Сломанные ребра привычно отозвались болью, тело привычно дернулось, но женщина не отпустила шокер, его разряды довольно долго прожигали тело, пока Сайрус не издал измученный стон. – Это разве крик? Видимо, ты действительно привык к этой игрушке.
Она положила шокер на стол и достала другой прибор, он не знал, что это, но в его предназначении не сомневался. Спустя несколько минут он вспомнил, как надо кричать.
Несколько минут Клэр всхлипывала на плече у Стена, потом ей стало стыдно, и, вытерев слезы, она села на кровать. Надо себя взять в руки, мало того, что вела себя как невоспитанная идиотка, так еще и разревелась. Скинув свитер, она осталась в футболке и штанах.
- Как мы будем спать? – она вопросительно посмотрела на Стена.
- Ты на кровати, а я в кресле. – Он указал на кресло в углу комнаты. В считанные секунды эта нормальная испуганная девушка превратилась в самоуверенное наглое существо. Он тяжело вздохнул и опустился в кресло, закрыв глаза. День был тяжелый.
- Тебе там удобно? – спустя несколько секунд спросила Клэр.
- Да, все в порядке.
Прислушиваясь к ее ровному дыханию, он подумал, что она, в сущности, неплохая девушка, но слишком испорчена. Хотя, с другой стороны, странно, что она вообще идет на контакт, большинство ее сверстниц из числа леди вообще не воспринимают простолюдинов как полноценных людей. В лучшем случае для этого надо быть чрезвычайно богатым, даже та глупенькая Элис Форнатти, которая неизвестно с чего обратила на него свое внимание, и то потеряла это внимание спустя час общения. Он не интересен людям этого круга, и он это знает, но Клэр была другая, несмотря на снобизм, который, видимо, у нее в крови, она заставляла себя быть вежливой. Возможно, это следствие того, что она работает на работе, больше подходящей простолюдинке, и в компании простолюдинов. Но эта показная вежливость была еще более унизительна, ощущать эту снисходительность было просто тяжело. Только в редкие минуты она забывала, кто она, и начинала вести себя естественно. В эти минуты она плакала, или боялась, или злилась. Эти моменты были кратковременны, но за них он был готов простить ей все. За те несколько секунд, пока она ревела у него на плече, трясясь от страха, он давно простил ее вылазку.
Она нервно дернулась на кровати и тихо заскулила как собака. Стен внимательно посмотрел на нее – страшный сон, и все. Она снова дернулась и спустя две секунды забилась под одеялом. Он сел рядом и, взяв за руку, отчетливо сказал: «Все будет хорошо!». Она успокоилась и перестала плакать. Он попытался отпустить ее руку, как вдруг понял, что не хочет этого делать. Он хочет вот так просидеть всю ночь, держа ее за руку, отгоняя плохие сны. За всю ночь Клэр больше ни разу не дернулась и не заплакала, а под утро он разбудил ее и они уехали из отеля.
За все утро она не сказала ему ни слова. Молча умывшись и собравшись, она села в машину. По традиции они остановились позавтракать к придорожном кафе. Но и во время завтрака она ничего не сказала. Это начало казаться Стену подозрительным, раньше она так долго не молчала. Ничего она не сказала, когда он пристально смотрел на официантку, ничего не сказала и после. Машина вновь ехала по трассе, изредка обгоняя грузовики, а Клэр молчала. Тут не выдержал он сам:
- Клэр, что-то случилось? Если ты переживаешь насчет вчерашнего, то забудь, все в порядке.
- Нет, я в порядке.
- Точно? Ты уверена, что все в порядке? Может у тебя чего случилось, а ты стесняешься мне сказать? Не бойся.
- Да нет… – она удивленно посмотрела на него.
- Может, тебе что-то приснилось? И ты переживаешь? Расскажи, я не буду смеяться. Честно.
- Сон как сон, ничего особенного. – Она немного помолчала. – Ты ведь знаешь, куда поехал Сайрус? Так? – дождавшись утвердительного кивка, она продолжила: – Я тоже. Я знаю, что он улетел на Авалон.
- Откуда?
- Значит, это правда? Просто это все, что мне пришло в голову. Если он не вернулся на родную планету в такое время, то значит, что-то очень важное его удержало. Думаешь, он не вернется? – она с надеждой посмотрела на Стена.
- Не знаю.
- Только не надо меня жалеть! – она пронзительно закричала. – Скажи мне, я смогу понять, скажи!
- Ладно, его команда уже вернулась.
- А он…
- А он нет.
Клэр свернулась в клубочек и замерла. Вот и все. Он мертв. Он не вернется. Все кончено. В этот момент ей показалось, что она тоже мертва.
Пол маячил перед его глазами грязным пятном, но даже его Сайрус видел с трудом. Один глаз заплыл, второй едва освободился от отека. Мучительно ныли ребра, дышать было очень тяжело, руки давно онемели, их он вообще не чувствовал. Еще очень хотелось есть. И пить. Жажда сводила с ума, голова кружилась, периодически он проваливался в пустоту, но это случалось постоянно, к этому он привык. Но все его тело жаждало воды. А если бы ему удалось сделать глоток воды, он бы захотел есть еще сильнее. Непонятно, что мучило его сильнее – желание пить или электрические разряды, пронзавшие его тело. Пора бы уже привыкнуть, но эта женщина превзошла все его ожидания, каждый раз она находила на его теле места, которые что-то чувствовали, и била туда. Вчера ему удалили три зуба – просто высверлили их так, что во рту образовалась дыра. В щеке образовалась дыра, и оттуда постоянно текла кровь. Теперь он не мог говорить вообще, раньше его немного спасало то, что он повторял за своей мучительницей всякие фразы о превосходстве эльфов и ничтожестве людей, в какой-то момент она поняла, что он повторяет это механически, не вкладывая в это никакого рвения и наказала его. Медленно, но верно он терял рассудок, он был готов поверить в то, что эльфы – самые совершенные существа во вселенной, лишь бы ему дали воды…
Это продолжалось уже больше трех дней, она все время молчала, с изяществом пьяного робота выполняя его команды. Ела по приказу, пила по приказу, мылась, ходила в туалет, ложилась спать – все по приказу. Подобное положение вещей стало сильно осложнять жизнь, и Стен уже подумывал о какой-нибудь шоковой терапии, но в один момент он сказал что-то слишком грубо, и Клэр разревелась. Плакала она долго и безутешно, и все попытки привести ее в чувство потерпели неудачу, помогло успокоительное, вколотое девушке в плечо. Именно это обеспечило спокойную ночь. Впервые за последние трое суток он выспался. Таким образом он успокаивал ее еще два дня, пока она не посмотрела на него вполне осмысленным взглядом.
Они сидели в комнате в очередной гостинице. Как всегда, Клэр, опустив голову, наблюдала за своими ботинками. В тот момент, когда он задрал рукав ее свитера, чтобы воткнуть шприц в плечо, она подняла голову и посмотрела на него. Непонятно, чего в этом взгляде было больше – горя или осуждения. Красные глаза на распухшем от слез лице смотрели с укоризной. Он не решился сделать ей укол. Вместо этого долго смотрел ей в глаза, пока она не спросила, и это были ее первые слова за прошедшие пять суток:
- Я не хочу умирать.
- Ну… это хорошо.
- Он умер. – Она по-прежнему не поднимала головы.
- Да. Он умер. – Стен сам не понимал, зачем говорит это.
- Я еще не готова умирать.
- Я понимаю. Значит, тебе придется жить без него.
- Я не знаю. Я не смогу. – Клэр роняла слова так, будто они произносились отдельно от нее.
- Если ты не хочешь умирать, значит, сможешь. Придется научиться.
- Мне плохо. – Из ее глаз потекли слезы. – Мне кажется, я не смогу без него!!! Как он мог меня бросить! Я же не хочу жить без него! Мне…
- Не молчи, – сказал Стен, видя, что она замолчала на полуслове. – Выскажи все.
- Мне нужно время…
Девушка замолчала. Спустя пару минут она легла на кровать не снимая одежды, и уснула. В эту ночь она не плакала и не ворочалась во сне. Стен понял, что она приняла решение. Решение жить без Сайруса.
На следующее утро Клэр проснулась сама и отправилась в ванную. Несмотря на то, что она всю ночь спокойно спала, ее лицо было по-прежнему опухшим, а глаза красными. Она умылась и вернулась в комнату. Спокойно глядя на Стена, она спросила:
- Давно ты мне колешь успокоительное?
- Два дня.
Она ничего не сказала, только принялась укладывать свои вещи. Каждое ее движение было медленным, словно обдумывая каждый изгиб на футболке, она бережно ее сворачивала. Конечно, было бы гораздо быстрее, если бы Стен сам упаковал вещи, как он это делал несколько дней подряд, но он решил дать ей возможность все делать самой. Из-за этого они выехали на час позже обычного, к тому моменту уже совсем рассвело и дорога была наполнена машинами. К тому же выпал снег и движение на дороге было замедлено. Стен ругал себя за то, что позволил Клэр так долго возиться с вещами, но взглянув на нее, отбросил эту мысль. Она сидела рядом, но была очень далеко, ее взгляд следил за снежинками, и порой, когда их взгляды встречались, он замечал в ее глазах откровенную тоску. Иногда снежинки улетали от нее, повинуясь порывам ветра, и она долго смотрела в одну точку, словно не могла понять, куда они делись. На ее лице была написана растерянность. Словно весь мир двигался вокруг нее по своим правилам, а она никак не могла их понять.
И все же она решила жить, а значит носить с собой всю жизнь эту боль. Он не мог ей помочь избавиться от нее, но мог помочь начать жить заново. Сам он еще не понял, что потерял, но ощущение пустоты надвигалось неумолимо.
Он видел, как его мать переходила дорогу. Они были в имении отца, возле дороги, ведущей к ферме. Большие ласковые деревья окружали дорогу со всех сторон, было самое начало лета, все кругом цвело и поражало буйством красок. Зеленые разлапистые ветки нависали над дорогой, укрывая ее от любопытных глаз, они с мамой гуляли рядом. Собирали цветы. Самые разные – те, что росли в поле неподалеку, те, что прятались у корней деревьев. Он понимал, что мальчику не пристало возиться с цветами, но он видел, как радуется мать их совместной прогулке. Хорошо, что его никто не видит, никто не засмеет его, что он как девчонка рвет траву. А мать так рада, и ему ведь совсем не сложно погулять с ней. Этой осенью он уедет в военную школу и они долго не будут видеться – ну что ж, таков удел мужчин, но сейчас он искренне получал удовольствие от общения с матерью. Конечно, придя домой, он скажет отцу, что пошел в поле ради матери, фыркнет с таким совсем взрослым пренебрежением. Но отец и так все понимает. Он не будет ругаться за пропущенные уроки. Как же хорошо, когда есть люди, которые тебя любят! Он заметил, как мать склонилась над какими-то низенькими кустиками – видимо, нашла что-то интересное. Он терпеливо ждал ее, вокруг не спеша кружили пчелы, привлеченные запахом цветов, которые он держал в руке, в воздухе витал сладкий запах луговых трав, нагретых солнцем. Наконец мать выпрямилась, ее лицо озарила улыбка, она помахала ему букетиком сорванных цветов и он, не сдержав своей радости, замахал ей в ответ. Интересно, что она там нашла? Она радостно кинулась к нему, совсем не глядя на дорогу, он хотел крикнуть ей, чтобы она была осторожней, но что может случиться на проселочной дороге? Здесь давно никто не ездит, только раз в неделю, по утрам молоковоз с фермы едет на завод. Вздохнув, он замахал руками, она выбежала на дорогу… Откуда… Зачем… Никто никогда… Не ездит! Никто! С визгом пройдя поворот, машина просто не ожидала встретить препятствие на глухой проселочной дороге… Скрежет тормозов… Испуганный вскрик женщины… Тупой глухой удар…
Он сам не помнил, как кричал и отчаянно жал кнопку экстренного вызова на наручном комме… Помощь появилась очень быстро… Но…
Мать уговорила его пойти за цветами, он не очень любил это занятие, но согласился ради матери. Они не так уж много времени проводят вместе, и он, конечно, соскучится без нее в военной школе, так что можно вполне потратить один день на мать. Он уже давно нарвал цветов, да не просто всех подряд, а тех, что нравились его матери, и ждал ее по дороге домой. Она уже видела ожидающий взгляд сына и, немного покопавшись, сорвала какие-то цветы у корней большого дерева. Теперь они могут отправляться домой, хватит бродить по лесам и лугам ради какой-то травы… Она радостно помахала ему букетиком цветов и кинулась не глядя через дорогу. Он вздохнул, разве можно так себя вести, ну и что, что проселочная трасса, все равно надо смотреть по сторонам. Он не ошибся, визг тормозов за углом… Бешеная скорость случайной машины…
Непонятно, как он повелся на такую чушь, это ж надо – собирать цветы… Чушь, но ладно. Так и быть, он согласился, час в лесу стал для него пыткой, сколько ж можно болтать всякий бред про эту траву! Нарвали и ладно, подумаешь – уважай свою мать… Да за что? Что она траву рвет, дура. Нет, это не по нему, вот пойдет в военную школу, тогда… Ох. Ну сколько можно, это ж надо, сколько уходит у нее времени, чтоб сорвать кустик цветов! Не может побыстрее, а? Он что, должен весь день на нее убить? Лучше бы он не соглашался. Наконец она сообразила, бросила эту зелень и поспешила к нему… поняла, что он не намерен дожидаться ее вечно, только что это за визг за углом? Кто здесь может ехать в такое время? Вот дура, куда ты…
Он с самого начала знал, что это не очень удачная затея, и это слабо сказано. Кому нужны эти цветы! Пусть бы сама шла и собирала, зачем он ей, у него есть дела поважнее… в конце концов, сколько можно тратить время на такое пустое занятие, лучше бы почитала что-нибудь стоящее. Так ведь нет, потащила его неизвестно куда… дура, еще и под машину бросилась… не нашла другого места…
Сайрус дернулся на своем крюке, сил кричать не было… как он мог… кто же он…
Клэр не помнила, как это началось, но, видимо, идея была удачной, раз она согласилась. Вот уже который раз все тело ноет, а руки болят, но она сама выбрала это. Что ж, не самый плохой способ занять себя, особенно когда в стране творится такое. Может, ей кажется, но она делает успехи, надо спросить у Стена.
- Ну как я сегодня?
- Нормально. По крайней мере, ты не роняешь парализатор и не плачешь каждые пять минут. Думаю, еще пару месяцев тренировок – и я смогу отпустить тебя одну в магазин.
- Да? Я что, так плоха? Я хоть куда-нибудь попала?
- Ну… попала, но за это время тебя вполне могли убить.
Клэр вздохнула – могли. И хорошо, что она начала тренироваться, это ее отвлекало. Правда, каждый вечер, когда она ложилась спать, воспоминания мучили ее, но, к счастью, уставшее тело засыпало, не обращая внимания на душевные муки.
Первые несколько дней она почти не могла стоять на ногах – в перерывах между дорогой они разминались тренировками, к вечеру она уставала, но сон к ней не шел. В результате на следующее утро она чувствовала себя разбитой. В конце концов усталость стала такой, что она засыпала еще до того, как ее щека коснется подушки. За эту неделю она пыталась уйти от тренировки под предлогом женской слабости, на что получила резонный ответ, что убивать ее будут вне зависимости от дня цикла.
Она положила шокер на стол и достала другой прибор, он не знал, что это, но в его предназначении не сомневался. Спустя несколько минут он вспомнил, как надо кричать.
***
Несколько минут Клэр всхлипывала на плече у Стена, потом ей стало стыдно, и, вытерев слезы, она села на кровать. Надо себя взять в руки, мало того, что вела себя как невоспитанная идиотка, так еще и разревелась. Скинув свитер, она осталась в футболке и штанах.
- Как мы будем спать? – она вопросительно посмотрела на Стена.
- Ты на кровати, а я в кресле. – Он указал на кресло в углу комнаты. В считанные секунды эта нормальная испуганная девушка превратилась в самоуверенное наглое существо. Он тяжело вздохнул и опустился в кресло, закрыв глаза. День был тяжелый.
- Тебе там удобно? – спустя несколько секунд спросила Клэр.
- Да, все в порядке.
Прислушиваясь к ее ровному дыханию, он подумал, что она, в сущности, неплохая девушка, но слишком испорчена. Хотя, с другой стороны, странно, что она вообще идет на контакт, большинство ее сверстниц из числа леди вообще не воспринимают простолюдинов как полноценных людей. В лучшем случае для этого надо быть чрезвычайно богатым, даже та глупенькая Элис Форнатти, которая неизвестно с чего обратила на него свое внимание, и то потеряла это внимание спустя час общения. Он не интересен людям этого круга, и он это знает, но Клэр была другая, несмотря на снобизм, который, видимо, у нее в крови, она заставляла себя быть вежливой. Возможно, это следствие того, что она работает на работе, больше подходящей простолюдинке, и в компании простолюдинов. Но эта показная вежливость была еще более унизительна, ощущать эту снисходительность было просто тяжело. Только в редкие минуты она забывала, кто она, и начинала вести себя естественно. В эти минуты она плакала, или боялась, или злилась. Эти моменты были кратковременны, но за них он был готов простить ей все. За те несколько секунд, пока она ревела у него на плече, трясясь от страха, он давно простил ее вылазку.
Она нервно дернулась на кровати и тихо заскулила как собака. Стен внимательно посмотрел на нее – страшный сон, и все. Она снова дернулась и спустя две секунды забилась под одеялом. Он сел рядом и, взяв за руку, отчетливо сказал: «Все будет хорошо!». Она успокоилась и перестала плакать. Он попытался отпустить ее руку, как вдруг понял, что не хочет этого делать. Он хочет вот так просидеть всю ночь, держа ее за руку, отгоняя плохие сны. За всю ночь Клэр больше ни разу не дернулась и не заплакала, а под утро он разбудил ее и они уехали из отеля.
За все утро она не сказала ему ни слова. Молча умывшись и собравшись, она села в машину. По традиции они остановились позавтракать к придорожном кафе. Но и во время завтрака она ничего не сказала. Это начало казаться Стену подозрительным, раньше она так долго не молчала. Ничего она не сказала, когда он пристально смотрел на официантку, ничего не сказала и после. Машина вновь ехала по трассе, изредка обгоняя грузовики, а Клэр молчала. Тут не выдержал он сам:
- Клэр, что-то случилось? Если ты переживаешь насчет вчерашнего, то забудь, все в порядке.
- Нет, я в порядке.
- Точно? Ты уверена, что все в порядке? Может у тебя чего случилось, а ты стесняешься мне сказать? Не бойся.
- Да нет… – она удивленно посмотрела на него.
- Может, тебе что-то приснилось? И ты переживаешь? Расскажи, я не буду смеяться. Честно.
- Сон как сон, ничего особенного. – Она немного помолчала. – Ты ведь знаешь, куда поехал Сайрус? Так? – дождавшись утвердительного кивка, она продолжила: – Я тоже. Я знаю, что он улетел на Авалон.
- Откуда?
- Значит, это правда? Просто это все, что мне пришло в голову. Если он не вернулся на родную планету в такое время, то значит, что-то очень важное его удержало. Думаешь, он не вернется? – она с надеждой посмотрела на Стена.
- Не знаю.
- Только не надо меня жалеть! – она пронзительно закричала. – Скажи мне, я смогу понять, скажи!
- Ладно, его команда уже вернулась.
- А он…
- А он нет.
Клэр свернулась в клубочек и замерла. Вот и все. Он мертв. Он не вернется. Все кончено. В этот момент ей показалось, что она тоже мертва.
***
Пол маячил перед его глазами грязным пятном, но даже его Сайрус видел с трудом. Один глаз заплыл, второй едва освободился от отека. Мучительно ныли ребра, дышать было очень тяжело, руки давно онемели, их он вообще не чувствовал. Еще очень хотелось есть. И пить. Жажда сводила с ума, голова кружилась, периодически он проваливался в пустоту, но это случалось постоянно, к этому он привык. Но все его тело жаждало воды. А если бы ему удалось сделать глоток воды, он бы захотел есть еще сильнее. Непонятно, что мучило его сильнее – желание пить или электрические разряды, пронзавшие его тело. Пора бы уже привыкнуть, но эта женщина превзошла все его ожидания, каждый раз она находила на его теле места, которые что-то чувствовали, и била туда. Вчера ему удалили три зуба – просто высверлили их так, что во рту образовалась дыра. В щеке образовалась дыра, и оттуда постоянно текла кровь. Теперь он не мог говорить вообще, раньше его немного спасало то, что он повторял за своей мучительницей всякие фразы о превосходстве эльфов и ничтожестве людей, в какой-то момент она поняла, что он повторяет это механически, не вкладывая в это никакого рвения и наказала его. Медленно, но верно он терял рассудок, он был готов поверить в то, что эльфы – самые совершенные существа во вселенной, лишь бы ему дали воды…
***
Это продолжалось уже больше трех дней, она все время молчала, с изяществом пьяного робота выполняя его команды. Ела по приказу, пила по приказу, мылась, ходила в туалет, ложилась спать – все по приказу. Подобное положение вещей стало сильно осложнять жизнь, и Стен уже подумывал о какой-нибудь шоковой терапии, но в один момент он сказал что-то слишком грубо, и Клэр разревелась. Плакала она долго и безутешно, и все попытки привести ее в чувство потерпели неудачу, помогло успокоительное, вколотое девушке в плечо. Именно это обеспечило спокойную ночь. Впервые за последние трое суток он выспался. Таким образом он успокаивал ее еще два дня, пока она не посмотрела на него вполне осмысленным взглядом.
Они сидели в комнате в очередной гостинице. Как всегда, Клэр, опустив голову, наблюдала за своими ботинками. В тот момент, когда он задрал рукав ее свитера, чтобы воткнуть шприц в плечо, она подняла голову и посмотрела на него. Непонятно, чего в этом взгляде было больше – горя или осуждения. Красные глаза на распухшем от слез лице смотрели с укоризной. Он не решился сделать ей укол. Вместо этого долго смотрел ей в глаза, пока она не спросила, и это были ее первые слова за прошедшие пять суток:
- Я не хочу умирать.
- Ну… это хорошо.
- Он умер. – Она по-прежнему не поднимала головы.
- Да. Он умер. – Стен сам не понимал, зачем говорит это.
- Я еще не готова умирать.
- Я понимаю. Значит, тебе придется жить без него.
- Я не знаю. Я не смогу. – Клэр роняла слова так, будто они произносились отдельно от нее.
- Если ты не хочешь умирать, значит, сможешь. Придется научиться.
- Мне плохо. – Из ее глаз потекли слезы. – Мне кажется, я не смогу без него!!! Как он мог меня бросить! Я же не хочу жить без него! Мне…
- Не молчи, – сказал Стен, видя, что она замолчала на полуслове. – Выскажи все.
- Мне нужно время…
Девушка замолчала. Спустя пару минут она легла на кровать не снимая одежды, и уснула. В эту ночь она не плакала и не ворочалась во сне. Стен понял, что она приняла решение. Решение жить без Сайруса.
На следующее утро Клэр проснулась сама и отправилась в ванную. Несмотря на то, что она всю ночь спокойно спала, ее лицо было по-прежнему опухшим, а глаза красными. Она умылась и вернулась в комнату. Спокойно глядя на Стена, она спросила:
- Давно ты мне колешь успокоительное?
- Два дня.
Она ничего не сказала, только принялась укладывать свои вещи. Каждое ее движение было медленным, словно обдумывая каждый изгиб на футболке, она бережно ее сворачивала. Конечно, было бы гораздо быстрее, если бы Стен сам упаковал вещи, как он это делал несколько дней подряд, но он решил дать ей возможность все делать самой. Из-за этого они выехали на час позже обычного, к тому моменту уже совсем рассвело и дорога была наполнена машинами. К тому же выпал снег и движение на дороге было замедлено. Стен ругал себя за то, что позволил Клэр так долго возиться с вещами, но взглянув на нее, отбросил эту мысль. Она сидела рядом, но была очень далеко, ее взгляд следил за снежинками, и порой, когда их взгляды встречались, он замечал в ее глазах откровенную тоску. Иногда снежинки улетали от нее, повинуясь порывам ветра, и она долго смотрела в одну точку, словно не могла понять, куда они делись. На ее лице была написана растерянность. Словно весь мир двигался вокруг нее по своим правилам, а она никак не могла их понять.
И все же она решила жить, а значит носить с собой всю жизнь эту боль. Он не мог ей помочь избавиться от нее, но мог помочь начать жить заново. Сам он еще не понял, что потерял, но ощущение пустоты надвигалось неумолимо.
***
Он видел, как его мать переходила дорогу. Они были в имении отца, возле дороги, ведущей к ферме. Большие ласковые деревья окружали дорогу со всех сторон, было самое начало лета, все кругом цвело и поражало буйством красок. Зеленые разлапистые ветки нависали над дорогой, укрывая ее от любопытных глаз, они с мамой гуляли рядом. Собирали цветы. Самые разные – те, что росли в поле неподалеку, те, что прятались у корней деревьев. Он понимал, что мальчику не пристало возиться с цветами, но он видел, как радуется мать их совместной прогулке. Хорошо, что его никто не видит, никто не засмеет его, что он как девчонка рвет траву. А мать так рада, и ему ведь совсем не сложно погулять с ней. Этой осенью он уедет в военную школу и они долго не будут видеться – ну что ж, таков удел мужчин, но сейчас он искренне получал удовольствие от общения с матерью. Конечно, придя домой, он скажет отцу, что пошел в поле ради матери, фыркнет с таким совсем взрослым пренебрежением. Но отец и так все понимает. Он не будет ругаться за пропущенные уроки. Как же хорошо, когда есть люди, которые тебя любят! Он заметил, как мать склонилась над какими-то низенькими кустиками – видимо, нашла что-то интересное. Он терпеливо ждал ее, вокруг не спеша кружили пчелы, привлеченные запахом цветов, которые он держал в руке, в воздухе витал сладкий запах луговых трав, нагретых солнцем. Наконец мать выпрямилась, ее лицо озарила улыбка, она помахала ему букетиком сорванных цветов и он, не сдержав своей радости, замахал ей в ответ. Интересно, что она там нашла? Она радостно кинулась к нему, совсем не глядя на дорогу, он хотел крикнуть ей, чтобы она была осторожней, но что может случиться на проселочной дороге? Здесь давно никто не ездит, только раз в неделю, по утрам молоковоз с фермы едет на завод. Вздохнув, он замахал руками, она выбежала на дорогу… Откуда… Зачем… Никто никогда… Не ездит! Никто! С визгом пройдя поворот, машина просто не ожидала встретить препятствие на глухой проселочной дороге… Скрежет тормозов… Испуганный вскрик женщины… Тупой глухой удар…
Он сам не помнил, как кричал и отчаянно жал кнопку экстренного вызова на наручном комме… Помощь появилась очень быстро… Но…
Мать уговорила его пойти за цветами, он не очень любил это занятие, но согласился ради матери. Они не так уж много времени проводят вместе, и он, конечно, соскучится без нее в военной школе, так что можно вполне потратить один день на мать. Он уже давно нарвал цветов, да не просто всех подряд, а тех, что нравились его матери, и ждал ее по дороге домой. Она уже видела ожидающий взгляд сына и, немного покопавшись, сорвала какие-то цветы у корней большого дерева. Теперь они могут отправляться домой, хватит бродить по лесам и лугам ради какой-то травы… Она радостно помахала ему букетиком цветов и кинулась не глядя через дорогу. Он вздохнул, разве можно так себя вести, ну и что, что проселочная трасса, все равно надо смотреть по сторонам. Он не ошибся, визг тормозов за углом… Бешеная скорость случайной машины…
Непонятно, как он повелся на такую чушь, это ж надо – собирать цветы… Чушь, но ладно. Так и быть, он согласился, час в лесу стал для него пыткой, сколько ж можно болтать всякий бред про эту траву! Нарвали и ладно, подумаешь – уважай свою мать… Да за что? Что она траву рвет, дура. Нет, это не по нему, вот пойдет в военную школу, тогда… Ох. Ну сколько можно, это ж надо, сколько уходит у нее времени, чтоб сорвать кустик цветов! Не может побыстрее, а? Он что, должен весь день на нее убить? Лучше бы он не соглашался. Наконец она сообразила, бросила эту зелень и поспешила к нему… поняла, что он не намерен дожидаться ее вечно, только что это за визг за углом? Кто здесь может ехать в такое время? Вот дура, куда ты…
Он с самого начала знал, что это не очень удачная затея, и это слабо сказано. Кому нужны эти цветы! Пусть бы сама шла и собирала, зачем он ей, у него есть дела поважнее… в конце концов, сколько можно тратить время на такое пустое занятие, лучше бы почитала что-нибудь стоящее. Так ведь нет, потащила его неизвестно куда… дура, еще и под машину бросилась… не нашла другого места…
Сайрус дернулся на своем крюке, сил кричать не было… как он мог… кто же он…
***
Клэр не помнила, как это началось, но, видимо, идея была удачной, раз она согласилась. Вот уже который раз все тело ноет, а руки болят, но она сама выбрала это. Что ж, не самый плохой способ занять себя, особенно когда в стране творится такое. Может, ей кажется, но она делает успехи, надо спросить у Стена.
- Ну как я сегодня?
- Нормально. По крайней мере, ты не роняешь парализатор и не плачешь каждые пять минут. Думаю, еще пару месяцев тренировок – и я смогу отпустить тебя одну в магазин.
- Да? Я что, так плоха? Я хоть куда-нибудь попала?
- Ну… попала, но за это время тебя вполне могли убить.
Клэр вздохнула – могли. И хорошо, что она начала тренироваться, это ее отвлекало. Правда, каждый вечер, когда она ложилась спать, воспоминания мучили ее, но, к счастью, уставшее тело засыпало, не обращая внимания на душевные муки.
Первые несколько дней она почти не могла стоять на ногах – в перерывах между дорогой они разминались тренировками, к вечеру она уставала, но сон к ней не шел. В результате на следующее утро она чувствовала себя разбитой. В конце концов усталость стала такой, что она засыпала еще до того, как ее щека коснется подушки. За эту неделю она пыталась уйти от тренировки под предлогом женской слабости, на что получила резонный ответ, что убивать ее будут вне зависимости от дня цикла.
