Из снов.
— Инна Сергеевна, – секретарь Генерального, Лидочка, заглянула после обеда.
Лидочка была очень хорошенькой. Степан Борисыч считался мужчиной серьезным и слыл примерным семьянином, но выбирал себе помощниц не только по рабочим качествам, но и по внешности.
– Оценивать предприятие начинают с приемной директора. Секретарь – это лицо фирмы, – настаивал он.
Лидочка успешно справлялась с должностью и всегда прекрасно выглядела – уверенная в себе, щедрая на улыбку девушка. Инна ловила себя на том, что иногда завидует легкости, с которой Лидочка смотрит на людей вокруг и свое отражение в зеркале. В таком же возрасте сама Инна еще была полна комплексов.
Комплексы мешают.
В любой период жизни.
Всем.
Со своими Инна сражалась, как с ветряными мельницами, порой достигая определенных успехов. Но глядя на подошедшую к ней девушку, задалась вопросом, сложилась бы ее жизнь иначе, если бы она, как Лидочка, была уверенной в себе в восемнадцать лет?
В двадцать?
Двадцать пять?
Вопросы без ответов…
— Степан Борисыч попросил проверить вот этот отчет и зайти к нему к пяти часам.
Инна кивнула, взяв из рук секретаря документы. Она ждала их появления на своем столе, потому еще пару дней назад говорила Заму, что в отчетах есть ошибка. Зам не поверил.
– Инна Сергеевна, – застыла в дверях Лидочка. – Какая вы молодец, что купили эту помаду! Она вам так идет! Очень красиво!
Улыбнулась. Приняла в ответ улыбку Инны вместе с искренним «Спасибо» и исчезла.
Такая она – Лидочка, секретарь Генерального. Лицо фирмы.
Уверенные в себе люди легко делятся комплиментами. Как маленькими конфетками с начинкой из хорошего настроения.
Инна открыла документы и стала сверять цифры в таблицах.
Только мысли все время убегали прочь от листов с тонкими колонками и короткими разъяснениями. Может, потому что Лидочка сказала о помаде на губах, которая, по словам девушки и, если верить отражению в зеркале, так идет Инне?
Парнишка и мир, в котором он живет, все-таки не были сновидениями.
Снов наяву не бывает, а «путешествия» Инны случались не только по ночам. Иногда во время игр с куклами, сестрой или друзьями во дворе она вдруг оказывалась в совсем другом месте.
Это мог быть луг, просторный двор, улица города или какая-нибудь комната. Но стоило повертеть головой, и всегда рядом находился парнишка с черным вихром и серыми глазами. Инне открывались кусочки его жизни: то очень короткие — на один быстрый взгляд, то долгие, в которых хватало времени осмотреться.
Инна всегда возвращалась в тот же самый момент, из которого отправилась в «путешествие». Окружающие не замечали ничего необычного, только самой путешественнице требовалось немного времени, чтобы прийти в себя.
Особенно часто она оказывалась на зеленом лугу.
Парнишка либо сидел к ней спиной, разглядывая что-то впереди, либо жонглировал, лежа в траве. Если сидел, то Инне оставался небольшой выбор – смотреть на спину или на равнину. Ничего интересного в увеличивающихся по размеру, но не менявшихся по стилю костюмах парнишки не было. Да и впереди по холмам расстилалось одно и то же зеленое полотно. Его положили неровно, с грубыми складками, потом и вовсе задрали вверх, превращая в блекло-зеленые горы.
Красиво.
Но Инне быстро надоедало на них смотреть.
Зато парнишка мог делать это часами.
Скучно...
Если повторялось «путешествие к спине» то, недовольно скривив губы или показав язык, — все равно никто не видит, — Инна опускалась на корточки и играла с травинками, думая о лете на даче у бабы с дедой. С такой же сочной зеленью. С клубникой и со смородиной: черной, красной и ее любимой белой! С уютным стрекотом сверчков под мурлыкание радиоприемников. С полной комаров речкой и с надоевшим фруктовым мороженым, тогда как в жаркий день хотелось пломбира… Интересно, в мире этого нудного мальчишки существует пломбир?
Думала, думала Инна.
И один раз заснула от скуки.
Солнце над головой было ласковым, трава под руками мягкой, как бабушкин плед...
Гораздо веселее было попасть на луг, когда парнишка жонглировал. Он лежал в траве, раскинув руки, и над ним крутились яркие мячики. Словно бутоны цветов из травы взлетели в воздух и водили хороводы.
С годами, кроме мячей, в воздух полетят и другие предметы: плоские металлические звезды с острыми углами, способными проткнуть глаза, железные шары, похожие на ежей, короткие ножи. Не раз, не сдержавшись, Инна будет визжать от страха. И так же громко смеяться, когда вперемешку с мячиками затанцуют обрывки из школьных тетрадей, книги, похожие на лупы круглые стекла, чей-то башмак, чей-то парик и… рыжий котенок.
Рыжику понравится летать — он будет ловить лапами бумажные шарики и сбивать их на грудь жонглера.
Придет время, когда Инне захочется думать, что черноволосый парень не просто так ищет уединения на зеленом лугу, а красуется. Выпендривается перед невидимой зрительницей, как это делают мальчишки перед понравившейся девочкой.
Да, со временем Инне захочется так думать и мечтать.
Тогда как Дерик О’Брайен, скорее всего, просто любил побыть один и отрабатывал трюки, чтобы впечатлить своих знакомых.
Имя парнишки открылось случайно. К тому моменту оба — он и наблюдавшая за ним девочка, — каждый в своем мире, уже давно учились в школах.
Когда гораздо позже ее дети стали читать «Гарри Поттера», Инна проглотила вслед за ними все семь томов, замирая над каждой последующей книгой от скапливавшейся среди листов черноты. От того, что история, начинавшаяся увлекательной детской сказкой, постепенно превращалась в жесткое, захватывающее фэнтези для взрослых. Читатели росли вместе с героями, менялись их вкусы. И входила во вкус сама писательница?
В первых книгах, где все еще достаточно забавно и не слишком серьезно, Инна искала совпадения с той школой, которую видела в своих «путешествиях». Находила.
Но очень мало.
В мире Дерика О’Брайена преподаватели не носили остроконечных шляп и длиннополых мантий, не имели огромных ушей или глаз навыкате, и больше всего напоминали… обычных учителей.
Инна никогда не видела летающих метел. Вместо квиддича ученики играли в матерчатые мячи и забавлялись левитацией. Жонглирование тяжелыми и опасными предметами считалось особым достижением и предметом гордости — поэтому на зеленом лугу кувыркались в воздухе металлические ежи и острые ножи.
Повторить трюки Дерика решались немногие из его друзей. Кроме опасных травм, это занятие грозило серьезным наказанием.
Не видела Инна и огромных чанов для приготовления отваров и зелий. А также самого главного – волшебных палочек! В мире, где она подглядывала за одним человеком, чудеса творились с помощью мыслей и слов, изредка сопровождались жестами. Без внешней зрелищности, все казалось более серьезным и... каким-то обыденным, что ли?
Та же школа, такие же уроки. Учителя сердятся, ученики зевают. Мальчишки кидают в понравившихся девчонок бумажными шариками (не используя рук). Существовали еще и другие способы для привлечения внимания, например, оживающие в воздухе картинки.
Как ни боролись с этим учителя, в коридорах и учебных классах часто появлялись фантомы людей и разных животных — чтобы напугать или рассмешить.
Особой популярностью пользовался невидимый клей, коснувшись которого, ты надолго прилипал к стулу, шкафу, стене, как в игре иногда, против правил, прилипали к рукам матерчатые мячики.
С начальной школой были, пожалуй, связаны, самые светлые воспоминания Инны.
Во время скучного урока девочка вдруг отправлялась в «путешествие» и попадала совсем в другой класс и на совсем другой урок. Или оказывалась в длинных коридорах Академии для магов. Часто – в кабинете директора, вместе с родителями Дерика. Изредка – в общей комнате в корпуса для мальчишек.
Во дворе.
Этих разрозненных моментов хватало, чтобы сложилось представление о жизни школьников и о самом Дерике. Парень по-прежнему оказывался участником всех драк. А еще ему нравилась голубоглазая девочка с прямыми белоснежными волосами. Она была такой неправдоподобно красивой, что напоминала Инне живую куклу. Не только безупречной симметрией лица и ровным цветом кожи (в то время как у Точки уже вскакивали назойливые прыщи), а тем, что стороннему зрителю казалась глупой и скучной.
Зато наблюдать за ухаживаниями Дерика было весело!
Инна не сомневалась, что его симпатия возникла, потому что эта девочка нравилась всем его друзьям, и борьба за ее внимание превратилась в своего рода соревнование. А черноволосый парень хоть и потерял вихор, безжалостно состриженный невидимым парикмахером, но дерзость и вызов остались в его характере и были заметными в глазах.
Внимание белокурой красавицы Дерик привлек, когда едва не спалил целое крыло школы, пытаясь вырастить у нее на глазах настоящего огненного феникса. Правда, потом сам спас от огня и девочку, и кабинет, полный разных колб и пробирок, залив все стены и пол дождем. На глазах хохотавшей Инны голубоглазая Кукла превратилась в мокрую курицу.
Жаль, то «путешествие» закончилось слишком быстро.
Понеся наказание и заслужив симпатию блондинки, Дерик забыл про нее. Он вдруг резко перестал быть участником всех драк и шалостей и увлекся учебой. С тех пор посещения кабинета директора стали редкими и только для получения знаков отличия.
Создавалось впечатление, что О’Брайен задумал стать не просто лучшим учеником, но едва ли не самым успешным за все времена существования Академии.
Или он увлекся каким-то проектом, о котором никто не должен был знать.
В одно из своих появлений невидимая гостья оказалась у доски, на которой суровый учитель военного искусства написал имя победителя соревнований (или чего-то иного, дававшего право на рукоплескания собравшихся). Удивительно, но Инна смогла прочитать незнакомые буквы, а потом увидела, как в аудитории поднимается черноволосый парень с глазами цвета пасмурного неба.
Дерик О’Брайен.
Один из десятков щелчков мышкой, но вдруг вместо ожидаемого действия ничего не случается. Щелчок, и еще один, все более раздраженный – на экране застыл важный документ! И приходится срочно звонить программистам.
– Что у вас на этот раз, Инна Сергеевна? — Олег Панин появляется в дверях уже через несколько минут. Пришел быстро, а слова растягивает, будто спит на ходу.
Он всегда такой: похож на недалекого увальня, в то время как его голова подобна суперсовременному компьютеру.
– Вся эта ваша умная техника обладает вредным характером. – Инна уступила свое место программисту и отошла к окну.
– Вот и не надо с ней ссориться, – гнусаво пробурчал Олег и застучал, заиграл пальцами по клавишам, погружаясь в только ему и компьютеру понятный диалог.
Олег был симпатичным.
Наверное, можно даже сказать, красивым, чертами лица напоминая молодого Тихонова. Но привычка растягивать слова и гнусавить отразилась во внешности – опустились уголки рта, выразительные глаза парня были всегда слегка прикрытыми. Ширину плеч скрадывала сильная сутулость — Панин являл собой наглядный пример, почему так важно следить за осанкой и мимикой лица.
Несмотря на внешнюю инфантильность, Олег был счастливо женат, в меру общителен. Любил посиделки на работе и танцы на корпоративах, а еще – выпить вместе с водителями после работы «пивасика». Уникумом Панин слыл не потому, что был очень умен, а за то, что, получив высокооплачиваемую работу в Штатах, вернулся через год обратно в ту же фирму, откуда уходил после торжественных проводов.
Не было человека в окружении Олега, кто не пытался выяснить причин подобной преданности родине. Из Америки программиста не прогоняли, более того – до сих пор звали обратно.
Панин отвечал всем любопытным с одинаковой робкой улыбкой:
– У них же там после работы даже не с кем выпить пивасика...
Услышав это однажды, Лидочка тут же предложила Генеральному выплатить премию водителям за возвращение в страну и в Управление такого ценного кадра, как Олег.
Который, не стесняясь, когда выпадало свободное время, играл на работе в компьютерные игры, исчезая в виртуальном мире.
Как Инна в своем.
Только ее виртуальная реальность существовала задолго до того, как компьютеры, перестав быть чудом, появились в каждом доме, в каждом кабинете, став неотъемлемой частью жизни. Повседневность и привычка превращают в обыденность даже самые невероятные чудеса.
Обычным стало для Инны то, что Дерик, сменив одну Академию на другую, более престижную, научился открывать порталы (подходящее слово «портальщик» Инна нашла значительно позже, в книгах ромфана). Что О’Брайен мог не только удерживать в воздухе мелкие предметы, но и перемещать на большие расстояния крупные, и перемещаться сам. Похожими способностями обладал и его близкий друг, который находился рядом достаточно часто, чтобы Инна смогла сделать вывод об их отношениях.
Не казались ей странными люди, менявшие свойства предметов или повелевавшие животными и птицами. Мир Дерика О’Брайена, наполненный магией и чудесами, перестал изумлять, став для Инны обыденным. Она словно попадала в цирк, где талантливые иллюзионисты выступают на арене лишь для единственной зрительницы.
Выпускной год запомнился Инне венками из кленовых листьев, которые она плела с подругой в парке, куда весь класс отправили вместо уроков собирать опавшую листву. Вьюгой, кружившей снежные хлопья под песни «Модерн Токин». Охапкой майской сирени, которую перед последним звонком наломал в соседнем дворе Гришка, а Инна раздала пушистые фиолетовые свечки младшей сестре и соседке по балкону – милой старушке Миле Ивановне.
Гришка был все такой же рыжий, с конопушками на круглых щеках и носу, и совершенно не похожий на жениха, хоть и стал плечистым и намного серьезнее, отслужив год в армии. Одевался он небогато, но всегда аккуратно, и учился на втором курсе мединститута.
Сердце Инны распирало от переполнявшей ее любви, но для Гришки место в нем было лишь среди друзей.
Влюблена была Инна в учителя истории, который превращал уроки в целый спектакль, увлекая даже самых отъявленных двоечников с интересом следить за объяснением.
В новую музыку – резкую, жесткую, с не всегда понятными, но казавшимися очень правильными и смелыми текстами. В новые слова, которые добавлялись в обиход едва ли не каждый день: мышление, ускорение, гласность, самоуправление. В старшего брата Иры, одноклассницы, потому что он играл в баскетбол и был самым высоким из всех ее знакомых.
В свою молодость.
Свой город.
В саму жизнь.
К Дерику в тот год Инна лишь «забегала», появляясь редко и ненадолго.
На тренировочном поле находила его ладную фигуру среди других студентов, привычно отмечала, нет ли на О’Брайене свежих царапин или цветущих синяков от неудачных перемещений. Обычно не было. Лишь капельки пота стекали по лбу и вискам и довольно сверкали серые глаза.
В темных или светлых аудиториях Инна отмечала сосредоточенный взгляд Дерика.
Непонятно! Парень оставался собранным и серьезным, в то время как ей самой хотелось вырваться из всех стен. На улицу – неважно, какая погода, в киношку – неважно, что за фильм, главное, чтобы во время уроков. А Дерик О’Брайен все учился, учился и учился.
— Инна Сергеевна, – секретарь Генерального, Лидочка, заглянула после обеда.
Лидочка была очень хорошенькой. Степан Борисыч считался мужчиной серьезным и слыл примерным семьянином, но выбирал себе помощниц не только по рабочим качествам, но и по внешности.
– Оценивать предприятие начинают с приемной директора. Секретарь – это лицо фирмы, – настаивал он.
Лидочка успешно справлялась с должностью и всегда прекрасно выглядела – уверенная в себе, щедрая на улыбку девушка. Инна ловила себя на том, что иногда завидует легкости, с которой Лидочка смотрит на людей вокруг и свое отражение в зеркале. В таком же возрасте сама Инна еще была полна комплексов.
Комплексы мешают.
В любой период жизни.
Всем.
Со своими Инна сражалась, как с ветряными мельницами, порой достигая определенных успехов. Но глядя на подошедшую к ней девушку, задалась вопросом, сложилась бы ее жизнь иначе, если бы она, как Лидочка, была уверенной в себе в восемнадцать лет?
В двадцать?
Двадцать пять?
Вопросы без ответов…
— Степан Борисыч попросил проверить вот этот отчет и зайти к нему к пяти часам.
Инна кивнула, взяв из рук секретаря документы. Она ждала их появления на своем столе, потому еще пару дней назад говорила Заму, что в отчетах есть ошибка. Зам не поверил.
– Инна Сергеевна, – застыла в дверях Лидочка. – Какая вы молодец, что купили эту помаду! Она вам так идет! Очень красиво!
Улыбнулась. Приняла в ответ улыбку Инны вместе с искренним «Спасибо» и исчезла.
Такая она – Лидочка, секретарь Генерального. Лицо фирмы.
Уверенные в себе люди легко делятся комплиментами. Как маленькими конфетками с начинкой из хорошего настроения.
Инна открыла документы и стала сверять цифры в таблицах.
Только мысли все время убегали прочь от листов с тонкими колонками и короткими разъяснениями. Может, потому что Лидочка сказала о помаде на губах, которая, по словам девушки и, если верить отражению в зеркале, так идет Инне?
Парнишка и мир, в котором он живет, все-таки не были сновидениями.
Снов наяву не бывает, а «путешествия» Инны случались не только по ночам. Иногда во время игр с куклами, сестрой или друзьями во дворе она вдруг оказывалась в совсем другом месте.
Это мог быть луг, просторный двор, улица города или какая-нибудь комната. Но стоило повертеть головой, и всегда рядом находился парнишка с черным вихром и серыми глазами. Инне открывались кусочки его жизни: то очень короткие — на один быстрый взгляд, то долгие, в которых хватало времени осмотреться.
Инна всегда возвращалась в тот же самый момент, из которого отправилась в «путешествие». Окружающие не замечали ничего необычного, только самой путешественнице требовалось немного времени, чтобы прийти в себя.
Особенно часто она оказывалась на зеленом лугу.
Парнишка либо сидел к ней спиной, разглядывая что-то впереди, либо жонглировал, лежа в траве. Если сидел, то Инне оставался небольшой выбор – смотреть на спину или на равнину. Ничего интересного в увеличивающихся по размеру, но не менявшихся по стилю костюмах парнишки не было. Да и впереди по холмам расстилалось одно и то же зеленое полотно. Его положили неровно, с грубыми складками, потом и вовсе задрали вверх, превращая в блекло-зеленые горы.
Красиво.
Но Инне быстро надоедало на них смотреть.
Зато парнишка мог делать это часами.
Скучно...
Если повторялось «путешествие к спине» то, недовольно скривив губы или показав язык, — все равно никто не видит, — Инна опускалась на корточки и играла с травинками, думая о лете на даче у бабы с дедой. С такой же сочной зеленью. С клубникой и со смородиной: черной, красной и ее любимой белой! С уютным стрекотом сверчков под мурлыкание радиоприемников. С полной комаров речкой и с надоевшим фруктовым мороженым, тогда как в жаркий день хотелось пломбира… Интересно, в мире этого нудного мальчишки существует пломбир?
Думала, думала Инна.
И один раз заснула от скуки.
Солнце над головой было ласковым, трава под руками мягкой, как бабушкин плед...
Гораздо веселее было попасть на луг, когда парнишка жонглировал. Он лежал в траве, раскинув руки, и над ним крутились яркие мячики. Словно бутоны цветов из травы взлетели в воздух и водили хороводы.
С годами, кроме мячей, в воздух полетят и другие предметы: плоские металлические звезды с острыми углами, способными проткнуть глаза, железные шары, похожие на ежей, короткие ножи. Не раз, не сдержавшись, Инна будет визжать от страха. И так же громко смеяться, когда вперемешку с мячиками затанцуют обрывки из школьных тетрадей, книги, похожие на лупы круглые стекла, чей-то башмак, чей-то парик и… рыжий котенок.
Рыжику понравится летать — он будет ловить лапами бумажные шарики и сбивать их на грудь жонглера.
Придет время, когда Инне захочется думать, что черноволосый парень не просто так ищет уединения на зеленом лугу, а красуется. Выпендривается перед невидимой зрительницей, как это делают мальчишки перед понравившейся девочкой.
Да, со временем Инне захочется так думать и мечтать.
Тогда как Дерик О’Брайен, скорее всего, просто любил побыть один и отрабатывал трюки, чтобы впечатлить своих знакомых.
Имя парнишки открылось случайно. К тому моменту оба — он и наблюдавшая за ним девочка, — каждый в своем мире, уже давно учились в школах.
Когда гораздо позже ее дети стали читать «Гарри Поттера», Инна проглотила вслед за ними все семь томов, замирая над каждой последующей книгой от скапливавшейся среди листов черноты. От того, что история, начинавшаяся увлекательной детской сказкой, постепенно превращалась в жесткое, захватывающее фэнтези для взрослых. Читатели росли вместе с героями, менялись их вкусы. И входила во вкус сама писательница?
В первых книгах, где все еще достаточно забавно и не слишком серьезно, Инна искала совпадения с той школой, которую видела в своих «путешествиях». Находила.
Но очень мало.
В мире Дерика О’Брайена преподаватели не носили остроконечных шляп и длиннополых мантий, не имели огромных ушей или глаз навыкате, и больше всего напоминали… обычных учителей.
Инна никогда не видела летающих метел. Вместо квиддича ученики играли в матерчатые мячи и забавлялись левитацией. Жонглирование тяжелыми и опасными предметами считалось особым достижением и предметом гордости — поэтому на зеленом лугу кувыркались в воздухе металлические ежи и острые ножи.
Повторить трюки Дерика решались немногие из его друзей. Кроме опасных травм, это занятие грозило серьезным наказанием.
Не видела Инна и огромных чанов для приготовления отваров и зелий. А также самого главного – волшебных палочек! В мире, где она подглядывала за одним человеком, чудеса творились с помощью мыслей и слов, изредка сопровождались жестами. Без внешней зрелищности, все казалось более серьезным и... каким-то обыденным, что ли?
Та же школа, такие же уроки. Учителя сердятся, ученики зевают. Мальчишки кидают в понравившихся девчонок бумажными шариками (не используя рук). Существовали еще и другие способы для привлечения внимания, например, оживающие в воздухе картинки.
Как ни боролись с этим учителя, в коридорах и учебных классах часто появлялись фантомы людей и разных животных — чтобы напугать или рассмешить.
Особой популярностью пользовался невидимый клей, коснувшись которого, ты надолго прилипал к стулу, шкафу, стене, как в игре иногда, против правил, прилипали к рукам матерчатые мячики.
С начальной школой были, пожалуй, связаны, самые светлые воспоминания Инны.
Во время скучного урока девочка вдруг отправлялась в «путешествие» и попадала совсем в другой класс и на совсем другой урок. Или оказывалась в длинных коридорах Академии для магов. Часто – в кабинете директора, вместе с родителями Дерика. Изредка – в общей комнате в корпуса для мальчишек.
Во дворе.
Этих разрозненных моментов хватало, чтобы сложилось представление о жизни школьников и о самом Дерике. Парень по-прежнему оказывался участником всех драк. А еще ему нравилась голубоглазая девочка с прямыми белоснежными волосами. Она была такой неправдоподобно красивой, что напоминала Инне живую куклу. Не только безупречной симметрией лица и ровным цветом кожи (в то время как у Точки уже вскакивали назойливые прыщи), а тем, что стороннему зрителю казалась глупой и скучной.
Зато наблюдать за ухаживаниями Дерика было весело!
Инна не сомневалась, что его симпатия возникла, потому что эта девочка нравилась всем его друзьям, и борьба за ее внимание превратилась в своего рода соревнование. А черноволосый парень хоть и потерял вихор, безжалостно состриженный невидимым парикмахером, но дерзость и вызов остались в его характере и были заметными в глазах.
Внимание белокурой красавицы Дерик привлек, когда едва не спалил целое крыло школы, пытаясь вырастить у нее на глазах настоящего огненного феникса. Правда, потом сам спас от огня и девочку, и кабинет, полный разных колб и пробирок, залив все стены и пол дождем. На глазах хохотавшей Инны голубоглазая Кукла превратилась в мокрую курицу.
Жаль, то «путешествие» закончилось слишком быстро.
Понеся наказание и заслужив симпатию блондинки, Дерик забыл про нее. Он вдруг резко перестал быть участником всех драк и шалостей и увлекся учебой. С тех пор посещения кабинета директора стали редкими и только для получения знаков отличия.
Создавалось впечатление, что О’Брайен задумал стать не просто лучшим учеником, но едва ли не самым успешным за все времена существования Академии.
Или он увлекся каким-то проектом, о котором никто не должен был знать.
В одно из своих появлений невидимая гостья оказалась у доски, на которой суровый учитель военного искусства написал имя победителя соревнований (или чего-то иного, дававшего право на рукоплескания собравшихся). Удивительно, но Инна смогла прочитать незнакомые буквы, а потом увидела, как в аудитории поднимается черноволосый парень с глазами цвета пасмурного неба.
Дерик О’Брайен.
Прода от 03.11.2024, 23:02
Один из десятков щелчков мышкой, но вдруг вместо ожидаемого действия ничего не случается. Щелчок, и еще один, все более раздраженный – на экране застыл важный документ! И приходится срочно звонить программистам.
– Что у вас на этот раз, Инна Сергеевна? — Олег Панин появляется в дверях уже через несколько минут. Пришел быстро, а слова растягивает, будто спит на ходу.
Он всегда такой: похож на недалекого увальня, в то время как его голова подобна суперсовременному компьютеру.
– Вся эта ваша умная техника обладает вредным характером. – Инна уступила свое место программисту и отошла к окну.
– Вот и не надо с ней ссориться, – гнусаво пробурчал Олег и застучал, заиграл пальцами по клавишам, погружаясь в только ему и компьютеру понятный диалог.
Олег был симпатичным.
Наверное, можно даже сказать, красивым, чертами лица напоминая молодого Тихонова. Но привычка растягивать слова и гнусавить отразилась во внешности – опустились уголки рта, выразительные глаза парня были всегда слегка прикрытыми. Ширину плеч скрадывала сильная сутулость — Панин являл собой наглядный пример, почему так важно следить за осанкой и мимикой лица.
Несмотря на внешнюю инфантильность, Олег был счастливо женат, в меру общителен. Любил посиделки на работе и танцы на корпоративах, а еще – выпить вместе с водителями после работы «пивасика». Уникумом Панин слыл не потому, что был очень умен, а за то, что, получив высокооплачиваемую работу в Штатах, вернулся через год обратно в ту же фирму, откуда уходил после торжественных проводов.
Не было человека в окружении Олега, кто не пытался выяснить причин подобной преданности родине. Из Америки программиста не прогоняли, более того – до сих пор звали обратно.
Панин отвечал всем любопытным с одинаковой робкой улыбкой:
– У них же там после работы даже не с кем выпить пивасика...
Услышав это однажды, Лидочка тут же предложила Генеральному выплатить премию водителям за возвращение в страну и в Управление такого ценного кадра, как Олег.
Который, не стесняясь, когда выпадало свободное время, играл на работе в компьютерные игры, исчезая в виртуальном мире.
Как Инна в своем.
Только ее виртуальная реальность существовала задолго до того, как компьютеры, перестав быть чудом, появились в каждом доме, в каждом кабинете, став неотъемлемой частью жизни. Повседневность и привычка превращают в обыденность даже самые невероятные чудеса.
Обычным стало для Инны то, что Дерик, сменив одну Академию на другую, более престижную, научился открывать порталы (подходящее слово «портальщик» Инна нашла значительно позже, в книгах ромфана). Что О’Брайен мог не только удерживать в воздухе мелкие предметы, но и перемещать на большие расстояния крупные, и перемещаться сам. Похожими способностями обладал и его близкий друг, который находился рядом достаточно часто, чтобы Инна смогла сделать вывод об их отношениях.
Не казались ей странными люди, менявшие свойства предметов или повелевавшие животными и птицами. Мир Дерика О’Брайена, наполненный магией и чудесами, перестал изумлять, став для Инны обыденным. Она словно попадала в цирк, где талантливые иллюзионисты выступают на арене лишь для единственной зрительницы.
***
Выпускной год запомнился Инне венками из кленовых листьев, которые она плела с подругой в парке, куда весь класс отправили вместо уроков собирать опавшую листву. Вьюгой, кружившей снежные хлопья под песни «Модерн Токин». Охапкой майской сирени, которую перед последним звонком наломал в соседнем дворе Гришка, а Инна раздала пушистые фиолетовые свечки младшей сестре и соседке по балкону – милой старушке Миле Ивановне.
Гришка был все такой же рыжий, с конопушками на круглых щеках и носу, и совершенно не похожий на жениха, хоть и стал плечистым и намного серьезнее, отслужив год в армии. Одевался он небогато, но всегда аккуратно, и учился на втором курсе мединститута.
Сердце Инны распирало от переполнявшей ее любви, но для Гришки место в нем было лишь среди друзей.
Влюблена была Инна в учителя истории, который превращал уроки в целый спектакль, увлекая даже самых отъявленных двоечников с интересом следить за объяснением.
В новую музыку – резкую, жесткую, с не всегда понятными, но казавшимися очень правильными и смелыми текстами. В новые слова, которые добавлялись в обиход едва ли не каждый день: мышление, ускорение, гласность, самоуправление. В старшего брата Иры, одноклассницы, потому что он играл в баскетбол и был самым высоким из всех ее знакомых.
В свою молодость.
Свой город.
В саму жизнь.
К Дерику в тот год Инна лишь «забегала», появляясь редко и ненадолго.
На тренировочном поле находила его ладную фигуру среди других студентов, привычно отмечала, нет ли на О’Брайене свежих царапин или цветущих синяков от неудачных перемещений. Обычно не было. Лишь капельки пота стекали по лбу и вискам и довольно сверкали серые глаза.
В темных или светлых аудиториях Инна отмечала сосредоточенный взгляд Дерика.
Непонятно! Парень оставался собранным и серьезным, в то время как ей самой хотелось вырваться из всех стен. На улицу – неважно, какая погода, в киношку – неважно, что за фильм, главное, чтобы во время уроков. А Дерик О’Брайен все учился, учился и учился.
