По злой иронии судьбы, лишь оно и было теперь в его расположении. Уйма времени, полное одиночество в кромешной тьме и закрытая наглухо камера обеспечивали его с излишком. Создавая идеальную атмосферу для размышлений, сопоставлений, выводов. Да и подумать ему было о чем. Эта поездка в корне изменила его жизнь, разрушила стереотипы и устои, в рамках которых существовал. И самое страшное, подорвала веру в тех, кого любил и ценил.
Его мать, отец… Изначально Кристофер думал, что визит в отчий дом поможет разобраться с тем хаосом, что творился в его голове. Хотел выслушать и вторую сторону, понять, насколько правдивы слова Марии, и найти золотую середину в отношениях между родителями и любимой женщиной. Как же он ошибся.
Его желание отыскать компромисс, хоть как-то удержать в балансе столь привычный ему мир разбилось об жестокую реальность.
Казалось, что видит своего отца впервые. Так оно и было. Этого беспощадного, циничного вампира он не знал. Словно и не было долгих лет, прожитых рядом. Тот Патрик, которого он увидел сейчас, был для него чужим. И он не знал, что от него ожидать. А знал ли он его вообще? Все его представление об отце, навеянные им идеалы, принципы – все это было лишь безупречным фасадом, скрывающим подлые и несоответствующие словам поступки.
Одержимый желанием спасти Марию, поставил на кон их жизни. Понадеялся на отцовские чувства. Время шло, и ничего не менялось. Он все также томился в темнице, к нему все также никого не впускали. Полная изоляция. Неведенье сводило с ума. Что решил отец? Что сейчас происходит за пределами его темницы? Бездействие душило похуже неведенья и ожидания. Сомнения изводили. Правильно ли он поступил? Сможет ли так ей помочь? Лишенный свободы, теперь такой же беспомощный, как и она.
За себя не боялся, что бы Патрик не решил, безропотно понесет наказание. Даже если тот вынесет ему смертный приговор. А вот Мария… Он хотел, чтобы она жила. И готов был спасти ее ценной собственной жизни. Вот только вряд ли Патрик допустит подобное. Уже понял, на что способен отец, чтобы добиться своего. Хотел бы отпустить, они оба уже были бы на свободе. Не сомневался, что отец сейчас ищет лазейки, пытается обойти законы, чтобы вытащить его и не освободить ее.
Вот только было одно обстоятельство, вызывающее смятение. Кристофер не понимал смысла всех проведенных Патриком манипуляций. Если он хотел убить Марию, чтобы избавить его от действия ритуала, можно было это сделать и в Румынии. И никто никогда бы и не заподозрил Патрика в участии в жестокой расправе над беззащитной женщиной. Неужели не понимает, что он никогда не простит ему убийства?
Должен понимать. Тогда к чему весь этот спектакль? Зачем так рисковать? Зачем везли Марию в Лондон? Что стоит за истинными мотивами отца? Кристофер не знал. Обладая столь мизерной долей информации, мог строить лишь гипотезы. И вряд ли хоть одна из них была близка к правде.
Все, что ему оставалось в данный момент – это ждать. И как бы безнадежно это не звучало – верить. В то хорошее, что видел в отце все это время. Что тот одумается, и не допустит непоправимого, что родительский инстинкт все же пересилит вековую вражду.
Звук проворачивающегося в замочной скважине ключа вызвал двоякие эмоции. Посетителей к нему не пускали, визитером мог быть либо отец, либо стражник. Внутренне собрался, выпрямился, надел на лицо маску непроницаемого спокойствия. Кем бы ни был посетитель, выдавать свое истинное состояние духа не собирался.
Юркнувшая в приоткрытый проем худенькая фигурка черноволосой девушки стала настоящим сюрпризом. Секунду, пока не закрылась за ее спиной массивная дверь, она стояла неподвижно, и тут же бросилась ему в объятья.
– Мне так жаль…
Кристофер аккуратно, насколько позволяли сковывающие руки кандалы, попытался приобнять девушку. Чертовы железяки мешали, чтобы ее не задеть, опустил руки. Девушка отодвинулась сама, сжала маленькие кулачки, потупила взгляд в неровный каменный пол и снова еле слышно прошептала:
– Мне так жаль! Кристофер, если бы я только знала, что все будет так…
Кристофер с недоумением смотрел на сестру, сумевшую каким-то чудом обойти приказ Патрика и проникнуть к нему в камеру. Он был безумно рад ее видеть, девушка могла обладать столь необходимой для него информацией. Вопрос буквально сорвался с языка, нетерпение, желание услышать ответ вытеснили из головы любые другие мысли.
– Грейс, как она?
Девушка резко вскинула голову.
– Она в камере, там, где и должна быть! – заметив, как нахмурился от ее слов Кристофер, Грейс немного смягчила тон. – С ней обращаются так же, как и с другими заключенными.
Кристофер понимал, что у Грейс было право злиться на Марию, но все равно, ее открытая неприязнь задевала, вызывала неосознанное желание защитить.
– Она не желала тебе зла, Грейс. Поверь! Если бы она тогда хотела убить тебя, мы бы сейчас не разговаривали!
Грейс полным горечи взглядом посмотрела на брата, слегка, словно не веря, покачала головой.
– Ты так ее защищаешь… Неужели она тебе так дорога? Настолько, что ты готов пойти против родных?
Кристофер не ответил. Грейс тяжело вздохнула.
- Она ведь не любит тебя, Кристофер. Да и ты ее тоже. То, что происходит между вами, это болезнь, зависимость, если снять с вас ритуал, ты и не вспомнишь о ней потом. Как бы твой отец не был неправ, он хочет спасти тебя от этого. Дать тебе эмоциональную свободу. То, что ты сейчас делаешь, абсурдно. Все равно ей не поможешь. Судьба Марии предрешена, давно. Твоя жертва бесполезна.
От ее сухих, лишенных эмоций слов вскипела ярость. Грейс частично озвучила то, в чем сам себе боялся признаться. Но он быстро отбросил эти мысли, не позволяя им укорениться в сознании. Ритуал на него действовал или нет, ему было плевать. Мария была важна для него, за короткий промежуток времени став центром его вселенной, и он не хотел ничего менять.
- Не тебе это решать! – гнев переполнял его, вырываясь наружу угрожающим шипением. – Зачем ты пришла? Уговорить меня отступиться? Никогда! Слышишь? Никогда! Можешь передать Патрику, что я пойду до конца!
- Патрик не знает, что я здесь, - тон Грейс был все так же спокоен, хотя девушку трясло мелкой дрожью. Она порядком рисковала, придя к Кристоферу, но и оставаться в стороне больше не могла.
- Никто не знает. Патрик не пускает к тебе даже Радмилу. Я воспользовалась его отсутствием, подговорила охранника, он мне должен, и проникла к тебе. Я рискую. Сильно. Ты же понимаешь, что будет, если Патрик узнает, что я нарушила его приказ? Но я хочу помочь тебе, Кристофер.
- Уговорив отступиться? – Кристофер горько усмехнулся. Как же они все не понимают, что никакая сила на планете не заставит его отказаться от Марии. Что только вместе с ней он покинет эти стены.
Грейс кивнула.
- Мы переживаем, Кристофер, пойми. Твоя мать сходит с ума. Если бы ты знал, сколько раз она умоляла его передумать, изменить законы. Но он непреклонен. Патрик ничего и никого не слышит. Он не пойдет на уступки, Кристофер. Вас обоих будут судить.
Кристофер был готов к такому повороту, но в глубине души все равно расползалось разочарование. Казалось, куда уж больше. То, что отец фактически отказался от него, стало последней каплей. Пока теплилась надежда, что отец одумается, он еще рассматривал возможность их дальнейшего общения, со временем разногласия бы притупились. Он простил бы ему все, но его открытое нежелание пойти навстречу перечеркивало малейшее желание на примирение.
- Значит, так и будет! – Кристофер для себя все решил, окончательно. Он уже давно выбрал Марию, поведение отца лишь провело последнюю черту между ним и его семьей. И чтобы им с Марией не готовила судьба в дальнейшем, собирался разделить ее с нею до конца.
- Если не думаешь о себе, подумай хотя бы о матери! Это убьет ее!
Кристофер молчал. Он думал о матери, знал, что заставляет ее страдать, но больше не мог оглядываться на ее чувства.
Признавая поражение, Грейс устало заломила руки. Хотя зная, насколько упрям брат, изначально особо и не надеялась на положительный исход. Но все же, она попыталась. Однако даже эта попытка не могла снять груз ответственности за произошедшие события с хрупких плеч.
– Прости меня за это, Кристофер! Честно. Я не хотела! Я так виновата перед тобой! Если бы я только знала…
– Грейс, ты-то здесь при чем?
Девушка замотала головой в отрицании. Подняла на него отрешенный, подёрнутый легкой дымкой взгляд.
– Виновата! Ты просто ничего не знаешь.
Кристофер нахмурился. Неужели он ошибся и в ней? Как эта маленькая, хрупкая на вид девочка смогла оказаться причастной к этой истории? Неужели в окружающем его мире не осталось никого, кто бы не предал? А по сути, что он знал о ней? Тихая, нелюдимая. Всегда держащаяся особняком, не подпускающая к себе никого. Он хорошо помнил тот день, когда отец привел ее: промокшую от зарядившего на часы ливня, в тоненьком льняном платьице, облегающем худое тело, словно вторая кожа, угрюмо посматривающую на всех из-под длинных ресниц. Она тогда молчала, не отвечала на вопросы и шарахалась ото всех, стоило к ней приблизится больше чем на метр. Дикарка. И где только отец отыскал ее?
Патрик подолгу засиживался с ней в кабинете, пытался разговорить девчонку. Они же с братьями быстро потеряли к ней интерес. Воспринимая как неотъемлемую, но незаметную часть их жизни. Грейс никогда ни с кем из них не пыталась наладить контакт, бывало, она уезжала, годами пропадая в различных экспедициях. Кристофер никогда особо и не интересовался ее жизнью. Как и она его. Но все же, он любил ее, эту странную девочку, как родную сестру. И знал, что, не смотря ни на что, на нее можно положиться. Неужели он был не прав?
– Рассказывай! – голос звучал намного жестче, чем собирался. Не хотелось ей грубить. Слишком живы были картинки, казалось, до сих пор слышит карканье воронья над полуживым телом. Если Грейс и была в чем-то виновата, то пострадала от этого не меньше, чем он.
Грейс кивнула, отвела глаза от Кристофера. Слишком сложно было смотреть на брата и говорить то, о чем так долго молчала.
– Ты помнишь, как Патрик привел меня к вам? – Кристофер утверждающе кивнул. – Я была тогда совсем дикой, жила одна в лесу. Ваш отряд случайно наткнулся на меня во время охоты, между жизнью и смертью, я, конечно же, выбрала жизнь. Не знаю почему, но он пожалел меня, и я доверилась ему, раскрыла свою тайну.
Грейс потупила взгляд на руки, затянутые в легкие кожаные перчатки. Она всегда носила их, Кристофер с братьями поначалу посмеивались над странностью сестры, но вскоре перестали обращать внимание.
Грейс с ненавистью стянула с левой кисти мягкую вещичку.
- Эти руки, сила скрытая в них, испортили мне всю жизнь. Сначала человеческую, люди боялись меня, того, что я им говорила, считали сумасшедшей. А я ведь говорила лишь то, что вижу. Потом и жизнь вампира. Ты не представляешь, как это, существовать и не иметь возможности к кому-либо прикоснуться.
Кристофер с недоумением смотрел на сестру. Какая сила? О чем она говорит? Они всегда считали ее девочкой со странностями, но никогда и предположить не могли, что с ней что-то не то. Что у подобного поведения могут быть причины.
Грейс вытянула вперед руку, отрешенно уставилась на перевернутую к верху ладошку.
- Вся жизнь человека или вампира, как на ладони. Я все вижу, до мелочей. Стоит только дотронуться. Что, когда с ним будет, кого будет любить, кого ненавидеть. И что самое страшное, я вижу смерть. Причины, события, которые к ней приведут.
Грейс резко вздернула голову, прожигая Кристофера прямым взглядом.
- Патрик дал мне ее фотографию.
Смысл сказанного буквально взорвал мозг. От ее слов почувствовал тошноту. Ужасная возможная правда не умещалась в сознании. Зато прояснялись белые пятна, то, чего раньше не понимал. Все действительно было спланировано Патриком. Вот почему он был так спокоен, когда отправлял его в Румынию. Он знал, что будет. Чем все закончится. Но, даже не смотря на то, что все сходилось, он все равно с отчаяньем цеплялся за ускользающую мысль, что возможно все это очередная неправда.
– Нет… Не верю! Ты ошиблась! Я не позволю отцу погубить ее!
Грейс с сочувствием смотрела на брата. Увы, она ничего не могла сделать. Прошлого не вернуть, и не исправить.
– Мне жаль, Кристофер! Действительно жаль! Я видела ее судьбу, она сгорит, и ничто и никто это не изменит!
Грейс еще что-то говорила, но он больше не слышал ни единого слова. Горе, отчаянье захлестнули с головой. Он не мог смириться с такой правдой. Он не мог не признать реальность этой правды. И от этого становилось еще больнее.
- Уходи…
От его глухого, безжизненного голоса Грейс внутренне сжалась. Что же она наделала? Ведь хотела как лучше. Патрик был тогда так убедителен, рассказывая о Марие. Да и не могла она с ним не согласиться. Только редкостная дрянь могла провести подобный ритуал с ребенком. Грейс, не задумываясь, согласилась помочь. И вот до чего довела ее помощь.
На Кристофера было страшно смотреть. Он словно застыл, превратился в неподвижный каменный столб. Даже глаза, всегда такие яркие и живые, потухли, будто из их обладателя выкачали жизнь. Грейс закрыла глаза и, тяжело вздохнув, шагнула к Кристоферу, преодолевая разделяющее их расстояние. И сделала то, что поклялась больше никогда не делать.
Кристофер никак не отреагировал на ее прикосновение. Это было даже лучше: пребывая в ступоре, не станет вырываться, и она сможет спокойно досмотреть до конца. Грейс легонько сжала его ладонь, и приготовилась к самому худшему, но то, чего она боялась, так и не произошло. Картинки замелькали перед глазами разноцветным калейдоскопом. Она видела Кристофера, живого, за пределами камеры. Одиноко блуждающего в горах, бредущего по пустыне, пересекающего океан. Она видела его встречу с каким-то монахом. Тибет? Что Кристофер будет делать на вершине мира? Ответ она так и не получила. Картинки резко замелькали перед глазами, сменяя друг друга. Да так быстро, что она не смогла толком ничего разобрать. Грейс пораженно ахнула, когда в одном из видений Кристофер склонился над маленькой кроваткой, доставая ребенка. И он был счастлив, абсолютно.
Грейс выпустила руку Кристофера из своей. Мягко улыбнулась. Она увидела главное, а больше подсматривать за его судьбой не хотела. Чтобы не происходило сейчас, Кристофер не погибнет. И он сможет справиться. Она видела его счастливым, и это дарило надежду, что пусть и без Марии, но у него все будет хорошо.
Камера Марии поражала своей мрачностью. Благодаря зрению вампира и в кромешной тьме она могла различить даже мельчайшие детали места заточения. Узкая, метра полтора от силы в ширину, и такая же в длину. Каменный мешок. Расположенная слишком глубоко под землей, сырая и затхлая. Наполненная до колен водой. Мария не могла даже лечь, из последних сил цеплялась за стены, чтобы не рухнуть на пол. Патрик постарался на славу, могла поспорить, что эта камера создавалась специально для нее. Служила напоминанием, что ее непременно ждет в дальнейшем.
А в том, что Патрик не упустит такую возможность избавиться от нее, не сомневалась. Как же она смогла так глупо попасться? За считанные мгновения из сильной и опасной превратилась в загнанную в угол развалину.
Его мать, отец… Изначально Кристофер думал, что визит в отчий дом поможет разобраться с тем хаосом, что творился в его голове. Хотел выслушать и вторую сторону, понять, насколько правдивы слова Марии, и найти золотую середину в отношениях между родителями и любимой женщиной. Как же он ошибся.
Его желание отыскать компромисс, хоть как-то удержать в балансе столь привычный ему мир разбилось об жестокую реальность.
Казалось, что видит своего отца впервые. Так оно и было. Этого беспощадного, циничного вампира он не знал. Словно и не было долгих лет, прожитых рядом. Тот Патрик, которого он увидел сейчас, был для него чужим. И он не знал, что от него ожидать. А знал ли он его вообще? Все его представление об отце, навеянные им идеалы, принципы – все это было лишь безупречным фасадом, скрывающим подлые и несоответствующие словам поступки.
Одержимый желанием спасти Марию, поставил на кон их жизни. Понадеялся на отцовские чувства. Время шло, и ничего не менялось. Он все также томился в темнице, к нему все также никого не впускали. Полная изоляция. Неведенье сводило с ума. Что решил отец? Что сейчас происходит за пределами его темницы? Бездействие душило похуже неведенья и ожидания. Сомнения изводили. Правильно ли он поступил? Сможет ли так ей помочь? Лишенный свободы, теперь такой же беспомощный, как и она.
За себя не боялся, что бы Патрик не решил, безропотно понесет наказание. Даже если тот вынесет ему смертный приговор. А вот Мария… Он хотел, чтобы она жила. И готов был спасти ее ценной собственной жизни. Вот только вряд ли Патрик допустит подобное. Уже понял, на что способен отец, чтобы добиться своего. Хотел бы отпустить, они оба уже были бы на свободе. Не сомневался, что отец сейчас ищет лазейки, пытается обойти законы, чтобы вытащить его и не освободить ее.
Вот только было одно обстоятельство, вызывающее смятение. Кристофер не понимал смысла всех проведенных Патриком манипуляций. Если он хотел убить Марию, чтобы избавить его от действия ритуала, можно было это сделать и в Румынии. И никто никогда бы и не заподозрил Патрика в участии в жестокой расправе над беззащитной женщиной. Неужели не понимает, что он никогда не простит ему убийства?
Должен понимать. Тогда к чему весь этот спектакль? Зачем так рисковать? Зачем везли Марию в Лондон? Что стоит за истинными мотивами отца? Кристофер не знал. Обладая столь мизерной долей информации, мог строить лишь гипотезы. И вряд ли хоть одна из них была близка к правде.
Все, что ему оставалось в данный момент – это ждать. И как бы безнадежно это не звучало – верить. В то хорошее, что видел в отце все это время. Что тот одумается, и не допустит непоправимого, что родительский инстинкт все же пересилит вековую вражду.
Звук проворачивающегося в замочной скважине ключа вызвал двоякие эмоции. Посетителей к нему не пускали, визитером мог быть либо отец, либо стражник. Внутренне собрался, выпрямился, надел на лицо маску непроницаемого спокойствия. Кем бы ни был посетитель, выдавать свое истинное состояние духа не собирался.
Юркнувшая в приоткрытый проем худенькая фигурка черноволосой девушки стала настоящим сюрпризом. Секунду, пока не закрылась за ее спиной массивная дверь, она стояла неподвижно, и тут же бросилась ему в объятья.
– Мне так жаль…
Кристофер аккуратно, насколько позволяли сковывающие руки кандалы, попытался приобнять девушку. Чертовы железяки мешали, чтобы ее не задеть, опустил руки. Девушка отодвинулась сама, сжала маленькие кулачки, потупила взгляд в неровный каменный пол и снова еле слышно прошептала:
– Мне так жаль! Кристофер, если бы я только знала, что все будет так…
Кристофер с недоумением смотрел на сестру, сумевшую каким-то чудом обойти приказ Патрика и проникнуть к нему в камеру. Он был безумно рад ее видеть, девушка могла обладать столь необходимой для него информацией. Вопрос буквально сорвался с языка, нетерпение, желание услышать ответ вытеснили из головы любые другие мысли.
– Грейс, как она?
Девушка резко вскинула голову.
– Она в камере, там, где и должна быть! – заметив, как нахмурился от ее слов Кристофер, Грейс немного смягчила тон. – С ней обращаются так же, как и с другими заключенными.
Кристофер понимал, что у Грейс было право злиться на Марию, но все равно, ее открытая неприязнь задевала, вызывала неосознанное желание защитить.
– Она не желала тебе зла, Грейс. Поверь! Если бы она тогда хотела убить тебя, мы бы сейчас не разговаривали!
Грейс полным горечи взглядом посмотрела на брата, слегка, словно не веря, покачала головой.
– Ты так ее защищаешь… Неужели она тебе так дорога? Настолько, что ты готов пойти против родных?
Кристофер не ответил. Грейс тяжело вздохнула.
- Она ведь не любит тебя, Кристофер. Да и ты ее тоже. То, что происходит между вами, это болезнь, зависимость, если снять с вас ритуал, ты и не вспомнишь о ней потом. Как бы твой отец не был неправ, он хочет спасти тебя от этого. Дать тебе эмоциональную свободу. То, что ты сейчас делаешь, абсурдно. Все равно ей не поможешь. Судьба Марии предрешена, давно. Твоя жертва бесполезна.
От ее сухих, лишенных эмоций слов вскипела ярость. Грейс частично озвучила то, в чем сам себе боялся признаться. Но он быстро отбросил эти мысли, не позволяя им укорениться в сознании. Ритуал на него действовал или нет, ему было плевать. Мария была важна для него, за короткий промежуток времени став центром его вселенной, и он не хотел ничего менять.
- Не тебе это решать! – гнев переполнял его, вырываясь наружу угрожающим шипением. – Зачем ты пришла? Уговорить меня отступиться? Никогда! Слышишь? Никогда! Можешь передать Патрику, что я пойду до конца!
- Патрик не знает, что я здесь, - тон Грейс был все так же спокоен, хотя девушку трясло мелкой дрожью. Она порядком рисковала, придя к Кристоферу, но и оставаться в стороне больше не могла.
- Никто не знает. Патрик не пускает к тебе даже Радмилу. Я воспользовалась его отсутствием, подговорила охранника, он мне должен, и проникла к тебе. Я рискую. Сильно. Ты же понимаешь, что будет, если Патрик узнает, что я нарушила его приказ? Но я хочу помочь тебе, Кристофер.
- Уговорив отступиться? – Кристофер горько усмехнулся. Как же они все не понимают, что никакая сила на планете не заставит его отказаться от Марии. Что только вместе с ней он покинет эти стены.
Грейс кивнула.
- Мы переживаем, Кристофер, пойми. Твоя мать сходит с ума. Если бы ты знал, сколько раз она умоляла его передумать, изменить законы. Но он непреклонен. Патрик ничего и никого не слышит. Он не пойдет на уступки, Кристофер. Вас обоих будут судить.
Кристофер был готов к такому повороту, но в глубине души все равно расползалось разочарование. Казалось, куда уж больше. То, что отец фактически отказался от него, стало последней каплей. Пока теплилась надежда, что отец одумается, он еще рассматривал возможность их дальнейшего общения, со временем разногласия бы притупились. Он простил бы ему все, но его открытое нежелание пойти навстречу перечеркивало малейшее желание на примирение.
- Значит, так и будет! – Кристофер для себя все решил, окончательно. Он уже давно выбрал Марию, поведение отца лишь провело последнюю черту между ним и его семьей. И чтобы им с Марией не готовила судьба в дальнейшем, собирался разделить ее с нею до конца.
- Если не думаешь о себе, подумай хотя бы о матери! Это убьет ее!
Кристофер молчал. Он думал о матери, знал, что заставляет ее страдать, но больше не мог оглядываться на ее чувства.
Признавая поражение, Грейс устало заломила руки. Хотя зная, насколько упрям брат, изначально особо и не надеялась на положительный исход. Но все же, она попыталась. Однако даже эта попытка не могла снять груз ответственности за произошедшие события с хрупких плеч.
– Прости меня за это, Кристофер! Честно. Я не хотела! Я так виновата перед тобой! Если бы я только знала…
– Грейс, ты-то здесь при чем?
Девушка замотала головой в отрицании. Подняла на него отрешенный, подёрнутый легкой дымкой взгляд.
– Виновата! Ты просто ничего не знаешь.
Кристофер нахмурился. Неужели он ошибся и в ней? Как эта маленькая, хрупкая на вид девочка смогла оказаться причастной к этой истории? Неужели в окружающем его мире не осталось никого, кто бы не предал? А по сути, что он знал о ней? Тихая, нелюдимая. Всегда держащаяся особняком, не подпускающая к себе никого. Он хорошо помнил тот день, когда отец привел ее: промокшую от зарядившего на часы ливня, в тоненьком льняном платьице, облегающем худое тело, словно вторая кожа, угрюмо посматривающую на всех из-под длинных ресниц. Она тогда молчала, не отвечала на вопросы и шарахалась ото всех, стоило к ней приблизится больше чем на метр. Дикарка. И где только отец отыскал ее?
Патрик подолгу засиживался с ней в кабинете, пытался разговорить девчонку. Они же с братьями быстро потеряли к ней интерес. Воспринимая как неотъемлемую, но незаметную часть их жизни. Грейс никогда ни с кем из них не пыталась наладить контакт, бывало, она уезжала, годами пропадая в различных экспедициях. Кристофер никогда особо и не интересовался ее жизнью. Как и она его. Но все же, он любил ее, эту странную девочку, как родную сестру. И знал, что, не смотря ни на что, на нее можно положиться. Неужели он был не прав?
– Рассказывай! – голос звучал намного жестче, чем собирался. Не хотелось ей грубить. Слишком живы были картинки, казалось, до сих пор слышит карканье воронья над полуживым телом. Если Грейс и была в чем-то виновата, то пострадала от этого не меньше, чем он.
Грейс кивнула, отвела глаза от Кристофера. Слишком сложно было смотреть на брата и говорить то, о чем так долго молчала.
– Ты помнишь, как Патрик привел меня к вам? – Кристофер утверждающе кивнул. – Я была тогда совсем дикой, жила одна в лесу. Ваш отряд случайно наткнулся на меня во время охоты, между жизнью и смертью, я, конечно же, выбрала жизнь. Не знаю почему, но он пожалел меня, и я доверилась ему, раскрыла свою тайну.
Грейс потупила взгляд на руки, затянутые в легкие кожаные перчатки. Она всегда носила их, Кристофер с братьями поначалу посмеивались над странностью сестры, но вскоре перестали обращать внимание.
Грейс с ненавистью стянула с левой кисти мягкую вещичку.
- Эти руки, сила скрытая в них, испортили мне всю жизнь. Сначала человеческую, люди боялись меня, того, что я им говорила, считали сумасшедшей. А я ведь говорила лишь то, что вижу. Потом и жизнь вампира. Ты не представляешь, как это, существовать и не иметь возможности к кому-либо прикоснуться.
Кристофер с недоумением смотрел на сестру. Какая сила? О чем она говорит? Они всегда считали ее девочкой со странностями, но никогда и предположить не могли, что с ней что-то не то. Что у подобного поведения могут быть причины.
Грейс вытянула вперед руку, отрешенно уставилась на перевернутую к верху ладошку.
- Вся жизнь человека или вампира, как на ладони. Я все вижу, до мелочей. Стоит только дотронуться. Что, когда с ним будет, кого будет любить, кого ненавидеть. И что самое страшное, я вижу смерть. Причины, события, которые к ней приведут.
Грейс резко вздернула голову, прожигая Кристофера прямым взглядом.
- Патрик дал мне ее фотографию.
Смысл сказанного буквально взорвал мозг. От ее слов почувствовал тошноту. Ужасная возможная правда не умещалась в сознании. Зато прояснялись белые пятна, то, чего раньше не понимал. Все действительно было спланировано Патриком. Вот почему он был так спокоен, когда отправлял его в Румынию. Он знал, что будет. Чем все закончится. Но, даже не смотря на то, что все сходилось, он все равно с отчаяньем цеплялся за ускользающую мысль, что возможно все это очередная неправда.
– Нет… Не верю! Ты ошиблась! Я не позволю отцу погубить ее!
Грейс с сочувствием смотрела на брата. Увы, она ничего не могла сделать. Прошлого не вернуть, и не исправить.
– Мне жаль, Кристофер! Действительно жаль! Я видела ее судьбу, она сгорит, и ничто и никто это не изменит!
Грейс еще что-то говорила, но он больше не слышал ни единого слова. Горе, отчаянье захлестнули с головой. Он не мог смириться с такой правдой. Он не мог не признать реальность этой правды. И от этого становилось еще больнее.
- Уходи…
От его глухого, безжизненного голоса Грейс внутренне сжалась. Что же она наделала? Ведь хотела как лучше. Патрик был тогда так убедителен, рассказывая о Марие. Да и не могла она с ним не согласиться. Только редкостная дрянь могла провести подобный ритуал с ребенком. Грейс, не задумываясь, согласилась помочь. И вот до чего довела ее помощь.
На Кристофера было страшно смотреть. Он словно застыл, превратился в неподвижный каменный столб. Даже глаза, всегда такие яркие и живые, потухли, будто из их обладателя выкачали жизнь. Грейс закрыла глаза и, тяжело вздохнув, шагнула к Кристоферу, преодолевая разделяющее их расстояние. И сделала то, что поклялась больше никогда не делать.
Кристофер никак не отреагировал на ее прикосновение. Это было даже лучше: пребывая в ступоре, не станет вырываться, и она сможет спокойно досмотреть до конца. Грейс легонько сжала его ладонь, и приготовилась к самому худшему, но то, чего она боялась, так и не произошло. Картинки замелькали перед глазами разноцветным калейдоскопом. Она видела Кристофера, живого, за пределами камеры. Одиноко блуждающего в горах, бредущего по пустыне, пересекающего океан. Она видела его встречу с каким-то монахом. Тибет? Что Кристофер будет делать на вершине мира? Ответ она так и не получила. Картинки резко замелькали перед глазами, сменяя друг друга. Да так быстро, что она не смогла толком ничего разобрать. Грейс пораженно ахнула, когда в одном из видений Кристофер склонился над маленькой кроваткой, доставая ребенка. И он был счастлив, абсолютно.
Грейс выпустила руку Кристофера из своей. Мягко улыбнулась. Она увидела главное, а больше подсматривать за его судьбой не хотела. Чтобы не происходило сейчас, Кристофер не погибнет. И он сможет справиться. Она видела его счастливым, и это дарило надежду, что пусть и без Марии, но у него все будет хорошо.
Камера Марии поражала своей мрачностью. Благодаря зрению вампира и в кромешной тьме она могла различить даже мельчайшие детали места заточения. Узкая, метра полтора от силы в ширину, и такая же в длину. Каменный мешок. Расположенная слишком глубоко под землей, сырая и затхлая. Наполненная до колен водой. Мария не могла даже лечь, из последних сил цеплялась за стены, чтобы не рухнуть на пол. Патрик постарался на славу, могла поспорить, что эта камера создавалась специально для нее. Служила напоминанием, что ее непременно ждет в дальнейшем.
А в том, что Патрик не упустит такую возможность избавиться от нее, не сомневалась. Как же она смогла так глупо попасться? За считанные мгновения из сильной и опасной превратилась в загнанную в угол развалину.
