- Да, - нехотя процедила девушка. – Только ты сам назови…
- Не доверяешь, разведка? Думаешь, сочиняю? – усмехнулся арестант, сипло закашлявшись. – Ладно… Трое деревенских было, кимовских… про них, думаю, тебе не интересно. А из части: сержант Римрак Мир-Олум и двое рядовых – Дорн Тар-Зиг и Самат Овал-Мурт.
Ариана осторожно вдохнула и прикусила язык, боясь, выдать нечто сильно нецензурное, не соответствующее хрупкости момента.
Врёт! Эта сволочь ей врёт! А если нет… в пору на пиджаке вешаться…
- И зачем Самата взяли? Здоровяков же выбирали, сам говоришь, а его ещё в начале боя в плечо ранили, я записи первых переговоров слушала… - сделала последнюю попытку девушка.
Захар встал, вытягиваясь и распрямляя спину. Чуть склонённая в сторону голова, насмешливо-заинтересованный взгляд из-под некогда густой чёлки, в простых, неторопливых движениях уверенность и даже лёгкое снисхождение бывалого командира к салаге.
- Ты меня не путай, подруга, - двинулся он вокруг неё, дырявя взглядом . – Рука у него прострелена была, левая, навылет… Не критично. Да и держался хорошо, не ныл, не просил… Готов был, что отбракуют… А «головешки», мать их ети, такое любят… Норовистость… Как у коней, чтоб под себя подламывать интереснее… - парень остановился напротив, заложив большие пальцы за несуществующий ремень. – Всё? Или дальше проверять желаешь?
Всё. Мир со скрежетом треснул и ухнул вниз, как оконное стекло, в которое от души зафутболили мяч. Он жив! Нет, не так… Гораздо страшнее: он был жив… полтора года назад.
Захара она больше не перебивала. Он рассказывал сам, несвязно и торопливо – словно плотину прорвало. Про аул, порядки, хозяев, про смерть одного из деревенских, про наказание за побег и травку, которую по праздникам выдавали вместо сигарет…
Ариана слушала… спокойно… отстранённо, всеми силами сдерживая дикую потребность кататься по полу и выть бешеной собакой. Столько времени делать вид, что она сильнее этого: пережила, переболела, что уже не кровит… И вдруг узнать, что вся бравада - зря. Что надо было по-другому…
- Так выходит, ты, что ль, его девчонка? Арька – коса до пояса… - усмехнулся старлей, шумно вздыхая. – Наслышан. Только не особо похожа, если честно… Хотя у меня и такой-то нет… Всё думал вернусь с офицерскими погонами, с наградами и уж тогда королеву выберу…
- Может, и выберешь ещё, - натирая ладонями виски, отозвалась Ариана. – И «звезда» тебя дожидается… правда, выдана посмертно. А вот их… Как же ты своих в плену бросил? Почему один сбежал?
- По губам бы тебе! Дык ты опять в драку полезешь, - еле сдерживаясь, рыкнул Захар. – Никого и никогда не продавал и не собираюсь, ясно?! А от «головешек» сбежишь как же… Сама бы попробовала! Нас, дураков, четырежды ловили и учили с каждым разом всё доходчивее… чуть не окочурились в яме перевоспитываться!
- Ладно, тогда объясни, - глянула она снизу вверх на негодующего сокамерника. – Как ты здесь, а они там?
- Выкинули меня как дохлятину, - сощурившись, процедил Захар, нервно одёргивая ненавистную рубаху. – Лихорадило сильно, бредил, стоять не мог, работать не мог… Зачем скотину кормить, когда пользы не приносит? А может, и сами заразиться боялись, - злорадно хмыкнул он. – Вывезли подальше и в ущелье сгрузили, могли бы для верности ещё камнями завалить, но, видать, много чести… для «нечистого». Бубнили, что сдохну к утру… А я не сдох! – по-мальчишески радостно хохотнул старлей, распаляясь и впадая в слегка неадекватное веселье. Девушка даже пару раз оглянулась на дверь, опасаясь, что столь бурное выражение эмоций вполне способно заинтересовать охрану. – И на то утро не сдох и на следующее тоже… А потом вроде как отпустило маленько, и я то ползком, то на полусогнутых… И лихорадило снова, и отключался, и шёл наобум в бреду… Но повезло, на наших наткнулся… или они на меня? За труп приняли, решили поближе посмотреть, - Захар перестал улыбаться и уставился себе под ноги. – До лагеря они меня честно дотащили, оттуда в госпиталь вместе с ранеными. А там как очухался, так сразу вопросы, и храмовник штатный – срочно на исповедь. Выслушал, грехи отпустил, успокоил, что теперь-то всё хорошо будет: ребят вытащат, меня подлатают и снова в строй… А на деле в этих застенках всё и кончилось, - тяжело сглотнул парень, - и для меня и для них. Говорят, погиб Захар Рэм-Орен, мученическую смерть принял в Кимовке за Родину и веру, и остальные погибли… А я самозванец, эдайский диверсант, воду баламучу, подрываю устои…
- Ничего ещё не кончилось, - тяжело дыша, прошипела Ариана, стараясь выдать нечто логичное, а не просто гремучую смесь эмоций. – Надо выйти отсюда или хотя бы передать… И если они ещё там и… Они ведь живы, Захар? Живы?! – она и сама не заметила, когда успела вцепиться в замусоленный воротник сокамерника.
- Не знаю, - старлей угрюмо глянул на вторжение в личное пространство и принялся по одному разжимать чужие пальцы. – Я уже ничего не знаю, иллюзий не строю… И тебе сейчас нельзя. Просто выжить надо, поняла?!
Окрик из коридора болезненно резанул слух, ставя точку в их разговоре и рывком возвращая в реальность. Ариане даже стало смешно. Вот она такая сильная, деятельная – всё исправит, всех найдёт, и о-па:
- Зет-Анна! На допрос, - коленки предательски затряслись…
- Тагард, уймись! Всё, я сказал!
- Второго держите, а то сейчас вывернется!
- У двери встаньте плотнее! Шума много…
- Вот, бараны оба!
- Да спусти ты его на колени, раз по-хорошему не понимает!
- Не, не, не… Рвётся сильно, руки себе сломает…
Тимур на секунду затих, оценивая обстановку и шумно дыша в жёстком, болезненном захвате, ощущая навалившихся со спины как минимум троих.
Когда предутренний, зыбкий сон прервался душной паникой сквозь наброшенную на голову тряпку и костлявым предплечьем умело сдавившим кадык, эдаец даже не сомневался, что это и есть обещанная «тёмная», а все разговоры про «поглядим и проверим» - чистый развод специально для него, дурачка. И как проспал?! Ведь бдил и ждал с самого отбоя… Но, видимо, после «ученической» даже сидячее место и стена под головой – райские кущи, лишь бы тихо и темно. А темнота из огненной и радужной чуть не стала абсолютной, обрывая и обиду, и злость, и тоску, что всё так вот… глупо и бездарно… Но, нет, не закончилось. Вонючую тряпку сорвали, встряхнули, залепили по щеке… А он, не раздумывая, рванулся вперёд, рыча и люто ненавидя их всех, стараясь уже не то, чтобы отбиться, а просто достать как можно больше их… дарман… врагов… Однако боевой кураж смертнику сбили довольно быстро и без пафоса: задавили, стиснули и плюху ещё одну отрезвляющую по другой щеке выписали. Но, видимо, не зря… Пока пыхтел и головой мотал, зрение со слухом восстановились, и медленно доходить стало… А ведь его не бьют… Держат только, руки крутят так… без фанатизма, чтоб не рыпался. И в противоположном углу тоже кто-то шипит и матерится, прижатый не хуже его самого.
- Так и знал: эдайца сунули – бардак начнётся! – сквозь зубы выругался Касим, остановившись между двумя скульптурными группами, надёжно фиксирующими спорщиков. – Кто первый начал? Тишина… Никто не видел, что ли?!
- Тагард душить полез, - нехотя признал кто-то с неразличимой в темноте галёрки. – Прошёл осторожно, не сразу поняли.
- У него «головешки» мать вместе с домом сожгли, ещё бы сдержался…
- Да за такое не грех мстить! – один за другим возмутились сразу несколько голосов.
Тимур цепко всматривался в тёмные силуэты сокамерников, пытаясь сопоставить голоса с лицами тех, кого уже успел запомнить, прикинуть расстановку сил… С одной стороны хорошо: эта не вся камера по его душу поднялась, как староста предрекал, а всего один боец. Но он-то им «свой»…
- За родных – это можно, - подумав, согласился Касим. – За такое спрос без срока давности.
Горец стиснул зубы и очередной раз безуспешно дёрнулся: «Ну, ясно всё…»
- Тагард, этот твой дом сжёг? – староста кивком указал в сторону эдайца.
- Этот! – из кучи сцепленных рук, упрямо взметнулась чья-то голова.
- Уверен?
- Да!
- И материнской благодатью поклянёшься? – серьёзно спросил Касим. – Местом её в раю?
- Да! – запалисто гаркнул боец, но тут же сник и осёкся. – То есть… нет, может и не он… Но так ведь и этот наверняка кого-нибудь..!
- Понятно, - с усталым раздражением отозвался староста, и Тимур вполне мог представить, как поджимаются его губы. – То есть ты на ровном месте чуть всю камеру не подставил?
- Дык, я бы… Я бы сам потом перед «серыми» ответил… - в голосе нападавшего мелькнуло запоздавшее осознание последствий и даже нечто смахивающее на чувство вины.
- Сам, сам, конечно… Ты, помнишь, Алькар штрафника придушил? Ты помнишь, что с ним стало? А как остальных трясли?
- Да я… помню, - угрюмо буркнул боец. – Ладно, назначай наказание… Виноват.
Тимур недоверчиво тряхнул головой: может, слух подводит, или в их тягучем эльканье чего-то не разобрал? Про наказание - это да, знакомо, но вот чтоб не «головешке», а своему выписали…
Впрочем, решение старосты единодушия не вызвало, большинство молчало, но нашлись желающие поспорить. Тем более что повод был…
– Касим, курчавый тоже хорош! Ему как человеку помогли, а он махаться кинулся!
- На самом деле, дикий!
- Лагерник… они все как собаки злющие…
- Пусть за своё ответит!
- Согласен, - что-то прикинув, узаконил старший. – С обоих спросим… Завтра… А сейчас разошлись по-тихому и спать!
Остаток ночи прошёл спокойно. Драчунов развели по разным углам и даже руки вязать не стали, хотя Тимур, в общем-то, к вынужденной мере был готов. А ещё через полчаса камера как будто уснула, но на этот счёт горец сильно не обольщался.
Касим пришёл после завтрака и повёл в сторону, уверенно петляя по обжитому, теснозаселённому пространству. Шагая следом, Тимур затылком ощущал косые взгляды, но присоединяться к процессии никто не спешил, усердно делая вид, что собственные дела куда интереснее местного самосуда. Облокотившись лопатками о стену и сложив руки на груди, внешне вполне спокойно их ожидал второй фигурант: тощий, бледный до синевы – впрочем, как и большинство здесь, с застарелыми буграми ожогов, тянущихся от правого уха вниз, за ворот выцветшей футболки. И вот этот вот… вот эта прозрачная моль чуть вчера его не придушила?! Эдаец недоверчиво смерил взглядом неприязненно сощурившегося парня. Хотя… со злости, наверное, мог… Это Тимур и по себе знал: когда держаться больше не на чем, злость – последнее лекарство. Она как большой костёр выжигает всё внутри, разрушает очаг, в котором горит, съедает последние ресурсы, но если вдруг нужны силы на последний рывок, то ничего лучше, чем неистовство этого пламени и придумать нельзя.
- Ну что, всласть ли насмотрелись? – с усмешкой поинтересовался староста, прерывая их молчаливую перепалку. – Катались так, что чуть всю камеру под монастырь не подвели, а толком-то, знать, друг друга и не разглядели.
- Эка невидаль, «головешка» как «головешка», - буркнул Тагард, отворачиваясь. – Не тяни, Касим…
- Ради бога, - пожал плечами мужчина. – Только ты ж не меня душил… Эй, эдаец, видишь, виноватый сам наказание просит? Уважь...
Тимур удивлённо уставился на старосту: это он про что сейчас? Чтоб самому с обидчиком расквитаться?
- Чего делать-то? – осторожно уточнил горец, когда отмалчиваться дальше было уже глупо. – В морду, что ли, дать?
- Можно и так, - небрежно кивнул Касим, упорно делая вид, что его дело – сторона, но Тимуру почему-то казалось, что ситуация того забавляет. – Ну как, Тагард, стерпишь или тебя подержать?
- Да уж сам как-нибудь, - сверкнув на эдайца глазами, бросил парень, отлепляясь от стены и поднимая подбородок. – Бей, «головешка»! Пока разрешают.
Тимур не шелохнулся, скептически поглядывая на готовую к избиению «моль». Вчера в запале, если б только достать удалось, с радостью предложением воспользовался, и с одним разбитым носом боец бы точно от него не ушёл, а может и вообще… не ушёл. Но это вчера, когда кровь кипела, и круги цветные перед глазами плясали. А сейчас… Горец помотал головой и развёл в стороны открытые ладони:
- Сами его наказывайте, мне не надо.
- А чего так? – поднял брови Касим. – Боишься, что ли? Тагард ведь согласный: не увернётся, сдачи не даст.
- Вот потому и не надо, - хмуро выдал Тимур, желая как можно скорее получить собственную выволочку и убраться восвояси.
- Ну как знаешь, - не особо расстроился судья. – Раз миром решили, будет вам и взыскание помягче. Сегодня в честь праздника прогулка обещана… А вы двое не пойдёте, вам камеру драить.
Щётки, вёдра, мыло… И непривычная тишина. Камера оказывается не такая уж и тесная, если вывести из неё двадцать с лишним человек. Скрести пол, которого от грязи не видно и, давя рвотные позывы, облагораживать отхожее место – занятие для эвнека не самое подходящее. Можно было взбрыкнуть и рогом упереться, пару лет назад он бы так и сделал. Под мордобой бы подставился, а за тряпку не взялся… Много разных мыслей насчёт клановой чести в голове вертелось, но Тимур успокаивал себя тем, что из родичей никто никогда не узнает, да и вообще… хуже могло быть. Убирающий свою половину камеры Тагард, похоже, придерживался того же мнения.
Горец прикидывал и так и этак… Надо ли ему что-то объяснять? Ведь боец ненавидит люто, и никакие слова этого не изменят. Мстить за родню даже в эдайских обычаях – святое дело. А то, что парень раскаялся прилюдно и пообещал на рожон больше не лезть, так это только по необходимости, кабы без помех встретились да вне этих стен… одного из них бы уже хоронили.
- Дома обычно «Чёрные молнии» жгли и «Первые сыновья», - всё же решившись просветить мстителя, негромко начал Тимур, поглядывая на согнувшуюся над ведром спину. – А я из «Барсов»…
- Мне плевать, - вполне спокойно оборвал его Тагард, - «Барсы», «Камни», «Кролики»… Весь ваш зоопарк к одной стенке бы и расстрелять!
- Я не жёг, - упрямо повторил эдаец, угрюмо скобля на полу нечто похожее на старую, засохшую кровь.
- Вешал или кишки выпускал? – со злой насмешкой поинтересовался боец. – У вас же кто как любит…
Тимур молча прикусил губу, как ни хотелось огрызнуться, а доля правды в словах мстителя была: у каждого крупного клана – своя метка. «Барсы», к примеру, резали…
- Девку из принципа подставляешь? – помолчав, пропыхтел Тагард, не оборачиваясь.
- Какую девку? – покосился горец, удивлённый уже тем, что боец решил продолжить общение.
- Которую вместе с тобой взяли.
Эдаец прополоскал в грязной воде тряпку и вытер рукавом висок, пытаясь вникнуть в суть нового наезда. Это он про «стриженную», что ли, сейчас? И откуда такая информация?
- Зачем наговариваешь? Я бумаги не подписывал. Вообще, не знаю, жива ли.
- А у кого ж тогда Касим о тебе спрашивал? – фыркнув, выдал Тагард, нехотя оборачиваясь в поисках ещё одного куска мыла. – Или ты думал, про проверку пошутили?
Тимур замер, недоверчиво меряя взглядом недавнего соперника. Совсем он его за дурака считает? Спросили… Как? Когда? Но староста, и правда, что-то такое говорил… Кто их знает, как тут связь налажена, а у моли этой поинтересоваться – пошлёт. Как пить дать!
- Не доверяешь, разведка? Думаешь, сочиняю? – усмехнулся арестант, сипло закашлявшись. – Ладно… Трое деревенских было, кимовских… про них, думаю, тебе не интересно. А из части: сержант Римрак Мир-Олум и двое рядовых – Дорн Тар-Зиг и Самат Овал-Мурт.
Ариана осторожно вдохнула и прикусила язык, боясь, выдать нечто сильно нецензурное, не соответствующее хрупкости момента.
Врёт! Эта сволочь ей врёт! А если нет… в пору на пиджаке вешаться…
- И зачем Самата взяли? Здоровяков же выбирали, сам говоришь, а его ещё в начале боя в плечо ранили, я записи первых переговоров слушала… - сделала последнюю попытку девушка.
Захар встал, вытягиваясь и распрямляя спину. Чуть склонённая в сторону голова, насмешливо-заинтересованный взгляд из-под некогда густой чёлки, в простых, неторопливых движениях уверенность и даже лёгкое снисхождение бывалого командира к салаге.
- Ты меня не путай, подруга, - двинулся он вокруг неё, дырявя взглядом . – Рука у него прострелена была, левая, навылет… Не критично. Да и держался хорошо, не ныл, не просил… Готов был, что отбракуют… А «головешки», мать их ети, такое любят… Норовистость… Как у коней, чтоб под себя подламывать интереснее… - парень остановился напротив, заложив большие пальцы за несуществующий ремень. – Всё? Или дальше проверять желаешь?
Всё. Мир со скрежетом треснул и ухнул вниз, как оконное стекло, в которое от души зафутболили мяч. Он жив! Нет, не так… Гораздо страшнее: он был жив… полтора года назад.
Захара она больше не перебивала. Он рассказывал сам, несвязно и торопливо – словно плотину прорвало. Про аул, порядки, хозяев, про смерть одного из деревенских, про наказание за побег и травку, которую по праздникам выдавали вместо сигарет…
Ариана слушала… спокойно… отстранённо, всеми силами сдерживая дикую потребность кататься по полу и выть бешеной собакой. Столько времени делать вид, что она сильнее этого: пережила, переболела, что уже не кровит… И вдруг узнать, что вся бравада - зря. Что надо было по-другому…
- Так выходит, ты, что ль, его девчонка? Арька – коса до пояса… - усмехнулся старлей, шумно вздыхая. – Наслышан. Только не особо похожа, если честно… Хотя у меня и такой-то нет… Всё думал вернусь с офицерскими погонами, с наградами и уж тогда королеву выберу…
- Может, и выберешь ещё, - натирая ладонями виски, отозвалась Ариана. – И «звезда» тебя дожидается… правда, выдана посмертно. А вот их… Как же ты своих в плену бросил? Почему один сбежал?
- По губам бы тебе! Дык ты опять в драку полезешь, - еле сдерживаясь, рыкнул Захар. – Никого и никогда не продавал и не собираюсь, ясно?! А от «головешек» сбежишь как же… Сама бы попробовала! Нас, дураков, четырежды ловили и учили с каждым разом всё доходчивее… чуть не окочурились в яме перевоспитываться!
- Ладно, тогда объясни, - глянула она снизу вверх на негодующего сокамерника. – Как ты здесь, а они там?
- Выкинули меня как дохлятину, - сощурившись, процедил Захар, нервно одёргивая ненавистную рубаху. – Лихорадило сильно, бредил, стоять не мог, работать не мог… Зачем скотину кормить, когда пользы не приносит? А может, и сами заразиться боялись, - злорадно хмыкнул он. – Вывезли подальше и в ущелье сгрузили, могли бы для верности ещё камнями завалить, но, видать, много чести… для «нечистого». Бубнили, что сдохну к утру… А я не сдох! – по-мальчишески радостно хохотнул старлей, распаляясь и впадая в слегка неадекватное веселье. Девушка даже пару раз оглянулась на дверь, опасаясь, что столь бурное выражение эмоций вполне способно заинтересовать охрану. – И на то утро не сдох и на следующее тоже… А потом вроде как отпустило маленько, и я то ползком, то на полусогнутых… И лихорадило снова, и отключался, и шёл наобум в бреду… Но повезло, на наших наткнулся… или они на меня? За труп приняли, решили поближе посмотреть, - Захар перестал улыбаться и уставился себе под ноги. – До лагеря они меня честно дотащили, оттуда в госпиталь вместе с ранеными. А там как очухался, так сразу вопросы, и храмовник штатный – срочно на исповедь. Выслушал, грехи отпустил, успокоил, что теперь-то всё хорошо будет: ребят вытащат, меня подлатают и снова в строй… А на деле в этих застенках всё и кончилось, - тяжело сглотнул парень, - и для меня и для них. Говорят, погиб Захар Рэм-Орен, мученическую смерть принял в Кимовке за Родину и веру, и остальные погибли… А я самозванец, эдайский диверсант, воду баламучу, подрываю устои…
- Ничего ещё не кончилось, - тяжело дыша, прошипела Ариана, стараясь выдать нечто логичное, а не просто гремучую смесь эмоций. – Надо выйти отсюда или хотя бы передать… И если они ещё там и… Они ведь живы, Захар? Живы?! – она и сама не заметила, когда успела вцепиться в замусоленный воротник сокамерника.
- Не знаю, - старлей угрюмо глянул на вторжение в личное пространство и принялся по одному разжимать чужие пальцы. – Я уже ничего не знаю, иллюзий не строю… И тебе сейчас нельзя. Просто выжить надо, поняла?!
Окрик из коридора болезненно резанул слух, ставя точку в их разговоре и рывком возвращая в реальность. Ариане даже стало смешно. Вот она такая сильная, деятельная – всё исправит, всех найдёт, и о-па:
- Зет-Анна! На допрос, - коленки предательски затряслись…
Глава 37
- Тагард, уймись! Всё, я сказал!
- Второго держите, а то сейчас вывернется!
- У двери встаньте плотнее! Шума много…
- Вот, бараны оба!
- Да спусти ты его на колени, раз по-хорошему не понимает!
- Не, не, не… Рвётся сильно, руки себе сломает…
Тимур на секунду затих, оценивая обстановку и шумно дыша в жёстком, болезненном захвате, ощущая навалившихся со спины как минимум троих.
Когда предутренний, зыбкий сон прервался душной паникой сквозь наброшенную на голову тряпку и костлявым предплечьем умело сдавившим кадык, эдаец даже не сомневался, что это и есть обещанная «тёмная», а все разговоры про «поглядим и проверим» - чистый развод специально для него, дурачка. И как проспал?! Ведь бдил и ждал с самого отбоя… Но, видимо, после «ученической» даже сидячее место и стена под головой – райские кущи, лишь бы тихо и темно. А темнота из огненной и радужной чуть не стала абсолютной, обрывая и обиду, и злость, и тоску, что всё так вот… глупо и бездарно… Но, нет, не закончилось. Вонючую тряпку сорвали, встряхнули, залепили по щеке… А он, не раздумывая, рванулся вперёд, рыча и люто ненавидя их всех, стараясь уже не то, чтобы отбиться, а просто достать как можно больше их… дарман… врагов… Однако боевой кураж смертнику сбили довольно быстро и без пафоса: задавили, стиснули и плюху ещё одну отрезвляющую по другой щеке выписали. Но, видимо, не зря… Пока пыхтел и головой мотал, зрение со слухом восстановились, и медленно доходить стало… А ведь его не бьют… Держат только, руки крутят так… без фанатизма, чтоб не рыпался. И в противоположном углу тоже кто-то шипит и матерится, прижатый не хуже его самого.
- Так и знал: эдайца сунули – бардак начнётся! – сквозь зубы выругался Касим, остановившись между двумя скульптурными группами, надёжно фиксирующими спорщиков. – Кто первый начал? Тишина… Никто не видел, что ли?!
- Тагард душить полез, - нехотя признал кто-то с неразличимой в темноте галёрки. – Прошёл осторожно, не сразу поняли.
- У него «головешки» мать вместе с домом сожгли, ещё бы сдержался…
- Да за такое не грех мстить! – один за другим возмутились сразу несколько голосов.
Тимур цепко всматривался в тёмные силуэты сокамерников, пытаясь сопоставить голоса с лицами тех, кого уже успел запомнить, прикинуть расстановку сил… С одной стороны хорошо: эта не вся камера по его душу поднялась, как староста предрекал, а всего один боец. Но он-то им «свой»…
- За родных – это можно, - подумав, согласился Касим. – За такое спрос без срока давности.
Горец стиснул зубы и очередной раз безуспешно дёрнулся: «Ну, ясно всё…»
- Тагард, этот твой дом сжёг? – староста кивком указал в сторону эдайца.
- Этот! – из кучи сцепленных рук, упрямо взметнулась чья-то голова.
- Уверен?
- Да!
- И материнской благодатью поклянёшься? – серьёзно спросил Касим. – Местом её в раю?
- Да! – запалисто гаркнул боец, но тут же сник и осёкся. – То есть… нет, может и не он… Но так ведь и этот наверняка кого-нибудь..!
- Понятно, - с усталым раздражением отозвался староста, и Тимур вполне мог представить, как поджимаются его губы. – То есть ты на ровном месте чуть всю камеру не подставил?
- Дык, я бы… Я бы сам потом перед «серыми» ответил… - в голосе нападавшего мелькнуло запоздавшее осознание последствий и даже нечто смахивающее на чувство вины.
- Сам, сам, конечно… Ты, помнишь, Алькар штрафника придушил? Ты помнишь, что с ним стало? А как остальных трясли?
- Да я… помню, - угрюмо буркнул боец. – Ладно, назначай наказание… Виноват.
Тимур недоверчиво тряхнул головой: может, слух подводит, или в их тягучем эльканье чего-то не разобрал? Про наказание - это да, знакомо, но вот чтоб не «головешке», а своему выписали…
Впрочем, решение старосты единодушия не вызвало, большинство молчало, но нашлись желающие поспорить. Тем более что повод был…
– Касим, курчавый тоже хорош! Ему как человеку помогли, а он махаться кинулся!
- На самом деле, дикий!
- Лагерник… они все как собаки злющие…
- Пусть за своё ответит!
- Согласен, - что-то прикинув, узаконил старший. – С обоих спросим… Завтра… А сейчас разошлись по-тихому и спать!
Остаток ночи прошёл спокойно. Драчунов развели по разным углам и даже руки вязать не стали, хотя Тимур, в общем-то, к вынужденной мере был готов. А ещё через полчаса камера как будто уснула, но на этот счёт горец сильно не обольщался.
Касим пришёл после завтрака и повёл в сторону, уверенно петляя по обжитому, теснозаселённому пространству. Шагая следом, Тимур затылком ощущал косые взгляды, но присоединяться к процессии никто не спешил, усердно делая вид, что собственные дела куда интереснее местного самосуда. Облокотившись лопатками о стену и сложив руки на груди, внешне вполне спокойно их ожидал второй фигурант: тощий, бледный до синевы – впрочем, как и большинство здесь, с застарелыми буграми ожогов, тянущихся от правого уха вниз, за ворот выцветшей футболки. И вот этот вот… вот эта прозрачная моль чуть вчера его не придушила?! Эдаец недоверчиво смерил взглядом неприязненно сощурившегося парня. Хотя… со злости, наверное, мог… Это Тимур и по себе знал: когда держаться больше не на чем, злость – последнее лекарство. Она как большой костёр выжигает всё внутри, разрушает очаг, в котором горит, съедает последние ресурсы, но если вдруг нужны силы на последний рывок, то ничего лучше, чем неистовство этого пламени и придумать нельзя.
- Ну что, всласть ли насмотрелись? – с усмешкой поинтересовался староста, прерывая их молчаливую перепалку. – Катались так, что чуть всю камеру под монастырь не подвели, а толком-то, знать, друг друга и не разглядели.
- Эка невидаль, «головешка» как «головешка», - буркнул Тагард, отворачиваясь. – Не тяни, Касим…
- Ради бога, - пожал плечами мужчина. – Только ты ж не меня душил… Эй, эдаец, видишь, виноватый сам наказание просит? Уважь...
Тимур удивлённо уставился на старосту: это он про что сейчас? Чтоб самому с обидчиком расквитаться?
- Чего делать-то? – осторожно уточнил горец, когда отмалчиваться дальше было уже глупо. – В морду, что ли, дать?
- Можно и так, - небрежно кивнул Касим, упорно делая вид, что его дело – сторона, но Тимуру почему-то казалось, что ситуация того забавляет. – Ну как, Тагард, стерпишь или тебя подержать?
- Да уж сам как-нибудь, - сверкнув на эдайца глазами, бросил парень, отлепляясь от стены и поднимая подбородок. – Бей, «головешка»! Пока разрешают.
Тимур не шелохнулся, скептически поглядывая на готовую к избиению «моль». Вчера в запале, если б только достать удалось, с радостью предложением воспользовался, и с одним разбитым носом боец бы точно от него не ушёл, а может и вообще… не ушёл. Но это вчера, когда кровь кипела, и круги цветные перед глазами плясали. А сейчас… Горец помотал головой и развёл в стороны открытые ладони:
- Сами его наказывайте, мне не надо.
- А чего так? – поднял брови Касим. – Боишься, что ли? Тагард ведь согласный: не увернётся, сдачи не даст.
- Вот потому и не надо, - хмуро выдал Тимур, желая как можно скорее получить собственную выволочку и убраться восвояси.
- Ну как знаешь, - не особо расстроился судья. – Раз миром решили, будет вам и взыскание помягче. Сегодня в честь праздника прогулка обещана… А вы двое не пойдёте, вам камеру драить.
Щётки, вёдра, мыло… И непривычная тишина. Камера оказывается не такая уж и тесная, если вывести из неё двадцать с лишним человек. Скрести пол, которого от грязи не видно и, давя рвотные позывы, облагораживать отхожее место – занятие для эвнека не самое подходящее. Можно было взбрыкнуть и рогом упереться, пару лет назад он бы так и сделал. Под мордобой бы подставился, а за тряпку не взялся… Много разных мыслей насчёт клановой чести в голове вертелось, но Тимур успокаивал себя тем, что из родичей никто никогда не узнает, да и вообще… хуже могло быть. Убирающий свою половину камеры Тагард, похоже, придерживался того же мнения.
Горец прикидывал и так и этак… Надо ли ему что-то объяснять? Ведь боец ненавидит люто, и никакие слова этого не изменят. Мстить за родню даже в эдайских обычаях – святое дело. А то, что парень раскаялся прилюдно и пообещал на рожон больше не лезть, так это только по необходимости, кабы без помех встретились да вне этих стен… одного из них бы уже хоронили.
- Дома обычно «Чёрные молнии» жгли и «Первые сыновья», - всё же решившись просветить мстителя, негромко начал Тимур, поглядывая на согнувшуюся над ведром спину. – А я из «Барсов»…
- Мне плевать, - вполне спокойно оборвал его Тагард, - «Барсы», «Камни», «Кролики»… Весь ваш зоопарк к одной стенке бы и расстрелять!
- Я не жёг, - упрямо повторил эдаец, угрюмо скобля на полу нечто похожее на старую, засохшую кровь.
- Вешал или кишки выпускал? – со злой насмешкой поинтересовался боец. – У вас же кто как любит…
Тимур молча прикусил губу, как ни хотелось огрызнуться, а доля правды в словах мстителя была: у каждого крупного клана – своя метка. «Барсы», к примеру, резали…
- Девку из принципа подставляешь? – помолчав, пропыхтел Тагард, не оборачиваясь.
- Какую девку? – покосился горец, удивлённый уже тем, что боец решил продолжить общение.
- Которую вместе с тобой взяли.
Эдаец прополоскал в грязной воде тряпку и вытер рукавом висок, пытаясь вникнуть в суть нового наезда. Это он про «стриженную», что ли, сейчас? И откуда такая информация?
- Зачем наговариваешь? Я бумаги не подписывал. Вообще, не знаю, жива ли.
- А у кого ж тогда Касим о тебе спрашивал? – фыркнув, выдал Тагард, нехотя оборачиваясь в поисках ещё одного куска мыла. – Или ты думал, про проверку пошутили?
Тимур замер, недоверчиво меряя взглядом недавнего соперника. Совсем он его за дурака считает? Спросили… Как? Когда? Но староста, и правда, что-то такое говорил… Кто их знает, как тут связь налажена, а у моли этой поинтересоваться – пошлёт. Как пить дать!
