– Все? Любовь закончилась? – Бриг судорожно вытаскивал из кармана деньги. Всовывал в руки отчиму.
– Любви было слишком много, она вся перекипела в ненависть. И теперь ее тоже слишком много.
Бриг выдернул обратно одну из купюр.
– На такси, – бросил он и поспешил за Рони, чтобы увести ее прочь – на улицу, за угол, к машине такси – им повезло не застрять надолго на Аэродроме. Раньше по здешним улицам машины почти не ездили, но времена менялись или хваленое везение Дартона помогло не испортить все окончательно. Сжавшись в комок, Рони сидела рядом и слегка дрожала – Воробышек под осенним дождем.
– Ты здесь вырос? – прошептала она и, не дождавшись ответа, тихо заплакала.
Бриг схватил ее в охапку, крепко прижимая к себе:
– Прости меня, прости. Это была ошибка. Я не должен был. Не сюда.
Она ничего не отвечала, глотая слезы, но заметив, куда направляется машина, покачала головой.
– В Нору, Бриг. Пожалуйста.
Ее слова стали исполнением самых заветных надежд. Парень перевел дух и еще сильнее прижал к себе Солнечную девчонку. Услышал тонкий писк и тут же отпустил.
А страх потерять Рони отпустил его.
Попав в Нору, они сидели за столом и пили кофе.
Дартон был страстным кофеманом. Он варил его сам, в любое время дня и ночи, добавляя разные ароматы и специи, и успел приучить к горьковатому напитку всех друзей.
– Извини, – повторил Бриг после затянувшегося молчания. – Я думал, если ты увидишь своими глазами, то поймешь, почему я обманул. Хотя и не совсем обманул. Для меня они все равно что мертвы.
Рони замотала головой.
– Не ври себе. Они очень даже для тебя живы. – Глаза Солнечной девочки еще блестели от слез и оттого казались огромными. – Я понимаю, почему ты захотел все скрыть. Не понимаю только, почему не заслужила твоего доверия.
– О чем ты?
– Вот видишь, ты даже не догадываешься, о чем я, – с горечью проговорила она. – О доверии, Бриг. Неужели ты думал, что я убегу от тебя, узнав о твоих родителях? Перестану встречаться?
– Да, – признался он, опуская голову, – я так думал и очень этого боялся.
– Невысокого же ты мнения о моих чувствах и причинах, почему мы вместе.
– А почему мы вместе, Рони? – Бриг посмотрел на нее с вызовом и отчаянием. – Кто ты и кто я? Столько всего против нас. Иногда я думаю, что это сон. Такая девушка, как ты, не может быть со мной наяву. Я проснусь, а тебя нет. Или проснешься ты: посмотришь на меня, как на чужого, не понимая, зачем подпустила к себе так близко? Да, Рони, я чертовски этого боюсь. А если правда обо мне или моих родителях стала бы тем самым противным писком будильника, обрывающим сон?!
Девушка покачала головой.
– Я первой наступила тебе на ногу в автобусе. Первой позвала к себе домой. Я сбегала к тебе с уроков и из дома. Какие еще нужны доказательства, что я не могу без тебя?
Он вздрогнул, как от удара, и схватил её ладони, впиваясь настойчивым взглядом.
– Рони?
– Бриг?
Неважно, кто первым зашептал: «люблю», сначала одними губами, беззвучно. Потом робко выпуская на свободу слова, словно на ветер лепестки цветов. Сквозь поцелуи и шальной танец рук желание почувствовать всем телом быстро превратилось в потребность – стать единым целым. Пусть опрокидываются чашки, кофе льется на пол, едва не опрокинулся сам стол, вздумавший мешать добраться до кровати…
– Теперь без лжи... – настойчиво попросила Рони, когда они приходили в себя после испепеляющего приступа страсти и огненной разрядки, счастливые, уставшие, не в силах расцепить объятья. За окном подкрадывался вечер, укутывая комнату в покрывала ранних сумерек. И значит, в доме Таймеров снова не обойдется без напряженного разговора.
– Я пойду с тобой? – предложил Бриг, но Рони покачала головой.
– Я непоследовательна, и это неверно, но наказывая тебя за ложь, я собираюсь обмануть родителей. Вернее, не сказать им, что мы помирились. Пусть думают, что я еду к тетке на каникулы одна. Так будет лучше.
И Бриг с ней согласился.
Они были снова вместе, прогнав холод и разочарования ссоры. Правда о родителях Брига не оттолкнула, а приблизила Рони. И прозвучали важные признания.
Самые главные слова.
О Любви.
Тетка Джастина была старшей сестрой Линды Таймер и полной её противоположностью внешне и по характеру. Со стороны могло показаться, что это Линда старшая из двух, а взбалмошная Джастина задержалась в относительно юном возрасте. Вокруг нее всегда царил праздник, как рядом с Дейзи Ре, и Рони тянуло к таким людям, словно мотылька к огню. Ей нравились их оптимизм и взбалмошность, презрение к устоям пьянило, как бокал шампанского.
В свои сорок пять Джастина выглядела не старше тридцати. Она никогда не была замужем и не собиралась заводить семью, предпочитая компанию четырёх маленьких собачек. По ее заверениям, чудом пережив две любви до гроба, тетка опасалась, что третья сведёт её в могилу, а планов расставаться с жизнью у Джастины пока не было.
Природа наградила её пышной фигурой, идеальными пропорциями и выразительными чертами лица, как у Софи Лорен, и тетка смело пользовалась всеми подарками судьбы. В её послужном списке были быстрые или продолжительные, успешные или провальные карьеры манекенщицы, фотомодели, танцовщицы, актрисы массовки и даже телеведущей на местном канале. Все попробовав и пресытившись, Джастина пришла к выводу, что не способна подчиняться и не терпит, когда кто-то решает за нее, как выглядеть, что делать, и, не дай бог, говорить. Последние семь лет сестра Линды жила в небольшом курортном городке, владела косметическим салоном и наслаждалась близостью к морю и кругом постоянных благодарных клиентов.
Неудивительно, что с подобным характером и послужным списком у Джастины были натянутые отношения с сестрой и состояние необъявленной войны с её мужем. Не помог даже необычный литературный вкус тетки. При внешней несерьезности читала она в основном заумные книги, а полки в её гостиной были уставлены американскими классиками и современными французскими и латиноамериканскими авторами.
С Мартином, тогда еще женихом Линды, старшая сестра невесты поругалась в течение первых минут знакомства, и годы спустя оба находились под впечатлением от давнего разговора, сведя общение к неизбежному минимуму.
Зато Джастина обожала племянницу, к которой ее долгие года и близко не подпускали. Затянувшийся бойкот отменило море, на берегу которого обосновалась родственница, зазывая Таймеров к себе на отдых летом. В последние три года Рони отправляли к тетке одну.
Заручившись согласием Джастины, Рони выпросила у родителей целых три недели, используя аргументами успешное окончание школы, зачисление в юридический колледж и болезненную размолвку с Бригом, которую ее родители считали долгожданным освобождением дочери от нежелательного ухажера.
Рони не пыталась их переубеждать, не призналась в том, что помирилась с Дартоном. И уж тем более не сообщила о том, что самый обаятельный и привлекательный в мире парень приедет на море, чтобы провести с ней столько времени, сколько сможет высвободить от работы.
Мистер Таймер лично посадил дочь в вагон поезда с напутствием не идти на поводу у сумасбродки-тетки и почаще звонить. И да, отдохнуть, насладиться солнцем и поверить, что жизнь налаживается – отцу будущее дочери без парня из трущоб виделось намного более радужным.
Через две станции рядом с ничего не подозревающей Рони вдруг оказался Бриг, сияя, будто проглотил кусок солнца.
– Роман отпустил на неделю, начиная с сегодняшнего дня, вот решил устроить тебе сюрприз. Получилось?
Конечно, получилось! И очень приятный!
Дом Джастины стоял у океана в ряду одинаковых просторных строений со светлыми тонкими стенами и дрожавшими на ветру ставнями окон. Дома напоминали беспокойных чаек, что топчутся у воды в поиске выброшенных волнами на берег ракушек. В сезон тетка сдавала пару комнат в пристройке с отдельным входом, но высвободила одну из них для племянницы.
Она встретила гостей босиком и в двух кремовых полотенцах вместо одежды, не выказав ни смущения от своего внешнего вида, ни удивления перед незнакомцем. Окинув Брига придирчивым, очень женским взглядом, Джастина выслушала сбивчивые объяснения Рони и, судя по улыбке, осталась всем довольна.
– Что ж, Рони… Так как я ни слова не слышала от сестры о Бриге, полагаю, родители не знают о том, что вы приехали вдвоем?
Рони мучительно покраснела, и Дартон привлек девушку к себе, приобняв за плечи, словно желая оградить от неведомой опасности. Тетка оценила смущение девушки и жест парня ослепительной улыбкой:
– Если учесть, что первый раз я убежала из дома в шестнадцать лет, ты, племянница, припозднилась. Проходите, я оденусь, и будем разговаривать.
Когда через полчаса Джастина, благоухающая и ухоженная, как ее малтейзеры после трим-салона, появилась в гостиной, Рони и Бриг самозабвенно целовались, сидя на краешке дивана – как еще не свалились на пол.
– Собираюсь вам помешать, – объявила хозяйка с порога.
Разговор вышел долгим, плавно перетек в совместное приготовление ужина и в продолжительное застолье, сдобренное забавными историями из бурной жизни тетки и относительно короткой совместной истории Рони и Брига.
В полночь хозяйка и гости покидали гостиную друзьями и единомышленниками.
Пока Бриг переносил вещи в отдельную комнату, родственницы мыли посуду, и Джастина делилась впечатлениями с племянницей:
– Он очаровал меня, Рони, теплым взглядом, открытой улыбкой, серьгой в ухе, чубом этим своим длинным. В этом парне не менее семидесяти килограммов обаяния, устоять невозможно. А как он на тебя смотрит! Твои родители слепые идиоты. Впрочем, были бы зрячими – все равно остались бы идиотами.
– Почему только семьдесят килограмм? – озаботилась Таймер. – При его росте выйдет побольше?
– Ну должно же в нем найтись хоть немного дерьма? – Джастина пожала плечами и невозмутимо улыбнулась, наблюдая, как морщится племянница и отчаянно мотает головой, выражая несогласие.
– Мужчина не может быть идеальным, иначе с ним станет скучно, – пояснила тетка.
Рони осталась при своем:
– Может... Не скучно...
Стая домов – громадных чаек – собралась вдоль россыпи огромных валунов, напротив которых из воды торчали острые камни и рифы, что делало эту часть побережья непригодной для купания, но влекло любителей прогулок. По утрам и вечерам появлялись адепты бега, а с недавних пор, ругалась Джастина, почти напротив её дома два раза в неделю на рассвете собиралась группа хиппи.
– Если вас разбудит монотонный гул, не пугайтесь, это они голыми задницами уговаривают солнце подарить миру прекрасный день, – предупредила она, прежде чем оставить своих постояльцев наедине.
Небольшая уютная комната убаюкивала мерным тиканьем старомодных напольных часов, на столике у широкой кровати лежали библия и тоненькая книга Хемингуэя «Старик и море». Окна и дверь выходили прямо на каменистое побережье, которого в этот час не было видно. Повсюду разливался черный океан. Он поглотил все небо, превратив звезды в жемчужины, и дышал солью, прохладой, шелестел неугомонными волнами, подбираясь к спящим чайкам-домам. Под утро поднялся сильный ветер, и тонкие стены скрипели, бились закрытые створки окон, будто огромная птица пыталась взлететь и приходила в ярость от неудачных попыток.
Рони проснулась от незнакомых звуков и лежала, прислушиваясь. Ей не было страшно, просто непривычно на новом месте. Она впервые останавливалась в пристройке. В хозяйском доме ветер был тише, и не казалось, что разбушевавшийся океан, затопив весь пляж, ворвется в маленькую спальню, превратит кровать в маленький плот и унесет в темную даль.
Девушка покрепче прижималась к безмятежно спящему Бригу. Мысль, что эта ночь и много последующих принадлежат им двоим, кружила голову, мешая заснуть не меньше ветра. Это было незнакомое, тревожное и очень приятное чувство.
Близость сопящего парня не смущала и не создавала неудобств. Наоборот, казалось, что его тепла всегда не хватало. Устроившись поудобнее, Рони думала, что они с Бригом подходят друг другу, как два парных брелока, из тех, что продают на курортах в сувенирных магазинах – соедини вместе, и получится сердце. Это уютное сравнение помогло ей заснуть…
Первая неделя отпуска пролетела незаметно, одним солнечным днем, в котором прекрасно все: прохладный ветер и соленый океан, горячий песок и яркие закаты. Хватает горячих губ и жарких объятий, танцев страсти и любви без страха быстрой разлуки и осуждающих взглядов. Бриг и Рони познавали самих себя и яростность своих желаний, а нежность, особенно Брига, не давала потеряться на пути к наслаждению и учила чувствовать партнера. Они становились еще ближе, слыша и понимая друг друга почти без слов. И эта особая близость становилась очевидна окружающим. Незнакомые люди принимали их за молодоженов, Джастина звала Сиамскими близнецами.
Утро начиналось неспешно и неторопливостью событий походило на плюшевого медведя. Бриг варил кофе, экспериментируя с ароматами и добавками, запахи свежезаваренного напитка приводили в гости Джастину. Тетка грозилась пожизненной зависимостью от кофе Брига и предлагала парню открыть кафе недалеко от её салона. Даже обещала помощь с договором аренды.
Потом Рони и Бриг выходили на пляж и шли вдоль побережья к городскому пляжу, в ту его часть, где собиралась молодежь и были натянуты сетки для волейбола, а в кафе играла громкая музыка и царила атмосфера вечного праздника.
У них появились друзья – несколько молодых пар и группа местных ребят, с которыми Бриг играл в волейбол и иногда – в парке – в баскетбол. Случайные знакомые, такие же юные, с которыми весело зависнуть в одном из клубов или просто поболтать. Рони не пила спиртного, Бриг ограничивался моктейлями и изредка бокалом пива. История родителей отпугивала от увлечения спиртным, а Солнечная девочка и так пьянила его без вина.
Среди всеобщей суеты Рони и Бриг часто искали уединения: спрятавшись под одним зонтом, взгромоздившись вдвоем на барный стул, вцепившись в один надувной круг. Возвращаясь с пляжа, они долго сидели на камнях перед домом Джастины и глядели на небо и океан, слушали шелест волн и свист ветра под биение своих сердец. Ночь сыпала на плечи звёздную пыль и пела песни о вечной Любви.
Все было слишком идеально, чтобы быть правдой, и Рони отравилась мидиями в первый же вечер, продолжая чувствовать тошноту по утрам дни спустя, иногда она теряла аппетит и странно реагировала на знакомые вкусы, что сказывалось на ее настроении. Особенно если Таймер ловила заигрывающие женские взгляды, обращенные на Брига, или когда новые знакомые слишком настойчиво звали его на партию в волейбол. Ревность, а это была именно она, нашептывала, что Бриг делится своим обаянием со всеми подряд и с излишней готовностью. Да разве запретишь ему улыбаться? А когда он счастлив, его улыбки ослепительны, но слепить они должны только её, Рони, и никого другого. Уже от одного лучисто-лукавого взгляда у Таймер начинали дрожать коленки, и значит, не только у нее! Солнечная девочка хмурилась и беспричинно ворчала, рассыпая недовольные реплики, чем обескураживала своего парня.
Если бы не молодость и неопытность, она бы поняла, что неисчерпаемое терпение Брига к беспочвенным претензиям и есть самое яркое доказательство того, что она ему небезразлична.
– Любви было слишком много, она вся перекипела в ненависть. И теперь ее тоже слишком много.
Бриг выдернул обратно одну из купюр.
– На такси, – бросил он и поспешил за Рони, чтобы увести ее прочь – на улицу, за угол, к машине такси – им повезло не застрять надолго на Аэродроме. Раньше по здешним улицам машины почти не ездили, но времена менялись или хваленое везение Дартона помогло не испортить все окончательно. Сжавшись в комок, Рони сидела рядом и слегка дрожала – Воробышек под осенним дождем.
– Ты здесь вырос? – прошептала она и, не дождавшись ответа, тихо заплакала.
Бриг схватил ее в охапку, крепко прижимая к себе:
– Прости меня, прости. Это была ошибка. Я не должен был. Не сюда.
Она ничего не отвечала, глотая слезы, но заметив, куда направляется машина, покачала головой.
– В Нору, Бриг. Пожалуйста.
Ее слова стали исполнением самых заветных надежд. Парень перевел дух и еще сильнее прижал к себе Солнечную девчонку. Услышал тонкий писк и тут же отпустил.
А страх потерять Рони отпустил его.
Попав в Нору, они сидели за столом и пили кофе.
Дартон был страстным кофеманом. Он варил его сам, в любое время дня и ночи, добавляя разные ароматы и специи, и успел приучить к горьковатому напитку всех друзей.
– Извини, – повторил Бриг после затянувшегося молчания. – Я думал, если ты увидишь своими глазами, то поймешь, почему я обманул. Хотя и не совсем обманул. Для меня они все равно что мертвы.
Рони замотала головой.
– Не ври себе. Они очень даже для тебя живы. – Глаза Солнечной девочки еще блестели от слез и оттого казались огромными. – Я понимаю, почему ты захотел все скрыть. Не понимаю только, почему не заслужила твоего доверия.
– О чем ты?
– Вот видишь, ты даже не догадываешься, о чем я, – с горечью проговорила она. – О доверии, Бриг. Неужели ты думал, что я убегу от тебя, узнав о твоих родителях? Перестану встречаться?
– Да, – признался он, опуская голову, – я так думал и очень этого боялся.
– Невысокого же ты мнения о моих чувствах и причинах, почему мы вместе.
– А почему мы вместе, Рони? – Бриг посмотрел на нее с вызовом и отчаянием. – Кто ты и кто я? Столько всего против нас. Иногда я думаю, что это сон. Такая девушка, как ты, не может быть со мной наяву. Я проснусь, а тебя нет. Или проснешься ты: посмотришь на меня, как на чужого, не понимая, зачем подпустила к себе так близко? Да, Рони, я чертовски этого боюсь. А если правда обо мне или моих родителях стала бы тем самым противным писком будильника, обрывающим сон?!
Девушка покачала головой.
– Я первой наступила тебе на ногу в автобусе. Первой позвала к себе домой. Я сбегала к тебе с уроков и из дома. Какие еще нужны доказательства, что я не могу без тебя?
Он вздрогнул, как от удара, и схватил её ладони, впиваясь настойчивым взглядом.
– Рони?
– Бриг?
Неважно, кто первым зашептал: «люблю», сначала одними губами, беззвучно. Потом робко выпуская на свободу слова, словно на ветер лепестки цветов. Сквозь поцелуи и шальной танец рук желание почувствовать всем телом быстро превратилось в потребность – стать единым целым. Пусть опрокидываются чашки, кофе льется на пол, едва не опрокинулся сам стол, вздумавший мешать добраться до кровати…
– Теперь без лжи... – настойчиво попросила Рони, когда они приходили в себя после испепеляющего приступа страсти и огненной разрядки, счастливые, уставшие, не в силах расцепить объятья. За окном подкрадывался вечер, укутывая комнату в покрывала ранних сумерек. И значит, в доме Таймеров снова не обойдется без напряженного разговора.
– Я пойду с тобой? – предложил Бриг, но Рони покачала головой.
– Я непоследовательна, и это неверно, но наказывая тебя за ложь, я собираюсь обмануть родителей. Вернее, не сказать им, что мы помирились. Пусть думают, что я еду к тетке на каникулы одна. Так будет лучше.
И Бриг с ней согласился.
Они были снова вместе, прогнав холод и разочарования ссоры. Правда о родителях Брига не оттолкнула, а приблизила Рони. И прозвучали важные признания.
Самые главные слова.
О Любви.
Глава 12
Тетка Джастина была старшей сестрой Линды Таймер и полной её противоположностью внешне и по характеру. Со стороны могло показаться, что это Линда старшая из двух, а взбалмошная Джастина задержалась в относительно юном возрасте. Вокруг нее всегда царил праздник, как рядом с Дейзи Ре, и Рони тянуло к таким людям, словно мотылька к огню. Ей нравились их оптимизм и взбалмошность, презрение к устоям пьянило, как бокал шампанского.
В свои сорок пять Джастина выглядела не старше тридцати. Она никогда не была замужем и не собиралась заводить семью, предпочитая компанию четырёх маленьких собачек. По ее заверениям, чудом пережив две любви до гроба, тетка опасалась, что третья сведёт её в могилу, а планов расставаться с жизнью у Джастины пока не было.
Природа наградила её пышной фигурой, идеальными пропорциями и выразительными чертами лица, как у Софи Лорен, и тетка смело пользовалась всеми подарками судьбы. В её послужном списке были быстрые или продолжительные, успешные или провальные карьеры манекенщицы, фотомодели, танцовщицы, актрисы массовки и даже телеведущей на местном канале. Все попробовав и пресытившись, Джастина пришла к выводу, что не способна подчиняться и не терпит, когда кто-то решает за нее, как выглядеть, что делать, и, не дай бог, говорить. Последние семь лет сестра Линды жила в небольшом курортном городке, владела косметическим салоном и наслаждалась близостью к морю и кругом постоянных благодарных клиентов.
Неудивительно, что с подобным характером и послужным списком у Джастины были натянутые отношения с сестрой и состояние необъявленной войны с её мужем. Не помог даже необычный литературный вкус тетки. При внешней несерьезности читала она в основном заумные книги, а полки в её гостиной были уставлены американскими классиками и современными французскими и латиноамериканскими авторами.
С Мартином, тогда еще женихом Линды, старшая сестра невесты поругалась в течение первых минут знакомства, и годы спустя оба находились под впечатлением от давнего разговора, сведя общение к неизбежному минимуму.
Зато Джастина обожала племянницу, к которой ее долгие года и близко не подпускали. Затянувшийся бойкот отменило море, на берегу которого обосновалась родственница, зазывая Таймеров к себе на отдых летом. В последние три года Рони отправляли к тетке одну.
Заручившись согласием Джастины, Рони выпросила у родителей целых три недели, используя аргументами успешное окончание школы, зачисление в юридический колледж и болезненную размолвку с Бригом, которую ее родители считали долгожданным освобождением дочери от нежелательного ухажера.
Рони не пыталась их переубеждать, не призналась в том, что помирилась с Дартоном. И уж тем более не сообщила о том, что самый обаятельный и привлекательный в мире парень приедет на море, чтобы провести с ней столько времени, сколько сможет высвободить от работы.
Мистер Таймер лично посадил дочь в вагон поезда с напутствием не идти на поводу у сумасбродки-тетки и почаще звонить. И да, отдохнуть, насладиться солнцем и поверить, что жизнь налаживается – отцу будущее дочери без парня из трущоб виделось намного более радужным.
Через две станции рядом с ничего не подозревающей Рони вдруг оказался Бриг, сияя, будто проглотил кусок солнца.
– Роман отпустил на неделю, начиная с сегодняшнего дня, вот решил устроить тебе сюрприз. Получилось?
Конечно, получилось! И очень приятный!
Дом Джастины стоял у океана в ряду одинаковых просторных строений со светлыми тонкими стенами и дрожавшими на ветру ставнями окон. Дома напоминали беспокойных чаек, что топчутся у воды в поиске выброшенных волнами на берег ракушек. В сезон тетка сдавала пару комнат в пристройке с отдельным входом, но высвободила одну из них для племянницы.
Она встретила гостей босиком и в двух кремовых полотенцах вместо одежды, не выказав ни смущения от своего внешнего вида, ни удивления перед незнакомцем. Окинув Брига придирчивым, очень женским взглядом, Джастина выслушала сбивчивые объяснения Рони и, судя по улыбке, осталась всем довольна.
– Что ж, Рони… Так как я ни слова не слышала от сестры о Бриге, полагаю, родители не знают о том, что вы приехали вдвоем?
Рони мучительно покраснела, и Дартон привлек девушку к себе, приобняв за плечи, словно желая оградить от неведомой опасности. Тетка оценила смущение девушки и жест парня ослепительной улыбкой:
– Если учесть, что первый раз я убежала из дома в шестнадцать лет, ты, племянница, припозднилась. Проходите, я оденусь, и будем разговаривать.
Когда через полчаса Джастина, благоухающая и ухоженная, как ее малтейзеры после трим-салона, появилась в гостиной, Рони и Бриг самозабвенно целовались, сидя на краешке дивана – как еще не свалились на пол.
– Собираюсь вам помешать, – объявила хозяйка с порога.
Разговор вышел долгим, плавно перетек в совместное приготовление ужина и в продолжительное застолье, сдобренное забавными историями из бурной жизни тетки и относительно короткой совместной истории Рони и Брига.
В полночь хозяйка и гости покидали гостиную друзьями и единомышленниками.
Пока Бриг переносил вещи в отдельную комнату, родственницы мыли посуду, и Джастина делилась впечатлениями с племянницей:
– Он очаровал меня, Рони, теплым взглядом, открытой улыбкой, серьгой в ухе, чубом этим своим длинным. В этом парне не менее семидесяти килограммов обаяния, устоять невозможно. А как он на тебя смотрит! Твои родители слепые идиоты. Впрочем, были бы зрячими – все равно остались бы идиотами.
– Почему только семьдесят килограмм? – озаботилась Таймер. – При его росте выйдет побольше?
– Ну должно же в нем найтись хоть немного дерьма? – Джастина пожала плечами и невозмутимо улыбнулась, наблюдая, как морщится племянница и отчаянно мотает головой, выражая несогласие.
– Мужчина не может быть идеальным, иначе с ним станет скучно, – пояснила тетка.
Рони осталась при своем:
– Может... Не скучно...
Стая домов – громадных чаек – собралась вдоль россыпи огромных валунов, напротив которых из воды торчали острые камни и рифы, что делало эту часть побережья непригодной для купания, но влекло любителей прогулок. По утрам и вечерам появлялись адепты бега, а с недавних пор, ругалась Джастина, почти напротив её дома два раза в неделю на рассвете собиралась группа хиппи.
– Если вас разбудит монотонный гул, не пугайтесь, это они голыми задницами уговаривают солнце подарить миру прекрасный день, – предупредила она, прежде чем оставить своих постояльцев наедине.
Небольшая уютная комната убаюкивала мерным тиканьем старомодных напольных часов, на столике у широкой кровати лежали библия и тоненькая книга Хемингуэя «Старик и море». Окна и дверь выходили прямо на каменистое побережье, которого в этот час не было видно. Повсюду разливался черный океан. Он поглотил все небо, превратив звезды в жемчужины, и дышал солью, прохладой, шелестел неугомонными волнами, подбираясь к спящим чайкам-домам. Под утро поднялся сильный ветер, и тонкие стены скрипели, бились закрытые створки окон, будто огромная птица пыталась взлететь и приходила в ярость от неудачных попыток.
Рони проснулась от незнакомых звуков и лежала, прислушиваясь. Ей не было страшно, просто непривычно на новом месте. Она впервые останавливалась в пристройке. В хозяйском доме ветер был тише, и не казалось, что разбушевавшийся океан, затопив весь пляж, ворвется в маленькую спальню, превратит кровать в маленький плот и унесет в темную даль.
Девушка покрепче прижималась к безмятежно спящему Бригу. Мысль, что эта ночь и много последующих принадлежат им двоим, кружила голову, мешая заснуть не меньше ветра. Это было незнакомое, тревожное и очень приятное чувство.
Близость сопящего парня не смущала и не создавала неудобств. Наоборот, казалось, что его тепла всегда не хватало. Устроившись поудобнее, Рони думала, что они с Бригом подходят друг другу, как два парных брелока, из тех, что продают на курортах в сувенирных магазинах – соедини вместе, и получится сердце. Это уютное сравнение помогло ей заснуть…
Первая неделя отпуска пролетела незаметно, одним солнечным днем, в котором прекрасно все: прохладный ветер и соленый океан, горячий песок и яркие закаты. Хватает горячих губ и жарких объятий, танцев страсти и любви без страха быстрой разлуки и осуждающих взглядов. Бриг и Рони познавали самих себя и яростность своих желаний, а нежность, особенно Брига, не давала потеряться на пути к наслаждению и учила чувствовать партнера. Они становились еще ближе, слыша и понимая друг друга почти без слов. И эта особая близость становилась очевидна окружающим. Незнакомые люди принимали их за молодоженов, Джастина звала Сиамскими близнецами.
Утро начиналось неспешно и неторопливостью событий походило на плюшевого медведя. Бриг варил кофе, экспериментируя с ароматами и добавками, запахи свежезаваренного напитка приводили в гости Джастину. Тетка грозилась пожизненной зависимостью от кофе Брига и предлагала парню открыть кафе недалеко от её салона. Даже обещала помощь с договором аренды.
Потом Рони и Бриг выходили на пляж и шли вдоль побережья к городскому пляжу, в ту его часть, где собиралась молодежь и были натянуты сетки для волейбола, а в кафе играла громкая музыка и царила атмосфера вечного праздника.
У них появились друзья – несколько молодых пар и группа местных ребят, с которыми Бриг играл в волейбол и иногда – в парке – в баскетбол. Случайные знакомые, такие же юные, с которыми весело зависнуть в одном из клубов или просто поболтать. Рони не пила спиртного, Бриг ограничивался моктейлями и изредка бокалом пива. История родителей отпугивала от увлечения спиртным, а Солнечная девочка и так пьянила его без вина.
Среди всеобщей суеты Рони и Бриг часто искали уединения: спрятавшись под одним зонтом, взгромоздившись вдвоем на барный стул, вцепившись в один надувной круг. Возвращаясь с пляжа, они долго сидели на камнях перед домом Джастины и глядели на небо и океан, слушали шелест волн и свист ветра под биение своих сердец. Ночь сыпала на плечи звёздную пыль и пела песни о вечной Любви.
Все было слишком идеально, чтобы быть правдой, и Рони отравилась мидиями в первый же вечер, продолжая чувствовать тошноту по утрам дни спустя, иногда она теряла аппетит и странно реагировала на знакомые вкусы, что сказывалось на ее настроении. Особенно если Таймер ловила заигрывающие женские взгляды, обращенные на Брига, или когда новые знакомые слишком настойчиво звали его на партию в волейбол. Ревность, а это была именно она, нашептывала, что Бриг делится своим обаянием со всеми подряд и с излишней готовностью. Да разве запретишь ему улыбаться? А когда он счастлив, его улыбки ослепительны, но слепить они должны только её, Рони, и никого другого. Уже от одного лучисто-лукавого взгляда у Таймер начинали дрожать коленки, и значит, не только у нее! Солнечная девочка хмурилась и беспричинно ворчала, рассыпая недовольные реплики, чем обескураживала своего парня.
Если бы не молодость и неопытность, она бы поняла, что неисчерпаемое терпение Брига к беспочвенным претензиям и есть самое яркое доказательство того, что она ему небезразлична.
