Мария убивала людей, прерывала их жалкие жизни, наслаждалась их агонией, и еще больше погрязала в своей собственной.
Ее проклятая жизнь напоминала замкнутый круг. Все ее мысли сводились к Патрику. Она не видела никого, кроме него. Вот только если раньше эти мысли были наполнены любовью и теплотой, то последние сто лет они были черны от злости и ненависти.
Возможно, стоило отпустить ситуацию, переосмыслить и начать жизнь с нуля, с чистого листа. Но Мария была не из тех, кто прощает.
Однажды простила. Получила пощечину, и что? Через триста лет подставила вторую щеку. Ей до сих пор было больно вспоминать, как она бежала навстречу к Патрику с самой замечательной новостью. А он, сухо кивнув, поджал недовольно губы, прокашлялся и вывел из-за своей спины ее. Радмилу. Новую и официальную жену.
Ей не хотелось копаться в воспоминаниях, но они, словно надоедливые августовские мухи, облепили ее память и безжалостно жалили.
Она думала, что ей будет легко.
Что весь тот груз цинизма, сковавший ее душу железной броней, не даст ей усомниться ни на минуту.
Так почему в самом начале ее рука дрогнула, и она не смогла убить жалкую пару загнанных в угол вампиров?
Мария была зла на себя, на непростительную в ее мире слабость, которую себе позволила. Возможно, пока не поздно, стоит вернуться и завершить начатое?
Нет, возвращаться было опасно. Их могли заметить, а они и так наследили. Густая, темно-бардовая кровь вампира оставляла за ними тягучий след.
Мария молча ругалась. Похоже, в своем желании обезвредить Кристофера она слегка перестаралась. Но ничего, подольше поваляется в беспамятстве. А у нее будет время навестить предательницу Адель.
Калеб занес сына Патрика в заранее подготовленную пещеру. И сбросил на неширокий выступ скалы, служивший им чем-то наподобие лавки. Обмякшее тело с глухим стуком ударилось об камень и неестественно вытянулось.
Мария скривилась, разглядывая бесчувственного врага. И даже на мгновение залюбовалась.
Неплохой типаж самца. Она любила таких. Смазливое личико, ровные, без единой погрешности черты, слегка полноватые губы, но они не портили его. Нет, совсем нет. Мария протянула руку, и прикоснулась пальцам к лицу пленника. Провела контуры мужественного подбородка.
Забавно будет с таким поиграть. Что ни говори, а отпрыск у Патрика получился довольно аппетитный. Даже получше, чем сам отец.
Криво усмехнувшись, Мария стала обшаривать его карманы, не хотелось неприятных сюрпризов.
Ее нож. Документы. Фотография Адель.
При виде последней она хищно усмехнулась. Бедный мальчик, он даже не подозревал, насколько влип.
И судя по его удивленным глазам в тот момент, когда он почувствовал тягу к Марие, ему ничего не рассказали о природе этой зависимости. Патрик, Радмила, Адель – они все решили утаить правду, словно все пропадет само собой. Не пропадет. И его неведенье ей лишь на руку. Она сможет им манипулировать, как захочет.
Лекарства. А вот это было то, что ей нужно. Раскрошив в руке спасительные для него флакончики с искусственными заменителями крови, Мария скинула осколки на пол. Без них он продержится от силы неделю. А дальше, дальше начнется жажда. Дикая и неконтролируемая, и тогда посмотрим, куда денутся все его принципы.
И она его подтолкнет в нужный момент к нужному решению. Осталось только завершить дела с Адель.
Резким рывком она сорвала с него рубашку, не заботясь о причиняемой боли. И невольно залюбовалась открывшимся ей торсом. Лежащий перед ней мужчина был сложен идеально, и даже раны и кровоподтеки были не в силах этого испортить.
С трудом заставив себя отвести от него взгляд, она сорвала внезапно возникшую злость на сообщнике.
- Почему я должна делать все одна, Калеб?
- Но, Мария?!
Он даже не мог ей возразить. Мария зло рыкнула, она сама не понимала почему так вспылила.
Схватив окровавленную рубашку Кристофера, выбежала из пещеры. Ей вслед смотрел сбитый с толку Калеб.
А она упорно отодвигала навязчивые мысли и не могла понять, как ее могло вывести из равновесия пусть и красивое, но тело врага. Она его ненавидит. Лютой, всепоглощающей ненавистью. Так какое, к черту, очарование?
Она была настолько зла, что не сразу заметила притаившуюся в тени фигуру.
Элена выскользнула из укрытия, зашипела, преграждая ей дорогу.
Мария неохотно остановилась и, пряча за спину окровавленную рубаху, зашипела в ответ.
Все, что дикая вампирша хотела ей сказать, Мария знала. Она говорила, нет, требовала это миллионы раз, и по вполне определенным причинам, Мария не собиралась ей это давать.
- Ты теряешь время, Элена, я не собираюсь отдавать тебе Калеба.
Мария не желала тратить время на эту бесполезную выскочку, которая возомнила себе, что она ей что-то должна. Ну и что, что Калеб и Элена любили друг друга. Когда-то, пока она их не нашла. Ну и что, что она разбила их пару, внушив Калебу неземную любовь к своей персоне. Ей нужен был преданный пес, а Калеб хоть немного подходил под стандарты мужской красоты. А такая мелочь, как наличие Элены, ее не волновало.
Посмел же Патрик выкинуть ее, как ненужный мусор. Тогда почему она должна быть щепетильной с чувствами других?
- Верни мне его! – надломленным, полным боли и обиды голосом попросила Элена.
На что Мария лишь зло оттолкнула ее в ответ.
- Пошла прочь!
И, не обращая внимания на девушку, побежала дальше. Не замечая, как та зло стиснула зубы, как неистово сжимаются ее кулаки.
Марие было плевать на всех. Ее ждала главная встреча, от исхода которой зависело многое. А вот и заветная пещера.
Она стремительно летела сквозь запутанные коридоры подземных лабиринтов, несколько раз на пути попадались заброшенные штольни, сменялись яруса. Пока она не остановилась у нужной ей подземной камеры.
Секунду постояла, собираясь с мыслями, и уверенно нажала секретный скрытый механизм. Каменная плита с легким треском отъехала, освобождая проход.
Мария уверенно вошла в пещеру, заранее смакуя скорую победу.
Возле дальней стены что-то пошевелилось. Маленькая стройная фигурка, позвякивая сдерживаемыми ее цепями, пришла в движение. И с надеждой посмотрела на вошедшую.
Мария криво усмехнулась и присела на корточки перед обессилевшей от голода темноволосой девушкой.
- Я принесла тебе подарок!
И кинула ей в лицо окровавленную рубашку. Девушка со стоном втянула воздух и сдавленно прошептала:
- Кристофер…
- Кристофер! – торжествующе подтвердила Мария и дернула рубашку обратно.
- Что… что ты с ним сделала? – ей было тяжело говорить. Голод лишал сил, а новая тревога и вовсе убивала последние.
- Пока ничего, – и заметив, как облегченно выдохнула пленница, добавила, усмехаясь: – Ничего смертельного!
В глазах девушки зажглась тревога и вместе с ней незримая надежда. Она понимала, что мучительница не пришла просто так, чтобы позлить ее. Ей что-то нужно, и это хотя бы вселяло веру, что хоть что-то можно исправить.
- Что ты хочешь? - тихо, почти беззвучно прошептала она, с трудом поднимая голову и встречаясь с насмешливым взглядом.
- Сними защиту с Патрика, и я пощажу Кристофера.
Адель напряглась от ее слов. Ее плечи разочаровано поникли. Вот оно что! Как она сама не догадалась!
И обреченно замотала головой.
- Нет…
- Нет? – зло прошипела Мария, и схватила девушку за ворот рубашки. – Тебе дороже эта тварь, чем любимый человек?
Адель беспомощно всхлипнула. Мария ставила ее перед сложным выбором, не понимая, что его у нее нет. Она поклялась Патрику, что всегда, при любых обстоятельствах будет защищать его своей силой, делая неуязвимым. И она не могла нарушить данную клятву.
- Дороже!
Секунду Мария с недоверием рассматривала Адель. Разочарование поглощало ее разум. Как же она ошиблась в ней. Наивно поставила на нее главный козырь, думала, что та за последние годы смогла раскусить всю низость и мерзость гнилой душонки Патрика.
Нет! Адель всегда была слепой по отношению к нему, всегда свято верила всем его словам.
Мария решила все же не отступать.
- Я буду убивать его медленно, мучительно… – зловеще прошептала она, растягивая слова, добиваясь хоть какого-то эффекта.
Адель молчала. Закрыв глаза, она пыталась отгородиться от ее слов, чтобы они рикошетом отлетали от нее, не проникая в душу.
- Я выкину его мертвое тело на растерзание воронью…
- Я не передумаю! – тихо прохрипела Адель.
Слова давались ей с трудом. Глубоко в душе теплилась вера, что Мария не выполнит своего обещания. Несмотря на то, кем стала.
Ведь ее она еще не убила. Хотя знает, что все вопросы можно решить, убив ее. Нет человека, нет силы. Значит, не может. Значит, не все хорошее погибло в ее душе.
Мария зло выпрямилась, раздраженно посмотрела на сгорбленную фигурку девушки, на упрямое выражение ее лица, и поняла, что проиграла. Пока. Отбросила от себя ненужную рубашку, оставляя ее, как напоминание и яростно процедила сквозь зубы:
- Его смерть будет на твоей совести!
Поспешно вышла из пещеры. Привела в действие скрытый механизм и зло смотрела, как плита скрывает от нее пленницу.
Удача ускользала у нее из рук. А ведь было все так просто. Испугавшись, Адель перенесла бы защиту с Патрика на Кристофера.
В Лондоне ее доверенное лицо легко бы разделалось с Патриком. И конец вековой вражде.
И что теперь? Когда она просчиталась? Где допустила ошибку?
Что теперь ей делать? Как сделать Патрика уязвимым? Как убить его?
Выход напрашивался сам собой, и он не был простым. Нужно было убить Адель.
После ее смерти защита спадет, и тогда Мария лично сможет расправиться с мерзавцем.
От предвкушения расправы у нее затряслись руки, но вместе с тем обреченный вздох вырвался из груди.
Она знала, что не смогла бы убить ее, несмотря на всю свою жестокость.
Однажды хотела и заплатила за это слишком непомерную цену.
Ей было тогда три. И она была маленькой человеческой девочкой. Жила с родителями в небольшом домике с крышей, крытой камышом. Бедность, разруха, болезни – все это царило среди покосившихся от старости хижин крестьян.
Но их словно не касались чужие горести.
Мама всегда заботилась о ней. Несмотря на бесконечный, изнуряющий труд, она находила время приласкать ее, рассказать сказку.
Беда пришла, когда ее не ждали. Мама как-то незаметно стала грузнее, для трехлетнего ребенка это не значило ничего. Кроме того, что она меньше стала уделять ей внимания.
Папа все объяснил.
В их семье ждали еще одного ребенка. Мария обрадовалась, наконец-то и ей будет, с кем играть.
А затем соседские дети, те, что постарше стали рассказывать ей, что младших любят больше, что о ней забудут, что она всегда будет виновата.
Она не верила, но с опаской стала наблюдать за растущим животом матери.
А той с каждым днем становилось все сложнее управляться по хозяйству, прислуживать в доме местного богача, и естественно все меньше сил оставалось у нее на Марию.
А Мария, видя все детскими глазами, обделенная вниманием, с обидой смотрела, как мать с любовью гладит живот, а ее даже не замечает. И тогда в ее детской душе впервые вспыхнула ревность. Ей до боли захотелось, чтобы этот живот исчез, чтобы этот ребенок умер.
Она тогда не понимала, какая сила в ней живет. Какую власть ее мысли имеют над судьбами других. Тогда за свое желание она заплатила жизнью матери. Ребенок же к сожалению выжил.
Отец не выдержал и запил. Новорожденную девочку назвали Адель, заботиться о них было некому, и их обоих отдали на воспитание в семью священника.
Вот тогда она и познакомилась с Патриком. Шестилетним сыном святого отца.
Мария с тяжелым сердцем уходила от сестры. Нет, несмотря ни на что, она не могла ее убить. У нее просто не поднималась рука. Даже попросить никого не могла. Возможно, если бы та умерла сама, например, запертая в пещере, от голода, ей было бы легче?
Или нет?
Ведь Патрика можно было наказать совсем по-другому. Хоть это и не входило в ее первоначальные планы. Убив его единственного сына.
Заставить его грязную душонку захлебнуться от боли и горя.
Решение пришло само. И оно казалось ей единственно верным. Она убьет Кристофера без жалости и угрызений совести. Патрик был злом. Кристофер его порождением. А зло нужно было искоренять с корнями.
На предельно доступной ей скорости она неслась туда, где оставила пленника, мысленно смакуя способы расправы над ним. И все казались ей недостаточно жестокими. Она хотела, чтобы тот изрядно помучался. Ответил перед ней за все грехи отца.
Знакомый, но несвойственный для ее пещер запах заставил резко остановиться.
Стефан! Паника стала медленно закрадываться к ней в душу. Что понадобилось королю мятежников в ее пещере? Какая нелегкая привела его в места, которые даже он старался избегать?
Вывод напрашивался сам собой. Торопливо приближаясь к пещере, отгоняла нехорошие мысли.
Злой рык вырвался из ее груди, когда она увидела пустующий выступ скалы и виновато горбящегося Калеба.
- Кто? – яростно скалясь, прошипела она.
- Элена…
Грязно ругаясь, пиная все подряд, Мария проклинала всех на свете и спускала пар.
Снова! В который раз за день ее планы нарушили. И кто? Какая-то рыжая дрянь!
И как ей теперь добраться до Кристофера? Как убить его? Как? Когда он теперь находится под личной охраной родного деда. Который вряд ли добровольно его ей отдаст.
Пробираясь сквозь густые заросли можжевельника, Мария настороженно сканировала окрестности. Будь она человеком, непроглядная мгла безлунной ночи позволила бы слиться с чернотой многовекового леса.
Но, увы, ни для нее, ни для тех, к кому она направлялась, ночь не являлась помехой.
Ночью она видела даже лучше. Днем солнце нещадно палило слизистую человеческой оболочки, слегка затуманивая зрение. Ночь же все упрощала. Темнота освобождала истинную сущность, позволяла стать самой собой.
Пусть не полностью, Мария все же томилась, скованная человеческим обликом. Ожидающее ее дело не давало возможности сбросить груз человеческого тела. Этой ночью она вынуждена была остаться в подобной ипостаси.
Она могла не бояться быть замеченной, могла с легкостью задурить голову вставшим на ее пути стражам. Никто из них не вспомнил бы, что видел ее. Но все же… ее истинный облик был для нее чем-то интимным. Чем-то, не предназначенным для чужих глаз. Нет, она не стеснялась своего истинного облика. Не раз наблюдая свое отражение в водной глади озер, она находила его прекрасным. В сто, нет, в тысячу раз лучше человеческого.
И все же, в отличие от других вампиров, становилась сама собой лишь в полном одиночестве.
Не выставляла себя на показ.
Другие же беззаботно скидывали по ночам надоевший облик, превращаясь в настоящих демонов тьмы. Прекрасных и жестоких в своей смертельной красоте. Не похожих ни на одно живое существо, описанное в человеческих книгах. Ибо никому еще не удавалось увидеть вампира в его истинном обличии. А те, кому удавалось, вряд ли мог хоть кому-то рассказать.
Мария же большую часть времени оставалась в человеческом облике.
Она отчетливо помнила свой первый шок, когда поняла, что может меняться.
Она была еще совсем юным вампиром. Жажда крови заполняла все ее мысли, была главной. Ничто и никто не существовал для нее в первые годы после перевоплощения.
Ее проклятая жизнь напоминала замкнутый круг. Все ее мысли сводились к Патрику. Она не видела никого, кроме него. Вот только если раньше эти мысли были наполнены любовью и теплотой, то последние сто лет они были черны от злости и ненависти.
Возможно, стоило отпустить ситуацию, переосмыслить и начать жизнь с нуля, с чистого листа. Но Мария была не из тех, кто прощает.
Однажды простила. Получила пощечину, и что? Через триста лет подставила вторую щеку. Ей до сих пор было больно вспоминать, как она бежала навстречу к Патрику с самой замечательной новостью. А он, сухо кивнув, поджал недовольно губы, прокашлялся и вывел из-за своей спины ее. Радмилу. Новую и официальную жену.
Ей не хотелось копаться в воспоминаниях, но они, словно надоедливые августовские мухи, облепили ее память и безжалостно жалили.
Она думала, что ей будет легко.
Что весь тот груз цинизма, сковавший ее душу железной броней, не даст ей усомниться ни на минуту.
Так почему в самом начале ее рука дрогнула, и она не смогла убить жалкую пару загнанных в угол вампиров?
Мария была зла на себя, на непростительную в ее мире слабость, которую себе позволила. Возможно, пока не поздно, стоит вернуться и завершить начатое?
Нет, возвращаться было опасно. Их могли заметить, а они и так наследили. Густая, темно-бардовая кровь вампира оставляла за ними тягучий след.
Мария молча ругалась. Похоже, в своем желании обезвредить Кристофера она слегка перестаралась. Но ничего, подольше поваляется в беспамятстве. А у нее будет время навестить предательницу Адель.
Калеб занес сына Патрика в заранее подготовленную пещеру. И сбросил на неширокий выступ скалы, служивший им чем-то наподобие лавки. Обмякшее тело с глухим стуком ударилось об камень и неестественно вытянулось.
Мария скривилась, разглядывая бесчувственного врага. И даже на мгновение залюбовалась.
Неплохой типаж самца. Она любила таких. Смазливое личико, ровные, без единой погрешности черты, слегка полноватые губы, но они не портили его. Нет, совсем нет. Мария протянула руку, и прикоснулась пальцам к лицу пленника. Провела контуры мужественного подбородка.
Забавно будет с таким поиграть. Что ни говори, а отпрыск у Патрика получился довольно аппетитный. Даже получше, чем сам отец.
Криво усмехнувшись, Мария стала обшаривать его карманы, не хотелось неприятных сюрпризов.
Ее нож. Документы. Фотография Адель.
При виде последней она хищно усмехнулась. Бедный мальчик, он даже не подозревал, насколько влип.
И судя по его удивленным глазам в тот момент, когда он почувствовал тягу к Марие, ему ничего не рассказали о природе этой зависимости. Патрик, Радмила, Адель – они все решили утаить правду, словно все пропадет само собой. Не пропадет. И его неведенье ей лишь на руку. Она сможет им манипулировать, как захочет.
Лекарства. А вот это было то, что ей нужно. Раскрошив в руке спасительные для него флакончики с искусственными заменителями крови, Мария скинула осколки на пол. Без них он продержится от силы неделю. А дальше, дальше начнется жажда. Дикая и неконтролируемая, и тогда посмотрим, куда денутся все его принципы.
И она его подтолкнет в нужный момент к нужному решению. Осталось только завершить дела с Адель.
Резким рывком она сорвала с него рубашку, не заботясь о причиняемой боли. И невольно залюбовалась открывшимся ей торсом. Лежащий перед ней мужчина был сложен идеально, и даже раны и кровоподтеки были не в силах этого испортить.
С трудом заставив себя отвести от него взгляд, она сорвала внезапно возникшую злость на сообщнике.
- Почему я должна делать все одна, Калеб?
- Но, Мария?!
Он даже не мог ей возразить. Мария зло рыкнула, она сама не понимала почему так вспылила.
Схватив окровавленную рубашку Кристофера, выбежала из пещеры. Ей вслед смотрел сбитый с толку Калеб.
А она упорно отодвигала навязчивые мысли и не могла понять, как ее могло вывести из равновесия пусть и красивое, но тело врага. Она его ненавидит. Лютой, всепоглощающей ненавистью. Так какое, к черту, очарование?
Она была настолько зла, что не сразу заметила притаившуюся в тени фигуру.
Элена выскользнула из укрытия, зашипела, преграждая ей дорогу.
Мария неохотно остановилась и, пряча за спину окровавленную рубаху, зашипела в ответ.
Все, что дикая вампирша хотела ей сказать, Мария знала. Она говорила, нет, требовала это миллионы раз, и по вполне определенным причинам, Мария не собиралась ей это давать.
- Ты теряешь время, Элена, я не собираюсь отдавать тебе Калеба.
Мария не желала тратить время на эту бесполезную выскочку, которая возомнила себе, что она ей что-то должна. Ну и что, что Калеб и Элена любили друг друга. Когда-то, пока она их не нашла. Ну и что, что она разбила их пару, внушив Калебу неземную любовь к своей персоне. Ей нужен был преданный пес, а Калеб хоть немного подходил под стандарты мужской красоты. А такая мелочь, как наличие Элены, ее не волновало.
Посмел же Патрик выкинуть ее, как ненужный мусор. Тогда почему она должна быть щепетильной с чувствами других?
- Верни мне его! – надломленным, полным боли и обиды голосом попросила Элена.
На что Мария лишь зло оттолкнула ее в ответ.
- Пошла прочь!
И, не обращая внимания на девушку, побежала дальше. Не замечая, как та зло стиснула зубы, как неистово сжимаются ее кулаки.
Марие было плевать на всех. Ее ждала главная встреча, от исхода которой зависело многое. А вот и заветная пещера.
Она стремительно летела сквозь запутанные коридоры подземных лабиринтов, несколько раз на пути попадались заброшенные штольни, сменялись яруса. Пока она не остановилась у нужной ей подземной камеры.
Секунду постояла, собираясь с мыслями, и уверенно нажала секретный скрытый механизм. Каменная плита с легким треском отъехала, освобождая проход.
Мария уверенно вошла в пещеру, заранее смакуя скорую победу.
Возле дальней стены что-то пошевелилось. Маленькая стройная фигурка, позвякивая сдерживаемыми ее цепями, пришла в движение. И с надеждой посмотрела на вошедшую.
Мария криво усмехнулась и присела на корточки перед обессилевшей от голода темноволосой девушкой.
- Я принесла тебе подарок!
И кинула ей в лицо окровавленную рубашку. Девушка со стоном втянула воздух и сдавленно прошептала:
- Кристофер…
- Кристофер! – торжествующе подтвердила Мария и дернула рубашку обратно.
- Что… что ты с ним сделала? – ей было тяжело говорить. Голод лишал сил, а новая тревога и вовсе убивала последние.
- Пока ничего, – и заметив, как облегченно выдохнула пленница, добавила, усмехаясь: – Ничего смертельного!
В глазах девушки зажглась тревога и вместе с ней незримая надежда. Она понимала, что мучительница не пришла просто так, чтобы позлить ее. Ей что-то нужно, и это хотя бы вселяло веру, что хоть что-то можно исправить.
- Что ты хочешь? - тихо, почти беззвучно прошептала она, с трудом поднимая голову и встречаясь с насмешливым взглядом.
- Сними защиту с Патрика, и я пощажу Кристофера.
Адель напряглась от ее слов. Ее плечи разочаровано поникли. Вот оно что! Как она сама не догадалась!
И обреченно замотала головой.
- Нет…
- Нет? – зло прошипела Мария, и схватила девушку за ворот рубашки. – Тебе дороже эта тварь, чем любимый человек?
Адель беспомощно всхлипнула. Мария ставила ее перед сложным выбором, не понимая, что его у нее нет. Она поклялась Патрику, что всегда, при любых обстоятельствах будет защищать его своей силой, делая неуязвимым. И она не могла нарушить данную клятву.
- Дороже!
Секунду Мария с недоверием рассматривала Адель. Разочарование поглощало ее разум. Как же она ошиблась в ней. Наивно поставила на нее главный козырь, думала, что та за последние годы смогла раскусить всю низость и мерзость гнилой душонки Патрика.
Нет! Адель всегда была слепой по отношению к нему, всегда свято верила всем его словам.
Мария решила все же не отступать.
- Я буду убивать его медленно, мучительно… – зловеще прошептала она, растягивая слова, добиваясь хоть какого-то эффекта.
Адель молчала. Закрыв глаза, она пыталась отгородиться от ее слов, чтобы они рикошетом отлетали от нее, не проникая в душу.
- Я выкину его мертвое тело на растерзание воронью…
- Я не передумаю! – тихо прохрипела Адель.
Слова давались ей с трудом. Глубоко в душе теплилась вера, что Мария не выполнит своего обещания. Несмотря на то, кем стала.
Ведь ее она еще не убила. Хотя знает, что все вопросы можно решить, убив ее. Нет человека, нет силы. Значит, не может. Значит, не все хорошее погибло в ее душе.
Мария зло выпрямилась, раздраженно посмотрела на сгорбленную фигурку девушки, на упрямое выражение ее лица, и поняла, что проиграла. Пока. Отбросила от себя ненужную рубашку, оставляя ее, как напоминание и яростно процедила сквозь зубы:
- Его смерть будет на твоей совести!
Поспешно вышла из пещеры. Привела в действие скрытый механизм и зло смотрела, как плита скрывает от нее пленницу.
Удача ускользала у нее из рук. А ведь было все так просто. Испугавшись, Адель перенесла бы защиту с Патрика на Кристофера.
В Лондоне ее доверенное лицо легко бы разделалось с Патриком. И конец вековой вражде.
И что теперь? Когда она просчиталась? Где допустила ошибку?
Что теперь ей делать? Как сделать Патрика уязвимым? Как убить его?
Выход напрашивался сам собой, и он не был простым. Нужно было убить Адель.
После ее смерти защита спадет, и тогда Мария лично сможет расправиться с мерзавцем.
От предвкушения расправы у нее затряслись руки, но вместе с тем обреченный вздох вырвался из груди.
Она знала, что не смогла бы убить ее, несмотря на всю свою жестокость.
Однажды хотела и заплатила за это слишком непомерную цену.
Ей было тогда три. И она была маленькой человеческой девочкой. Жила с родителями в небольшом домике с крышей, крытой камышом. Бедность, разруха, болезни – все это царило среди покосившихся от старости хижин крестьян.
Но их словно не касались чужие горести.
Мама всегда заботилась о ней. Несмотря на бесконечный, изнуряющий труд, она находила время приласкать ее, рассказать сказку.
Беда пришла, когда ее не ждали. Мама как-то незаметно стала грузнее, для трехлетнего ребенка это не значило ничего. Кроме того, что она меньше стала уделять ей внимания.
Папа все объяснил.
В их семье ждали еще одного ребенка. Мария обрадовалась, наконец-то и ей будет, с кем играть.
А затем соседские дети, те, что постарше стали рассказывать ей, что младших любят больше, что о ней забудут, что она всегда будет виновата.
Она не верила, но с опаской стала наблюдать за растущим животом матери.
А той с каждым днем становилось все сложнее управляться по хозяйству, прислуживать в доме местного богача, и естественно все меньше сил оставалось у нее на Марию.
А Мария, видя все детскими глазами, обделенная вниманием, с обидой смотрела, как мать с любовью гладит живот, а ее даже не замечает. И тогда в ее детской душе впервые вспыхнула ревность. Ей до боли захотелось, чтобы этот живот исчез, чтобы этот ребенок умер.
Она тогда не понимала, какая сила в ней живет. Какую власть ее мысли имеют над судьбами других. Тогда за свое желание она заплатила жизнью матери. Ребенок же к сожалению выжил.
Отец не выдержал и запил. Новорожденную девочку назвали Адель, заботиться о них было некому, и их обоих отдали на воспитание в семью священника.
Вот тогда она и познакомилась с Патриком. Шестилетним сыном святого отца.
Мария с тяжелым сердцем уходила от сестры. Нет, несмотря ни на что, она не могла ее убить. У нее просто не поднималась рука. Даже попросить никого не могла. Возможно, если бы та умерла сама, например, запертая в пещере, от голода, ей было бы легче?
Или нет?
Ведь Патрика можно было наказать совсем по-другому. Хоть это и не входило в ее первоначальные планы. Убив его единственного сына.
Заставить его грязную душонку захлебнуться от боли и горя.
Решение пришло само. И оно казалось ей единственно верным. Она убьет Кристофера без жалости и угрызений совести. Патрик был злом. Кристофер его порождением. А зло нужно было искоренять с корнями.
На предельно доступной ей скорости она неслась туда, где оставила пленника, мысленно смакуя способы расправы над ним. И все казались ей недостаточно жестокими. Она хотела, чтобы тот изрядно помучался. Ответил перед ней за все грехи отца.
Знакомый, но несвойственный для ее пещер запах заставил резко остановиться.
Стефан! Паника стала медленно закрадываться к ней в душу. Что понадобилось королю мятежников в ее пещере? Какая нелегкая привела его в места, которые даже он старался избегать?
Вывод напрашивался сам собой. Торопливо приближаясь к пещере, отгоняла нехорошие мысли.
Злой рык вырвался из ее груди, когда она увидела пустующий выступ скалы и виновато горбящегося Калеба.
- Кто? – яростно скалясь, прошипела она.
- Элена…
Грязно ругаясь, пиная все подряд, Мария проклинала всех на свете и спускала пар.
Снова! В который раз за день ее планы нарушили. И кто? Какая-то рыжая дрянь!
И как ей теперь добраться до Кристофера? Как убить его? Как? Когда он теперь находится под личной охраной родного деда. Который вряд ли добровольно его ей отдаст.
Глава 5. На пороге нового
Пробираясь сквозь густые заросли можжевельника, Мария настороженно сканировала окрестности. Будь она человеком, непроглядная мгла безлунной ночи позволила бы слиться с чернотой многовекового леса.
Но, увы, ни для нее, ни для тех, к кому она направлялась, ночь не являлась помехой.
Ночью она видела даже лучше. Днем солнце нещадно палило слизистую человеческой оболочки, слегка затуманивая зрение. Ночь же все упрощала. Темнота освобождала истинную сущность, позволяла стать самой собой.
Пусть не полностью, Мария все же томилась, скованная человеческим обликом. Ожидающее ее дело не давало возможности сбросить груз человеческого тела. Этой ночью она вынуждена была остаться в подобной ипостаси.
Она могла не бояться быть замеченной, могла с легкостью задурить голову вставшим на ее пути стражам. Никто из них не вспомнил бы, что видел ее. Но все же… ее истинный облик был для нее чем-то интимным. Чем-то, не предназначенным для чужих глаз. Нет, она не стеснялась своего истинного облика. Не раз наблюдая свое отражение в водной глади озер, она находила его прекрасным. В сто, нет, в тысячу раз лучше человеческого.
И все же, в отличие от других вампиров, становилась сама собой лишь в полном одиночестве.
Не выставляла себя на показ.
Другие же беззаботно скидывали по ночам надоевший облик, превращаясь в настоящих демонов тьмы. Прекрасных и жестоких в своей смертельной красоте. Не похожих ни на одно живое существо, описанное в человеческих книгах. Ибо никому еще не удавалось увидеть вампира в его истинном обличии. А те, кому удавалось, вряд ли мог хоть кому-то рассказать.
Мария же большую часть времени оставалась в человеческом облике.
Она отчетливо помнила свой первый шок, когда поняла, что может меняться.
Она была еще совсем юным вампиром. Жажда крови заполняла все ее мысли, была главной. Ничто и никто не существовал для нее в первые годы после перевоплощения.
