Данте повернул серебристую хромированную ручку, и колокольчик над дверью тонко звякнул, оповещая о его появлении. Звук растворился в полумраке магазина, словно его поглотила сама атмосфера этого места. За прилавком из темного дерева, напоминающим барную стойку, стоял седовласый мужчина невысокого роста. Его взгляд, спокойный и вопросительный, устремился на посетителя. Видимо, клиенты в строгих костюмах были здесь редкими гостями.
Данте окинул взглядом помещение. Темные стены, покрытые слоем пыли, были увешаны старыми, если не сказать древними, предметами: часами разных форм и размеров, инструментами, отдаленно напоминающими музыкальные, зеркалами в причудливых рамках, которые, казалось, хранили отражения давно ушедших эпох. На полках массивных шкафов, занимающих всю стену, теснились книги с потрепанными корешками, коробки с непонятным содержимым, лампы с пожелтевшими абажурами, картины в позолоченных рамах, а между ними — столы, стулья и даже манекены, словно собравшиеся на странный бал. Этот магазин сложно было назвать антикварным — скорее, это было хранилище забытых вещей, каждая из которых, казалось, ждала своего часа.
Данте зашел сюда случайно, просто чтобы проветриться и отвлечься от навязчивых мыслей. Подойдя к витрине, он заглянул внутрь. Чего там только не было: старинные кофемолки, значки с потускневшей эмалью, тарелки, вероятно, принадлежавшие разным эпохам, медали, кулоны, браслеты... И кто, ради всего святого, покупает эту "чушь"? И главное — зачем? Его взгляд скользнул по дисковому телефону бордового цвета на высокой ножке — такие он видел только в старых фильмах. Но вдруг что-то блеснуло в самом углу витрины. Данте подошел ближе и увидел кольцо. Оно переливалось при любом, даже самом тусклом свете, словно живое. На черном бархате, как будто расцвел розовый цветок магнолии, тонко вырезанный из какого-то неведомого материала.
— Вас что-то заинтересовало? — раздался голос за его спиной. Мужчина за прилавком, до этого молча наблюдавший за посетителем, наконец заговорил. Его голос был спокойным, но в нем чувствовалась какая-то скрытая напряженность.
— Честно говоря, я зашел просто перевести дух, — ответил Данте, не отрывая взгляда от кольца. — Но это... Это просто произведение искусства. Я никогда не видел ничего подобного.
— Вы правы, — мужчина слегка наклонил голову, его глаза смотрели прямо в глаза Данте, но выражение лица оставалось совершенно бесстрастным. — Оно особенное.
— Ну, конечно, — усмехнулся Данте, понимая, что продавец вряд ли скажет что-то иное. — И чем же оно так особенное?
— Не все его замечают, — произнес мужчина, и в его голосе прозвучала едва уловимая нотка таинственности.
— Что вы хотите этим сказать? — начал было Данте, но в этот момент в его пиджаке зазвонил телефон. — Извините.
Звонил Алекс. Проект, над которым они работали последние несколько месяцев, наконец выиграл тендер. Данте вышел на улицу, где его встретил летний зной. Воздух был густым и горячим, словно расплавленный металл. "В сорок градусов... — подумал он. — Конечно, в машине с кондиционером было бы куда приятнее". Теперь придется ехать в офис, хотя он так надеялся провести остаток дня дома, работая над своим личным проектом.
Отыскав взглядом свою машину, он заметил рядом с ней черный мотоцикл с золотым узором и хромированными деталями. Его внимание привлек не столько сам мотоцикл, сколько девушка, которая, ловко закинув ногу, села на седло. Ее длинные черные локоны блестели на солнце, а хрупкая фигурка казалась почти невесомой, несмотря на тяжелую экипировку. Данте захотелось увидеть ее лицо, но она лишь на мгновение повернулась в профиль, оценивая дорожную обстановку. Этого было достаточно, чтобы разглядеть смуглую кожу цвета кофе с молоком, маленький вздернутый нос и пухлые губы, которые казались одновременно нежными и дерзкими. Незнакомка быстро надела черный матовый шлем, мотоцикл рыкнул двигателем и сорвался с места, растворившись в потоке машин.
Данте еще несколько секунд смотрел вслед, словно пытаясь уловить след ее присутствия, но вокруг уже не было ничего, кроме привычной суеты города.
* * *
— Ну вот, ты снова сидишь тут грустная, — раздался знакомый голос, нарушивший вечернюю тишину. — Разглядываешь ночное небо? Или, может, снова читаешь?
Гвендолин оторвалась от книги, лежавшей у нее на коленях. На пороге комнаты стоял маг, застыв в небрежной, почти картинной позе. Его пронзительные зеленые глаза, больше похожие на причудливый гибрид бирюзы и малахита, светились в полумраке. Это было свойственно всем молодым магам, еще не научившимся до конца контролировать свою внутреннюю силу. В последние несколько лет, в отличие от Гвендолин, он не корпел над гримуарами, а, словно молодой хиппи, путешествовал по причудливым ландшафтам Лимбо в компании одного из проводников реальности снов. Он тряхнул густой копной светлых кудрявых волос, спадавших ему на плечи, — еще одна деталь, решительно не свойственная традиционному облику магов.
— Ты в курсе, что выглядишь как заблудившийся мальчишка-пастух? — усмехнулась извлекательница, подняв на него свои темно-карие, почти черные глаза. Она спустила с подоконника одну ногу.
Их убежищем и домом стала заброшенная фабрика, которую Гвендолин с удивительным терпением превратила в уютное гнездышко. Пространство, подчиняясь ее воле, преобразилось: высокие потолки, залитые мягким светом самодельных светильников, открытая кирпичная кладка на одной стене и оштукатуренные оливковые панели на других, которые добавляли помещению неожиданного тепла и уюта. Небольшая кухонная зона служила и столовой, и неформальным рабочим кабинетом. Ее центром был высокий белый барный стол, за которым они часто собирались, устроившись на стульях с длинными хромированными ножками.
У каждого был свой угол. Маг спал в причудливом гамаке, напоминавшем деревянную лодку, подвешенную к балке. Проводник предпочитал кровать, закрепленную под самым потолком на импровизированном втором этаже, куда вела легкая ажурная лестница. Сама Гвендолин заняла пространство между двумя массивными дверями, где стояла ее большая, почти королевская кровать с грудой мягких подушек. Рядом располагался низкий круглый стол из темного дерева, облепленный свечами, картами Лимбо и обрывками заметок, и три глубоких кресла, в которых можно было утонуть с головой.
Огромные фабричные окна, почти от пола до потолка, были завешены лишь струящейся полупрозрачной тюлью, сквозь которую просачивался призрачный свет уличных фонарей. Она все собиралась повесить плотные жалюзи, но вечно откладывала это дело, предпочитая на ночь просто натягивать на глаза бархатную маску для сна.
— И что? Хочешь меня усыновить? — Маг игриво подмигнул, и его светящиеся бирюзовые глаза сузились от лукавой улыбки. — Или, может, решила наконец признаться в любви? Я знаю, мой богемный шарм неотразим.
Гвендолин сдержанно вздохнула. «Он вечен, как этот дурацкий вихрь в его глазах. И так же предсказуем». Вместо ответа она резко повернулась и, окинув взглядом второй этаж, крикнула:
— Так, оба! В Лимбо. И не спорьте. Учитель тоже будет там.
Проводник появился из глубины коридора, как раз из ванной, с зубной щеткой во рту. Его взъерошенные черные волосы были похожи на гнездо испуганной вороны и красноречиво свидетельствовали, что он снова проспал полдня. Распахнутые голубые глаза выражали чистейшее недоумение. «Только не это, — промелькнуло у него в голове. — Я планировал спокойный день: качалка, потом maybe что-нибудь вкусное…»
— Я… ммф… хотел пойти в зал… — пробормотал он, стараясь говорить сквозь пасту.
— Слушай, Рембо, — Гвендолин уперла руки в бока, — ты и так сложен как шкаф, но твой чердак, увы, пустует. Пора бы его заполнить знаниями, а не одним лишь железом.
Проводник фыркнул, не упуская возможности вставить колкость:
— Мозг у наскак раз маг, смотри какой тощий. На то он и мозг.
— Да пошел ты! — блондин метнул в него взгляд, от которого, казалось, воздух затрещал. Он щелкнул пальцами, и над ними вспыхнул фиолетовый огонек, зловеще подрагивая. — Вот подпалю-ка я твои драгоценные кудри, посмотрим, кто тут тощий!
— Хватит, малыши! — Гвендолин хлопнула в ладоши, и звук получился резким, властным, мгновенно вернув внимание к себе. «Как с детьми в песочнице, честное слово». — Сюда, оба. И не заставляйте себя ждать. Маг, открывай портал.
— Я? — тот скривился, изобразив на лице преувеличенную обиду. — Почему это я? В прошлый раз, когда я это делал, мы чуть не остались без зубов.
— Именно потому что ты! — парировала Гвендолин. — Практика, практика и еще раз практика. Не хочешь всю жизнь в стены врезаться?
С недовольной гримасой маг щелкнул пальцами. Фиолетовый огонек, рожденный между его пальцев, вытянулся в блестящую, извивающуюся нить. Она закрутилась в кольцо, затем в вихрь, который с шипением стал расширяться, меняя цвет с фиолетового на ядовито-оранжевый. Пахнуло озоном и жженой пылью.
Трое недоверчиво смотрели на бушующий проем. Проводник, наконец справившись с зубной пастой, сглотнул и задал вопрос, витавший в воздухе:
— Надеюсь, там в этот раз не будет кирпичной стены? Мне еще лицо беречь надо, я им, можно сказать, зарабатываю.
— Да какая разница? — махнул рукой маг, стараясь бравировать, хотя на лбу у него выступили капельки пота от концентрации. — Шишка быстро пройдет. Или не быстро. В общем, живем один раз!
Не дав им передумать, Гвендолин первая шагнула в оранжевый вихрь. Маг и проводник, переглянувшись, последовали за ней.
И тут же все трое поняли, что пола под ногами сегодня не оказалось. С оглушительным криком они полетели вниз, в бездонную, переливающуюся всеми цветами радуги пустоту. Кричали они не от неожиданности — с сюрпризами в Лимбо они были на «ты», — а от чистого, животного страха перед свободным падением.
Пространство Лимбо не было единым целым. Оно лежало в разных, накладывающихся друг на друга плоскостях, бесчисленными осколками. Это были воспоминания тех, чьи мысли застряли между явью и забвением; их мечты, страхи, обрывки разговоров, воплотившиеся в причудливые островки реальности. И все это было населено. Существа-проекции, похожие на размытые тени людей, жили здесь своей собственной, непостижимой жизнью. Они редко обращали внимание друг на друга, но стоило в их хрупкий, привычный мирок ворваться чужаку — Извлекателю, желающему все изменить, — как они тут же становились агрессивными. А их враждебность, словно сигнальный маяк, привлекала сюда Вестников Смерти — безжалостные проекции, обрывающие жизнь сновидца . Столкновение с такой ордой могло стать фатальным даже для такой опытной команды.
Сгруппировавшись в падении, как их учили, троица с глухим стуком приземлилась — точнее, шлепнулась — на твердую поверхность. Перед ними расстилался стандартный учебный ландшафт Лимбо: уютный, но безжизненный кусочек городка с витриной старого магазина, столиками пустого кафе и прилавком овощной лавки, где лежали слишком яркие, восковые яблоки. Воздух пахло пылью и озоном. Тишина была звенящей и неестественной.
Приземляться плавно у них получалось крайне редко. Вместо изящного касания земли чаще всего следовал оглушительный грохот, звон ломающегося металла и приглушенные вскрики. Вот и сейчас Гвендолин, хоть и могла на потоке своей энергии зависать в воздухе и стирать в пыль целые кварталы, мягкое приземление в этот список сверхспособностей не входило. Со всего размаху врезавшись боком в ржавый мусорный контейнер, она сдавленно заворчала, потирая ушибленную поясницу.
«Черт-черт-черт! До сих пор не могу проконтролировать инерцию. И этот идиотский контейнер... почему он вообще здесь стоит?»
Магу и проводнику повезло куда меньше. Один, с глухим стуком, угодил прямиком в злополучный бак, а второй, кувыркнувшись через голову, чудом не сбил с ног проходившую мимо старушку с собачкой-болонкой. Та лишь фыркнула и, брезгливо обойдя их, продолжила путь, будто падающие с неба люди были здесь в порядке вещей.
— Маг, — скривила губы Гвен, с трудом поднимаясь на ноги. Глаза ее метали молнии. — Опять? Серьезно?
«Его безалаберность меня когда-нибудь добьет. Три года! Целых три года!»
Блондин, выбираясь из контейнера с окровавленной ссадиной на щеке, злостно дернул плечом.
— Хотя бы не в стену врезались! Отстань, не будь свиньей!
— Вот уже три года мы изучаем пространство сновидений, и ты все еще делаешь такие ошибки?! — голос Гвендолин взвизгнул от ярости. Она отряхнула свои черные широкие спортивные штаны, поправила обтягивающий топ, безнадежно испачканный в ржавчине и делавший ее хрупкую фигуру еще более миниатюрной. Затем, с раздраженным взмахом руки, отбросила за плечи выбившиеся темно-каштановые локоны.
— Гвен, я работаю в Реальности Жизни, — сквозь зубы проговорил маг, — в той вселенной, которой мы все трое, между прочим, не принадлежим! А ты работаешь тут и можешь стирать целые города, которые никогда не существовали. Подумаешь, приземлились криво!
— Да ну? — Гвендолин фыркнула, но внутри ее кольнула обида. «Он всегда так, сводит все к моей силе, будто она решает все проблемы». — Лимб расположен в разных плоскостях. Ты хоть представляешь, как сложно удержать человека в одной, чтобы он не вывалился в другую, как мы сейчас? Нужно быть каждую секунду рядом с ним, как клещ!
— Потому что если он поймет, что спит или находится в коме, Вестники Смерти найдут и уничтожат его душу, — мрачно, впервые подав голос, вступил проводник. Он уже стоял на ногах, внимательно осматривая округу. — А человек, потерявшийся в Лимбе, в этом случае просто умрет. Навсегда.
Их спор прервал спокойный голос. Учитель сидел за столиком под теневым навесом уличного кафе, словно всегда был здесь, и невозмутимо потягивал свежесваренный кофе. Аромат миндаля и свежей выпечки плыл в воздухе. Он сделал легкий, приглашающий жест рукой.
— Здравствуйте, дети.
Гвендолин, все еще хмурая, но уже сбавившая пыл, молча подошла и упала на стул напротив. Маг и проводник, обмениваясь колкими взглядами, разместились по бокам.
— Учитель, — начала Гвен, сжимая в руках теплую фарфоровую чашку, которую тут же подал официант. — Мы снова не смогли войти нормально. Это непрофессионально.
— Не будь так строга к ребятам, Гвен, — учитель отпил глоток, и его взгляд стал отстраненным. — Маг прав. Они работают в основном в Реальности людей, их связи с Лимбом тоньше и уязвимее.
— Нет, далеко не всегда! — упорствовала Гвендолин, ее лицо оставалось каменным. «Почему он их всегда покрывает?» — Помните мою работу с Гресией и Джаном? Анфаль, ее маг, прекрасно справлялся везде. Ни разу не подвел.
— Анфаль живет очень много лет, — учитель вдруг... изменился. Морщины сгладились, взгляд стал яснее и острее, плечи расправились. Теперь он выглядел ровесником Гвен. — Мы с ним учились нашему мастерству сами, по пыльным манускриптам и древним учениям, где за каждую ошибку платили кровью.
— Учитель, ваша внешность... — проводник, молчавший до этого, резко повернулся к нему, его глаза расширились от изумления. — Как вы это делаете?
— Я не всегда был учителем, — молодой человек с мудрыми старыми глазами усмехнулся. — А ты был скорее невнимателен, раз не замечал изменений. А тебе, проводник, ловить малейшие колебания, малейшие сдвиги в реальности — самое первое дело.
Данте окинул взглядом помещение. Темные стены, покрытые слоем пыли, были увешаны старыми, если не сказать древними, предметами: часами разных форм и размеров, инструментами, отдаленно напоминающими музыкальные, зеркалами в причудливых рамках, которые, казалось, хранили отражения давно ушедших эпох. На полках массивных шкафов, занимающих всю стену, теснились книги с потрепанными корешками, коробки с непонятным содержимым, лампы с пожелтевшими абажурами, картины в позолоченных рамах, а между ними — столы, стулья и даже манекены, словно собравшиеся на странный бал. Этот магазин сложно было назвать антикварным — скорее, это было хранилище забытых вещей, каждая из которых, казалось, ждала своего часа.
Данте зашел сюда случайно, просто чтобы проветриться и отвлечься от навязчивых мыслей. Подойдя к витрине, он заглянул внутрь. Чего там только не было: старинные кофемолки, значки с потускневшей эмалью, тарелки, вероятно, принадлежавшие разным эпохам, медали, кулоны, браслеты... И кто, ради всего святого, покупает эту "чушь"? И главное — зачем? Его взгляд скользнул по дисковому телефону бордового цвета на высокой ножке — такие он видел только в старых фильмах. Но вдруг что-то блеснуло в самом углу витрины. Данте подошел ближе и увидел кольцо. Оно переливалось при любом, даже самом тусклом свете, словно живое. На черном бархате, как будто расцвел розовый цветок магнолии, тонко вырезанный из какого-то неведомого материала.
— Вас что-то заинтересовало? — раздался голос за его спиной. Мужчина за прилавком, до этого молча наблюдавший за посетителем, наконец заговорил. Его голос был спокойным, но в нем чувствовалась какая-то скрытая напряженность.
— Честно говоря, я зашел просто перевести дух, — ответил Данте, не отрывая взгляда от кольца. — Но это... Это просто произведение искусства. Я никогда не видел ничего подобного.
— Вы правы, — мужчина слегка наклонил голову, его глаза смотрели прямо в глаза Данте, но выражение лица оставалось совершенно бесстрастным. — Оно особенное.
— Ну, конечно, — усмехнулся Данте, понимая, что продавец вряд ли скажет что-то иное. — И чем же оно так особенное?
— Не все его замечают, — произнес мужчина, и в его голосе прозвучала едва уловимая нотка таинственности.
— Что вы хотите этим сказать? — начал было Данте, но в этот момент в его пиджаке зазвонил телефон. — Извините.
Звонил Алекс. Проект, над которым они работали последние несколько месяцев, наконец выиграл тендер. Данте вышел на улицу, где его встретил летний зной. Воздух был густым и горячим, словно расплавленный металл. "В сорок градусов... — подумал он. — Конечно, в машине с кондиционером было бы куда приятнее". Теперь придется ехать в офис, хотя он так надеялся провести остаток дня дома, работая над своим личным проектом.
Отыскав взглядом свою машину, он заметил рядом с ней черный мотоцикл с золотым узором и хромированными деталями. Его внимание привлек не столько сам мотоцикл, сколько девушка, которая, ловко закинув ногу, села на седло. Ее длинные черные локоны блестели на солнце, а хрупкая фигурка казалась почти невесомой, несмотря на тяжелую экипировку. Данте захотелось увидеть ее лицо, но она лишь на мгновение повернулась в профиль, оценивая дорожную обстановку. Этого было достаточно, чтобы разглядеть смуглую кожу цвета кофе с молоком, маленький вздернутый нос и пухлые губы, которые казались одновременно нежными и дерзкими. Незнакомка быстро надела черный матовый шлем, мотоцикл рыкнул двигателем и сорвался с места, растворившись в потоке машин.
Данте еще несколько секунд смотрел вслед, словно пытаясь уловить след ее присутствия, но вокруг уже не было ничего, кроме привычной суеты города.
* * *
— Ну вот, ты снова сидишь тут грустная, — раздался знакомый голос, нарушивший вечернюю тишину. — Разглядываешь ночное небо? Или, может, снова читаешь?
Гвендолин оторвалась от книги, лежавшей у нее на коленях. На пороге комнаты стоял маг, застыв в небрежной, почти картинной позе. Его пронзительные зеленые глаза, больше похожие на причудливый гибрид бирюзы и малахита, светились в полумраке. Это было свойственно всем молодым магам, еще не научившимся до конца контролировать свою внутреннюю силу. В последние несколько лет, в отличие от Гвендолин, он не корпел над гримуарами, а, словно молодой хиппи, путешествовал по причудливым ландшафтам Лимбо в компании одного из проводников реальности снов. Он тряхнул густой копной светлых кудрявых волос, спадавших ему на плечи, — еще одна деталь, решительно не свойственная традиционному облику магов.
— Ты в курсе, что выглядишь как заблудившийся мальчишка-пастух? — усмехнулась извлекательница, подняв на него свои темно-карие, почти черные глаза. Она спустила с подоконника одну ногу.
Их убежищем и домом стала заброшенная фабрика, которую Гвендолин с удивительным терпением превратила в уютное гнездышко. Пространство, подчиняясь ее воле, преобразилось: высокие потолки, залитые мягким светом самодельных светильников, открытая кирпичная кладка на одной стене и оштукатуренные оливковые панели на других, которые добавляли помещению неожиданного тепла и уюта. Небольшая кухонная зона служила и столовой, и неформальным рабочим кабинетом. Ее центром был высокий белый барный стол, за которым они часто собирались, устроившись на стульях с длинными хромированными ножками.
У каждого был свой угол. Маг спал в причудливом гамаке, напоминавшем деревянную лодку, подвешенную к балке. Проводник предпочитал кровать, закрепленную под самым потолком на импровизированном втором этаже, куда вела легкая ажурная лестница. Сама Гвендолин заняла пространство между двумя массивными дверями, где стояла ее большая, почти королевская кровать с грудой мягких подушек. Рядом располагался низкий круглый стол из темного дерева, облепленный свечами, картами Лимбо и обрывками заметок, и три глубоких кресла, в которых можно было утонуть с головой.
Огромные фабричные окна, почти от пола до потолка, были завешены лишь струящейся полупрозрачной тюлью, сквозь которую просачивался призрачный свет уличных фонарей. Она все собиралась повесить плотные жалюзи, но вечно откладывала это дело, предпочитая на ночь просто натягивать на глаза бархатную маску для сна.
— И что? Хочешь меня усыновить? — Маг игриво подмигнул, и его светящиеся бирюзовые глаза сузились от лукавой улыбки. — Или, может, решила наконец признаться в любви? Я знаю, мой богемный шарм неотразим.
Гвендолин сдержанно вздохнула. «Он вечен, как этот дурацкий вихрь в его глазах. И так же предсказуем». Вместо ответа она резко повернулась и, окинув взглядом второй этаж, крикнула:
— Так, оба! В Лимбо. И не спорьте. Учитель тоже будет там.
Проводник появился из глубины коридора, как раз из ванной, с зубной щеткой во рту. Его взъерошенные черные волосы были похожи на гнездо испуганной вороны и красноречиво свидетельствовали, что он снова проспал полдня. Распахнутые голубые глаза выражали чистейшее недоумение. «Только не это, — промелькнуло у него в голове. — Я планировал спокойный день: качалка, потом maybe что-нибудь вкусное…»
— Я… ммф… хотел пойти в зал… — пробормотал он, стараясь говорить сквозь пасту.
— Слушай, Рембо, — Гвендолин уперла руки в бока, — ты и так сложен как шкаф, но твой чердак, увы, пустует. Пора бы его заполнить знаниями, а не одним лишь железом.
Проводник фыркнул, не упуская возможности вставить колкость:
— Мозг у наскак раз маг, смотри какой тощий. На то он и мозг.
— Да пошел ты! — блондин метнул в него взгляд, от которого, казалось, воздух затрещал. Он щелкнул пальцами, и над ними вспыхнул фиолетовый огонек, зловеще подрагивая. — Вот подпалю-ка я твои драгоценные кудри, посмотрим, кто тут тощий!
— Хватит, малыши! — Гвендолин хлопнула в ладоши, и звук получился резким, властным, мгновенно вернув внимание к себе. «Как с детьми в песочнице, честное слово». — Сюда, оба. И не заставляйте себя ждать. Маг, открывай портал.
— Я? — тот скривился, изобразив на лице преувеличенную обиду. — Почему это я? В прошлый раз, когда я это делал, мы чуть не остались без зубов.
— Именно потому что ты! — парировала Гвендолин. — Практика, практика и еще раз практика. Не хочешь всю жизнь в стены врезаться?
С недовольной гримасой маг щелкнул пальцами. Фиолетовый огонек, рожденный между его пальцев, вытянулся в блестящую, извивающуюся нить. Она закрутилась в кольцо, затем в вихрь, который с шипением стал расширяться, меняя цвет с фиолетового на ядовито-оранжевый. Пахнуло озоном и жженой пылью.
Трое недоверчиво смотрели на бушующий проем. Проводник, наконец справившись с зубной пастой, сглотнул и задал вопрос, витавший в воздухе:
— Надеюсь, там в этот раз не будет кирпичной стены? Мне еще лицо беречь надо, я им, можно сказать, зарабатываю.
— Да какая разница? — махнул рукой маг, стараясь бравировать, хотя на лбу у него выступили капельки пота от концентрации. — Шишка быстро пройдет. Или не быстро. В общем, живем один раз!
Не дав им передумать, Гвендолин первая шагнула в оранжевый вихрь. Маг и проводник, переглянувшись, последовали за ней.
И тут же все трое поняли, что пола под ногами сегодня не оказалось. С оглушительным криком они полетели вниз, в бездонную, переливающуюся всеми цветами радуги пустоту. Кричали они не от неожиданности — с сюрпризами в Лимбо они были на «ты», — а от чистого, животного страха перед свободным падением.
Пространство Лимбо не было единым целым. Оно лежало в разных, накладывающихся друг на друга плоскостях, бесчисленными осколками. Это были воспоминания тех, чьи мысли застряли между явью и забвением; их мечты, страхи, обрывки разговоров, воплотившиеся в причудливые островки реальности. И все это было населено. Существа-проекции, похожие на размытые тени людей, жили здесь своей собственной, непостижимой жизнью. Они редко обращали внимание друг на друга, но стоило в их хрупкий, привычный мирок ворваться чужаку — Извлекателю, желающему все изменить, — как они тут же становились агрессивными. А их враждебность, словно сигнальный маяк, привлекала сюда Вестников Смерти — безжалостные проекции, обрывающие жизнь сновидца . Столкновение с такой ордой могло стать фатальным даже для такой опытной команды.
Сгруппировавшись в падении, как их учили, троица с глухим стуком приземлилась — точнее, шлепнулась — на твердую поверхность. Перед ними расстилался стандартный учебный ландшафт Лимбо: уютный, но безжизненный кусочек городка с витриной старого магазина, столиками пустого кафе и прилавком овощной лавки, где лежали слишком яркие, восковые яблоки. Воздух пахло пылью и озоном. Тишина была звенящей и неестественной.
Приземляться плавно у них получалось крайне редко. Вместо изящного касания земли чаще всего следовал оглушительный грохот, звон ломающегося металла и приглушенные вскрики. Вот и сейчас Гвендолин, хоть и могла на потоке своей энергии зависать в воздухе и стирать в пыль целые кварталы, мягкое приземление в этот список сверхспособностей не входило. Со всего размаху врезавшись боком в ржавый мусорный контейнер, она сдавленно заворчала, потирая ушибленную поясницу.
«Черт-черт-черт! До сих пор не могу проконтролировать инерцию. И этот идиотский контейнер... почему он вообще здесь стоит?»
Магу и проводнику повезло куда меньше. Один, с глухим стуком, угодил прямиком в злополучный бак, а второй, кувыркнувшись через голову, чудом не сбил с ног проходившую мимо старушку с собачкой-болонкой. Та лишь фыркнула и, брезгливо обойдя их, продолжила путь, будто падающие с неба люди были здесь в порядке вещей.
— Маг, — скривила губы Гвен, с трудом поднимаясь на ноги. Глаза ее метали молнии. — Опять? Серьезно?
«Его безалаберность меня когда-нибудь добьет. Три года! Целых три года!»
Блондин, выбираясь из контейнера с окровавленной ссадиной на щеке, злостно дернул плечом.
— Хотя бы не в стену врезались! Отстань, не будь свиньей!
— Вот уже три года мы изучаем пространство сновидений, и ты все еще делаешь такие ошибки?! — голос Гвендолин взвизгнул от ярости. Она отряхнула свои черные широкие спортивные штаны, поправила обтягивающий топ, безнадежно испачканный в ржавчине и делавший ее хрупкую фигуру еще более миниатюрной. Затем, с раздраженным взмахом руки, отбросила за плечи выбившиеся темно-каштановые локоны.
— Гвен, я работаю в Реальности Жизни, — сквозь зубы проговорил маг, — в той вселенной, которой мы все трое, между прочим, не принадлежим! А ты работаешь тут и можешь стирать целые города, которые никогда не существовали. Подумаешь, приземлились криво!
— Да ну? — Гвендолин фыркнула, но внутри ее кольнула обида. «Он всегда так, сводит все к моей силе, будто она решает все проблемы». — Лимб расположен в разных плоскостях. Ты хоть представляешь, как сложно удержать человека в одной, чтобы он не вывалился в другую, как мы сейчас? Нужно быть каждую секунду рядом с ним, как клещ!
— Потому что если он поймет, что спит или находится в коме, Вестники Смерти найдут и уничтожат его душу, — мрачно, впервые подав голос, вступил проводник. Он уже стоял на ногах, внимательно осматривая округу. — А человек, потерявшийся в Лимбе, в этом случае просто умрет. Навсегда.
Их спор прервал спокойный голос. Учитель сидел за столиком под теневым навесом уличного кафе, словно всегда был здесь, и невозмутимо потягивал свежесваренный кофе. Аромат миндаля и свежей выпечки плыл в воздухе. Он сделал легкий, приглашающий жест рукой.
— Здравствуйте, дети.
Гвендолин, все еще хмурая, но уже сбавившая пыл, молча подошла и упала на стул напротив. Маг и проводник, обмениваясь колкими взглядами, разместились по бокам.
— Учитель, — начала Гвен, сжимая в руках теплую фарфоровую чашку, которую тут же подал официант. — Мы снова не смогли войти нормально. Это непрофессионально.
— Не будь так строга к ребятам, Гвен, — учитель отпил глоток, и его взгляд стал отстраненным. — Маг прав. Они работают в основном в Реальности людей, их связи с Лимбом тоньше и уязвимее.
— Нет, далеко не всегда! — упорствовала Гвендолин, ее лицо оставалось каменным. «Почему он их всегда покрывает?» — Помните мою работу с Гресией и Джаном? Анфаль, ее маг, прекрасно справлялся везде. Ни разу не подвел.
— Анфаль живет очень много лет, — учитель вдруг... изменился. Морщины сгладились, взгляд стал яснее и острее, плечи расправились. Теперь он выглядел ровесником Гвен. — Мы с ним учились нашему мастерству сами, по пыльным манускриптам и древним учениям, где за каждую ошибку платили кровью.
— Учитель, ваша внешность... — проводник, молчавший до этого, резко повернулся к нему, его глаза расширились от изумления. — Как вы это делаете?
— Я не всегда был учителем, — молодой человек с мудрыми старыми глазами усмехнулся. — А ты был скорее невнимателен, раз не замечал изменений. А тебе, проводник, ловить малейшие колебания, малейшие сдвиги в реальности — самое первое дело.
