Воплощать свою мечту. А я устала бояться. Попыталась начать жить нормальной жизнью. И знаешь, у меня получилось. Я встретила замечательного человека, готовилась стать его женой. А потом пришёл Владимир, и ничего не стало. Ни любимого жениха, ни надежды на свой дом и счастливую жизнь. Чтобы хоть как-то сдержать силу Марии, он прервал мою нормальную, человеческую жизнь. Превратил в чудовище. Как я могу любить ее за это? Как?
Кристофер молчал. Он не знал, что сказать ей. Она ждала от него поддержки, знака, что он понимает ее, но Кристофер продолжал слушать молча.
– Человеческие ошибки ее так ничему и не научили. Она продолжала силой удерживать Патрика. Я не знаю, почему он не ушел, когда я начала блокировать ее. Наверное, привык. Любви к ней у него никогда не было. Было глупо с ее стороны надеяться, что она возникнет. Но Мария не понимала это, пока не появилась твоя мать. Ну, а дальше ты знаешь. Вся ее глупая месть, это обида брошенной, нелюбимой женщины.
– А ребенок? – Рассказ Адель казался слаженным, убедительным. Но все равно что-то не связывалось. Он видел, как искажались от боли черты Марии, стоило ей о нем вспомнить. Не могла она так хорошо играть. Да и для подобной вражды повод должен быть посерьезней. Почему-то в этом вопросе верил именно Марие.
Адель нахмурилась.
– Я же тебе говорила, еще в пещере. Это все ложь!
Кристофер промолчал. Адель, устало прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла. Разговор был исчерпан, а бродить и дальше по минному полю категорически не хотелось. И так раскрыла слишком много.
Кристофер задумчиво смотрел на нее. Вот она, перед ним. Девушка, которую всю жизнь считал идеалом. Нежная, добрая, спокойная, ласковая. Умеющая любить и заботиться, и как оказалось, еще и умеющая люто ненавидеть. И, возможно, врать. Кристофер допускал, что Адель не врет, и ребенка действительно не было. Тогда врала Мария. Так это или нет, он не собирался спускать все на самотек. Он найдет того, кто был рядом с отцом в те времена, и обязательно докопается до истины.
Кристофер с трудом дождался, пока опустят трап. Внешне он был спокоен и как всегда собран, что нельзя было сказать о внутреннем состоянии. Он буквально сгорал от охватившего его нетерпения. Последние часы полета стали настоящим мучением. С удивлением обнаружил, что не может думать ни о чем, кроме Марии, что все мысли кружатся вокруг нее. И даже если упрямо пытался подумать о чем-то другом, ее образ все равно возникал перед глазами. Манил к себе, звал. Становилось неуютно, некомфортно, он не мог усидеть в кресле. Голос стюардессы, оповещающий об окончании полета, вызвал прилив облегчения. Скоро он улетит обратно. Исправит все, что так безрассудно испортил.
К выходу чуть ли не бежал. Адель хмуро следовала за ним. Ей не нравилось его нетерпение, и как ни пыталась успокоить себя, что это ненадолго, не могла. Видеть, как он изнывает по другой женщине, было нестерпимо больно. Понимала, что его поведение – лишь результат действия ритуала, но и это не приносило облегчения. Раньше, до встречи с Марией, он хоть как-то реагировал на нее, сейчас же его глаза смотрели на нее лишь с вежливой участливостью. Но ничего. Она все исправит. И неважно, какую цену придется за это заплатить.
Черная с тонированными стеклами машина ждала в назначенном месте. Рядышком стояла другая, такая же. Кристофер нахмурился, но не придал особого значения. Отец прислал дополнительную охрану? Но зачем? Что могло им угрожать в городе, где нет ни одного мятежника, и выставлен круглосуточный патруль? Не доходя пары метров до машин, Кристофер остановился, заставляя стать и Адель. Легонько сжал ее руку.
– Дальше ты поедешь одна. Мне нужно вернуться.
Адель досадливо поморщилась.
– Я не понимаю… Зачем?
– Я должен!
За их спинами громко хлопнула дверца.
– Я так не думаю! – ледяной, властный тон Патрика неприятно резанул слух. За время пребывания в Румынии, оказывается, успел отвыкнуть от его приказной манеры общения.
Кристофер резко развернулся к отцу. Отметил его высокомерно подтянутую фигуру, цепкий, оценивающий взгляд. Он смотрел на Кристофера придирчиво, так, словно искал в нем невидимые изменения.
– Садись в машину, Кристофер!
Патрик не просил, приказывал. Вот тебе и приветствие после длительного отсутствия. Кристоферу это не понравилось, он не собирался подчиняться. Патрик прожигал его властным взглядом, Кристофер, не отводя своего, упрямо повторил:
– Мне нужно вернуться в Румынию. У меня остались незаконченные дела!
– Немедленно! Сядь! В машину! – Патрик процедил сквозь зубы, медленно, угрожающе, делая акцент на каждом слове. Было видно, как ему сложно сдерживаться. Давно Кристофер не видел отца таким. Но не собирался пасовать перед грозным нравом правителя. Никогда не думал, что придется пойти против воли отца, но, похоже, иногда все приходится делать впервые.
– Приказывай своим подчинённым, отец.
– Ты – мой подчиненный!
– Я, прежде всего, твой сын!
– Вот именно! Поэтому ты сядешь в эту машину, иначе, пеняй на себя!
Долю секунды сверлили друг друга взглядом. Патрик властно, приказывая, пытаясь взглядом сломить волю спесивого сына. Кристофер же упрямо смотрел в ответ, не понимая, как раньше мог так безоговорочно подчиняться. Но все же первым отвел взгляд, и уже не глядя на отца, твердо ответил: – Нет!
И быстро, не оглядываясь, зашагал в сторону терминала.
Он не мог видеть, как разочарование на жестоком лице Патрика сменяется злостью. Как отец делает взмах рукой, указывая охране на Кристофера. Как ни один мускул не дрогнул на его лице, когда отдавал приказ:
– Арестовать!
В кабинете Патрика царил привычный полумрак. Задвинутые наглухо тяжелые портьеры не пропускали в помещение ни капли солнечного света. Кристоферу и не нужен был этот свет, искусственно созданная темнота лишь подчеркивала то положение, в котором оказался. Арестант, пленник в собственном доме. Не важно, каким словом это называть. Оно не меняло сути. Около суток, точного времени назвать не мог, провел в заточении в подземелье особняка. Закованный в кандалы, как какой-то преступник.
За время, проведенное в подземелье, к нему так никто и не спустился. Толстые стены камеры скрывали любые звуки, не позволяя им просочиться на поверхность. Звать кого-либо было бессмысленно. Ему ли это не знать. Скольких мятежников собственноручно заковывал в кандалы. И стражи никогда не слышали их протестующих возгласов. Оставалось только ждать. И сходить с ума от переполняющего его гнева, ярости и неизвестности.
Он с нетерпением ждал встречи с отцом. Не станут же его удерживать здесь вечно? Ему и до этого было что сказать царствующему папаше. Ну, а после ареста… Он стал настоящим ударом в спину, подлым, исподтишка. Совсем не ожидал от него такого.
Спустя время бронированная дверь в камеру отворилась, молча, не отвечая на вопросы, стража повела его в кабинет Патрика. Никогда еще не проходил этот знакомый маршрут под конвоем. Горько усмехнулся. Даже дверь в кабинет ему открыли, учтиво провели внутрь. Сосчитал количество охранников, вставших по ту сторону двери. Четверо? Неужто боятся, что сбежит?
Патрик восседал за массивным столом, рассматривал какие-то бумаги, и никак не отреагировал, когда ввели пленника. Злость на отца взлетела в разы. Тот был так спокоен, безразличен, словно не случилось ничего особенного. С трудом сдерживал клокочущий в груди гнев. Но не подавал виду, что взбешен происходящим. Сохраняя хрупкое спокойствие, с достоинством опустился в кресло напротив.
– Я надеюсь, у тебя есть объяснения этому! – Кристофер кивнул на закованные в наручники руки. Пытался говорить тихо, размеренно, спокойно. Хотя ой как хотелось сорваться в гневный крик. И был бы прав, отец перешел все границы.
Патрик еще пару секунд сосредоточенно рассматривал бумаги, словно не замечая сидящего перед ним Кристофера. Распаляя его этим еще больше, делая грань мнимого спокойствия более шаткой. Но Кристофер не собирался вестись на провокацию. Прекрасно понимал, что тот делает, пытается вывести из себя, чтобы потерял контроль: над словами, действиями.
Патрик неторопливо отложил бумаги, также не спеша поднял взгляд на сына. Откинулся на спинку кресла, принимая расслабленную, небрежную позу.
– Ты нарушил мой приказ! – холодности его голоса позавидовала бы сама Снежная королева. Без намека на сожаление. Без тени раскаянья.
Кристофер был готов к такому ответу. И он его не устраивал. Уверенность отца в собственной правоте раздражала, пробуждала дух противоречия.
– Мне не пять лет, ты не можешь указывать, как мне поступать. – Как ни пытался оставаться спокойным, голос слегка дрожал от переполняющего его гнева.
– Раньше, тебя все устраивало, – Патрик поморщился, так, словно вспомнил о чем-то весьма неприятном, и добавил:
– Поездка явно не пошла тебе на пользу.
Кристофер стиснул зубы, вопрос поездки был отдельной темой. Пока нужно было разобраться с абсурдным арестом. И так потерял по милости отца уйму времени. Представлял, как злится Мария, ведь обещал ей, что вернется.
– Раньше ты не применял подобных методов. – Кристофер позвенел наручниками на руках. – Что ж, я отбыл наказание, теперь надеюсь, могу быть свободным?
Патрик сузил глаза, потер край подбородка.
- Всему свое время…
Кристофер чуть не вскочил с места, еле сдерживаясь, прошипел:
– Ты не имеешь права удерживать меня! У тебя нет оснований!
– Я могу делать все, если это убережет тебя от опрометчивых поступков, – не дав Кристоферу хоть что-либо возразить, быстро добавил: – Впрочем, я позвал тебя не за этим.
Патрик наклонился к столу, доставая какие-то бумаги. Кристофер прикусил язык, так и рвались нецензурные слова. Уже понял, что арест не был случаен, не был прихотью. Его намеренно задержали в Лондоне, как же, видимо, отцу не хотелось, чтобы он улетел обратно, если решился на столь радикальные меры? И неужто и впрямь думает, что остановит его этим? Рано или поздно все равно отпустит, и тогда никакая сила на планете не удержит его. Он все равно улетит к Марие.
– У меня уже есть отчет Этана и Дерека, не хватает твоего. Адель рассказала, что ты нашел виновных в похищении ее, Грейс и группы спелеологов.
Сердце болезненно сжалось. Кристоферу не понравилось, как вкрадчиво отец спрашивает о случившемся. Понимал, что наверняка Адель уже обо всем рассказала. Что Патрик знает и о событиях в пещере, и про связь с Марией. Тогда к чему все эти игры? Ждет признание от него самого? Потребность защитить Марию, пусть та и была далеко, заставила лгать. Ложь давалась легко, без угрызений совести.
– Главного зачинщика мы так и не нашли. Он мятежник, Калеб. И еще была женщина… – видел, как хищная улыбка расползается по лицу Патрика, и от этого становилось не по себе, поспешно добавил:
– Элена.
Патрик зло уставился на сына.
– И все? У Адель другие сведенья!
– Я нашел Адель без сознания, она не может знать наверняка!
Мгновение Патрик изучающе смотрел на сына, цепко выхватывая проскальзывающие на напряженном лице эмоции. Кристоферу же становилось некомфортно под этим взглядом. Возникло нехорошее ощущение, что что-то не улавливает, упускает. Что-то очень важное. Но не мог понять, что. Затянувшееся молчание нарушила мелодичная трель телефона. Патрик выслушал короткую речь звонившего. Положил трубку. Задумчиво посмотрел на Кристофера, что-то взвешивая, принимая окончательное решение.
- Освободить!
Стража откликнулась мгновенно, так быстро, словно ждали этого приказа все это время.
Кристофер с облегчением потирал запястья. Он свободен, теперь дело оставалось за малым: выбраться из дома. В том, что перехитрит стражу, не сомневался. Теперь знал, что можно ожидать от отца, и был готов дать отпор.
– Пошли. Хочу кое-что тебе показать!
Патрик выглядел довольным, словно выиграл главную битву в своей жизни. Кристофер же не обращал внимания на отца. Мысленно он уже был в Румынии, и еще одна задержка вызывала лишь раздражение. Но чтобы лишний раз не навлекать на себя его гнев, решил не перечить. Послушно пошел вслед за отцом, не понимая, зачем тот ведет его обратно к подземелью. Они остановились возле массивной двери скрывающей подземные камеры.
– Зачем мы здесь?
– Потерпи, и все узнаешь! – Патрик усмехнулся, краем глаза посматривая на Кристофера. – Осталось совсем чуть-чуть.
Почему-то не нравилось то, что происходит. Слишком уж торжественно выглядел отец, слишком тревожно становилось на душе. Непонятное, щекочущее нервы чувство расползалось по телу. Он попытался отогнать нехорошее предчувствие, но оно словно паразит прочно вцепилось в его сознание. С каждой секундой становилось тяжелее дышать. От напряжения сводило мышцы. Кристофер и не помнил, когда в последний раз было так плохо. Даже стало казаться, что ощущает такой до боли знакомый запах. Неужто сошел с ума? Недоверчиво потянул носом воздух.
Осознание беды осело сладким запахом мускуса на кончиках чувствительных рецепторов обоняния. Внутри все похолодело от страха. Не может быть! Мария? Здесь? Как такое может быть? Искоса посмотрел на Патрика, чувствует ли он примесь чужого запаха?
Выражения предвкушения на лице отца вызвало оцепенение. Отметало надежду, что Мария добровольно проникла в особняк. Приближающийся гул шагов и скрежет ударяющегося об пол метала лишь укрепляли дурное предположение. Судорожно сглотнул вставший в горле комок. Шаги неустанно приближались, он даже мог отчетливо сказать, сколько им еще осталось. Еще два поворота, еще сто метров… и они будут у цели.
Концентрированный запах любимой женщины все сильнее наполнял пространство узкого прохода. Он все еще надеялся, что ошибся. Но запах ударил подобно тарану, перечёркивая любые сомнения. Напряженно смотрел то вперёд в проход, с которого доносились шаги, то на отца. Его кривая ухмылка ударила подобно пощечине. Моментально пришел в себя. В голове словно что-то щелкнуло, окончательно сбрасывая с глаз пелену неведенья. Вскипевшая злость вырвала из груди утробное рычание. Отец все знал. Знал, кого ведут сюда, и поэтому привел в подземелье. Чтобы он все увидел! Чтобы показать, насколько бессмысленны теперь все его замыслы.
Теперь стало понятно, что Адель рассказала Патрику о его встрече с Марией. И тот прекрасно понимал, что она значит для него. И не смотря на это, решился на подобную подлость. Так вот для чего нужен был чертов арест! Чтобы он не помешал в выполнении преступных действий. Если бы Кристофер только был свободен, он бы не позволил и на шаг к ней приблизится.
Уже не сдерживая раздирающий на куски гнев, окатил Патрика полным ненависти взглядом:
– Не прощу тебе этого! Никогда!
Не обращая больше внимания на отца, бросился в коридор, навстречу манящему запаху. Спасти ее, защитить. Понимал, что ведет себя импульсивно и глупо, что в особняке полно охраны, и вряд ли ему и Марие дадут так просто уйти. Но дикое желание исправить свои же ошибки затмевало голос рассудка. Он не даст ее в обиду, и пусть для этого придется восстать против всего режима отца. Пойдет на все, не задумываясь. Лишь бы уберечь. И не важно, что связывают их не совсем обычные чувства, что она так долго обманывала его. Совсем этим они разберутся потом, главное было уберечь от своеволия того, кого так долго ценил выше всех.
Кристофер молчал. Он не знал, что сказать ей. Она ждала от него поддержки, знака, что он понимает ее, но Кристофер продолжал слушать молча.
– Человеческие ошибки ее так ничему и не научили. Она продолжала силой удерживать Патрика. Я не знаю, почему он не ушел, когда я начала блокировать ее. Наверное, привык. Любви к ней у него никогда не было. Было глупо с ее стороны надеяться, что она возникнет. Но Мария не понимала это, пока не появилась твоя мать. Ну, а дальше ты знаешь. Вся ее глупая месть, это обида брошенной, нелюбимой женщины.
– А ребенок? – Рассказ Адель казался слаженным, убедительным. Но все равно что-то не связывалось. Он видел, как искажались от боли черты Марии, стоило ей о нем вспомнить. Не могла она так хорошо играть. Да и для подобной вражды повод должен быть посерьезней. Почему-то в этом вопросе верил именно Марие.
Адель нахмурилась.
– Я же тебе говорила, еще в пещере. Это все ложь!
Кристофер промолчал. Адель, устало прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла. Разговор был исчерпан, а бродить и дальше по минному полю категорически не хотелось. И так раскрыла слишком много.
Кристофер задумчиво смотрел на нее. Вот она, перед ним. Девушка, которую всю жизнь считал идеалом. Нежная, добрая, спокойная, ласковая. Умеющая любить и заботиться, и как оказалось, еще и умеющая люто ненавидеть. И, возможно, врать. Кристофер допускал, что Адель не врет, и ребенка действительно не было. Тогда врала Мария. Так это или нет, он не собирался спускать все на самотек. Он найдет того, кто был рядом с отцом в те времена, и обязательно докопается до истины.
Кристофер с трудом дождался, пока опустят трап. Внешне он был спокоен и как всегда собран, что нельзя было сказать о внутреннем состоянии. Он буквально сгорал от охватившего его нетерпения. Последние часы полета стали настоящим мучением. С удивлением обнаружил, что не может думать ни о чем, кроме Марии, что все мысли кружатся вокруг нее. И даже если упрямо пытался подумать о чем-то другом, ее образ все равно возникал перед глазами. Манил к себе, звал. Становилось неуютно, некомфортно, он не мог усидеть в кресле. Голос стюардессы, оповещающий об окончании полета, вызвал прилив облегчения. Скоро он улетит обратно. Исправит все, что так безрассудно испортил.
К выходу чуть ли не бежал. Адель хмуро следовала за ним. Ей не нравилось его нетерпение, и как ни пыталась успокоить себя, что это ненадолго, не могла. Видеть, как он изнывает по другой женщине, было нестерпимо больно. Понимала, что его поведение – лишь результат действия ритуала, но и это не приносило облегчения. Раньше, до встречи с Марией, он хоть как-то реагировал на нее, сейчас же его глаза смотрели на нее лишь с вежливой участливостью. Но ничего. Она все исправит. И неважно, какую цену придется за это заплатить.
Черная с тонированными стеклами машина ждала в назначенном месте. Рядышком стояла другая, такая же. Кристофер нахмурился, но не придал особого значения. Отец прислал дополнительную охрану? Но зачем? Что могло им угрожать в городе, где нет ни одного мятежника, и выставлен круглосуточный патруль? Не доходя пары метров до машин, Кристофер остановился, заставляя стать и Адель. Легонько сжал ее руку.
– Дальше ты поедешь одна. Мне нужно вернуться.
Адель досадливо поморщилась.
– Я не понимаю… Зачем?
– Я должен!
За их спинами громко хлопнула дверца.
– Я так не думаю! – ледяной, властный тон Патрика неприятно резанул слух. За время пребывания в Румынии, оказывается, успел отвыкнуть от его приказной манеры общения.
Кристофер резко развернулся к отцу. Отметил его высокомерно подтянутую фигуру, цепкий, оценивающий взгляд. Он смотрел на Кристофера придирчиво, так, словно искал в нем невидимые изменения.
– Садись в машину, Кристофер!
Патрик не просил, приказывал. Вот тебе и приветствие после длительного отсутствия. Кристоферу это не понравилось, он не собирался подчиняться. Патрик прожигал его властным взглядом, Кристофер, не отводя своего, упрямо повторил:
– Мне нужно вернуться в Румынию. У меня остались незаконченные дела!
– Немедленно! Сядь! В машину! – Патрик процедил сквозь зубы, медленно, угрожающе, делая акцент на каждом слове. Было видно, как ему сложно сдерживаться. Давно Кристофер не видел отца таким. Но не собирался пасовать перед грозным нравом правителя. Никогда не думал, что придется пойти против воли отца, но, похоже, иногда все приходится делать впервые.
– Приказывай своим подчинённым, отец.
– Ты – мой подчиненный!
– Я, прежде всего, твой сын!
– Вот именно! Поэтому ты сядешь в эту машину, иначе, пеняй на себя!
Долю секунды сверлили друг друга взглядом. Патрик властно, приказывая, пытаясь взглядом сломить волю спесивого сына. Кристофер же упрямо смотрел в ответ, не понимая, как раньше мог так безоговорочно подчиняться. Но все же первым отвел взгляд, и уже не глядя на отца, твердо ответил: – Нет!
И быстро, не оглядываясь, зашагал в сторону терминала.
Он не мог видеть, как разочарование на жестоком лице Патрика сменяется злостью. Как отец делает взмах рукой, указывая охране на Кристофера. Как ни один мускул не дрогнул на его лице, когда отдавал приказ:
– Арестовать!
Глава 22. Противостояние
В кабинете Патрика царил привычный полумрак. Задвинутые наглухо тяжелые портьеры не пропускали в помещение ни капли солнечного света. Кристоферу и не нужен был этот свет, искусственно созданная темнота лишь подчеркивала то положение, в котором оказался. Арестант, пленник в собственном доме. Не важно, каким словом это называть. Оно не меняло сути. Около суток, точного времени назвать не мог, провел в заточении в подземелье особняка. Закованный в кандалы, как какой-то преступник.
За время, проведенное в подземелье, к нему так никто и не спустился. Толстые стены камеры скрывали любые звуки, не позволяя им просочиться на поверхность. Звать кого-либо было бессмысленно. Ему ли это не знать. Скольких мятежников собственноручно заковывал в кандалы. И стражи никогда не слышали их протестующих возгласов. Оставалось только ждать. И сходить с ума от переполняющего его гнева, ярости и неизвестности.
Он с нетерпением ждал встречи с отцом. Не станут же его удерживать здесь вечно? Ему и до этого было что сказать царствующему папаше. Ну, а после ареста… Он стал настоящим ударом в спину, подлым, исподтишка. Совсем не ожидал от него такого.
Спустя время бронированная дверь в камеру отворилась, молча, не отвечая на вопросы, стража повела его в кабинет Патрика. Никогда еще не проходил этот знакомый маршрут под конвоем. Горько усмехнулся. Даже дверь в кабинет ему открыли, учтиво провели внутрь. Сосчитал количество охранников, вставших по ту сторону двери. Четверо? Неужто боятся, что сбежит?
Патрик восседал за массивным столом, рассматривал какие-то бумаги, и никак не отреагировал, когда ввели пленника. Злость на отца взлетела в разы. Тот был так спокоен, безразличен, словно не случилось ничего особенного. С трудом сдерживал клокочущий в груди гнев. Но не подавал виду, что взбешен происходящим. Сохраняя хрупкое спокойствие, с достоинством опустился в кресло напротив.
– Я надеюсь, у тебя есть объяснения этому! – Кристофер кивнул на закованные в наручники руки. Пытался говорить тихо, размеренно, спокойно. Хотя ой как хотелось сорваться в гневный крик. И был бы прав, отец перешел все границы.
Патрик еще пару секунд сосредоточенно рассматривал бумаги, словно не замечая сидящего перед ним Кристофера. Распаляя его этим еще больше, делая грань мнимого спокойствия более шаткой. Но Кристофер не собирался вестись на провокацию. Прекрасно понимал, что тот делает, пытается вывести из себя, чтобы потерял контроль: над словами, действиями.
Патрик неторопливо отложил бумаги, также не спеша поднял взгляд на сына. Откинулся на спинку кресла, принимая расслабленную, небрежную позу.
– Ты нарушил мой приказ! – холодности его голоса позавидовала бы сама Снежная королева. Без намека на сожаление. Без тени раскаянья.
Кристофер был готов к такому ответу. И он его не устраивал. Уверенность отца в собственной правоте раздражала, пробуждала дух противоречия.
– Мне не пять лет, ты не можешь указывать, как мне поступать. – Как ни пытался оставаться спокойным, голос слегка дрожал от переполняющего его гнева.
– Раньше, тебя все устраивало, – Патрик поморщился, так, словно вспомнил о чем-то весьма неприятном, и добавил:
– Поездка явно не пошла тебе на пользу.
Кристофер стиснул зубы, вопрос поездки был отдельной темой. Пока нужно было разобраться с абсурдным арестом. И так потерял по милости отца уйму времени. Представлял, как злится Мария, ведь обещал ей, что вернется.
– Раньше ты не применял подобных методов. – Кристофер позвенел наручниками на руках. – Что ж, я отбыл наказание, теперь надеюсь, могу быть свободным?
Патрик сузил глаза, потер край подбородка.
- Всему свое время…
Кристофер чуть не вскочил с места, еле сдерживаясь, прошипел:
– Ты не имеешь права удерживать меня! У тебя нет оснований!
– Я могу делать все, если это убережет тебя от опрометчивых поступков, – не дав Кристоферу хоть что-либо возразить, быстро добавил: – Впрочем, я позвал тебя не за этим.
Патрик наклонился к столу, доставая какие-то бумаги. Кристофер прикусил язык, так и рвались нецензурные слова. Уже понял, что арест не был случаен, не был прихотью. Его намеренно задержали в Лондоне, как же, видимо, отцу не хотелось, чтобы он улетел обратно, если решился на столь радикальные меры? И неужто и впрямь думает, что остановит его этим? Рано или поздно все равно отпустит, и тогда никакая сила на планете не удержит его. Он все равно улетит к Марие.
– У меня уже есть отчет Этана и Дерека, не хватает твоего. Адель рассказала, что ты нашел виновных в похищении ее, Грейс и группы спелеологов.
Сердце болезненно сжалось. Кристоферу не понравилось, как вкрадчиво отец спрашивает о случившемся. Понимал, что наверняка Адель уже обо всем рассказала. Что Патрик знает и о событиях в пещере, и про связь с Марией. Тогда к чему все эти игры? Ждет признание от него самого? Потребность защитить Марию, пусть та и была далеко, заставила лгать. Ложь давалась легко, без угрызений совести.
– Главного зачинщика мы так и не нашли. Он мятежник, Калеб. И еще была женщина… – видел, как хищная улыбка расползается по лицу Патрика, и от этого становилось не по себе, поспешно добавил:
– Элена.
Патрик зло уставился на сына.
– И все? У Адель другие сведенья!
– Я нашел Адель без сознания, она не может знать наверняка!
Мгновение Патрик изучающе смотрел на сына, цепко выхватывая проскальзывающие на напряженном лице эмоции. Кристоферу же становилось некомфортно под этим взглядом. Возникло нехорошее ощущение, что что-то не улавливает, упускает. Что-то очень важное. Но не мог понять, что. Затянувшееся молчание нарушила мелодичная трель телефона. Патрик выслушал короткую речь звонившего. Положил трубку. Задумчиво посмотрел на Кристофера, что-то взвешивая, принимая окончательное решение.
- Освободить!
Стража откликнулась мгновенно, так быстро, словно ждали этого приказа все это время.
Кристофер с облегчением потирал запястья. Он свободен, теперь дело оставалось за малым: выбраться из дома. В том, что перехитрит стражу, не сомневался. Теперь знал, что можно ожидать от отца, и был готов дать отпор.
– Пошли. Хочу кое-что тебе показать!
Патрик выглядел довольным, словно выиграл главную битву в своей жизни. Кристофер же не обращал внимания на отца. Мысленно он уже был в Румынии, и еще одна задержка вызывала лишь раздражение. Но чтобы лишний раз не навлекать на себя его гнев, решил не перечить. Послушно пошел вслед за отцом, не понимая, зачем тот ведет его обратно к подземелью. Они остановились возле массивной двери скрывающей подземные камеры.
– Зачем мы здесь?
– Потерпи, и все узнаешь! – Патрик усмехнулся, краем глаза посматривая на Кристофера. – Осталось совсем чуть-чуть.
Почему-то не нравилось то, что происходит. Слишком уж торжественно выглядел отец, слишком тревожно становилось на душе. Непонятное, щекочущее нервы чувство расползалось по телу. Он попытался отогнать нехорошее предчувствие, но оно словно паразит прочно вцепилось в его сознание. С каждой секундой становилось тяжелее дышать. От напряжения сводило мышцы. Кристофер и не помнил, когда в последний раз было так плохо. Даже стало казаться, что ощущает такой до боли знакомый запах. Неужто сошел с ума? Недоверчиво потянул носом воздух.
Осознание беды осело сладким запахом мускуса на кончиках чувствительных рецепторов обоняния. Внутри все похолодело от страха. Не может быть! Мария? Здесь? Как такое может быть? Искоса посмотрел на Патрика, чувствует ли он примесь чужого запаха?
Выражения предвкушения на лице отца вызвало оцепенение. Отметало надежду, что Мария добровольно проникла в особняк. Приближающийся гул шагов и скрежет ударяющегося об пол метала лишь укрепляли дурное предположение. Судорожно сглотнул вставший в горле комок. Шаги неустанно приближались, он даже мог отчетливо сказать, сколько им еще осталось. Еще два поворота, еще сто метров… и они будут у цели.
Концентрированный запах любимой женщины все сильнее наполнял пространство узкого прохода. Он все еще надеялся, что ошибся. Но запах ударил подобно тарану, перечёркивая любые сомнения. Напряженно смотрел то вперёд в проход, с которого доносились шаги, то на отца. Его кривая ухмылка ударила подобно пощечине. Моментально пришел в себя. В голове словно что-то щелкнуло, окончательно сбрасывая с глаз пелену неведенья. Вскипевшая злость вырвала из груди утробное рычание. Отец все знал. Знал, кого ведут сюда, и поэтому привел в подземелье. Чтобы он все увидел! Чтобы показать, насколько бессмысленны теперь все его замыслы.
Теперь стало понятно, что Адель рассказала Патрику о его встрече с Марией. И тот прекрасно понимал, что она значит для него. И не смотря на это, решился на подобную подлость. Так вот для чего нужен был чертов арест! Чтобы он не помешал в выполнении преступных действий. Если бы Кристофер только был свободен, он бы не позволил и на шаг к ней приблизится.
Уже не сдерживая раздирающий на куски гнев, окатил Патрика полным ненависти взглядом:
– Не прощу тебе этого! Никогда!
Не обращая больше внимания на отца, бросился в коридор, навстречу манящему запаху. Спасти ее, защитить. Понимал, что ведет себя импульсивно и глупо, что в особняке полно охраны, и вряд ли ему и Марие дадут так просто уйти. Но дикое желание исправить свои же ошибки затмевало голос рассудка. Он не даст ее в обиду, и пусть для этого придется восстать против всего режима отца. Пойдет на все, не задумываясь. Лишь бы уберечь. И не важно, что связывают их не совсем обычные чувства, что она так долго обманывала его. Совсем этим они разберутся потом, главное было уберечь от своеволия того, кого так долго ценил выше всех.
