Закрыв глаза, он вспомнил, как и правда, в самом начале ссылки целыми днями говорил о войнах без умолку, не пропуская ни одной новости о столичных учениях и растолковывая Приколу Андреичу всякую мелочь неисчислимое количество раз.
–– Нет, ну...
–– Да ладно уже. –– Отмахнулся Прикол Андреич. –– Давай рассказывай, что же там?
–– Что это там?! –– Раздалось вдруг у входной двери. Как град и гром, как снаряд, как пинок торговки, каковым эти дамы сгоняют с мешков замешкавшегося кота, в комнату влетел Рекамен Жуканский, тот самый, которому Инокен Вестерн поручил слежку за Кустаром Вакунастари. От письма, прошедшем не замечено мимо его носа, густокровного лейкоцита бросило в пот. –– Кустар! Кустар!
Кустар был уже с той стороны столешницы.
–– Если, не дай три жены, это что-то запретное, подпадающее сам знаешь подо чью волю, тебе несдобровать, вздорный ты!..
–– Да ради фаты благочестивой первой жены бога, заступницы нашей Арины, успокойтесь, дружище. –– Примиряюще произнес Прикол Андреевич, вставая на встречу Рекамену Жуканскому и как бы невзначай мешая ему пройти. Естественно, совершенно случайно. –– В бумаге, столь зорко вами замеченной нет ничего, противного ограниченьям сената! Мой друг показал ее мне. В ней говорится...
–– Говориться?! О чем?!
–– О-о-о...
–– Ценах на ткани! –– Воскликнул Кустар.
–– О состоянии приморских дорог! –– Одновременно ответил Прикол Андреевич. Услышавший разом оба ответа Рекамен Жуканский принял донельзя желчный вид.
–– Так о состоянии приморских дорого или о ценах на ткани? –– Насмешливо-ехидно произнес, стараясь обойти вокруг Прикола Андреевича и злясь из-за того, что Кусар зеркально проделывал тоже самое. –– Что там?! Что та-ам?!
–– Это письмо о состоянии приморских дорог, благополучье которые, как вы наверняка знаете, неотрывно связано с образованием цены на текстиль... –– Пролепетал было Прикол Андреич, но Рекамен его перебил:
–– Не заговаривайте мне зубы! Если это письмо от!..
–– Довольно! –– Воскликнул Кустар и, обойдя стол, пошел прямо на Жуканского. Мысль о том, что скользкий притворщик хотел в эту минуту упомянуть имя его возлюбленной обожгла ему голову. Мгновение спустя они поменялись: теперь уже Рекамен пустился в бега по окружности. –– Это письмо моей милой тетушки, в котором она, да благословят ее святые заступницы наши перед создателем, добродетельные его жены, желает мне всего наилучшего, сокрушаясь о том, что произошло в прошлом, а также делится со мной последними слухами, относительно нашего общего знакомого. Хотите его? Остановитесь! Я продиктую вам в ушко все мысли, которые она пишет о Вестерне.
–– Не стоит, не стоит! –– Произнес Рекамен. Отмахиваясь руками, он достиг двери и с поразительной скоростью выскочив в коридор. –– Никогда лейкоцит не позволял падать себе до прочтения частной чужой переписки.
С этими словами он исчез где-то в смежных дверях и затих, заперевшись в своем кабинете.
–– Тетушка? А не плохо. –– Удовлетворенно кивнул Прикол Андреевич. –– А теперь... –– Он обернулся. Из коридора не веяло ничем подозрительным. Взяв друга за руку, он подвел его к креслам, усадил и сел сам. –– ... Рассказывай.
Через десять минут Прикол Андреич уже знал все, произошедшее с Огло. Хотя, по большей части, ему было все равно, всем естеством своим он старался выказывать вид крайней заинтересованности.
–– И вот теперь, понимаешь!.. Если они!..
–– Тц-тц-тц! –– Со вниманием цокал Прикол Андреич, подперев подбородок ладонью.
–– Но как они оказались там? Возможно, они прошли через заставу!..
–– Возможно прошли...
–– Тогда!.. Гарнизоны!.. Здесь, там! –– Рассуждал Кустар, разбрасывая руки по воображаемой карте. –– А еще возможно... Нет! Не-е-ет! О угораздило же меня угодить в эту ссылку!..
–– О, угораздило...
Захлебнувшись воздухом, Кустар, уже видевший тысячи и тысячи стрелок, ползущих по карте во всех направлениях, остриями своими разя его, словно нож, обхватил голову и оказался в мысленном водовороте. По его виду Прикол Андреич понял, что друга из него следует доставать.
–– Ну-у... Успокойся. –– Сказал он, вставая и заходя КУстару за спину, так, чтобы тот как можно меньше смотрел на него. –– Наверняка ведь не все так плохо. Ну, дай, дай я посмотрю. –– Заполучив через голову бумагу, сложенную на манер дешевой открытки, он пробежал ее. –– Ну вот же, вот! Не все так плохо. Здесь указано только одно сражение. Огло разбили, пусть так, но! Но ведь не сказано, какие силы были задействованы, какие средства остались у Мафора. Кто в подчинении да и... Может застава цела? Там вроде есть легионы. Ну, я слышал...
–– Каким же тогда образом серые оказались здесь, если их видели?.. –– Спросил Кустар. –– Что они, через горы что ли перелетели?
Прикол Андреич почесал лоб.
–– В конце концов, да хватит тебе! Разве в Мафоре мало хороших военных? Ты, конечно, здесь, но уж прости меня, не один же ты на всю имперскую армию. А полковник Огло...
–– Да он там самый способный из них из всех! –– Вскричал Кустар, всплеснув руками.
–– Откуда ты знаешь? –– Удивился Прикол Андреевич. –– В письме ведь не написано...
–– Ты не понимаешь!.. –– Отмахнулся Кустар и вдруг зачем-то нагнулся к скрытой под столом тумбочке. Порывшись в ней, он извлек несколько листов, схожих с тем, который в руке держал Прикол Андреич. Просмотрев их, он и протянул ему один из них. –– Вот, смотри!..
–– Что это? –– Спросил Прикол Андреевич, недоверчиво скашиваясь на бумагу.
–– Это? Письмо.
–– Письмо? Какое?!
–– Конкретно это – четвертое. Я...
«Боже благословенный!» –– Подумал Прикол Андреевич. –– «Он что, сумел получить столько писем! В обход Рекамена Жуканского?! Да если он, или Вестерн узнает!.. О-о-о, им обоим конец, и ему, и ему!». «Боже благословенный!» –– Подумал Рекамен Жуканский, трясшийся в тот момент и наблюдавший за всем происходящим из глаз картины, запустив руки в волосы. С безмолвной болью они рвались на его голове. –– «Он что, сумел получить столько писем! В обход меня?! Да если Вестерн узнает!.. О-о-о, мне конец!!».
В этот момент в двери, с серым подносом появился Лушик.
–– Ваши хрустальные стрекозы, граждане лейкоциты. –– Произнес он, с поклоном опуская поднос на стол. Следивший за ним Кустар заметил, что оба плеча слуги были в маленьких мокрых пятнах.
–– Табачок на вилле весь вышел. –– Ответил Лушик, перехватив вопросительный взгляд. –– Последние запасы на бал потратили. Пришлось бежать вниз, к трактирщику. Вот чего и так долго.
–– Понял тебя. Спасибо.
Кивнув, Лушик пошел было к себе, но Кустар окликнул его и указал на место возле лампы.
–– Иди-иди. Посиди с нами, обсохни. Лампа не слабо греется.
–– Благодарю, гражданин лейкоцит.
–– Так вот, ты видишь...
–– То есть... Погоди. –– Произнес Прикол Андреевич, все это время державший письмо за ногой. –– Он знает?!
–– Лушик? Конечно!
«О боже, даже Лушик знает!» –– Подумал Прикол Андреевич. «О боже! Даже этот оборванец, и тот узнал вперед меня!» –– Воскликнул мысленно Рекамен Жуканский. Между тем, Кустар образовывал Прикола Андреича. Прикол Андреич, со скрипом, давал образовывать себя минут сорок. Когда же образование пошло по второму заходу и Кустар, обращаясь вроде к нему, на деле стал в чем-то неясном убеждать сам себя, молодой лейкоцит не выдержал.
–– Все, хватит, хватит. Этот в партии с тем, у того объединение в нижней палате, какой-то вообще Львина Тереньтевич... Кто это вообще?! И как все это с войной-то связано?!
–– Ты что, не слушал?! Вестерн...
–– Пре-кра-ти! Вот! –– Запротестовал Прикол Андреевич, обернувшись к столу и беря в руки одну из двух хрустальных стрекоз. Это была курительная механическая стрекоза великолепной работы, вместе с соседкой своей купленная Кустару его хорошим знакомым, Ликерном Сумеречным Вальдшнепом, во времена посещения планеты Квалтингтон. Как и все курительные стрекозы, они состояли из дымового протока, выполненного в виде продолговатого брюшка с лапками, укрупненной спины с лючком, через который в протоку попадал табак и механизмом, а также головы, выполняющей как декоративные, так и дымоотводные функции – дымок струился через жвала. Механизм, располагавшийся в спине, работал от нагретого дыма, прикуриваемого у основания брюшка и приводил в движение ножки и крылышки, увеселительно похлопывающие курящего по лицу. –– Вот. Десять минут перерыв, а уже после...
И, недоговорив, он перевернул песчаные часики.
Тем временем по направлению к столице летели двое гонцов. Одним из них был Фрол Паскудо, посланный Бегсеном при отступлении для предотвращения возможности распространения слухов, выставляющих в плохом свете поведение Бегсена (возникновения таких слухов новоявленный генерал весьма опасался). Вторым всадником, опережавшим Фрола на полторы сотни шагов, был лейтенант Дримо, который, видимо, воспринял просьбу Огло не слушать более никого слишком буквально. Не сказав ничего полковнику, лейтенант унесся с поля боя первым и теперь мчался, загоняя лошадь. Его примеру следовал и Фрол. Оба они застали конец битвы у деревень Крохотная и Не крохотная. Оба имели военное образование. Оба понимали, что урон, нанесенный силам Лактамора на некоторое время снимал угрозу, нависающую над столицей. В любой другой ситуации это давало любым другим людям, оказавшимся на их месте, возможность ехать, в общем-то, не спеша. Однако лошади обоих блестели от пота.
От озвученного одним из них донесения судьба столицы, если о ней вообще шла речь, если и решалась, то довольно смутно. А вот судьба генералов и полковников, их подчиненных, судьба невиновных и виноватых, судьба дальнейшего карьерного продвижения, судьба престижа, общественной чести, одним словом – будущее, было пластично, как пластилин. Как глина. Кусты, вьющиеся вдоль дорог, заросли ольх, тянущих к всадникам руки, лучи звезды, камни, только что вылетевшие из-под копыт идущего впереди скакуна и, еще не пришедшие в равновесие, снова попранные собственной его лошадью – все это пролетало мимо плеч Фрола Паскудо, но далеко и не только это. Золотое эполеты, дрогнувшие перед ним, грядущие вечера в окружении самого густого общества, фужеры, залитые шампэ и подаваемые со смехом в парадных залах, залитых людьми, обворожительные дамы, их грациозные и строгие матери, щеголи-братья и стареющие щеголи – их отцы, блеск и свист каблуков, карьера, чины, парадная форма, салоны только для своих, изысканно заткнутые прически прелестниц и книжные обсуждения – все это также проносилось мимо не меньшим вихрем. Он гнался за будущим. И в этой погоне мог бы всего один победитель. Огромное огнестрельное копье, так смешно задранное в его руках и мешавшее ему сидеть, а коню – скакать, уже несколько раз нацеливалось на лейтенанта. Из-за ветра древко все время вздымалось, наконечник болтало из стороны в сторону, ветер игрался с ним, ежеминутно вступая с Фролом в противоборство, но он, называвший себя уже "капитан" и не думал выпустить его из рук. Все это время он ждал только возможности – какого-нибудь пустынного участка пространства, где его не застигли бы фермеры или случайно бредущий путник.
Они проскакали возле каменной стены, на четверть дратума тянущейся вдоль поля и кончалась возле деревни Пакагорк, где не так давно уже мертвому рядовому помощь свою предлагали ветераны всех званий запаса. Во многих местах на стене порос плющ. Поднимавшийся ветер теребил листья. Фрол бросил яростный взгляд над листвой. Ни справа, ни слева никого не было. Поле вспахали два дня назад и теперь, средь борон лишь изредка виднелись короткие корешки. Крепче обхватив лошадь ногами и обеими руками вцепившись в копье, Фрол придал ему горизонтальное положение, выставив начавший розоветь наконечник немного дальше лошадиных ушей. В следующую секунду стена закончилась. Дорога перешла в излучину двух путей. Один из них вел дальше, прямо, в столицу. Второй уводил в глухие провинции. С абсолютной растерянностью Фрол увидел вдруг, как лейтенантская лошадь сделала разворот и понеслась дальше с немыслимой скоростью. Лейтенант Дримо отвернул от столицы. Он скакал под углом к Фролу и только теперь заметил взведенное на него копье. Метнув на капитана змеиный взгляд, он, видно все понял, но тотчас же отвернулся и продолжил скакать с видимой невозмутимостью. «Что?! Куда?!.. Он... Струсил?..». Ни одна мысль, пришедшая в этот миг в голову Фролу, не удовлетворила его. Все с тем же изумлением проскакал он еще несколько метров, поворачивая голову то на дорогу, то на Дримо. Наконец, обозлившись на то, что так и не разгадал неизвестных мотивов, он мотнул головой и бросил древко, возвращая себе удобное управленье. Разминувшись практически противоположно, два гонца, из которых один оказался мнимым, продолжили путь в одних только им понятных направлениях. Копье же, заряженным, упало на тракт возле стены. Раздался выстрел, поглощенный камнем, поднявший облако пыли и слегка обжегший полную жизни листву. На месте ожога образовалось обгоревшее пятнышко.
Почти в конце дня Фрол примчался в столицу. Он пролетел поля, возле двух деревень срезал оврагами, перешел в брод одну реку и словно плазма промчался через два поселения. В самом первом из них, два ветерана как раз зачем-то вышли на улицу. Заметив Фрола, они узнали его и, обменявшись репликами: «–– А это не тот?// –– Похоже», вышли ему на встречу.
–– Ну как успе... –– Потянул было один из них, но Фрол, мчавшийся целый день под палящим Калпарисом, уставший, голодный, с болевшей от напряжения головой и ощущавший себя большой вспотевшей подмышкой, злобно крикнул, выставив ногу вперед:
–– С дороги, старая погонь!
Окружив дедов пылью и едва не сбив с ног, он понесся дальше, обливаясь потом. Старики только переглянулись.
Через десять минут после того, как он прибыл, Фрол уже был принят в кабинете Колена Барнса, в котором, помимо него, собрались также Инокен Вестерн, Ликерн Сумеречный Вальдшнеп – брат его, Авгу?ста-Лерок Сумеречный Вальдшнеп Валерия Квинская, Львина Тереньтьевич и Габривия Вестерн. Последняя, вместе с Августой-Лерок задержались в комнате совершенно случайно и с каждой минутой становилось понятно, что находятся они здесь дольше, чем следовало. Колен Барнс был, конечно, человеком не самым умным в военной стратегии, он с легкостью поверил во все рассказы Паскудо: и в то, что битва была проиграна из-за полковника Огло, и в то, что они с генералом Бегсеном все сделали правильно, и в то, что опасность, пусть и умалившаяся, сохраняется, и в то, что во время скачки Фрола к Мафору тот был вынужден защищаться от нападок вероломного лейтенанта Дримо, подручного Огло, который даже стрелять в него пробовал. Все это было в Барнсе, но. Он все-таки был человек густокровного сословия. Он умел читать, писать, просматривать документы. Он вовсе не был абсолютным кретином, каковыми представляются зачастую простому люду высшие эшелоны власти, в которых каждый безмозглый чудак заседает на точно таком же безмозглом чудаке. Он был скорее, опять же, как и большая часть власть имеющих, чьи полномочия приходятся на мирные времена, скорей заторможенным и с запозданием понимавшим уровень нависавшей над столицей опасности. Слова об отсрочке, которую для Мафора у серых вырвали генерал и Фрол его успокоили, однако теперь, получив пред собой живого свидетеля битвы, красноречивого и энергичного, чьи взгляды говорили также, как мимика и тембр голоса, Колен Барнс осознал, наконец, сложившуюся обстановку.
–– Нет, ну...
–– Да ладно уже. –– Отмахнулся Прикол Андреич. –– Давай рассказывай, что же там?
–– Что это там?! –– Раздалось вдруг у входной двери. Как град и гром, как снаряд, как пинок торговки, каковым эти дамы сгоняют с мешков замешкавшегося кота, в комнату влетел Рекамен Жуканский, тот самый, которому Инокен Вестерн поручил слежку за Кустаром Вакунастари. От письма, прошедшем не замечено мимо его носа, густокровного лейкоцита бросило в пот. –– Кустар! Кустар!
Кустар был уже с той стороны столешницы.
–– Если, не дай три жены, это что-то запретное, подпадающее сам знаешь подо чью волю, тебе несдобровать, вздорный ты!..
–– Да ради фаты благочестивой первой жены бога, заступницы нашей Арины, успокойтесь, дружище. –– Примиряюще произнес Прикол Андреевич, вставая на встречу Рекамену Жуканскому и как бы невзначай мешая ему пройти. Естественно, совершенно случайно. –– В бумаге, столь зорко вами замеченной нет ничего, противного ограниченьям сената! Мой друг показал ее мне. В ней говорится...
–– Говориться?! О чем?!
–– О-о-о...
–– Ценах на ткани! –– Воскликнул Кустар.
–– О состоянии приморских дорог! –– Одновременно ответил Прикол Андреевич. Услышавший разом оба ответа Рекамен Жуканский принял донельзя желчный вид.
–– Так о состоянии приморских дорого или о ценах на ткани? –– Насмешливо-ехидно произнес, стараясь обойти вокруг Прикола Андреевича и злясь из-за того, что Кусар зеркально проделывал тоже самое. –– Что там?! Что та-ам?!
–– Это письмо о состоянии приморских дорог, благополучье которые, как вы наверняка знаете, неотрывно связано с образованием цены на текстиль... –– Пролепетал было Прикол Андреич, но Рекамен его перебил:
–– Не заговаривайте мне зубы! Если это письмо от!..
–– Довольно! –– Воскликнул Кустар и, обойдя стол, пошел прямо на Жуканского. Мысль о том, что скользкий притворщик хотел в эту минуту упомянуть имя его возлюбленной обожгла ему голову. Мгновение спустя они поменялись: теперь уже Рекамен пустился в бега по окружности. –– Это письмо моей милой тетушки, в котором она, да благословят ее святые заступницы наши перед создателем, добродетельные его жены, желает мне всего наилучшего, сокрушаясь о том, что произошло в прошлом, а также делится со мной последними слухами, относительно нашего общего знакомого. Хотите его? Остановитесь! Я продиктую вам в ушко все мысли, которые она пишет о Вестерне.
–– Не стоит, не стоит! –– Произнес Рекамен. Отмахиваясь руками, он достиг двери и с поразительной скоростью выскочив в коридор. –– Никогда лейкоцит не позволял падать себе до прочтения частной чужой переписки.
С этими словами он исчез где-то в смежных дверях и затих, заперевшись в своем кабинете.
–– Тетушка? А не плохо. –– Удовлетворенно кивнул Прикол Андреевич. –– А теперь... –– Он обернулся. Из коридора не веяло ничем подозрительным. Взяв друга за руку, он подвел его к креслам, усадил и сел сам. –– ... Рассказывай.
Через десять минут Прикол Андреич уже знал все, произошедшее с Огло. Хотя, по большей части, ему было все равно, всем естеством своим он старался выказывать вид крайней заинтересованности.
–– И вот теперь, понимаешь!.. Если они!..
–– Тц-тц-тц! –– Со вниманием цокал Прикол Андреич, подперев подбородок ладонью.
–– Но как они оказались там? Возможно, они прошли через заставу!..
–– Возможно прошли...
–– Тогда!.. Гарнизоны!.. Здесь, там! –– Рассуждал Кустар, разбрасывая руки по воображаемой карте. –– А еще возможно... Нет! Не-е-ет! О угораздило же меня угодить в эту ссылку!..
–– О, угораздило...
Захлебнувшись воздухом, Кустар, уже видевший тысячи и тысячи стрелок, ползущих по карте во всех направлениях, остриями своими разя его, словно нож, обхватил голову и оказался в мысленном водовороте. По его виду Прикол Андреич понял, что друга из него следует доставать.
–– Ну-у... Успокойся. –– Сказал он, вставая и заходя КУстару за спину, так, чтобы тот как можно меньше смотрел на него. –– Наверняка ведь не все так плохо. Ну, дай, дай я посмотрю. –– Заполучив через голову бумагу, сложенную на манер дешевой открытки, он пробежал ее. –– Ну вот же, вот! Не все так плохо. Здесь указано только одно сражение. Огло разбили, пусть так, но! Но ведь не сказано, какие силы были задействованы, какие средства остались у Мафора. Кто в подчинении да и... Может застава цела? Там вроде есть легионы. Ну, я слышал...
–– Каким же тогда образом серые оказались здесь, если их видели?.. –– Спросил Кустар. –– Что они, через горы что ли перелетели?
Прикол Андреич почесал лоб.
–– В конце концов, да хватит тебе! Разве в Мафоре мало хороших военных? Ты, конечно, здесь, но уж прости меня, не один же ты на всю имперскую армию. А полковник Огло...
–– Да он там самый способный из них из всех! –– Вскричал Кустар, всплеснув руками.
–– Откуда ты знаешь? –– Удивился Прикол Андреевич. –– В письме ведь не написано...
–– Ты не понимаешь!.. –– Отмахнулся Кустар и вдруг зачем-то нагнулся к скрытой под столом тумбочке. Порывшись в ней, он извлек несколько листов, схожих с тем, который в руке держал Прикол Андреич. Просмотрев их, он и протянул ему один из них. –– Вот, смотри!..
–– Что это? –– Спросил Прикол Андреевич, недоверчиво скашиваясь на бумагу.
–– Это? Письмо.
–– Письмо? Какое?!
–– Конкретно это – четвертое. Я...
«Боже благословенный!» –– Подумал Прикол Андреевич. –– «Он что, сумел получить столько писем! В обход Рекамена Жуканского?! Да если он, или Вестерн узнает!.. О-о-о, им обоим конец, и ему, и ему!». «Боже благословенный!» –– Подумал Рекамен Жуканский, трясшийся в тот момент и наблюдавший за всем происходящим из глаз картины, запустив руки в волосы. С безмолвной болью они рвались на его голове. –– «Он что, сумел получить столько писем! В обход меня?! Да если Вестерн узнает!.. О-о-о, мне конец!!».
В этот момент в двери, с серым подносом появился Лушик.
–– Ваши хрустальные стрекозы, граждане лейкоциты. –– Произнес он, с поклоном опуская поднос на стол. Следивший за ним Кустар заметил, что оба плеча слуги были в маленьких мокрых пятнах.
–– Табачок на вилле весь вышел. –– Ответил Лушик, перехватив вопросительный взгляд. –– Последние запасы на бал потратили. Пришлось бежать вниз, к трактирщику. Вот чего и так долго.
–– Понял тебя. Спасибо.
Кивнув, Лушик пошел было к себе, но Кустар окликнул его и указал на место возле лампы.
–– Иди-иди. Посиди с нами, обсохни. Лампа не слабо греется.
–– Благодарю, гражданин лейкоцит.
–– Так вот, ты видишь...
–– То есть... Погоди. –– Произнес Прикол Андреевич, все это время державший письмо за ногой. –– Он знает?!
–– Лушик? Конечно!
«О боже, даже Лушик знает!» –– Подумал Прикол Андреевич. «О боже! Даже этот оборванец, и тот узнал вперед меня!» –– Воскликнул мысленно Рекамен Жуканский. Между тем, Кустар образовывал Прикола Андреича. Прикол Андреич, со скрипом, давал образовывать себя минут сорок. Когда же образование пошло по второму заходу и Кустар, обращаясь вроде к нему, на деле стал в чем-то неясном убеждать сам себя, молодой лейкоцит не выдержал.
–– Все, хватит, хватит. Этот в партии с тем, у того объединение в нижней палате, какой-то вообще Львина Тереньтевич... Кто это вообще?! И как все это с войной-то связано?!
–– Ты что, не слушал?! Вестерн...
–– Пре-кра-ти! Вот! –– Запротестовал Прикол Андреевич, обернувшись к столу и беря в руки одну из двух хрустальных стрекоз. Это была курительная механическая стрекоза великолепной работы, вместе с соседкой своей купленная Кустару его хорошим знакомым, Ликерном Сумеречным Вальдшнепом, во времена посещения планеты Квалтингтон. Как и все курительные стрекозы, они состояли из дымового протока, выполненного в виде продолговатого брюшка с лапками, укрупненной спины с лючком, через который в протоку попадал табак и механизмом, а также головы, выполняющей как декоративные, так и дымоотводные функции – дымок струился через жвала. Механизм, располагавшийся в спине, работал от нагретого дыма, прикуриваемого у основания брюшка и приводил в движение ножки и крылышки, увеселительно похлопывающие курящего по лицу. –– Вот. Десять минут перерыв, а уже после...
И, недоговорив, он перевернул песчаные часики.
***
Тем временем по направлению к столице летели двое гонцов. Одним из них был Фрол Паскудо, посланный Бегсеном при отступлении для предотвращения возможности распространения слухов, выставляющих в плохом свете поведение Бегсена (возникновения таких слухов новоявленный генерал весьма опасался). Вторым всадником, опережавшим Фрола на полторы сотни шагов, был лейтенант Дримо, который, видимо, воспринял просьбу Огло не слушать более никого слишком буквально. Не сказав ничего полковнику, лейтенант унесся с поля боя первым и теперь мчался, загоняя лошадь. Его примеру следовал и Фрол. Оба они застали конец битвы у деревень Крохотная и Не крохотная. Оба имели военное образование. Оба понимали, что урон, нанесенный силам Лактамора на некоторое время снимал угрозу, нависающую над столицей. В любой другой ситуации это давало любым другим людям, оказавшимся на их месте, возможность ехать, в общем-то, не спеша. Однако лошади обоих блестели от пота.
От озвученного одним из них донесения судьба столицы, если о ней вообще шла речь, если и решалась, то довольно смутно. А вот судьба генералов и полковников, их подчиненных, судьба невиновных и виноватых, судьба дальнейшего карьерного продвижения, судьба престижа, общественной чести, одним словом – будущее, было пластично, как пластилин. Как глина. Кусты, вьющиеся вдоль дорог, заросли ольх, тянущих к всадникам руки, лучи звезды, камни, только что вылетевшие из-под копыт идущего впереди скакуна и, еще не пришедшие в равновесие, снова попранные собственной его лошадью – все это пролетало мимо плеч Фрола Паскудо, но далеко и не только это. Золотое эполеты, дрогнувшие перед ним, грядущие вечера в окружении самого густого общества, фужеры, залитые шампэ и подаваемые со смехом в парадных залах, залитых людьми, обворожительные дамы, их грациозные и строгие матери, щеголи-братья и стареющие щеголи – их отцы, блеск и свист каблуков, карьера, чины, парадная форма, салоны только для своих, изысканно заткнутые прически прелестниц и книжные обсуждения – все это также проносилось мимо не меньшим вихрем. Он гнался за будущим. И в этой погоне мог бы всего один победитель. Огромное огнестрельное копье, так смешно задранное в его руках и мешавшее ему сидеть, а коню – скакать, уже несколько раз нацеливалось на лейтенанта. Из-за ветра древко все время вздымалось, наконечник болтало из стороны в сторону, ветер игрался с ним, ежеминутно вступая с Фролом в противоборство, но он, называвший себя уже "капитан" и не думал выпустить его из рук. Все это время он ждал только возможности – какого-нибудь пустынного участка пространства, где его не застигли бы фермеры или случайно бредущий путник.
Они проскакали возле каменной стены, на четверть дратума тянущейся вдоль поля и кончалась возле деревни Пакагорк, где не так давно уже мертвому рядовому помощь свою предлагали ветераны всех званий запаса. Во многих местах на стене порос плющ. Поднимавшийся ветер теребил листья. Фрол бросил яростный взгляд над листвой. Ни справа, ни слева никого не было. Поле вспахали два дня назад и теперь, средь борон лишь изредка виднелись короткие корешки. Крепче обхватив лошадь ногами и обеими руками вцепившись в копье, Фрол придал ему горизонтальное положение, выставив начавший розоветь наконечник немного дальше лошадиных ушей. В следующую секунду стена закончилась. Дорога перешла в излучину двух путей. Один из них вел дальше, прямо, в столицу. Второй уводил в глухие провинции. С абсолютной растерянностью Фрол увидел вдруг, как лейтенантская лошадь сделала разворот и понеслась дальше с немыслимой скоростью. Лейтенант Дримо отвернул от столицы. Он скакал под углом к Фролу и только теперь заметил взведенное на него копье. Метнув на капитана змеиный взгляд, он, видно все понял, но тотчас же отвернулся и продолжил скакать с видимой невозмутимостью. «Что?! Куда?!.. Он... Струсил?..». Ни одна мысль, пришедшая в этот миг в голову Фролу, не удовлетворила его. Все с тем же изумлением проскакал он еще несколько метров, поворачивая голову то на дорогу, то на Дримо. Наконец, обозлившись на то, что так и не разгадал неизвестных мотивов, он мотнул головой и бросил древко, возвращая себе удобное управленье. Разминувшись практически противоположно, два гонца, из которых один оказался мнимым, продолжили путь в одних только им понятных направлениях. Копье же, заряженным, упало на тракт возле стены. Раздался выстрел, поглощенный камнем, поднявший облако пыли и слегка обжегший полную жизни листву. На месте ожога образовалось обгоревшее пятнышко.
Почти в конце дня Фрол примчался в столицу. Он пролетел поля, возле двух деревень срезал оврагами, перешел в брод одну реку и словно плазма промчался через два поселения. В самом первом из них, два ветерана как раз зачем-то вышли на улицу. Заметив Фрола, они узнали его и, обменявшись репликами: «–– А это не тот?// –– Похоже», вышли ему на встречу.
–– Ну как успе... –– Потянул было один из них, но Фрол, мчавшийся целый день под палящим Калпарисом, уставший, голодный, с болевшей от напряжения головой и ощущавший себя большой вспотевшей подмышкой, злобно крикнул, выставив ногу вперед:
–– С дороги, старая погонь!
Окружив дедов пылью и едва не сбив с ног, он понесся дальше, обливаясь потом. Старики только переглянулись.
Через десять минут после того, как он прибыл, Фрол уже был принят в кабинете Колена Барнса, в котором, помимо него, собрались также Инокен Вестерн, Ликерн Сумеречный Вальдшнеп – брат его, Авгу?ста-Лерок Сумеречный Вальдшнеп Валерия Квинская, Львина Тереньтьевич и Габривия Вестерн. Последняя, вместе с Августой-Лерок задержались в комнате совершенно случайно и с каждой минутой становилось понятно, что находятся они здесь дольше, чем следовало. Колен Барнс был, конечно, человеком не самым умным в военной стратегии, он с легкостью поверил во все рассказы Паскудо: и в то, что битва была проиграна из-за полковника Огло, и в то, что они с генералом Бегсеном все сделали правильно, и в то, что опасность, пусть и умалившаяся, сохраняется, и в то, что во время скачки Фрола к Мафору тот был вынужден защищаться от нападок вероломного лейтенанта Дримо, подручного Огло, который даже стрелять в него пробовал. Все это было в Барнсе, но. Он все-таки был человек густокровного сословия. Он умел читать, писать, просматривать документы. Он вовсе не был абсолютным кретином, каковыми представляются зачастую простому люду высшие эшелоны власти, в которых каждый безмозглый чудак заседает на точно таком же безмозглом чудаке. Он был скорее, опять же, как и большая часть власть имеющих, чьи полномочия приходятся на мирные времена, скорей заторможенным и с запозданием понимавшим уровень нависавшей над столицей опасности. Слова об отсрочке, которую для Мафора у серых вырвали генерал и Фрол его успокоили, однако теперь, получив пред собой живого свидетеля битвы, красноречивого и энергичного, чьи взгляды говорили также, как мимика и тембр голоса, Колен Барнс осознал, наконец, сложившуюся обстановку.
