Ароматы тайн. Лотос. Ч1

- И что за беда у неё сейчас?
       Голоса мешали, раздражали, я слышала их, и это злило, потому что вносило сумятицу и возмущение в мой мир.
       - Да кто вы такая? Залия, кто позволил привести сюда этих людей?
       - Ну, она же не может лежать в лекарской так всю жизнь?
       - Мама просила, чтобы её оставили с нами. Ей не позволили. И что получилось? Вы довели мою подругу и она сошла с ума.
       - Мне кажется, нам лучше побеседовать у вас в кабинете, сестра Анна.
       Они ушли. Моего лица коснулась влажная ткань.
       - Рани-Рани...Ты что ж? Так и будешь бегать всю жизнь от проблем и бед?
       Сестра Сима. Она постоянно разговаривает со мной, рассказывает что происходит в приюте, стыдит, просит. От её тихого голоса не пылят дороги, не ломаются ветки, не поднимаются волны в моём мире, как от других резких и громких звуков, что изредка тревожат меня. Её голос уже не бесит меня, как было первое время.
       Он просто есть. У ручья, где мама наполняет вёдра водой, а я пытаюсь поймать в ладошки юрких мальков. В лесу, где мы с Таюшкой, смеясь, обдираем ягоды с кустов дикой малины. У озера, куда Сашко привёл меня смотреть рассвет.
       Тихий и навязчивый, как песня пьяных соседей за стенкой. И слушать надоело, и заткнуть нельзя, и уйти некуда.
       
       Сильные, шершавые пальцы обхватывают мой подбородок, задирают голову вверх и кто-то вливает мне в рот приторно-сладкий настой. И я проваливаюсь в сон, крепкий и без картинок...
       
       - Проснулась? - в руках старухи-ведьмы на миг остановились спицы, вот уж не думала, что она вяжет, а потом снова застучали. - Всё блажишь, детка? А я ведь предупреждала тебя - не стой столбом, гнись. То, что гнётся, то не ломится. И о парне говорила - не твоя судьба. Чего ж ты в него вцепилась то?
       - Сашко добрый, умный, весё...
       - Не твой! - сказала, как отрезала, старуха. - Себя чуть не погубила, и парню жизнь сломала бы, - она нагнулась и вынула из сумки, лежавшей возле стула, спицу, скинула на неё петли, и лишь тогда продолжила. - Башкой думать надо и старших слушать. Добрый-умный...Сколько их таких то по свету ходит - на всех не переженишься. И разлеглась чего? Вставай уж, непутёвая. И чего вожусь, спрашивается, на старости лет?
       - И чего возитесь? - мне стало вдруг очень любопытно.
       - И вот как ты, живчик такой, хотела в мире забвения поселиться? А? Не страшно было? Таюшку благодарствуй, если б не она, и не поспела бы я.
       - Там было хорошо. И всё мои близкие рядом...
       - Дура - дурой...Чему тебя наставница только учила? Неужто не поведала, что всё цену имеет?
       А ведь говорила Орлова, и не единожды: всё по своей цене. И о том, что связанные с магией, мы своими поступками влияем на мир больше, чем простые люди.
       - Во-во...Дошло наконец, - старуха покачала головой.
       Я откинула одеяло и потянулась за платьем, висевшим в изголовье.
       - А вы так и не сказали - почему возитесь со мной?
       - Стара я, - старуха лукаво взглянула на меня...совершенно молодыми ярко-синими глазами. - А у тебя судьба непростая. Бед много, но и награда вдали немалая. Развилки есть. Вот и подумалось...Смогу ли с судьбой поспорить? Я тебе подсказки даю. Да вот только ты самые дурные пути выбираешь.
       - Могли бы поточнее говорить...
       - А за руку тебя не взять? К горшку не отвести? - рассердилась старуха.
       - И что мне делать дальше?
       - Жить...
       Кто бы ещё подсказал - как? Если от одной мысли о Сашко сбивается дыхание, а от боли хочется выть. Если всё, о чём мечталось, в одночасье превратилось в пыль. Как жить с желанием уничтожить этих людей, которые отняли у меня будущее?
       Я сжала пальцы в кулаки...Ударить, терзать: пусть почувствуют мою боль...
       - Ну-ка, ну-ка...
       Старуха взяла мою ладонь и разогнула пальцы.
       - Значит, не выжила я из ума. Не ошиблась.
       Я с ужасом рассматривала то, что ещё недавно было моими руками. Удлинившиеся ногти, цветом как розовый жемчуг - похожие на когти. Прозрачная кожа между пальцами. Кисти рук - как плавники у рыб.
       - Кто я?
       - О нет, милая, прости. Это ты должна узнать сама. Одно дело помогать тебе, другое - подталкивать судьбу...
       
       Э то лето стало самым тяжёлым в моей жизни после смерти мамы. Я чувствовала себя такой несчастной, одинокой и никому не нужной.
       Проснуться, одеться, покушать, уйти на берег и просидеть там до темноты, ни о чём ни думая и ни тревожась, просто наблюдая как течёт река.
       Почти месяц продолжалось столь бессмысленное существование. Никто и ничто не могло вывести меня из отупения. Я разговаривала, ела, даже пару раз съездила в гости к Таюшке - просидела весь день на лавке возле её нового дома.
       
       Наверно, жила бы так и дальше, если бы однажды батюшка не попросил меня о помощи.
       Недолгая поездка на повозке, которую полия выделила отцу Олегу для посещения прихожан, живших далеко от храма, закончилась на окраине города.
       Он привёз меня к землянке погорельцев. Я никогда раньше не сталкивалась с такой нищетой. Вырытая в земле яма, накрытая ветхой крышей из досок. И очаг, сложенный из камней, на улице.
       Но что я могу для них сделать? С недоумением посмотрела на батюшку. Он легонько постучал по доске и к нам вышла молодая женщина. Поздоровавшись и поклонившись священнику она пригласила меня войти.
       Брошенные на земляной пол вязанные половички, двое малышей, лет трёх-четырёх, молчаливо и грустно смотревшие на меня. Домашняя утварь, которой самое место на свалке. Занавеска, прикрывающая угол. И всё.
       В угол женщина меня и повела. За занавеской, тоже на коврике, только застелённом какой-то тряпицей лежал голенький мальчик.
       От ужаса от увиденного, меня бросило в жар. Ребёнок обгорел так, что на крошечном теле живого места не было.
       Меня зазнобило.
       Богиня! Я от жалости к себе чуть не погибла, а тут такое горе, и люди стараются выжить.
       - Мы лекаря звали, батюшка травницу приводил. Ничего не помогает.
       Как я то могу помочь?
       - Батюшка сказал, что ты- маг. Уж раз помирает, сделайте, чтоб не мучался. Пусть спокойно отойдёт.
       Я вздрогнула. Она не просила вылечить, она просила лёгкой смерти для сына. Совсем что ли с ума сошла?! А батюшка о чём думал, когда вёз меня сюда?
       Разозлилась я здорово: одно дело, что простые люди нас за невесть кого принимают, другое дело - отец Олег, который не первый год меня знает.
       Хотя, что он знает о моих способностях. Может подумал, что раз смогла помочь Птичке, то и тут справлюсь?
       Мой взгляд упал на щербатую чашку с водой стоявшую возле ребёнка.
       Откуда взялась в моей голове эта мысль, не знаю. И уверенности в том, что всё получится не было. Но обреченность в голосе матери, её покорность происходящему, вызвали во мне протест. Дитё, которому ещё жить и жить, не должно умирать. Да ещё так мучительно.
       Я наклонилась, подхватила малыша на руки и вышла с ним из землянки. Выползла.
       Женщина, сперва остолбенев, вылезла вслед за мной и хватала меня за руки, требуя отдать мальчика. От тряски малыш очнулся и запищал жалобно, надрывно.
       - Да отвяжись ты! - я с силой оттолкнула её. - К реке, батюшка, нам надо к реке.
       Отец Олег успокоил мать, помог мне забраться в повозку и мы поехали.
       
       Как была в платье так и зашла в реку, и села, устроив малыша на коленях. Закрыла глаза и представила, как вода омывая мальчика, смывает его раны. Мне казалось, что она не откажет мне, поможет.
       Сидела я долго, всё боялась открыть глаза и увидеть, что моя надежда напрасна.
       - Рани, - раздался рядом голос отца Олега. - Я зову, зову, а ты не откликаешься.
       Открыла глаза, но посмотрела не на мальчика, а на батюшку, стоявшего рядом со мной. Если всё плохо, то по его лицу я пойму...
       - Вставай. Давай помогу, - священник протянул руки, забрал у меня ребёнка и улыбнулся мне, тепло и ласково.
       И лишь тогда я взглянула на мальчика. Он спал. Дыхание было ещё неровным, но по тельцу тянулись нити шрамов от затянувшихся ран. Красавцем ему не быть, зато жить будет...
       
       Жизнь семьи - погорельцев встряхнула меня. По крайней мере, жалеть я себя перестала. А, когда поняла, что весь путь с ребёнком на руках прошла без трости, то и вовсе решила взяться за себя.
       Поговорив с батюшкой, решила, что после приюта буду поступать учиться. Орлова дала мне много, но ещё больше, по словам старухи, ждало меня там, в будущем.
       В первую очередь, проверила свои накопления в банке. Их оказалось не так уж и много. Хотя сказать, что почтовая шкатулка и ещё некоторые вещи приобретены зря, нельзя, но денег на них ушло много.
       Портниха, указав что я ненадёжный работник, сильно уменьшила цену на покупку от меня кружев. Я и этому была рада.
       Через батюшку отдала часть денег той семье. Тем более, что батюшка нашёл им половину дома, которую им было по силам арендовать у мэрии. А вот на посуду, бельё и прочее собирали всем миром.
       Выздоравливавшего малыша я навестила с отцом Олегом лишь раз. Не то чтобы мне не рады были, нет. Меня просто боялись. Когда я брала ребёнка на руки, мать быстро находила причину забрать его. И, как она не старалась скрыть, было видно, что ей не нравится, что я подхожу и к другим её детям. У главы семьи сдерживаться получалось лучше, но и он исподтишка следил за мной. И я решила не тревожить тех, кому и так несладко пришлось.
       

Часть денег пошла на приданное Залии, которая сразу после ухода из приюта собиралась выйти замуж за парня, с семьёй которого сговорилась её тётка. Так я узнала, что у девушки есть родные, только места в их семье ей не нашлось. Вот ведь как бывает. Меня чужие взять хотели, а тут родня отказалась.

       Воспитанники всё также работали на участке, магики уходили на учёбу. И лишь я оставалась не у дел. На участок нельзя из-за увечья. А на обучение я не захотела сама, несмотря на то, что директору предлагали контракт для меня. Но как однажды проговорилась сестра мне Сима, сестра Анна, памятуя моё состояние после нашего разговора, мечтала, чтобы я скорее покинула приют.
       Матушка посоветовала мне расписать свой день так, чтобы времени грустить не оставалось, и взялась учить меня стряпать, сказав, что девушке всегда пригодится такое умение.
       Городской библиотекарь помог мне найти сведения о ближайших магических учебных заведениях. Их оказалось не так уж и мало. И предметы, которые они предлагали, были настолько разнообразные, что мне пришлось потратить неделю, чтобы наконец решить, куда я хотела бы поступить.
       Нашу столичную академию отмела сразу: учиться у Орловой больше желания не было. А вот небольшой университет, обучение в котором оплачивалось семьёй короля, меня заинтересовал. Поступить туда было очень сложно. Библиотекарь посоветовал мне послать запрос загодя, сказав, что, наверно, решаются вопросы с поступлением долго.
       И я рискнула: написала письмо в их канцелярию, указала, что обучалась у Орловой и являюсь победителем соревнований артефакторов. И теперь ждала ответа.
       Утром я уходила в город. Несколько часов работала над кружевами.
       Два раза в неделю ездила к другу Сашко: мне вдруг понравилось рисовать, и я решила поучиться. И у меня неплохо получалось. Мы даже придумали развлечение: художник что-нибудь описывал словами, а я рисовала, потом он проверял то ли у меня получилось. И лишь о Сашко мы не заговорили ни разу.
       И постоянно рисовала руны. Выдавалась свободная минутка, я доставала свои записи и повторяла то, чему научила меня Наталия.
       Залия пригласила меня на свадьбу, но сестра Анна не отпустила. За несколько дней до этого я попыталась уговорить её выпустить меня из приюта на год раньше положенного, и она боялась, что я сбегу. Куда? Без документов.
       Ещё часто ходила на берег реки. Вода успокаивала меня. И я долго сидела, глядя на неё, а иногда пыталась что-нибудь сделать: поднять воронку, сделать шар. И почти всегда у меня получалось. Порой мне казалось, что я как бы сама вода или она это я.
       Самым страшным временем оставались ночи. Вернулись мои кошмары, а иногда вместо мамы я видела Сашко.
       В конец замучившись, я попросила батюшку свозить меня туда, где сейчас жил мой друг...
       
       Обещание отец Олег дал, но то одно, то другое не позволяло ему выделить время на поездку. И хотя иногда у меня появлялись подозрения, что батюшка откладывает поездку, в надежде, что сама откажусь от неё, занявшись осуществлением своих целей, я терпеливо ждала и не роптала.
       Матушка была права, когда твой день занят делами, грустить некогда. Постепенно желание поступить в университет и учиться вытеснило из моих мыслей обиды. Как говорила порой матушка: "Если чего-то очень хочешь, придётся топать ножками. На ручках никто не понесёт."
       В доме священника я проводила большую часть свободного времени. Пекла и стряпала с матушкой. Играла с детьми. Здесь никто не задавал мне вопросов, и не пытался, как сестра Сима в приюте, уговорить смириться с будущим таким, как у всех. Никто не ахал, выражая сомнения в необходимости дальнейшей учёбы. Меня просто любили. Любили такой какая есть. И, главное, не боялись.
       Однажды, когда немного приболел один из сыновей батюшки, я испекла калачик в виде руны и немного наполнив его силой, предложила матушке дать его малышу поиграть. А он его съел. Я сама испугалась, а она, улыбнулась и повторила то, что уже говорил мне отец Олег: "Нет злой магии, есть злые люди."
       Мальчик выздоровел, а я узнала новое.
       Наталия обучала меня на камнях и плетению в воздухе, говоря, что это самое сложное в артефакторике.
       Работа с камнями трудна тем, что допустив ошибку, её уже не исправить. А воздух - стихия переменчивая, и слушается хуже других стихий, научишься работать с воздухом, считай, что можешь работать и с водой, и с огнём, и с землёй.
       Я никогда не пробовала делать амулеты и артефакты из других материалов. Поэтому, этот случай лишь укрепил моё желание учиться.
       А пока стала пробовать сама. Дерево, нитки и даже ткань. И металлы попробовала бы, но на обучение у ювелиров не было ни времени, ни денег. Хотя, попытку я сделала. Мастер сразу сообщил, что материалы за счёт обучающегося.
       И я предпочла тратить деньги по-другому. Беда артефакторов коснулась и меня. Я стала собирать камни. Не очень дорогие, но чистые.
       Помня, как дважды менялся сапфир: первый раз, когда я наполнила его силой земли, а второй не понять почему, мне захотелось научиться менять камни. Но я оставила это до университета, надеясь, что там лучше пойму свойства камней. Сомнений, что поступлю, почему-то не возникало.
       Лето потихоньку двигалось к концу, и впереди замаячило время дождей, когда отец Олег сказал, что завтра едем.
       До небольшого городка мы добрались порталом. Оттуда, на лошадях, предстояло ехать в маленькую деревушку, затерянную в лесах.
       В детстве, несколько раз каталась на лошади. Но, это было так давно. И пришлось, сцепив зубы, терпеть, чтобы не показать, как мне больно и неудобно. Вид дороги, мелькающей под ногами кобылки, которую дал мне местный священник, вызывал головокружение и тошноту. И я старательно смотрела вперёд.
       Мне нужна была эта поездка. Очень нужна.
       Память хранила наши встречи с Сашко. Его ласку, нежность.
       Но парень, весело болтавший у колодца с румяной, крепкой, симпатичной девушкой, в глазах которого при взгляде на меня мелькнуло сочувствие, был...чужим.
       Он почти не изменился внешне. Лишь выгорели отросшие волосы, собранные в хвостик.
       И в тоже время, это был другой человек. Более уверенный в себе, спокойный. Он выпрямился, расправил плечи. И чувствовалось, что здесь он обрёл свою судьбу. Всё, как говорила ведьма.