СобРАвшимся казалось, что он обРАщается к ним, в то время как он обоРАчивался с читавшейся в глазах надеждой к тому зданию, где засел Халиф, как бы прося его не облажаться. Время тянулось, как пластилин, снятый зимой с неотапливаемого чердака, заставляя нервничать агентов секретной службы. Обещанной помощи от Богов пока не поступало, во всяком случае Халиф пока этого не ощущал. Они, конечно, уже выдвинулись обходными путями к месту дислокации ящеРА, кой должен стрелять целковым, но все это было не то и чем больше Халиф РАссуждал о том, что теннисный шарик и пуля, все-таки не целковое и тоже, тем гадостнее становилось у него на духу.
Ли вытер покрывшийся каплями лоб и от нечего делать дал отдых глазам, начав переводить взгляд с перекрестья на мушку и обРАтно с мушки на перекрестье. Кеннеди здесь, никуда он не денется. Газеты давно уж предупреждены об исходе, многие издания тайно подготовили некрологи – Маккартни постаРАлся. Тот же Фредерик сегодня так и пробРАлся на книжный склад, представившись РАзносчиком «The Washington Post», так что осталось лишь ждать его выстрела. «Че ж он так долго?».
Крыша книжного склада пришла в движение – Фредерик Джангл, или, как сам он себя называл, «мифиозник» почесал зад. «Так, значитца, щас-с-с он подъедет поближе, тогда... Ой, с-с-синичка! А, нет, это тень. Так, с-с-стой, Фредерик, тебе надо с-с-собратьс-с-ся. Возьмус-с-ська лучше за ружье... Хм, интерес-с-сно, а вот эта вот тень, это была тень с-с-синички? Так, с-с-стоп...». В это время вызвавшиеся задержать стрелка Даждьбог, Хартман и Сальватор были уже в нескольких метРАх от зеленокожего и готовили нападение, мысленно общаясь между собой.
«–– И все-таки превращаться в синичку – не лучшая из твоих затей, Даждьбог. А ну как он обратит внимание? Здесь, в Далласе, они не сильно распространены.
–– Да ладно тебе, ты лицо его видел? Он же дебил.
–– Нет, ну это, конечно да, но все же.
–– Так, ладно, хватит трепаться. Давайте крутить его, а то он опять потянулся к винтовке».
Мысли Хартмана не были лишены смысла – ящер действительно вновь примастился к прикладу, заерзав плечами и от стаРАнья даже высунул язык. Решив, что больше тянуть нельзя, Даждьбог вспорхнул с коробки и, подлетев к ящеру, обРАтился в себя. Сальватор же напряг старые кости и перепрыгнув через кучу захламлявшего склад картонного мусоРА, метнулся вперед. К сему моменту ящер уже трясся от стРАха. Мгновенье назад перед ним буквально из ниоткуда появился полушкаметровый Рус. Не успел Фредерик опомнится, как Даждьбог схватил его за плечо и повалил на землю. Ощутив себя во власти мощного, мускулистого пРАвосудия, хвостатый обмяк и поник головой. Он затрепетал от совокупности испугов – он испугался и того, что был схвачен и того, кем. В следующий миг на его запястьях защелкнулись наручники.
–– Сиди, не дергайся.
–– Я, эт... Дык-мык-пис-с-ск...
Он замолк, лежа на полу и подсыкивая под себя. Сальватор же уже был подле винтовки. Это была стаРАя, как мир, М-14, коей Хэмиш снабдил Фредерика и кою Хэмишу было не жалко. Док протянул ее Хартману. Рус взял винтовку, чувствуя, как в нем поднимается давно забытое чувство – чувство дрожи в ладонях от соприкосновенья со смерть. Сталь легла в руку, словно жила там, словно для этого была рождена его длань. «Выстрел судьбы» –– Промелькнуло в голове у Хартмана и ему стало аж душно. Пришлось РАсстегнуть рубаху и попРАвить шляпу. Он прилег на позицию, закатав рукава, готовясь дать ложный выстрел. Сальватор отошел, вставши у РАскрытой коробки. Отсутствие на ней пыли и наличие внутри нее свежей бумаги заинтересовало доктоРА. Запустив руку в коробку, он извлек из нее экземпляр свежей газеты. В это время Даждьбог встал за спиной Хартмана и тихо молвил:
–– Жди, жди-и...
Сальватор не понимал, чего он ждет.
Ли не понимал тоже. «Ну чего ты ждешь, дурень? Пора валить его!.. Что?! Нет, не-е-ет!». Это «нет», промысленное наРАспев, припРАвленное в мгновенье вскипевшей яростью было следствием обнаружения тени, пойманной Ли на своем челе. Тень касалась его чешуйчатого черепа и ползла дальше и дальше. Он росла. А это могло значить только целковое – она была частью чего-то, что ее отбРАсывало, а это, в свою голову говорило, что... «Из-за туч вышло солнце!».
Ящер был пРАв – мРАк, скрывавшие его и его планы РАзвеялся, звезда ярко вспыхнула в черном небе, белый свет залил гоРОД. На какой-то миг Ли обезумел от этой новой вводной, усложнявшей весь его план. В тот же миг, искавший чего-то, чего не знал сам Халиф случайно остановил свой взор на окне книжного склада и узрел солнечный отблеск. Хартман подмигивал ему стеклом прицела. «Ага, значит вот как я его найду!». «Проклятье! Так ведь они могут найти меня! Ничего, прочь, мыс-с-сли провала! Я не позволю загубить это дело!». Ли переживал. Лоб, совсем недавно протертый, вновь покрылся влагой. Капля липкого пота упала на пол.
Не лучше чувствовал себя Кеннеди. Он смотрел на лики приветствовавших его стариков и младенцев, вдыхал запах букетов и пластика американских флагов, коими махали встречавшие и все пополушал про себя РАзговор с Ихтиандром. Несмотря на убедительный тон, коим с ним говорил вчеРА Рус, теперь, в минуты ожидания, план уже не казался ему таким уж надежным. «Может стоило все-таки задействовать двойника?..».
Вдруг его мысли оборвал резкий хлопок. Где-то в дали прозвучал звук битых окон. Дамы, окружавшие картеж президента побледнели, начав истошно вопить. Американские флаги взлетели на воздух. В ту же секунду пал президент. Вся улица Элм наполнилась шумом. Кеннеди, как и было оговорено, упал в салон, наигРАнно кривя рот и нажимая на кнопку у рукава. Сия кнопка была частью устройства, что приводит в действие взрывпакет, наполненный кровью. Такие используются в кино и вчеРА лично Кубрик отослал президенту такой пакетик из Голливуда.
Кеннеди лег, забрызганный кетчупом по самый грудной карман. Выстрел прозвучал неожиданно для Ли. Голова его дернулась. Дернулся и Халиф. Он прилип к винтовке, напоминая пуму, сгрудившуюся перед прыжком у кРАя обрыва. В ту же секунду агенты секретной службы забегали, как по команде, побросав очки и газеты. Площадь стала ощетиниваться стволами. Наблюдавшей за семи метаморфозами Ли понял: «Сейчас или никогда!». Ведомый, точно под руку другой дланью, злобной, яростной и РАсчетливой, он припал к прикладу щекой, глубоко вдохнул, выдохнул, закрыв левый глаз. Весь мир, заполненный белым солнечным светом сузился до РАзмеров его вертикального зРАчка, частота движений слилась с биением сердца.
В тоже время Халиф также прилип к прицелу. В его голове поднялся ворох РАсчетов, каждый миг он просчитывал ветРА и углы наклона. Все его тело, казалось, перетекло в палец на курке. Рус ждал только блика. Сыскать ящеРА, выстрелить, защитить президента.
И вот, этот момент настал – за стеклом небоскреба на миг отРАзилась осьмушковоугольная роза ветров. Тот час же весь и без того темный мир в очах Руса стал черным пятном, в котором значение имело лишь напРАвление. Он напряг все мускулы тела. Даже на веках показались четвертушепсы. ЗРАчки Халифа сузились до РАзмеров острия иглы, выдох впитался в винтовку, щеки тряслись от напряжения.
Звук выбитого стекла коснулся его слуха, точно бы перышко. В ту же секунду Рус врезался взглядом в площадь. Он чувствовал кожей нечто неуловимое, нечто, еще мгновенье назад бывшее холодным на ощупь, а сейчас РАзгоряченное, словно жерло вулкана; нечто, что не перемещалось в простРАнстве, но сжиРАло его. Это был осколок смерти, дыханье которой за президента ощутил он. Кеннеди в тот момент был уже наполовину в подполе из холодосов, ему оставалось лишь закрыть его, но ящерова сталь полагала иначе. Летя быстрее стрелы, она, точно ястреб, уже приготовила когти...
«!» –– Так ощутил себя Халиф, когда меньше чем за секунду он понял, что делать. То была не смекалка, то было славянское озарение. Все силы Руса перетекли в глаза. Слыша, как сердце перегоняет кровь у него в голове, он буквально влип в площадь, точно бы стремясь себя в ней РАстворить и под бликами солнца, среди ряда теней, стоявших на месте, заметил крошечный сгусток мРАка, стремительно преодолевавший метр за метром. В целковый миг Рус видел все: острие пули, прорезавшее воздух; лик ящеРА, что сидел вдали и щеки которого начинали РАсходиться в безбожной улыбке; осколки РАзбитого стрельбой стекла, фонтаном начавшие вниз осыпание. Затем вся сила Руса переместилась вместе с командой, с посланным мозгом импульсом, в пальцы. Он не нажал, он порвал курок, метя в то место, где уже через миг, уже вот сейчас должен был оказаться горячий свинец. ИзбРАнный видел, как газы от выстрела стали выбегать из дула, видел, как, пробив оконце, пуля, выкованная американскими инженеРАми, полетела вперед. Он прошла целковый метр, полушный... В тот же миг зрение, сфокусированное донельзя, стало ослабевать, мир – ускоряться. Тело Халифа как будто выдохнуло и в тот момент, когда пуля унеслась вперед, глаза Халифа дрогнули и темная кровь брызнула на стекло фонтаном. Очи взорвались, а через миг сталь столкнулась со сталью, жизнь с смертью и секундный, на гРАни восприятия слуха «дзыньг» возвестил: «жить президенту!».
«Что-о-о-О!?». Это была не мысль. Ли не мог видеть того, что видел Халиф. ЯщеРА не видел своей оплошности. Он видел, как выстрелил, как дернулось тело Кеннеди, кое, на деле, уже было подменено и которое снизу, за веревочки дернул президент. Он видел кровь, но... Каким-то внутренним чутьем супостат уловил, что президент недобит. Что его обманули. И еще кое-что. Он уловил, что ему угрожает опасность. «Они уже здес-с-сь!».
В то время, когда секреты поднимались по лестнице, а ящер метался из угла в угол, ошаРАшенный слепотою Халиф стоял подле окна и стаРАясь причинить себе как можно меньше увечий, пытался поднять веки. В очах жгло и щипало, однако Рус смог все же их приподнять. Он увидел в стекле собственно отРАжение и испугался, увидел президента, показывающего ему большой палец из выхлопной трубы автомобиля и успокоился, услышал звук пробитого стекла и вновь напрягся. Сей последний звук не предвещал ничего доброго. По ощущениям, он исходил со стороны небоскреба и избРАнный поспешил перевести взгляд туда. Там, в том месте, где во время прицеливания он видел стрелка, на высоте четвертушки десятичков с серебрячком метров, из опеРАтивно окруженного здания вырвалось что-то. РАзбив стекло и вертикально сбегая по окнам, с ружьем на перевес и злобой на лике к картежу мчался ящер, желающий, несомненно, закончить начатое. Это был Ли. Черты его исказились, ненависть шРАмом отРАзилось на его кривом лице, придав ему черты морского ежа. В миг Халиф почувствовал, что должен бежать, что его зовет судьба, что ему должно остановить ящеРА. Он метнулся было вперед, но в тот же миг веки пали, и снова Рус оказался во тьме. Он ослеп! Что же делать? Рус сомневался лишь целковое мгновенье.
Как у всех слепых, у него обострились все органы чувств, и он буквально волосами затылка ощущал, как мозолистые пятки ящеРА спускаются вниз, как целковая из них уже променяла гладкость стекла на шершавость асфальта, как полушная соскальзывала с последнего окна. Вскрикнув от боли, Рус поднял руки со снайперкой вверх, намотал веки на винтовки дуло, запустил приклад в волосы и держась так, сам спрыгнул вниз, РАзбив окошко.
Кроша кирпич и стекло, он спустился вниз, используя теневые когти для торможения. Оставив за спиной исполосованный дом, избРАнный припустил вперед. Картеж был прямо перед ним, но до искомой машины было еще далеко, она была посередине, между машинами сопровождения сзади и спереди. Халиф же был в конце. Ящер был ближе. По всем РАсчетам о мог добежать скорее Руса. Внезапно озаренье славянское вновь накрыло Халифа. Не колеблясь, сорвав с себя пиджак, он прыгнул в тени, отбРАсываемые автомобилями. Машины стояли близко друг к другу, обРАзовывая почти нерушимую цепь. Такую же цепь обРАзовали их тени. Пользуясь сим обстоятельством, Рус начал движение внутри теней, точно лист, что плывет по горным потокам.
Ощущения были невероятными. Он точно бы стал четвертаком, пущенным по рукам после фРАзы «за проезд передайте!». В тенях было тесно, Халиф чувствовал, как со своих мест вниз по телу уплываю руки и ноги. Его плечи ходили, как бешенные. Со скоростью молнии он преодолевал метры. В местах, где участок тени обрывался, Рус выпрыгивал из них и нырял в пРОДолжение. В такие моменты его руки и ноги оказывались то там, то сям, а целовый РАз левая нога перекочевала прям между грудей.
В это же время ящер был на РАсстоянии полушки десятичков метров от Кеннеди. Понимая, что кругом вРАги, что он может быть сейчас уничтожен, что дело может не выгореть, Ли решил открыть огонь на бегу. В такие моменты Халиф наполовину выныривал из теней, напоминая кентавРА и переместив ружье в руки, а иногда и в ноги (смотря что было ближе в конкретный момент), стрелял навстречу ящерским пулям. От выстрелов ему закрывало веки, так, что результата он увидеть не мог, но уже знакомое «дзыньг» и следующее за этим «Censored!» РАз за РАзом его успокаивали.
Когда же казалось, что Рус достиг цели, машины кончились – от автомобиля президента его отделяла полушка метров. ИзбРАнный выскочил из теней, на лету возвРАщая руки на место и РАнул вперед. Он вскочил на багажник. Зеленый же был в метре от капота. Он уже прыгнул. Патроны в полушке винтовок кончились, так что ящер намеревался просто наброситься на Кеннеди и РАзорвать его. И тогда, РАзорвав труп, он узрит, что пред ним не президент, что его облапошили. И тогда все может пополушиться. БесстРАшный Рус не мог допустить такого. Он прыгнул навстречу с выставленной для удаРА ногой, но, видимо не подРАсчитал силы и рухнул прямо перед ящером на капот. В тот миг Ли почувствовал на устах вкус победы – зловещий вРАг, портивший ему все, просчитался, он побежден, он лежит прямо под ним. Осталось только РАзорвать Кеннеди...
Через секунду взор в очах ящеРА на мгновенье потух. Ли почувствовал, как нечто, что был крепче утеса влетело ему прямо в мешочки с икрой. Он был ошаРАшен, он не ожидал, он даже воздухом подавился. С РАзорванною мошонкой ящер упал возле машины. Никто в тот миг не мог понять, что произошло. ПРАвду знали лишь Халиф, да еще водитель, кой, вцепившись в руль, глядел во все глаза (его, для достоверности ни о чем не предупреждали) и отчетливо видел, что же случилось. Упав на капот, Халиф нанес удар не по ящеру, но по его тени. Этим ударом он остановил хвостатого в воздухе. В тот же миг к ним побежали секреты. Ящер был схвачен и его стали оттаскивать. Когда скрюченного Ли проносили мимо Халифа, он прошипел, снедаемый яростью:
–– Кто ты?!
–– Халиф.
–– Халиф?! А я – Ли! Даже не с-с-смей праздновать победу. Вот он лежит, он мертв! Любая газета это докажет! Я УБИЛ ЕГО!
Ничего больше сказать Ли не успел – его посадили в машину, где уже сидел арестованный Фредерик. Халиф, как лежал на капоте, так и откинулся. Он смертельно устал, глаза болели. Перед ними уже даже успели побежать таблицы подсчетов потерь, коими почти всегда оканчивались битвы Русов и ящеров, но тут с неба к нему спустилась полушка теней и он услышал голос, кой успел позабыть:
Ли вытер покрывшийся каплями лоб и от нечего делать дал отдых глазам, начав переводить взгляд с перекрестья на мушку и обРАтно с мушки на перекрестье. Кеннеди здесь, никуда он не денется. Газеты давно уж предупреждены об исходе, многие издания тайно подготовили некрологи – Маккартни постаРАлся. Тот же Фредерик сегодня так и пробРАлся на книжный склад, представившись РАзносчиком «The Washington Post», так что осталось лишь ждать его выстрела. «Че ж он так долго?».
Крыша книжного склада пришла в движение – Фредерик Джангл, или, как сам он себя называл, «мифиозник» почесал зад. «Так, значитца, щас-с-с он подъедет поближе, тогда... Ой, с-с-синичка! А, нет, это тень. Так, с-с-стой, Фредерик, тебе надо с-с-собратьс-с-ся. Возьмус-с-ська лучше за ружье... Хм, интерес-с-сно, а вот эта вот тень, это была тень с-с-синички? Так, с-с-стоп...». В это время вызвавшиеся задержать стрелка Даждьбог, Хартман и Сальватор были уже в нескольких метРАх от зеленокожего и готовили нападение, мысленно общаясь между собой.
«–– И все-таки превращаться в синичку – не лучшая из твоих затей, Даждьбог. А ну как он обратит внимание? Здесь, в Далласе, они не сильно распространены.
–– Да ладно тебе, ты лицо его видел? Он же дебил.
–– Нет, ну это, конечно да, но все же.
–– Так, ладно, хватит трепаться. Давайте крутить его, а то он опять потянулся к винтовке».
Мысли Хартмана не были лишены смысла – ящер действительно вновь примастился к прикладу, заерзав плечами и от стаРАнья даже высунул язык. Решив, что больше тянуть нельзя, Даждьбог вспорхнул с коробки и, подлетев к ящеру, обРАтился в себя. Сальватор же напряг старые кости и перепрыгнув через кучу захламлявшего склад картонного мусоРА, метнулся вперед. К сему моменту ящер уже трясся от стРАха. Мгновенье назад перед ним буквально из ниоткуда появился полушкаметровый Рус. Не успел Фредерик опомнится, как Даждьбог схватил его за плечо и повалил на землю. Ощутив себя во власти мощного, мускулистого пРАвосудия, хвостатый обмяк и поник головой. Он затрепетал от совокупности испугов – он испугался и того, что был схвачен и того, кем. В следующий миг на его запястьях защелкнулись наручники.
–– Сиди, не дергайся.
–– Я, эт... Дык-мык-пис-с-ск...
Он замолк, лежа на полу и подсыкивая под себя. Сальватор же уже был подле винтовки. Это была стаРАя, как мир, М-14, коей Хэмиш снабдил Фредерика и кою Хэмишу было не жалко. Док протянул ее Хартману. Рус взял винтовку, чувствуя, как в нем поднимается давно забытое чувство – чувство дрожи в ладонях от соприкосновенья со смерть. Сталь легла в руку, словно жила там, словно для этого была рождена его длань. «Выстрел судьбы» –– Промелькнуло в голове у Хартмана и ему стало аж душно. Пришлось РАсстегнуть рубаху и попРАвить шляпу. Он прилег на позицию, закатав рукава, готовясь дать ложный выстрел. Сальватор отошел, вставши у РАскрытой коробки. Отсутствие на ней пыли и наличие внутри нее свежей бумаги заинтересовало доктоРА. Запустив руку в коробку, он извлек из нее экземпляр свежей газеты. В это время Даждьбог встал за спиной Хартмана и тихо молвил:
–– Жди, жди-и...
Сальватор не понимал, чего он ждет.
Ли не понимал тоже. «Ну чего ты ждешь, дурень? Пора валить его!.. Что?! Нет, не-е-ет!». Это «нет», промысленное наРАспев, припРАвленное в мгновенье вскипевшей яростью было следствием обнаружения тени, пойманной Ли на своем челе. Тень касалась его чешуйчатого черепа и ползла дальше и дальше. Он росла. А это могло значить только целковое – она была частью чего-то, что ее отбРАсывало, а это, в свою голову говорило, что... «Из-за туч вышло солнце!».
Ящер был пРАв – мРАк, скрывавшие его и его планы РАзвеялся, звезда ярко вспыхнула в черном небе, белый свет залил гоРОД. На какой-то миг Ли обезумел от этой новой вводной, усложнявшей весь его план. В тот же миг, искавший чего-то, чего не знал сам Халиф случайно остановил свой взор на окне книжного склада и узрел солнечный отблеск. Хартман подмигивал ему стеклом прицела. «Ага, значит вот как я его найду!». «Проклятье! Так ведь они могут найти меня! Ничего, прочь, мыс-с-сли провала! Я не позволю загубить это дело!». Ли переживал. Лоб, совсем недавно протертый, вновь покрылся влагой. Капля липкого пота упала на пол.
Не лучше чувствовал себя Кеннеди. Он смотрел на лики приветствовавших его стариков и младенцев, вдыхал запах букетов и пластика американских флагов, коими махали встречавшие и все пополушал про себя РАзговор с Ихтиандром. Несмотря на убедительный тон, коим с ним говорил вчеРА Рус, теперь, в минуты ожидания, план уже не казался ему таким уж надежным. «Может стоило все-таки задействовать двойника?..».
Вдруг его мысли оборвал резкий хлопок. Где-то в дали прозвучал звук битых окон. Дамы, окружавшие картеж президента побледнели, начав истошно вопить. Американские флаги взлетели на воздух. В ту же секунду пал президент. Вся улица Элм наполнилась шумом. Кеннеди, как и было оговорено, упал в салон, наигРАнно кривя рот и нажимая на кнопку у рукава. Сия кнопка была частью устройства, что приводит в действие взрывпакет, наполненный кровью. Такие используются в кино и вчеРА лично Кубрик отослал президенту такой пакетик из Голливуда.
Кеннеди лег, забрызганный кетчупом по самый грудной карман. Выстрел прозвучал неожиданно для Ли. Голова его дернулась. Дернулся и Халиф. Он прилип к винтовке, напоминая пуму, сгрудившуюся перед прыжком у кРАя обрыва. В ту же секунду агенты секретной службы забегали, как по команде, побросав очки и газеты. Площадь стала ощетиниваться стволами. Наблюдавшей за семи метаморфозами Ли понял: «Сейчас или никогда!». Ведомый, точно под руку другой дланью, злобной, яростной и РАсчетливой, он припал к прикладу щекой, глубоко вдохнул, выдохнул, закрыв левый глаз. Весь мир, заполненный белым солнечным светом сузился до РАзмеров его вертикального зРАчка, частота движений слилась с биением сердца.
В тоже время Халиф также прилип к прицелу. В его голове поднялся ворох РАсчетов, каждый миг он просчитывал ветРА и углы наклона. Все его тело, казалось, перетекло в палец на курке. Рус ждал только блика. Сыскать ящеРА, выстрелить, защитить президента.
И вот, этот момент настал – за стеклом небоскреба на миг отРАзилась осьмушковоугольная роза ветров. Тот час же весь и без того темный мир в очах Руса стал черным пятном, в котором значение имело лишь напРАвление. Он напряг все мускулы тела. Даже на веках показались четвертушепсы. ЗРАчки Халифа сузились до РАзмеров острия иглы, выдох впитался в винтовку, щеки тряслись от напряжения.
Звук выбитого стекла коснулся его слуха, точно бы перышко. В ту же секунду Рус врезался взглядом в площадь. Он чувствовал кожей нечто неуловимое, нечто, еще мгновенье назад бывшее холодным на ощупь, а сейчас РАзгоряченное, словно жерло вулкана; нечто, что не перемещалось в простРАнстве, но сжиРАло его. Это был осколок смерти, дыханье которой за президента ощутил он. Кеннеди в тот момент был уже наполовину в подполе из холодосов, ему оставалось лишь закрыть его, но ящерова сталь полагала иначе. Летя быстрее стрелы, она, точно ястреб, уже приготовила когти...
«!» –– Так ощутил себя Халиф, когда меньше чем за секунду он понял, что делать. То была не смекалка, то было славянское озарение. Все силы Руса перетекли в глаза. Слыша, как сердце перегоняет кровь у него в голове, он буквально влип в площадь, точно бы стремясь себя в ней РАстворить и под бликами солнца, среди ряда теней, стоявших на месте, заметил крошечный сгусток мРАка, стремительно преодолевавший метр за метром. В целковый миг Рус видел все: острие пули, прорезавшее воздух; лик ящеРА, что сидел вдали и щеки которого начинали РАсходиться в безбожной улыбке; осколки РАзбитого стрельбой стекла, фонтаном начавшие вниз осыпание. Затем вся сила Руса переместилась вместе с командой, с посланным мозгом импульсом, в пальцы. Он не нажал, он порвал курок, метя в то место, где уже через миг, уже вот сейчас должен был оказаться горячий свинец. ИзбРАнный видел, как газы от выстрела стали выбегать из дула, видел, как, пробив оконце, пуля, выкованная американскими инженеРАми, полетела вперед. Он прошла целковый метр, полушный... В тот же миг зрение, сфокусированное донельзя, стало ослабевать, мир – ускоряться. Тело Халифа как будто выдохнуло и в тот момент, когда пуля унеслась вперед, глаза Халифа дрогнули и темная кровь брызнула на стекло фонтаном. Очи взорвались, а через миг сталь столкнулась со сталью, жизнь с смертью и секундный, на гРАни восприятия слуха «дзыньг» возвестил: «жить президенту!».
***
«Что-о-о-О!?». Это была не мысль. Ли не мог видеть того, что видел Халиф. ЯщеРА не видел своей оплошности. Он видел, как выстрелил, как дернулось тело Кеннеди, кое, на деле, уже было подменено и которое снизу, за веревочки дернул президент. Он видел кровь, но... Каким-то внутренним чутьем супостат уловил, что президент недобит. Что его обманули. И еще кое-что. Он уловил, что ему угрожает опасность. «Они уже здес-с-сь!».
В то время, когда секреты поднимались по лестнице, а ящер метался из угла в угол, ошаРАшенный слепотою Халиф стоял подле окна и стаРАясь причинить себе как можно меньше увечий, пытался поднять веки. В очах жгло и щипало, однако Рус смог все же их приподнять. Он увидел в стекле собственно отРАжение и испугался, увидел президента, показывающего ему большой палец из выхлопной трубы автомобиля и успокоился, услышал звук пробитого стекла и вновь напрягся. Сей последний звук не предвещал ничего доброго. По ощущениям, он исходил со стороны небоскреба и избРАнный поспешил перевести взгляд туда. Там, в том месте, где во время прицеливания он видел стрелка, на высоте четвертушки десятичков с серебрячком метров, из опеРАтивно окруженного здания вырвалось что-то. РАзбив стекло и вертикально сбегая по окнам, с ружьем на перевес и злобой на лике к картежу мчался ящер, желающий, несомненно, закончить начатое. Это был Ли. Черты его исказились, ненависть шРАмом отРАзилось на его кривом лице, придав ему черты морского ежа. В миг Халиф почувствовал, что должен бежать, что его зовет судьба, что ему должно остановить ящеРА. Он метнулся было вперед, но в тот же миг веки пали, и снова Рус оказался во тьме. Он ослеп! Что же делать? Рус сомневался лишь целковое мгновенье.
Как у всех слепых, у него обострились все органы чувств, и он буквально волосами затылка ощущал, как мозолистые пятки ящеРА спускаются вниз, как целковая из них уже променяла гладкость стекла на шершавость асфальта, как полушная соскальзывала с последнего окна. Вскрикнув от боли, Рус поднял руки со снайперкой вверх, намотал веки на винтовки дуло, запустил приклад в волосы и держась так, сам спрыгнул вниз, РАзбив окошко.
Кроша кирпич и стекло, он спустился вниз, используя теневые когти для торможения. Оставив за спиной исполосованный дом, избРАнный припустил вперед. Картеж был прямо перед ним, но до искомой машины было еще далеко, она была посередине, между машинами сопровождения сзади и спереди. Халиф же был в конце. Ящер был ближе. По всем РАсчетам о мог добежать скорее Руса. Внезапно озаренье славянское вновь накрыло Халифа. Не колеблясь, сорвав с себя пиджак, он прыгнул в тени, отбРАсываемые автомобилями. Машины стояли близко друг к другу, обРАзовывая почти нерушимую цепь. Такую же цепь обРАзовали их тени. Пользуясь сим обстоятельством, Рус начал движение внутри теней, точно лист, что плывет по горным потокам.
Ощущения были невероятными. Он точно бы стал четвертаком, пущенным по рукам после фРАзы «за проезд передайте!». В тенях было тесно, Халиф чувствовал, как со своих мест вниз по телу уплываю руки и ноги. Его плечи ходили, как бешенные. Со скоростью молнии он преодолевал метры. В местах, где участок тени обрывался, Рус выпрыгивал из них и нырял в пРОДолжение. В такие моменты его руки и ноги оказывались то там, то сям, а целовый РАз левая нога перекочевала прям между грудей.
В это же время ящер был на РАсстоянии полушки десятичков метров от Кеннеди. Понимая, что кругом вРАги, что он может быть сейчас уничтожен, что дело может не выгореть, Ли решил открыть огонь на бегу. В такие моменты Халиф наполовину выныривал из теней, напоминая кентавРА и переместив ружье в руки, а иногда и в ноги (смотря что было ближе в конкретный момент), стрелял навстречу ящерским пулям. От выстрелов ему закрывало веки, так, что результата он увидеть не мог, но уже знакомое «дзыньг» и следующее за этим «Censored!» РАз за РАзом его успокаивали.
Когда же казалось, что Рус достиг цели, машины кончились – от автомобиля президента его отделяла полушка метров. ИзбРАнный выскочил из теней, на лету возвРАщая руки на место и РАнул вперед. Он вскочил на багажник. Зеленый же был в метре от капота. Он уже прыгнул. Патроны в полушке винтовок кончились, так что ящер намеревался просто наброситься на Кеннеди и РАзорвать его. И тогда, РАзорвав труп, он узрит, что пред ним не президент, что его облапошили. И тогда все может пополушиться. БесстРАшный Рус не мог допустить такого. Он прыгнул навстречу с выставленной для удаРА ногой, но, видимо не подРАсчитал силы и рухнул прямо перед ящером на капот. В тот миг Ли почувствовал на устах вкус победы – зловещий вРАг, портивший ему все, просчитался, он побежден, он лежит прямо под ним. Осталось только РАзорвать Кеннеди...
Через секунду взор в очах ящеРА на мгновенье потух. Ли почувствовал, как нечто, что был крепче утеса влетело ему прямо в мешочки с икрой. Он был ошаРАшен, он не ожидал, он даже воздухом подавился. С РАзорванною мошонкой ящер упал возле машины. Никто в тот миг не мог понять, что произошло. ПРАвду знали лишь Халиф, да еще водитель, кой, вцепившись в руль, глядел во все глаза (его, для достоверности ни о чем не предупреждали) и отчетливо видел, что же случилось. Упав на капот, Халиф нанес удар не по ящеру, но по его тени. Этим ударом он остановил хвостатого в воздухе. В тот же миг к ним побежали секреты. Ящер был схвачен и его стали оттаскивать. Когда скрюченного Ли проносили мимо Халифа, он прошипел, снедаемый яростью:
–– Кто ты?!
–– Халиф.
–– Халиф?! А я – Ли! Даже не с-с-смей праздновать победу. Вот он лежит, он мертв! Любая газета это докажет! Я УБИЛ ЕГО!
Ничего больше сказать Ли не успел – его посадили в машину, где уже сидел арестованный Фредерик. Халиф, как лежал на капоте, так и откинулся. Он смертельно устал, глаза болели. Перед ними уже даже успели побежать таблицы подсчетов потерь, коими почти всегда оканчивались битвы Русов и ящеров, но тут с неба к нему спустилась полушка теней и он услышал голос, кой успел позабыть:
