словно тот, кто им обладал, постоянно путешествовал, не сидел на месте.
Но, как я ни старался, я не мог уловить его. До недавнего времени. Я почувствовал сильную вспышку этой силы. Настолько сильную, направленную на защиту, что смог прощупать ее… определить кому принадлежит… сумел узнать, что за странный дар.
Я нашел его здесь, в Румынии, Мария.
Он замолчал, а она тупо смотрела прямо и не понимала о чем идет речь. В памяти всплывали его же слова, далекие. Тревожные слова, и картинки. Тогда еще радостные.
Владимир склонился к ее уже достаточно большому животу и зачарованно прислушивался к ребенку. И тяжело причитал:
- Нет, не может быть, чтобы у такой одаренной матери был обычный ребенок.
Она смеялась над его страхами. Хватит миру и одного чудовища с ужасающей силой.
Хотя, мысль о всесильном дитяти, конечно, приятно грела материнское сердце. Владимир же ничего не ощущал. Лишь иногда слабые проблески силы, но какой, он тогда так и не смог понять.
Ей резко стало сложно дышать. Воспоминание душило, лишало сил.
Уже не хотелось слушать о каком-то чертовом новом даре. Что ей до него?
Владимир снова странно посмотрел на нее, вековое сердце сжалось от дикой тоски. Если он ошибался, она могла не выдержать той боли, что принесет его откровение.
Но все же продолжил.
- Это очень редкий дар. Дар Хамелеона, умение подстраиваться под любого врага, умение блокировать любую силу. Даже мою. Когда он не активен, когда не защищается, я могу слышать лишь отголосок, знать, что сила есть. Но не знать, какая. Как тогда, с твоим ребенком…
Мария вздрогнула, подняла на него злой взгляд. Готовая убить лишь от того, что напомнил о больном.
Владимир же игнорировал ее. Он шел до конца, как бы сложно ему не было.
- Этим даром владеет Этан Бауэрман. Это очень редкий дар, настолько редкий, что я думал не встретить подобный за свою жизнь. И если сопоставить факты, именно этой силой должен обладать твой умерший ребенок, Мария.
Она не шелохнулась, даже не вздрогнула, тупо смотря вперед. Не моргая. Казалось, она даже не слышала, что он ей только что сказал. Владимир начинал волноваться. Он осторожно позвал ее:
- Мария?..
Она зажмурилась. Он терпеливо ждал. Ее голос был на удивление спокоен, безразличен. Она открыла глаза, и его пробрало от пустоты, сквозившей в них.
- Что ты хочешь этим сказать?
Он вдруг понял, что натворил. Если он окажется неправ, это убьет ее, окончательно сломает. Он начал осторожно.
- Это лишь мое предположение, догадка…
- Говори! – злой, звериный рык вырвался из ее груди. Марию затрясло. Все то, что он сказал ранее, лишь сейчас достигало сознания. Ступор слетел, невозможность услышанного взрывала все барьеры самоконтроля.
- Патрик мог обмануть тебя.
Мария зло тряхнула головой.
- Я видела труп! Я своими руками хоронила его… - ее голос сорвался в крик.
Как же больно. Она не понимала, зачем Владимир ворошит прошлое, зачем бередит старые раны, заставляя верить в невозможное. Как бы ни хотела поверить, как бы ни хотела обмануться…
- Вспомни, ты была тогда в беспамятстве после родов, ты точно не помнишь ничего, что творилось вокруг. Ты слышала крик ребенка, но ты и слышала голоса. Чужие, произносящие имя Патрика. Меня удерживала тогда стража, а когда отпустили… Я видел уже свершившееся. И еле успел вынести тебя из огня. Ребенок был уже мертв.
- Где он сейчас?.. Я не видел его!
Незнакомка зло хмыкнула.
- Она отослала его, чтобы не путался под ногами.
Почему-то ему стало легче от ее слов. Что за все это время никто другой не касался ее, что была его и только его. Хотя умом понимал, что ничего хорошего незнакомка не сказала, а лишь поставила перед фактом, что Мария просто отослала своего любовника. Не рассталась, не отпустила к этой безумной от ненависти женщине, а лишь отодвинула, как пока ненужную вещь. Которую можно вернуть в любую минуту.
Это разозлило. После того откровения, что между ними было, присутствие тени соперника было сродни кощунству. Он и не заметил, как зло клацнул зубами. Кристофер не собирался терпеть подобное.
- Она отпустит его!
Вампирша ехидно хмыкнула. Как же. Но все же, впервые с интересом посмотрела на вражеского отпрыска. Изучающее, словно пытаясь понять, а мог ли бы он быть прав?
Красивый. Видный. Могла ли поддаться Мария его обаянию, поменять ради него все? Долю секунды она допускала эту возможность. Но тут же одернула зарождающиеся глупые мысли. Они не могли быть правдой. Она знала черную прогнившую душонку той, что силой удерживала подле себя ее любимого.
Сколько она просила ее? Сколько умоляла? Та лишь с холодной жестокостью смеялась над ее болью.
Теперь пришла очередь Элены хоть немного отплатить зазнавшейся твари. Она долго и тщательно готовилась к этому, следила за каждым ее шагом. И это было не сложно. Уверенная в своей силе, безнаказанности, неспособности кого-либо ей противостоять, Мария не обращала на нее внимания. Принимала за надоедливую, вечно следующую за ней полоумную. Элене это было на руку.
Элена следила за их передвижениями, за похищением группы спелеологов, за избиением Грейс, за тем, как прятали Адель.
Наблюдая за всеми этими ухищрениями, Элена понимала, что это ее шанс. Она впервые спутала ей карты, когда привела Стефана к отравленному стрелами Кристоферу.
Вид взбешенной Марии стал лучшим бальзамом для ее объятого ненавистью сердца.
И впервые у нее появилась надежда на отмщение. Мерзавка поплатится за ее поломанную жизнь. И очень скоро.
Сомкнув губы в плотную полоску, Элена продолжала рассматривать Кристофера. И не понимала, почему тот медлит, почему расспрашивает. По всей логике вещей, уже должен был броситься спасать пленницу. Она решила подтолкнуть. Ведь, зная переменчивый нрав врага, могли опоздать.
- На твоем месте я бы поторопилась, и сходила за лекарством. Она морит ее голодом.
Кристофер вздрогнул от ее слов. Решимость что-то выяснять улетучилась, подобно миражу в знойный день. Погружаясь в ревнивые мысли об сопернике, он совсем забыл о страдающей, томящейся в заточении девушке.
Стало противно за собственное безволие. Перед глазами тут же замелькали картинки обезображенной, окровавленной Грейс, и если в таком же состоянии была и Адель…. Еще и голодная… Его промедление могло стоить жизни. С Марией и со всеми сопутствующими помехами он разберется позже.
Резко кивнул, жестом указывая следовать за ним. И быстрее ветра помчался в замок.
Стефан встретил его застывшим изваянием. Замок уже убрали, и лишь пропитанный кровью и многоликой гаммой иных ароматов воздух еще кричал о том, что совсем недавно здесь было торжество.
- Все в порядке! – он махнул рукой и промчался мимо деда. Вверх. В свою комнату. За спасительными ампулами. И кожей чувствовал, как тяжелый взгляд Стефана прожигает в его спине дыру.
Расспросов было не избежать. Он не собирался отчитываться, ни при сложившихся, ни при иных обстоятельствах. Видел, как посерело от ужаса лицо Стефана, как только принюхался к шлейфу его запаха.
От Кристофера разило сексом, Марией и, что самое страшное, ее кровью. Никогда еще пропасть перед его внуком не была так глубока.
Никогда еще не стоял так близко к краю.
Если бы он только рассказал ему всю правду… Если бы только осмелился…
Он резко схватил его за рукав, когда тот спускался обратно.
- Что же ты наделал?
Горечь. Сожаление. Немая просьба простить, что не сберег.
Кристофер же видел упрек. Как мог объяснить, что он сам?
Что его никто не заставлял? Что не жалеет? Что это его выбор?
Он знал, что дед не поймет его. Для него Мария была исчадьем Ада. Объяснять же было некогда. Время неутомимо истекало, он должен был поторопиться. Помимо необходимости освободить Адель, вдруг стал ощущал совсем иные потребности. Он хотел увидеть Марию. Вроде бы только ушел, а уже безумно хотел вернуться обратно. Сжать в объятьях, вдохнуть манящий, сводящий с ума аромат. Он так явно ощущал его сейчас, словно не было расстояния, словно она стояла перед ним. Захотелось коснуться, провести пальцами по нежной гладкой коже, зарыться в шелковые кудри, пройтись губами по пульсирующей жилке в районе шеи. Желание было болезненным, сродни одержимости. С трудом удалось подавить срывающийся с губ стон. И дело было не только в желании очутиться рядом с Марией.
Он ощущал то, что не должен был. Новое, приобретенное в глубинах озера чувство. Жажду!
Горло свело диким, неуместным спазмом. Тело ныло, появилась непонятная боль в суставах. Незаметно для самого себя потянул носом воздух, и стоило соли и ржавчине, пропитавшей окружающее пространство, коснуться его обоняния, как инстинктивно сглотнул и напрягся в поисках источника.
Рука Стефана разжалась сама собой. Он в ужасе отшатнулся от внука. Гримаса недоверия застыла на вековом лице. Неужели он сорвался? Предал все свои ценности?
Кристофер же оторопело застыл, моргнул пару раз. Не сразу дошло, что случилось. А как понял, стало тошно. Он отреагировал на человеческую кровь. На слабый запах, пропитавший воздух замка.
Отвращение к самому себе захлестнуло с головой. Схватившись рукой за горящее горло, еще секунду стоял на одном месте, борясь с новыми для него ощущениями.
Даже в страшном сне не мог предположить, что когда-то так сильно захочет запретное.
Не дыша, выхватил спасительное зелье, резко ввел в вену, и только когда почувствовал знакомое тепло, растекающееся по кровотоку, натянуто улыбнулся.
- Все хорошо… - он не был в этом уверен, но не хотел, чтобы переживал Стефан.
Он не выдерживал его взгляд, сквозящий в нем упрек. Понимал, что дело было не в том, что чуть не сорвался. Не в том, что возжелал человеческую кровь. Дело было в Марие. Ее имя невысказанным криком застыло в его расширенных от ужаса глазах.
- Она все же добралась до тебя… - это была констатация, тихая, он говорил сам себе. Утверждая.
- Нет…
Стефан горько улыбнулся. Это была слабая тень подобия улыбки. Горькая. Несчастная. Одинокая. Он покачал головой, тихий шелест слов вторил движению.
- Добралась…
Кристофер не знал, что возразить. Понимал, что бы сейчас не сказал, все слова разобьются об глухую стену убежденности. У него не было времени разубеждать деда в обратном.
Не было времени на споры. Стараясь не смотреть на него, развернулся. И широким шагом, почти бегом выскочил из замка. Когда вернется, попытается убедить, что тот ошибается, и прежде всего в его Марие.
Сейчас были дела важнее. Мария могла и сама за себя постоять, а вот Адель – нет.
Элена ждала его в условленном месте. Не говоря лишних слов, побежал вслед за нею. И удивился, уловив направление. Массив Бихор. Они искали здесь. Бесчисленное количество раз. Безрезультатно. Нахмурился, поднимаясь по знакомой тропинке. Перед ними зияло чернотой отверстие Скериошары.
Неужели все же здесь? Они были так близко?.. И не нашли…
Элена свернула вправо у самого входа, юркнула в незаметную, скрытую раскидистыми ветками тропинку у края скалы. Кристофер призраком скользил вслед за нею.
Останавливаясь возле неширокого, неприметного отверстия. И не задавая вопросов, протиснулся в проем вслед за мятежницей.
На считанную долю секунду, мелькнула мысль, что это могло быть ловушкой, что его специально заманили, использовав Адель, как приманку. Он тут же откинул тревожные мысли, упрямо следуя вслед за гибкой фигурой.
Элена все глубже и дальше уводила его от поверхности. Он как мог, пытался запомнить уровни, переходы, штольни. Не удивили и озера, в которые пришлось погружаться, чтобы через воронку в их дне проникнуть на следующие уровни.
Мария и вправду хорошо спрятала Адель. В другой ситуации он бы мог восхититься ее способностям. Но только не сейчас. Сердце болезненно сжималось в ожидании. Он до одури боялся увидеть ожидающую картину.
И замер перед небольшой решеткой. Сердце, казалось, готовилось выпрыгнуть из груди, пока мятежница набирала комбинацию из цифр. Решетка плавно съехала, освобождая проход.
Он сделал первый шаг, и застыл пораженный увиденным. То, что осталось от Адель – тень той жизнерадостной женщины, о которой когда-то так сильно мечтал, подобно неживой кукле болталось на цепях в углу пещеры.
Он даже не пытался сдержать крик ужаса. Нужно было броситься к ней, осмотреть повреждения, освободить от смертоносных объятий кандалов. Но не мог пошевелиться.
И лишь тогда, когда чуть подернув головой, слабо прошептала:
- Я знала, что ты придешь… – бросился вперед.
Мария бежала к дому неохотно. Впервые за долгое время предстоящая встреча тяготила. Не хотелось лишних слов, не хотелось оправданий. Наставлений и упреков. Как и предполагала, Владимир ждал ее. Прислонившись спиной к каменной стене, застыв в многовековую неподвижную статую. Лишь глаза, горящие странным блеском, контрастом выделялись во всем облике.
Мария сделала вид, что ничего не случилось. Медленно прошла к кровати, бесстыдно стянула платье, неспешно облачаясь в более привычные, ежедневные вещи. Владимир молчал. Это тяготило сильнее, чем упрек. Она не выдержала первой.
- Что?
Он покачал головой. Мария же поджала губы. И где выговор? Где нотации и причитания?
Ей до жути не нравилось вот такое вот притихшее поведение. Куда легче переносила выливаемый ей на голову гнев, чем подобное безразличие. И еще эти глаза… Мария хорошо знала этот взгляд, в последний раз она видела подобный очень давно, еще тогда, когда помогала вызволять из психушки Грейс.
Неужели снова? Мария нахмурилась. Он же обещал… Она чувствовала, как раздражение нарастает, формируется. Сжала зубы, и все же не выдержав, резко процедила.
- Кто на этот раз?
Он не дрогнул под ее колючим взглядом, не в его это было манере. Владимир всегда был собран, выдержан. И даже сейчас, когда догадка, осенившая его, могла в корне перевернуть жизнь его любимой девочки.
Он не знал, как сказать ей. Сама мысль была глупой, абсурдной, но чем дольше думал о ней, тем сильнее убеждался в правоте. И эта правда многое меняла. Она могла позволить ей жить полноценной жизнью. Мужчину, которого она выбрала, он уже одобрил, знал, что с ним она в надежных руках. Оставалось в это поверить самой Марие.
И оставалось устранить главное препятствие на пути к этому пониманию.
Он все же решился, и отвел глаза. Не мог смотреть на нее.
- Я нашел дар, - тихо начал он, издалека, растягивая, словно пробуя на вкус слова. – Я чувствовал этот дар давно, еще в начале века, но не мог понять, что это. Настолько слабыми были отголоски. Тогда я думал, что это из-за того, что ощущаю только лишь плод…
Мария не понимала, почему он не смотрит на нее, почему так взволнован. И почему от его слов так тревожно сдавливается сердце.
- Я улавливал похожий дар на протяжении последних ста лет. Но так слабо, несущественно. Я даже не мог понять, от кого он исходит. Он возникал в разных местах, словно тот, кто им обладал, постоянно путешествовал, не сидел на месте.
Но, как я ни старался, я не мог уловить его. До недавнего времени. Я почувствовал сильную вспышку этой силы. Настолько сильную, направленную на защиту, что смог прощупать ее… определить кому принадлежит… сумел узнать, что за странный дар.
Я нашел его здесь, в Румынии, Мария.
Он замолчал, а она тупо смотрела прямо и не понимала о чем идет речь. В памяти всплывали его же слова, далекие. Тревожные слова, и картинки. Тогда еще радостные.
Владимир склонился к ее уже достаточно большому животу и зачарованно прислушивался к ребенку. И тяжело причитал:
- Нет, не может быть, чтобы у такой одаренной матери был обычный ребенок.
Она смеялась над его страхами. Хватит миру и одного чудовища с ужасающей силой.
Хотя, мысль о всесильном дитяти, конечно, приятно грела материнское сердце. Владимир же ничего не ощущал. Лишь иногда слабые проблески силы, но какой, он тогда так и не смог понять.
Ей резко стало сложно дышать. Воспоминание душило, лишало сил.
Уже не хотелось слушать о каком-то чертовом новом даре. Что ей до него?
Владимир снова странно посмотрел на нее, вековое сердце сжалось от дикой тоски. Если он ошибался, она могла не выдержать той боли, что принесет его откровение.
Но все же продолжил.
- Это очень редкий дар. Дар Хамелеона, умение подстраиваться под любого врага, умение блокировать любую силу. Даже мою. Когда он не активен, когда не защищается, я могу слышать лишь отголосок, знать, что сила есть. Но не знать, какая. Как тогда, с твоим ребенком…
Мария вздрогнула, подняла на него злой взгляд. Готовая убить лишь от того, что напомнил о больном.
Владимир же игнорировал ее. Он шел до конца, как бы сложно ему не было.
- Этим даром владеет Этан Бауэрман. Это очень редкий дар, настолько редкий, что я думал не встретить подобный за свою жизнь. И если сопоставить факты, именно этой силой должен обладать твой умерший ребенок, Мария.
Она не шелохнулась, даже не вздрогнула, тупо смотря вперед. Не моргая. Казалось, она даже не слышала, что он ей только что сказал. Владимир начинал волноваться. Он осторожно позвал ее:
- Мария?..
Она зажмурилась. Он терпеливо ждал. Ее голос был на удивление спокоен, безразличен. Она открыла глаза, и его пробрало от пустоты, сквозившей в них.
- Что ты хочешь этим сказать?
Он вдруг понял, что натворил. Если он окажется неправ, это убьет ее, окончательно сломает. Он начал осторожно.
- Это лишь мое предположение, догадка…
- Говори! – злой, звериный рык вырвался из ее груди. Марию затрясло. Все то, что он сказал ранее, лишь сейчас достигало сознания. Ступор слетел, невозможность услышанного взрывала все барьеры самоконтроля.
- Патрик мог обмануть тебя.
Мария зло тряхнула головой.
- Я видела труп! Я своими руками хоронила его… - ее голос сорвался в крик.
Как же больно. Она не понимала, зачем Владимир ворошит прошлое, зачем бередит старые раны, заставляя верить в невозможное. Как бы ни хотела поверить, как бы ни хотела обмануться…
- Вспомни, ты была тогда в беспамятстве после родов, ты точно не помнишь ничего, что творилось вокруг. Ты слышала крик ребенка, но ты и слышала голоса. Чужие, произносящие имя Патрика. Меня удерживала тогда стража, а когда отпустили… Я видел уже свершившееся. И еле успел вынести тебя из огня. Ребенок был уже мертв.
