ГЛАВА 1
Второй день за окном завывала вьюга, не выпуская даже до ветру. Второй день приходилось растрачивать драгоценный энергетический резерв на телепортацию известных отходов человеческой жизнедеятельности наружу и последующее их распыление на простейшие элементы. Боюсь, с окончанием непогоды работы в Зирге будет непочатый край: кто по дороге от корчмы до дому в сугробе увяз – замёрз насмерть, кого голодный после неудачной охоты злыдень загрыз, а кто от хвори скончался, не дождавшись единственного на весь пограничный городок целителя. И это, не считая бытовых ссор, заканчивающихся пьяной поножовщиной. Такое в Зирге частенько случается. Народ здесь живёт горячий, отчаянный, коль уж осмелился поселиться под самым носом у ташидов.
Вообще, Равия – единственное человеческое государство, территориально граничащее с этой загадочной, а потому и весьма опасной расой. Ташиды не любят контактировать с людьми. Люди – тем более. Однако, вопреки нежеланию общаться, земли Зирга острым клинышком вдаются в чужие владения, беззастенчиво нарушая плавность обозначенной на официальных картах границы. Поговаривают, злыдней в нейтральную лесополосу напустили именно ташиды, чтобы любопытным людишкам неповадно было хаживать на их территорию под предлогом топографического кретинизма да подворовывать между делом плоды чужого сельскохозяйственного труда. По рассказам очевидцев сразу за лесом начинались поля, которые будто бы сами собой засаживались, пропалывались и убирались. Никто никогда работников на них не видел, да и самих ташидов нахальные паломники редко встречали. А если встречали, назад уже не возвращались, кроме бабки Агафьи, что эти слухи по городу распускала.
Я ташидов видела лишь на гравюрах школьных учебников. Люди как люди. Ни хвостов, ни крыльев. Рогов и копыт тоже не имеется. Волосы длинные, причёски украшены изящными диадемами. Лица – вытянутые, с высокими скулами и точёными подбородками. Большие раскосые глаза, тонкая линия носа, бледные губы. И мужчины, и женщины одеты одинаково – в просторные длиннополые хламиды, плотно перехваченные в талии широкими поясами.
Пожалуй, самой отличительной особенностью ташидов были татуировки, покрывающие все видимые из-под балахонов участки тела. Мой взгляд мог бесконечно скользить по витиеватым изгибам плавных линий, изучая замысловатые пересечения, расщепления и слияния. Это было завораживающе красиво, пускай моё мнение разделяли немногие. Например, тролли-наёмники, которые не рискнут идти на дело, не раскрасив предварительно свои тела вдоль и поперёк охранными рунами. Плевать, что не помогают, зато на душе спокойнее.
Нездоровый интерес к татуировкам ташидов частично объяснял, почему меня распределили именно в Зирг, куда обычно отправляли исключительно выпускников мужского пола после того, как предыдущий состав из трёх ведунов, отработав положенную по условиям контракта пятилетку, сбегал, сверкая пятками, даже не удосужившись ввести желторотых новичков в курс дела.
Мы с Бишемом и Алеком заступили на службу в прошлом году, расселившись по одиночке далеко друг от друга. Несмотря на то, что я была девушкой, мой домишко стоял ближе всех к границе. Предыдущий его обитатель, тоже ведун, погиб всего в трёх шагах от охраняемого рунами двора (я же говорила: не помогают), возвращаясь после тяжёлого трудового дня и весьма разгульного вечера. Расследование его смерти легло на наши молодые плечи. Мы быстро выяснили, что причиной безвременной кончины стало банальное отравление некачественным алкоголем, однако, блюдя честь профессии, свалили вину на болотного упыря, с которым покойный сошёлся в неравном поединке, радея отважной душой и добрым сердцем за безопасность зиргавчан. Приглашённый в качестве стороннего эксперта целитель долго хмурил седые кустистые брови и качал головой, пытливо глядя в наши предельно «честные» лица, но своё компетентное мнение всё-таки замолчал, польстившись на бутылку эльфийского вина, предусмотрительно прихваченную на переговоры Бишемом.
Похоронив незадачливого коллегу, мы бросили жребий, который вполне ожидаемо указал на меня. Сначала я ворчала на свою вечную невезучесть, однако вскоре убедилась, что всё не так уж и плохо. Во-первых, горожане единодушно решили, что поселиться в доме покойника неподалёку от болотца, где проживает его убийца, способна лишь чёрная ведьма. Поэтому никаких общих дел со мной иметь не хотели, с любой своей надобностью обращаясь к Бишему и Алеку. Пока ребята трудились в поте лица, я поплёвывала в потолок. При этом зарплату из городской казны мы получали совершенно одинаковую. Во-вторых, в любой лавке и корчме меня обслуживали вне очереди, никогда не обманывали и зачастую давали хорошую скидку. В-третьих, я могла оставлять дом незапертым и не боятся, что его обворуют. На четверть версты по всему периметру от огороженной редким частоколом избушки территория оказалась в полном моём распоряжении, включая небезызвестное болотце, по осени обсыпавшееся крупной сочной клюквой. Так и повелось: по профессии я почти не работала, вместо этого целыми днями гуляла по окрестным лесам, собирая грибы, ягоды, коренья да травы.
Мои варенья, соленья и целебные настойки пользовались в Зирге большим спросом. О том, что их готовила чёрная ведьма, никто не знал. Продукцией торговал Алек, за что имел хороший процент с прибыли и репутацию великого кудесника. Неудивительно, что вся женская половина Зирга вздыхала по голубоглазому холостому умельцу. В отличие от меня Алека даже волшебником называли. Бишему же досталось нейтральное – «колдун»...
Подозрительное царапанье первой услышала кошка. Она внезапно прыснула с лавки и затаилась в подпечке, жалобно мяукая. Странное поведение обычно флегматичной в зимнее время Мурки вынудило меня ещё раз проверить раскинутую вокруг дома энергетическую сеть. Никаких повреждений или возмущений в силовом фоне я не обнаружила, но что-то явно было не так.
Снаружи давно стемнело. Из-за туч, толстым одеялом окутавших небо, окно походило на провал бездонного колодца, настолько непроницаемой была глядевшая в него чернота. Лишь иногда белела проносившаяся мимо двойных стёкол колючая снежная крошка.
Я осторожно на цыпочках приблизилась к двери и впервые за год почувствовала себя крайне неуютно в одиноком доме далеко за пределами города. Что за отшельник его построил? И зачем селить сюда казённых ведунов? Вот сожрут, кто расходы за обучение возмещать будет? Мне ещё четыре года осталось на государство батрачить, прежде чем смогу отправиться в свободное плавание.
Гневные мысли были настолько громкими, что заглушили все посторонние звуки, в том числе мяуканье кошки. Ах нет, она действительно резко замолчала. Полная тишина угнетала, и я решила заняться делом– найти свой меч, заброшенный за ненадобностью на печку (не люблю холодное оружие).
В сени я выходила хорошо подготовленная – с тёплым клинком в руках и в овчинном тулупе, доставшемся мне от прежнего хозяина. Шкура барашка была настолько плохо выделана, что по твёрдости могла успешно соперничать с бронёй зиргских стражников. Любой, даже самый матёрый хищник, сломает об неё свои зубы.
Однако в дверь неожиданно постучали. Надежда на встречу с неведомым, пускай даже хищным, но всё-таки зверем, рассыпалась в прах. Кто это? Небольшое животное, вроде собаки или волка, могло незаметно проскочить мою защиту, поскольку упор делался на более крупных, чем псовые, злыдней и медведей-шатунов, но только не человек. Я почувствовала бы даже новорождённого младенца, окажись он каким-то чудом у меня на пороге. Однако там стоял некто взрослый, высокий, способный требовательно стучать в дверь приблизительно на уровне моей груди.
Звук повторился. На этот раз гораздо ниже, словно гость опустился на колени. И тишина… То есть полное безмолвие. Никаких тебе: «Откройте!», «Пустите!», «Спасите!», «Помогите!» и так далее, – только заунывный вой ветра и лёгкое царапанье по дереву сверху вниз. Последнее меня особенно насторожило. Крепче перехватив левой рукой меч, я неуверенно потянулась к покрытому густой бахромой инея металлическому засову. «Может, не надо?!» – вопил внутренний голос, советы которого я с самого детства безрассудно игнорировала. Вот и сейчас резко рванула дверь на себя и почувствовала, как мне на ноги валится что-то большое и тяжёлое вместе с горой скопившегося на крыльце за два дня снега. Испуганно пнув нежданный подарок, я услышала в ответ глухой сдавленный стон. Всё-таки это был кто-то живой и, кажется, разумный.
Присев, я попыталась рассмотреть гостя в слабом свете лампады, льющемся из горницы в сени. Вроде человек. Не гном и не тролль, хотя возможно эльф, которых в Зирге отродясь не бывало. Отбросив в сторону меч, нашарила и ощупала уши. Холодные, но вполне себе аккуратные округлые ушные раковины, никаких аномалий, да простят светлейшие мой стихийный расизм. Дальше что? Судя по габаритам это, скорее всего, мужчина. Слишком легко одетый для зимнего времени. И как такую тушу втащить для лучшего осмотра в комнату. Левитировать?
Я попробовала. Однако туша осталась лежать, ни на пядь не сдвинувшись с места. Ничего удивительного. Энергетические потоки, при помощи которых я пыталась поднять незнакомца в воздух, проходили сквозь неподвижное тело, без малейшей задержки, словно тот был фантомом или иллюзией.
Добротной такой иллюзией, пудов этак пять-шесть. Кряхтя и ругаясь сквозь зубы, я с горем пополам, втащила позднего гостя в горницу. Бросила возле печки отогреваться, а сама вернулась в сени закрыть наружную дверь. Пришлось основательно поработать лопатой прежде, чем у меня получилось задвинуть засов. Бесценное избяное тепло за время возни с незнакомцем было истрачено на добрую половину. Пришлось по новой растапливать печь. Шугнув из-под неё кошку, я закинула в топку дрова, подула на угольки, чтобы те поскорее раскраснелись, и села на пол рядом с гостем.
Какой хорошенький ташид…
ГЛАВА 2
Живого ташида я видела впервые, жаль на чисто эстетическое любование времени не было. Мой нежданный гость умирал – на широкой груди сквозь ворсистую, похожую на бархат ткань проступало и быстро ширилось кровавое пятно.
Расстегнув верхнее одеяние и безжалостно разорвав нижнюю шелковую сорочку, я обнаружила насквозь промокшую повязку – кто-то перебинтовал раненого, прежде чем подбросить его ко мне на крыльцо.
– Что? Что это? Что происходит? – испуганно прошептала я, глядя как стремительно бледнеет витиеватый причудливый рисунок, словно кистью и чернилами выписанный на левой половине гладкой безволосой груди. Узор змеился выше, переходил на шею, тонкими изящными линиями ложился на щеку, висок и незаметно терялся в волосах. Внезапно чернила выцвели: глубокий, до синевы чёрный сменился тускло-серым и продолжал блекнуть, постепенно сливаясь с цветом безупречно белой кожи. Мне не составило труда догадаться, что наличие узора на теле напрямую связано с самочувствием ташида. Похоже, он действительно собрался испустить дух. Это крайне меня раздосадовало. Куда потом девать труп прикажете?!
Воздействовать своим даром непосредственно на раненого я не могла. А вот вскипятить воду, левитировать из закромов полоски чистой льняной ткани, склянки с травяными настоями и бутыль самогона – вполне. Моя мама была знахаркой, два месяца летних каникул я неизменно проводила в родительском доме, где поднаторела во врачевании, а заодно и в ведении домашнего хозяйства, пока неутомимая и круглосуточно востребованная родительница моталась по окрестным сёлам и деревням. Бывало, не обнаружив лекарку на месте, страждущие обращались за помощью к её бойкой дочери, и я беззастенчиво набивала руку на отчаянных смельчаках.
Поэтому-то у меня не вызвало затруднений быстро поставить своему гостю малоутешительный диагноз: «отравленная рана». То есть мало того, что парня хорошенько пырнули, так ещё и обильно смочили лезвие ядом, о чём свидетельствовали позеленевшие края рассечённой плоти и пузыри того же неестественного оттенка. Противоядие у меня было одно, но весьма широкого спектра действия. Надеюсь, поможет…
В какой-то момент показалось, что он не дышит, безжизненный, вялый, холодный. Губы посерели, в лице ни кровинки, нательный рисунок полностью исчез. Я поспешила проверить реакцию зрачков на свет – её не было. Попыталась нащупать пульс – бесполезно, у меня это никогда не получалось с первого раза, а сегодня даже со второго. Кажется, передо мной лежал труп, пока ещё свежий, не окоченевший, но совершенно бездыханный. Прежде, чем заказывать гроб и договариваться о скидке на услуги с зиргскими плакальщиками, я рискнула испытать на ташиде последнее верное средство – нюхательную соль собственного изготовления. Её запах даже отдалённо не напоминал те штучки, что применяли изнеженные барышни, когда им делалось дурно. Едкая вонь была способна вывести человека не то что из обморока – из летаргии, и я заслуженно гордилась своим изобретением, за которое получила пятёрку с плюсом на практических занятиях по зельеварению.
На этот раз воспользоваться левитацией не получалось, поскольку я не помнила, куда засунула нужную склянку, а значит не могла представить себе её точное местонахождение и то, как толстостенный пузырёк пушинкой парит в воздухе и попадает прямёхонько ко мне руки. Да и пора бы начать экономить резерв, чую, в ближайшее время он мне понадобится, дабы вырыть могилу в глубоко промёрзшей земле. Ы-ы-ы… Где же ты?!
Перерыв свой нехитрый скарб и наведя жуткий беспорядок, я обнаружила искомое на дне сундука, в котором хранила летние вещи. С победным кличем бухнулась на колени перед раненым и, с трудом откупорив крепко вбитую в горлышко пробку, сунула склянку ташиду под нос.
Веки страдальца дрогнули, и, к моему огромному изумлению, на коже снова проступил хитросплетённый узор из тонких плавных линий.
– Привет, – радостно улыбнулась я, безуспешно пытаясь прибрать руками взлохмаченные волосы, пока от моего растрёпанного вида раненый по новой не лишился чувств.
– Ты – Морена? – еле слышно спросил ташид.
Не смешно. Впрочем, сама виновата, надо было заранее подготовиться к встрече, расчесаться хотя бы. С тем вороньим гнездом на голове, что у меня сейчас выступает в качестве причёски, я, бледнокожая брюнетка, действительно очень похожа на богиню смерти.
– Нет. Я – Тайрин. Можно просто Тай или Рин, но первое сокращение мне нравится больше, – взволнованно затараторила я, хватая с лавки противоядие и кровоостанавливающий травяной сбор, чтобы попотчевать ими пациента, пока тот в сознании. – Выпей.
– Что это?
Еле дышит, а туда же – сопротивляется.
– Лекарство, – ласково, как малышу-несмышлёнышу, кривящемуся при виде ложки рыбьего жира, проворковала я. Именно таким тоном мама уговаривала мелкую меня употреблять наиболее тошнотворные микстуры. – Пей. Хуже, чем сейчас, не будет. Тебя серьёзно ранили и отравили.
– Ты – целительница?
– Веда.
– Плохо, – закатив глаза, вздохнул ташид.
– Ну спасибо, – я приподняла ему голову и начала по капле вливать отвар. Пациент послушно глотал, при этом очень уж подозрительно-пристально вглядываясь в моё лицо.
– Лучше тебе уйти, – хрипло произнёс он, когда я отставила кружку в сторону.
– Куда? – поинтересовалась я, наивно полагая, что неожиданное требование – бред воспалённого ядом воображения, а с безумцами, даже временными, лучше не спорить.
