Потянулись долгие, мучительные недели. Бриг избегал оставаться со Штерн наедине, приглашая Марию и Рика в рестораны. Женщина догадывалась, что что-то случилось за время его короткого отпуска, и незаметно вернулась к терпеливому ожиданию, как в самом начале их отношений. Ничего не спрашивала, не требовала, была внимательной и ждала. Делая все, чтобы Бриг, не мучаясь сомнениями и угрызениями совести, мог снова проводить много времени с Риком. Она спокойно, хотя бы внешне, принимала то, что Дантон уходит к себе домой.
Еще месяц спустя он повез Марию и Рика на выходные на озера.
Бриг снял домик недалеко от лодочной станции. По дороге купили в гипермаркете мяса и рыбы для барбекю, в багажнике покатывался баскетбольный мяч. Но стоило добраться до места, как погода испортилась. Небо затянуло тяжелыми тучами, серый туман приглушил все краски до скучных пастельных тонов. Заморосил холодный и совсем не летний дождь. Правда, внезапная грусть природы не испортила уютный вечер.
Бриг поджарил на мангале куриные крылышки и колбаски. Рик запек картошку в фольге. Мария приготовила в духовке рыбный пирог.
Прохладный ветер подталкивал держаться поближе друг к другу. Когда опустилась ночь, и у костра Бриг и Мария остались только вдвоем, они сидели, закутавшись в один большой плед. По брезентовому навесу барабанил мелкий дождь, от озера доносились легкие шлепки волн и влажный шелест тростника.
Легко было представить множество похожих пасмурных вечеров, согретых компанией прижавшейся к нему красивой женщины. И пусть чувства Брига не сравнить с теми, что он испытывал к Рони, Солнечная девочка навечно осталась в воспоминаниях о далекой юности, женщина-жаркое-Лето потеряна навсегда. А к Марии Бриг неравнодушен. Ему важно знать, что с ней все в порядке, хочется защитить и доставить ей радость. За несколько лет отношений у них набралось множество общих воспоминаний и общих привычек. Этого всего и привязанности к Рику должно хватить для спокойного счастья? И когда Мария потянулась поцеловать, Бриг не отклонился, а прижал ее к себе и уверенно ответил на ласку.
По-другому все было - иначе, чем с Рони, и это помогало не чувствовать себя предателем по отношению к обеим женщинам и самому себе.
Не думать. Бриг заставлял себя только чувствовать. Сколько ночей они провели с Марией! Близость с ней знакома и привычна, как если перечитывать хорошую книгу вновь и вновь, уже наугад определяя страницы.
Не разрывая объятий, Мария и Бриг поднялись в спальню, и все, наверное, случилось бы и непременно изменило их отношения, если бы в процессе раздевания – необходимой части происходившего действия – Бриг не посмотрел в свете ночника на свою женщину и вдруг не подумал, что, быть может, именно сейчас, Рони вот так же раздевается для другого мужчины. Мужа. В её движениях сквозит сдерживаемая страсть, глаза чернит томная поволока предчувствием скорого наслаждения…
Холодная волна злости – почти ярости, щедро сдобренная ревностью, отрезвила. Неужели Рони смотрит на другого так же, как на него? Возможно ли это? Тело, глаза, горячий шепот и стоны не могут лгать – ей было очень хорошо с Бригом. Как же может она теперь прикасаться к новому мужу? Говорить ему ласковые слова, сгорать от желания?
Или Бриг слишком наивен верить в искренность языка тела? И это он – сын проститутки и сутенера или одного из её клиентов? Неверно было подумать так о Рони. Кощунственно по отношению к Солнечной женщине.
– Бриг, да что с тобой? Тебе плохо? Воды? – Взволнованный голос вернул его в домик на берегу озера, в комнату, тускло освещенную ночником, к женщине, которая протягивала стакан с водой.
– Спасибо, – тихо ответил Дантон, чувствуя, как легкая дрожь сотрясает все тело, грозя превратиться в холодный озноб. Начинался приступ. Всплеск бесконтрольных эмоций спровоцировал головную боль.
Мария знала, что делать и чего ожидать. Она разобрала постель, проследила, чтобы Бриг проглотил снотворное и обезболивающее – препараты, которые всегда возила с собой, чтобы быть готовой к таким моментам. Заставила его выпить побольше воды и тихо вышла из комнаты.
Война не проходит бесследно. Она наносит неизлечимые раны, и самые глубокие не видны на коже. Самые страшные остаются в душе. Со временем они обрастают защитными слоями, сотканными рутиной и новыми впечатлениями, но порой вскрываются и саднят. После контузии у Брига часто болела голова, приступы проходили тяжело, с рвотой, иногда с временной потерей памяти и самоконтроля. Его засасывало в бредовый омут, где он бежал в огненном аду, чувствовал тяжесть оружия, слышал повсюду крики и видел кровь и лица погибших ребят.
В такие моменты его часто спасала Солнечная девочка – она приходила из юношеских воспоминаний, садилась рядом на кровать и мягко гладила прохладными руками его разгоряченное лицо. Теперь вот взрослая Рони Таймер стала триггером, запустившим приступ. Первый за последние полтора года. А ведь Бриг уже начинал верить, что освободился от них. Ошибся...
К счастью за оглушающей канонадой боли наступило быстрое забытье. Черная дыра – без звуков и света. Без мучений.
Дантон пришел в себя на удивление быстро. Наверное, он все-таки постепенно излечивался от войны. Прежде приступы сваливали с ног на пару дней, зато теперь уже следующим поздним утром он завтракал вместе с Марией и Риком и видел, как волнение оставляет женщину.
Погода тоже улучшилась, дождь прекратился, оставив на небе тонкие покрывала облаков, пропускавшее достаточное количество солнца, чтобы озеро и лес вокруг ожили, вспомнив о начавшемся лете.
До вечера Бриг, Мария и Рик катались на лодке. По очереди сидели на веслах и брызгались водой, как дети. Рик делился историями о колледже и друзьях.
Когда после ужина парень исчез в доме, оставив взрослых вдвоем, Дантон прижал к себе Марию и рассказал о поездке в город детства. О разводе – сначала не состоявшемся, потом свершившемся. О Рони - умолчав о проведенной вместе ночи.
О том, что понял, насколько глубоко бывшая жена была все эти годы в его сердце. Но он уже расставался с ней один раз и справится в этот раз. Ему просто нужно время. И терпение Марии.
– Ты вправе отказаться от меня и дать себе шанс встретить другого мужчину, без груза прошлого, – сказал он Штерн, доверчиво льнувшей к его плечу. – Ты очень хорошая и красивая. И заслуживаешь мужчину, для которого станешь всем миром.
– Ты веришь в таких мужчин? – улыбнулась Мария. – Я – нет. И мне никто другой не нужен, Бриг. Неужели ты это еще не понял... Нам, мне и Рику, нужен именно ты. Я подожду. Я умею.
Улыбка вышла грустной, и Бриг накрыл ее поцелуем – нежным, искренним, прогоняя обоюдную горечь.
– Я умею ждать, – повторила Мария.
Благодарность, переполнявшая Дантона, была необъятной, как озеро перед ним.
Они со Штерн еще долго сидели под одним пледом на берегу, слушали спор леса и волн, глядели на рассыпавшиеся в небесах и на поверхности воды звезды. Иногда говорили. Большей частью молчали, думая каждый о своем.
Под бескрайним, бархатным, сверкающим алмазами безразличным небом.
На следующий день, во время сборов перед возвращением в город, Рик выждал момент, когда Мария будет далеко.
– Я думал, ты привез нас сюда, чтобы сделать предложение матери или попрощаться. Но ты опять решил остаться, а на её лице нет счастья... – В голосе парня звучал укор. – Зачем ты мучаешь ее и себя? Неужели так трудно – понять, что лучше, быть вместе или расстаться?
Бриг спрятал удивление. Парень застал его врасплох.
– Оказывается, трудно. Легко в юности, когда думаешь, что знаешь ответы на все вопросы и не боишься причинять другим боль.
– Мне казалось, что с возрастом и опытом приходит житейская мудрость и умение принимать решения. – Рик волновался, поэтому нервно тер ладонями штаны на коленях.
– Вы дороги мне, Рик, и я не хочу другой семьи.
– Тогда почему вы с матерью не вместе? Встречаетесь, как любовники. Живете отдельно? После своего отъезда ты совсем отдалился, а она плачет вечерами на кухне.
Бриг невольно сжался от этих слов, несущих в себе обвинение. Опять. Как же он устал чувствовать себя виноватым. Что он делает в жизни не так ?
– Рик, больше всего на свете я хочу счастья вам двоим. И постараюсь, насколько это зависит от меня, сделать все, чтобы так и было. Ты мне веришь?
Он, не мигая, смотрел на парнишку. Рик выдержал напряженную паузу и отвернулся, безразлично пожимая плечами.
– В то, что постараешься, верю. Получится или нет – покажет время… Но мы не хотим тебя потерять, – добавил он едва слышно, изучая стены дома, внутри которого Мария собирала вещи. – Ни мать, ни я.
Бриг потянулся к парнишке и жестко, по-мужски, сжал его плечо, заставляя снова посмотреть на себя.
– Запомни, как бы ни сложились мои отношения с твоей мамой, для меня ты всегда будешь близким человеком.
– Рик, с тобой все в порядке? – донесся с крыльца озабоченный голос Марии…
После выходных на озере Бриг стал чаще бывать у Штерн, он приглашал Марию одну или вместе с Риком в ресторан, на фильм или театральное представление.
Просто погулять в парке.
Быстро восстановились почти семейные отношения, в которые пока не вернулась только чувственная сторона. Мария ждала, не проявляя инициативы. Бриг намеревался переступить невидимую черту, которая возникла после встречи с Рони, но продолжал тянуть время. Дни становились уютнее, ночи проходили порознь.
Иногда он ловил себя на том, что хотел бы узнать, как после замужества поживает Рони – уже не Таймер – и не мог заставить себя отдать распоряжение помощнику собрать информацию. Бриг желал Рони счастья, но известие о том, что она счастлива, стало бы слишком болезненным.
Так, путаясь в своих чувствах и прячась от них за работой, жил первые месяцы после развода Бриг Дантон.
А потом приехала Дорес...
Стрелки на часах показывали половину второго ночи, но Рони уверенно набрала номер и ждала, пока в трубке раздастся недовольный голос Дейзи.
– Рони? Который час? – Шепот мужу, тихое ворчание… Таймер представила, как подруга вылезает из огромной кровати и, закутавшись в тёплый халат, выходит в коридор. – Половина второго! Что опять случилось в твоей переполненной событиями жизни? Кто кого бросил на этот раз?
– Дейзи! – Волнение и радость выплескивались бурлящим потоком и вместе со словами струились в трубку. – Две! Красные! Шириной около миллиметра. Но они есть, и они там, где должны быть.
Молчание на другом конце связи вышло очень красноречивым. У Рони получилось оставить Ре без слов.
– Таймер, это то, о чем я думаю? – раздалось наконец осторожное.
– Да! – Она больше не сдерживалась. – Я же обещала, что ты будешь первой, кому я сообщу радостную новость.
– Я не просила это делать посреди ночи, – пробурчала Ре. – Значит, твое маниакальное желание стать матерью-одиночкой увенчалось успехом?
– Да! – Голос Рони звенел, как тонкий бубенец на погремушке.
– Кто умелец, можно спросить? – Подруга сердилась.
И почему-то совсем не радовалась.
Рони замялась, подбирая слова – эту часть разговора она заранее не продумала.
– Будет смешно если это Крис, которого ты препоганейшим образом ославила перед всем городом, – гадала Ре.
– Так уж перед всем, – возразила Рони. – И Дейзи… Это не он, – прошептала она, смущенно.
– Еще смешнее... Неужели желание забеременеть победило здравый смысл, и ты бросилась в море случайных и кратковременных связей? Причем настолько кратковременных, что я ничего не заметила? – На этом недовольное спокойствие Ре закончилось, и она прокричала в трубку, больше не сдерживаясь: – Нет, ну когда успела-то?!
– Я не планировала. Вернее, планировала. Беременеть. Но не с ним. С ним я вообще не планировала быть...
– Рони, то, что я сейчас слышу, это бред. Давай, решайся говорить по существу или я положу трубку на долгие годы нашей дружбы. Я и так едва жива от осознания уровня твоего недоверия ко мне.
– Дейзи, это Бриг.
Молчание на другом конце связи стало монументальным.
Через некоторое время Рони даже испугалась, что связь прервалась, и осторожно позвала:
– Дейзи?
– Просто гомерический хохот, слов нет... Разве ты не заметила? – отозвалась подруга ровным голосом.
– Извини, что не рассказала, сразу… ну, когда это случилось. Сложно было об этом говорить. – Рони выдохнула, набираясь мужества для дальнейших признаний. – Я была с ним в ночь моего девичника. Когда нас всех развозила по участкам полиция, это Бриг договорился, чтобы вас высадили у метро, а не в участке, и забрал меня... У него были какие-то удостоверения…
В трубке снова царила тишина. Рони подумала, что зря не надела тапочки, пол не такой уж теплый, а ей теперь, наверное, полагается лучше следить за своим здоровьем. Она подошла к дивану, забралась на него с ногами и потянулась за пледом.
– Дейзи, ну не молчи, а то у меня выкидыш случится на нервной почве, – заныла она, выклянчивая у подруги прощение.
– Я вот думаю, как надолго на тебя обидеться? Или, может, все-таки не надо? На больных и беременных же нельзя... – Голос Ре все еще непривычно холодил. – Зато хоть секрет божественного избавления от участка наконец прояснился.
– Извини, ну извини меня. Я не могла рассказать. Мне было за все сразу стыдно: и что та ночь случилась, и что забыть о ней не могла. Стыдно, что выставила Криса полным дураком и оскорбила много народа...
– По крайней мере, мне становится понятной твоя выходка с отменой свадьбы. А то в заявления о паршивом предчувствии и вдруг не достаточно непроверенных чувствах – ты нам много чего разного наплела – плохо верилось. – Дейзи помолчала и вдруг решительно спросила: – А можно теперь задавать вопросы, потенциально опасные для состояния беременной?
– Давай, – с сомнением разрешила Рони.
– Во-первых, вполне логичный - откуда такая уверенность в отцовстве? Ты же не хранила себя нетронутой Крисом до первой брачной ночи. Сама рассказывала, вы вполне друг друга устраивали в постели, контрацепцией ты не пользовалась давно, так почему думаешь, что это не ребенок Ламберта? – допытывалась Дейзи. Помолчала и со вздохом добавила: – И не красней так, а то у меня трубка греется...
– Поверь мне, я знаю точно... Можно без подробностей цикла и дат, когда я спала с Крисом?
– Хорошо, зачет. Вопрос второй, по-видимому, более сложный. Итак, ты проводишь ночь с первым мужем – еще мужем на тот момент, если мне не изменяет память. Через пару дней после вашего плодотворного, как показывают полоски, воссоединения, разводишься. Еще через несколько - отменяешь свадьбу с Крисом. Теперь живешь одна и, кажется, собираешься стать матерью-одиночкой? Причем скрываясь от будущего отца, который сам с тобой не желал разводиться. Я все правильно восстановила? – не услышав возражений, Ре продолжила: – Где логика? И откуда такое навязчивое желание одной воспитывать ребенка?
– Матерью я желаю быть, – устало проговорила Рони, – и да, я уверена, что смогу вырастить моего ребенка и сделать счастливым без отца.
– А что, если отец не против поучаствовать в воспитании? Детям, знаешь ли, полезнее иметь двух родителей, чем одного.
– Как ты себе это представляешь? Я его прогнала. Захлопнула перед его носом дверь, считай, по носу дверью въехала. Заявила, что мое решение выйти за Криса окончательное и пересмотру не подлежит. И у него своя жизнь. Он… он… не один... – Голос предательски дрогнул.
Еще месяц спустя он повез Марию и Рика на выходные на озера.
Бриг снял домик недалеко от лодочной станции. По дороге купили в гипермаркете мяса и рыбы для барбекю, в багажнике покатывался баскетбольный мяч. Но стоило добраться до места, как погода испортилась. Небо затянуло тяжелыми тучами, серый туман приглушил все краски до скучных пастельных тонов. Заморосил холодный и совсем не летний дождь. Правда, внезапная грусть природы не испортила уютный вечер.
Бриг поджарил на мангале куриные крылышки и колбаски. Рик запек картошку в фольге. Мария приготовила в духовке рыбный пирог.
Прохладный ветер подталкивал держаться поближе друг к другу. Когда опустилась ночь, и у костра Бриг и Мария остались только вдвоем, они сидели, закутавшись в один большой плед. По брезентовому навесу барабанил мелкий дождь, от озера доносились легкие шлепки волн и влажный шелест тростника.
Легко было представить множество похожих пасмурных вечеров, согретых компанией прижавшейся к нему красивой женщины. И пусть чувства Брига не сравнить с теми, что он испытывал к Рони, Солнечная девочка навечно осталась в воспоминаниях о далекой юности, женщина-жаркое-Лето потеряна навсегда. А к Марии Бриг неравнодушен. Ему важно знать, что с ней все в порядке, хочется защитить и доставить ей радость. За несколько лет отношений у них набралось множество общих воспоминаний и общих привычек. Этого всего и привязанности к Рику должно хватить для спокойного счастья? И когда Мария потянулась поцеловать, Бриг не отклонился, а прижал ее к себе и уверенно ответил на ласку.
По-другому все было - иначе, чем с Рони, и это помогало не чувствовать себя предателем по отношению к обеим женщинам и самому себе.
Не думать. Бриг заставлял себя только чувствовать. Сколько ночей они провели с Марией! Близость с ней знакома и привычна, как если перечитывать хорошую книгу вновь и вновь, уже наугад определяя страницы.
Не разрывая объятий, Мария и Бриг поднялись в спальню, и все, наверное, случилось бы и непременно изменило их отношения, если бы в процессе раздевания – необходимой части происходившего действия – Бриг не посмотрел в свете ночника на свою женщину и вдруг не подумал, что, быть может, именно сейчас, Рони вот так же раздевается для другого мужчины. Мужа. В её движениях сквозит сдерживаемая страсть, глаза чернит томная поволока предчувствием скорого наслаждения…
Холодная волна злости – почти ярости, щедро сдобренная ревностью, отрезвила. Неужели Рони смотрит на другого так же, как на него? Возможно ли это? Тело, глаза, горячий шепот и стоны не могут лгать – ей было очень хорошо с Бригом. Как же может она теперь прикасаться к новому мужу? Говорить ему ласковые слова, сгорать от желания?
Или Бриг слишком наивен верить в искренность языка тела? И это он – сын проститутки и сутенера или одного из её клиентов? Неверно было подумать так о Рони. Кощунственно по отношению к Солнечной женщине.
– Бриг, да что с тобой? Тебе плохо? Воды? – Взволнованный голос вернул его в домик на берегу озера, в комнату, тускло освещенную ночником, к женщине, которая протягивала стакан с водой.
– Спасибо, – тихо ответил Дантон, чувствуя, как легкая дрожь сотрясает все тело, грозя превратиться в холодный озноб. Начинался приступ. Всплеск бесконтрольных эмоций спровоцировал головную боль.
Мария знала, что делать и чего ожидать. Она разобрала постель, проследила, чтобы Бриг проглотил снотворное и обезболивающее – препараты, которые всегда возила с собой, чтобы быть готовой к таким моментам. Заставила его выпить побольше воды и тихо вышла из комнаты.
Война не проходит бесследно. Она наносит неизлечимые раны, и самые глубокие не видны на коже. Самые страшные остаются в душе. Со временем они обрастают защитными слоями, сотканными рутиной и новыми впечатлениями, но порой вскрываются и саднят. После контузии у Брига часто болела голова, приступы проходили тяжело, с рвотой, иногда с временной потерей памяти и самоконтроля. Его засасывало в бредовый омут, где он бежал в огненном аду, чувствовал тяжесть оружия, слышал повсюду крики и видел кровь и лица погибших ребят.
В такие моменты его часто спасала Солнечная девочка – она приходила из юношеских воспоминаний, садилась рядом на кровать и мягко гладила прохладными руками его разгоряченное лицо. Теперь вот взрослая Рони Таймер стала триггером, запустившим приступ. Первый за последние полтора года. А ведь Бриг уже начинал верить, что освободился от них. Ошибся...
К счастью за оглушающей канонадой боли наступило быстрое забытье. Черная дыра – без звуков и света. Без мучений.
Дантон пришел в себя на удивление быстро. Наверное, он все-таки постепенно излечивался от войны. Прежде приступы сваливали с ног на пару дней, зато теперь уже следующим поздним утром он завтракал вместе с Марией и Риком и видел, как волнение оставляет женщину.
Погода тоже улучшилась, дождь прекратился, оставив на небе тонкие покрывала облаков, пропускавшее достаточное количество солнца, чтобы озеро и лес вокруг ожили, вспомнив о начавшемся лете.
До вечера Бриг, Мария и Рик катались на лодке. По очереди сидели на веслах и брызгались водой, как дети. Рик делился историями о колледже и друзьях.
Когда после ужина парень исчез в доме, оставив взрослых вдвоем, Дантон прижал к себе Марию и рассказал о поездке в город детства. О разводе – сначала не состоявшемся, потом свершившемся. О Рони - умолчав о проведенной вместе ночи.
О том, что понял, насколько глубоко бывшая жена была все эти годы в его сердце. Но он уже расставался с ней один раз и справится в этот раз. Ему просто нужно время. И терпение Марии.
– Ты вправе отказаться от меня и дать себе шанс встретить другого мужчину, без груза прошлого, – сказал он Штерн, доверчиво льнувшей к его плечу. – Ты очень хорошая и красивая. И заслуживаешь мужчину, для которого станешь всем миром.
– Ты веришь в таких мужчин? – улыбнулась Мария. – Я – нет. И мне никто другой не нужен, Бриг. Неужели ты это еще не понял... Нам, мне и Рику, нужен именно ты. Я подожду. Я умею.
Улыбка вышла грустной, и Бриг накрыл ее поцелуем – нежным, искренним, прогоняя обоюдную горечь.
– Я умею ждать, – повторила Мария.
Благодарность, переполнявшая Дантона, была необъятной, как озеро перед ним.
Они со Штерн еще долго сидели под одним пледом на берегу, слушали спор леса и волн, глядели на рассыпавшиеся в небесах и на поверхности воды звезды. Иногда говорили. Большей частью молчали, думая каждый о своем.
Под бескрайним, бархатным, сверкающим алмазами безразличным небом.
На следующий день, во время сборов перед возвращением в город, Рик выждал момент, когда Мария будет далеко.
– Я думал, ты привез нас сюда, чтобы сделать предложение матери или попрощаться. Но ты опять решил остаться, а на её лице нет счастья... – В голосе парня звучал укор. – Зачем ты мучаешь ее и себя? Неужели так трудно – понять, что лучше, быть вместе или расстаться?
Бриг спрятал удивление. Парень застал его врасплох.
– Оказывается, трудно. Легко в юности, когда думаешь, что знаешь ответы на все вопросы и не боишься причинять другим боль.
– Мне казалось, что с возрастом и опытом приходит житейская мудрость и умение принимать решения. – Рик волновался, поэтому нервно тер ладонями штаны на коленях.
– Вы дороги мне, Рик, и я не хочу другой семьи.
– Тогда почему вы с матерью не вместе? Встречаетесь, как любовники. Живете отдельно? После своего отъезда ты совсем отдалился, а она плачет вечерами на кухне.
Бриг невольно сжался от этих слов, несущих в себе обвинение. Опять. Как же он устал чувствовать себя виноватым. Что он делает в жизни не так ?
– Рик, больше всего на свете я хочу счастья вам двоим. И постараюсь, насколько это зависит от меня, сделать все, чтобы так и было. Ты мне веришь?
Он, не мигая, смотрел на парнишку. Рик выдержал напряженную паузу и отвернулся, безразлично пожимая плечами.
– В то, что постараешься, верю. Получится или нет – покажет время… Но мы не хотим тебя потерять, – добавил он едва слышно, изучая стены дома, внутри которого Мария собирала вещи. – Ни мать, ни я.
Бриг потянулся к парнишке и жестко, по-мужски, сжал его плечо, заставляя снова посмотреть на себя.
– Запомни, как бы ни сложились мои отношения с твоей мамой, для меня ты всегда будешь близким человеком.
– Рик, с тобой все в порядке? – донесся с крыльца озабоченный голос Марии…
После выходных на озере Бриг стал чаще бывать у Штерн, он приглашал Марию одну или вместе с Риком в ресторан, на фильм или театральное представление.
Просто погулять в парке.
Быстро восстановились почти семейные отношения, в которые пока не вернулась только чувственная сторона. Мария ждала, не проявляя инициативы. Бриг намеревался переступить невидимую черту, которая возникла после встречи с Рони, но продолжал тянуть время. Дни становились уютнее, ночи проходили порознь.
Иногда он ловил себя на том, что хотел бы узнать, как после замужества поживает Рони – уже не Таймер – и не мог заставить себя отдать распоряжение помощнику собрать информацию. Бриг желал Рони счастья, но известие о том, что она счастлива, стало бы слишком болезненным.
Так, путаясь в своих чувствах и прячась от них за работой, жил первые месяцы после развода Бриг Дантон.
А потом приехала Дорес...
Глава 6.
Стрелки на часах показывали половину второго ночи, но Рони уверенно набрала номер и ждала, пока в трубке раздастся недовольный голос Дейзи.
– Рони? Который час? – Шепот мужу, тихое ворчание… Таймер представила, как подруга вылезает из огромной кровати и, закутавшись в тёплый халат, выходит в коридор. – Половина второго! Что опять случилось в твоей переполненной событиями жизни? Кто кого бросил на этот раз?
– Дейзи! – Волнение и радость выплескивались бурлящим потоком и вместе со словами струились в трубку. – Две! Красные! Шириной около миллиметра. Но они есть, и они там, где должны быть.
Молчание на другом конце связи вышло очень красноречивым. У Рони получилось оставить Ре без слов.
– Таймер, это то, о чем я думаю? – раздалось наконец осторожное.
– Да! – Она больше не сдерживалась. – Я же обещала, что ты будешь первой, кому я сообщу радостную новость.
– Я не просила это делать посреди ночи, – пробурчала Ре. – Значит, твое маниакальное желание стать матерью-одиночкой увенчалось успехом?
– Да! – Голос Рони звенел, как тонкий бубенец на погремушке.
– Кто умелец, можно спросить? – Подруга сердилась.
И почему-то совсем не радовалась.
Рони замялась, подбирая слова – эту часть разговора она заранее не продумала.
– Будет смешно если это Крис, которого ты препоганейшим образом ославила перед всем городом, – гадала Ре.
– Так уж перед всем, – возразила Рони. – И Дейзи… Это не он, – прошептала она, смущенно.
– Еще смешнее... Неужели желание забеременеть победило здравый смысл, и ты бросилась в море случайных и кратковременных связей? Причем настолько кратковременных, что я ничего не заметила? – На этом недовольное спокойствие Ре закончилось, и она прокричала в трубку, больше не сдерживаясь: – Нет, ну когда успела-то?!
– Я не планировала. Вернее, планировала. Беременеть. Но не с ним. С ним я вообще не планировала быть...
– Рони, то, что я сейчас слышу, это бред. Давай, решайся говорить по существу или я положу трубку на долгие годы нашей дружбы. Я и так едва жива от осознания уровня твоего недоверия ко мне.
– Дейзи, это Бриг.
Молчание на другом конце связи стало монументальным.
Через некоторое время Рони даже испугалась, что связь прервалась, и осторожно позвала:
– Дейзи?
– Просто гомерический хохот, слов нет... Разве ты не заметила? – отозвалась подруга ровным голосом.
– Извини, что не рассказала, сразу… ну, когда это случилось. Сложно было об этом говорить. – Рони выдохнула, набираясь мужества для дальнейших признаний. – Я была с ним в ночь моего девичника. Когда нас всех развозила по участкам полиция, это Бриг договорился, чтобы вас высадили у метро, а не в участке, и забрал меня... У него были какие-то удостоверения…
В трубке снова царила тишина. Рони подумала, что зря не надела тапочки, пол не такой уж теплый, а ей теперь, наверное, полагается лучше следить за своим здоровьем. Она подошла к дивану, забралась на него с ногами и потянулась за пледом.
– Дейзи, ну не молчи, а то у меня выкидыш случится на нервной почве, – заныла она, выклянчивая у подруги прощение.
– Я вот думаю, как надолго на тебя обидеться? Или, может, все-таки не надо? На больных и беременных же нельзя... – Голос Ре все еще непривычно холодил. – Зато хоть секрет божественного избавления от участка наконец прояснился.
– Извини, ну извини меня. Я не могла рассказать. Мне было за все сразу стыдно: и что та ночь случилась, и что забыть о ней не могла. Стыдно, что выставила Криса полным дураком и оскорбила много народа...
– По крайней мере, мне становится понятной твоя выходка с отменой свадьбы. А то в заявления о паршивом предчувствии и вдруг не достаточно непроверенных чувствах – ты нам много чего разного наплела – плохо верилось. – Дейзи помолчала и вдруг решительно спросила: – А можно теперь задавать вопросы, потенциально опасные для состояния беременной?
– Давай, – с сомнением разрешила Рони.
– Во-первых, вполне логичный - откуда такая уверенность в отцовстве? Ты же не хранила себя нетронутой Крисом до первой брачной ночи. Сама рассказывала, вы вполне друг друга устраивали в постели, контрацепцией ты не пользовалась давно, так почему думаешь, что это не ребенок Ламберта? – допытывалась Дейзи. Помолчала и со вздохом добавила: – И не красней так, а то у меня трубка греется...
– Поверь мне, я знаю точно... Можно без подробностей цикла и дат, когда я спала с Крисом?
– Хорошо, зачет. Вопрос второй, по-видимому, более сложный. Итак, ты проводишь ночь с первым мужем – еще мужем на тот момент, если мне не изменяет память. Через пару дней после вашего плодотворного, как показывают полоски, воссоединения, разводишься. Еще через несколько - отменяешь свадьбу с Крисом. Теперь живешь одна и, кажется, собираешься стать матерью-одиночкой? Причем скрываясь от будущего отца, который сам с тобой не желал разводиться. Я все правильно восстановила? – не услышав возражений, Ре продолжила: – Где логика? И откуда такое навязчивое желание одной воспитывать ребенка?
– Матерью я желаю быть, – устало проговорила Рони, – и да, я уверена, что смогу вырастить моего ребенка и сделать счастливым без отца.
– А что, если отец не против поучаствовать в воспитании? Детям, знаешь ли, полезнее иметь двух родителей, чем одного.
– Как ты себе это представляешь? Я его прогнала. Захлопнула перед его носом дверь, считай, по носу дверью въехала. Заявила, что мое решение выйти за Криса окончательное и пересмотру не подлежит. И у него своя жизнь. Он… он… не один... – Голос предательски дрогнул.
