Машина проторчала там целый час! Потом двинулась к Ларуту… И на данный момент снова стоит… Лейтенант отложила на кровать умный прибор и медленно выдохнула. Всё это, конечно, очень интересно, но ей-то как быть? Связи с внешним миром нет, гостей она ещё неизвестно, когда дождётся, а с эдайцем надо что-то делать прямо сейчас. Потому что непонятное поведение хуже злостного упрямства. По хорошему отпускали — не пошёл, месяц рядом тёрся, слушал, через плечо в документы заглядывал и вдруг — в ночь, ни с того ни с сего… Нет уж, теперь не до гуманизма, слишком многое на кон поставлено. Ариана поднялась с пола и уселась на кровать, машинально вороша ногой разбросанные вещи. Минута, две… Секундная стрелка на хромом будильнике отбивала такт не хуже хронометра. Думай — не думай, а куда не кинь — везде клин. Хлебнув воды из графина, девушка взялась за привезённые майором обновки. В город надо, пока машина стоит… Плохо, что фото казнённого лейтенанта, похоже, во всех газетах было, и запросто на людях показаться теперь нельзя… ей нельзя… А вот Айгуль можно.
Прощальный променаж по родному краю: по лесу с вещмешком, легко бегом… Конечно, не в парандже и не к железнодорожной станции: сорок километров — не ближний свет, ради сомнительного удовольствия покататься на электричке. До автотрассы всего пара часов физкультуры, а там с краю леса переодеться в добропорядочную эдайку, спрятать пожитки и вперёд — ловить попутку.
Пока, голосуя на обочине трассы, Ариана пыталась прикинуть, с какой вероятностью она сама бы взялась подвозить нечто мрачное в балахоне, вылезшее из леса, в притормозившем грузовике обнаружилась родная, курчавая душа. Водитель — пожилой эдаец в промасленной, сдвинутой на затылок кепке долго негодующе цокал и стыдил землячку, торчащую без сопровождения на безлюдном участке и ловящую машины, как не при духах будет сказано, самой понятно кто… Но после жалостливого рассказа о лесной сторожке и тяжело заболевшем брате, за лекарством которому она в город и собралась, горец умерил пыл и всю оставшуюся дорогу сетовал на проигранную войну, свою вынужденную миграцию, хаял местные нравы, работодателей, налоги и погоду. В плане языковой практики это было… познавательно. Живописно-матерные обороты речи в учебниках не прописаны, а Тимур посвящать в такие тонкости, видимо, стеснялся. Да и не предназначены они для нежных девичьих ушей… Этот дядька считал примерно так же, потому и извинялся после каждой эмоциональной тирады, но не поделиться накипевшим просто не мог.
Оставшись одна в центре Ларута, девушка, насколько позволяла паранджа, шустро направилась в общественный туалет. В самом деле, незаметно извлечь прибор слежения из-под длинных одежд непросто, а сидеть с ним на лавочке у фонтана — не самая замечательная идея. Чем ближе к объекту, тем лучше детализация. И теперь лейтенант с уверенностью могла сказать, что подопечный за истёкшее время вдоволь помотался по городу и теперь «завис» в спальном районе, до которого пешком ей пилить и пилить…
Через забрало сетки знакомый с детства город ощущался слегка иначе. По крайней мере, прогуляться по центральной улице сейчас уж точно желания не возникало. Прохожие встречали плывущий мимо балахон такими взглядами, что хотелось слиться с асфальтом. Кто-то недовольно бубнил себе под нос, кто-то вслед плевался. Нда… Демократическая республика, не Эдачера какая-нибудь, а гляди того и тут камнями забьют. Становилось ясно, отчего Тимур такой дёрганый, всегда на взводе, в глухой обороне. И для себя Ариана решила, что теперь обязательно парня поймёт и пожалеет… сразу после того как найдёт и придушит.
Найдя нужный дом, девушка медленно двинулась вокруг него, чтоб только не торчать серым пятном под окнами. Обычная, жилая пятиэтажка… Сомнительно, что эдаец чаёвничает сейчас у кого-то в гостях, значит… Значит, что-то тут не чисто. В два подъезда вход свободный, жильцы туда-сюда снуют, а на двери третьего домофон, камера и коврик у порога такой новый, фирменный как у коммерческих учреждений со стабильным доходом. Лейтенант нажала кнопку вызова и едва собралась прикинуться перепутавшей адрес, туповатой, но настойчивой гостьей города, как её опередили:
— Это опять вы? — прозвучал из динамика недовольный женский голос. — Вам на среду назначено, что непонятного?
— Ждать среда никак! Я прошлый раз объяснять, а вы не слушать! Два дня — долго, терпеть не можно! — стараясь сделать голос глуше и коверкая слова на эдайский манер, затараторила Ариана. Оставалось искренне порадоваться тому, что Вардан, экономя и не вдаваясь в модные изыски, купил однотипный, штампованный вариант паранджи, который массово носило большинство стеснённых в средствах горских беженок.
— Заходите, — буркнула, видимо, администратор сего заведения, не желая препираться через переговорное устройство и привлекать внимание с улицы.
Под писк открывающегося замка лейтенант проскользнула внутрь, уже на ходу понимая, куда попала. Не бордель и не игорный дом… Больничка. Частная лавочка, в которой официально, скажем, лечат зубы и сводят бородавки, а втихую латают незарегистрированные пулевые и ножевые ранения, принимают нелегалов с деньгами, но без документов и не задают лишних вопросов…
— Гульдженнет, сколько можно? — строго вопросила миловидная сотрудница в белом халатике, глядя на себя в зеркальце и поправляя макияж. — Вы вчера приходили, рыдали, про семью рассказывали и я, по-моему, доходчиво объяснила, что раньше среды аборт вам всё равно не сделают! Да, срок поздний и пятеро детей — по лавкам, и квартирная хозяйка выгнать грозится, но пара дней ничего не решит! Да и вообще, раньше спохватываться надо было, не тянуть до последнего, а вы… Вы кто? — осеклась брюнетка, наконец, закончив с наведением красоты и удивлённо хлопая ресницами на неподвижную, подозрительно молчаливую фигуру напротив.
— Не Гульдженнет, — решив оставить акцент, но слегка улучшить произношение, призналась гостья. — Я за мужем пришла: эдаец, молодой, среднего роста, наголо стриженный… Тут у вас должен быть. Где?
— А, ну… там, — администратор растеряно махнула рукой в сторону лестницы на второй этаж. — У хирурга…
— Номер кабинета? Давно он зашёл?
— Уж час с лишним, синяя дверь возле окна… А вы зачем туда? Там операция! — встревоженно засеменила каблучками девушка, пытаясь остановить странную, угрюмую эдайку, которая, вот честное слово, уж лучше бы выпрашивала аборт, чем страшно цыкать и одним движением отодвигать её в сторону.
За синей дверью, и правда, развернулся кабинет полевого хирурга. Горца резали прямо на кушетке под лампой, судя по тому, как тот вцепился в изголовье и скрежетал зубами, даже без анестезии.
— Куда вы ломитесь без очереди?! Выйдите! — обернувшись через плечо, гаркнул эскулап, бросая в лоток инструмент. — Пациент, лежите смирно иначе за последствия я не отвечаю!
Тимур болезненно скривился и опустил голову обратно, не сводя с гостьи неприязненно сузившихся, тёмных глаз.
— Чип решил вырезать? Ай, да молодец, — перешла на эдайский Ариана, с трудом сдерживая шипение в голосе. — А чего на живую режут, острых ощущений захотелось?
— Денег мало, экономлю, — решил всё же снизойти до ответа парень, хотя, судя по всему, сейчас ему было совсем не до разговоров.
— На инвалидность? Ты помнишь, что майор тогда сказал?
— Без хирурга трогать нельзя…
— Уважаемая, вы ему кто? Родственница? — снова не выдержав, рявкнул врач, прерывая трескучий диалог на непонятном языке. — Жена? Тогда сядьте на стул и не маячьте у меня за спиной!
Ариана решила не испытывать терпение занятого человека и смирно уселась, куда показали. Теперь о ходе операции она могла судить только по редким комментариям хирурга и выбираемому им инструменту.
— Доктор! Осколок я взять на память! — радостно подскочила девушка, выхватывая из пинцета и тут же пряча в складках только что изъятый чип. — Муж здоровый будет? Быстрее его зашить!
— Здоровый… Фирма веников не вяжет, — отмахнулся мужчина, берясь за швейные принадлежности. — Раз до сих пор в сознании и под нос ругается, то и дальше сдюжит. Так ведь, парень?
Эдаец разжал зубы и пробормотал нечто утвердительное, чтоб потом снова уткнуться лбом в потёртую обивку кушетки и, покрываясь холодным потом, терпеть художественную штопку.
— Доктор, мы вам так благодарны! Так благодарны! — в лучших традициях засекутилась лейтенант, когда ей чуть ли не на руки сдали свежевылеченного мужа, пытающегося с мутных глаз совладать с пачкой купюр и рассыпающейся мелочью. — Сколько вы брать за работу?
— С вас полторы тысячи лир, — готовя место для нового пациента, деловито выдал эскулап, и хвалебный щебет комом встал у Арианы в горле.
— Сколько? — хрипло переспросила девушка, поборов желание уточнить тоже самое на родном матном.
— Уговор на двести пятьдесят был! — опершись о супругу как о стенку, рвано выдохнул Тимур.
— Вы нас обмануть? Я не понимать! — за компанию возмутилась лейтенант, отчего-то подозревая, что ещё пять раз по столько же у «головешки» в другом кармане не завалялось.
— Всё вы понимать, — скривившись, передразнил её хирург. — Иначе бы так шустро «осколок» не спрятали. Муж-то у вас беглый лагерник, не так ли? Со следами истощения, побоев, наголо стриженый, без документов, зато чипированный по последней моде.
— Я не лагерник! — резко выпрямился Тимур и тут же, охнув, вновь схватился за крепкое женское плечо. — Я…
— Да мне всё равно, — устало вздохнул мужчина. — Даже если ты из зоопарка сбежал. Мне и дальше будет всё равно… за полторы тысячи лир.
— Столько денег нет, — исподлобья зло сверкнул глазами горец.
— А вот это уже плохо, — задумчиво прикусил губу врач. — Советую подумать, где их достать, а то у нас на третьем этаже охрана сидит… Не хотелось бы вам швы попортить.
— Джерче! Хив орум нара… Содр мируз!
— Так… похоже, мы не договорились, — состроил кислую мину хирург, подходя к столу и глядя на сжимающего кулаки, что-то враждебно рычащего пациента. — Слава Единому, на прошлой неделе тревожную кнопку прямо в кабинет провели. Знаете ли, контингент неспокойный бывает.
— Тысяча сто лир.
Мужчина замер, поглаживая пальцем сигнальное устройство и разглядывая начавшую торг эдайку.
— Уважаемая, здесь вам не рынок, — удивлённо хмыкнул он. — Тысяча триста — как минимум!
— Тысяча двести.
— Тысяча двести пятьдесят.
— Тысяча двести пятьдесят и укол обезболивающего прямо сейчас, — ровно выдала упёртая горянка, сгружая мужа обратно на кушетку и нетерпеливо маша рукой так, словно дело уже решено.
— Чёрт с вами, — усмехнулся хирург, от стола направляясь к шкафчику с лекарствами. — Аж прям завидно, какая тут любовь.
— Зачем столько денег отдала? Надо было его просто… — Тимур в сердцах саданул кулаком по рулю, стоило «жене» усесться рядом на пассажирское кресло и захлопнуть дверь внедорожника.
— Эка, ты разошёлся! Это тебе не война и не крыса-сокамерник… У нас, знаешь ли, просто так людей убивать нельзя! — «стриженная», на удивление, не злилась, скорее досадовала и возмущалась.
— Убивать нельзя, а обманывать и шантажировать можно? — не унимался парень, часто дыша и бесцельно пялясь через лобовое стекло в пустующий двор.
— Вот ты гордый такой, правильный… А слово своё нарушил!
— Я? — искренне изумился горец. — Я не нарушал! Ведь не сбежал же, так… туда-обратно. Просто больницу долго искал.
— Теперь понятно, чего ты по городу мотался… А на озеро зачем ездил? — лейтенант решила не взывать к совести и здравому смыслу «сына гор», они у того явно какие-то сильно свои, национальные. Тут хотя бы с фактами разобраться…
— Деньги выкапывал, — нехотя признался тот. — Мои деньги, сам копил!
Тимур, было, уже собрался ругаться и доказывать, что нет, не своровал и не ограбил, но девушка замолчала. Вот тут, и правда, занавешенное лицо — как помеха. Чего под покрывалом твориться? То ли зубами скрежещет, то ли уснула…
— Я не подставлял… не думал, что ты следом пойдёшь, — теперь горец и сам не понимал своих ощущений. Казалось бы, всё как должно, всё правильно сделал! А со стороны так выглядит, что оправдаться хочется. — Чего теперь, ругать будешь?
Объёмная фигура на соседнем сиденье затряслась, и из глубины раздался приглушённый, слегка нервозный смех.
— Ругать? Я тебе мамка, что ли? Может, ещё за воспитание взяться, хворостиной погонять? Так в парандже неудобно!
— У нас не паранджа говорят, а чинзара, — обиженно засопел парень, изо всех сил стараясь сохранить вид независимого, непрошибаемого насмешками воина. — Так… не злишься из-за чипа?
— А что мне с него? Раз уж в Эдачеру с тобой собралась, надо как-то… доверять.
— И майору не нажалуешься? — как будто, между прочим, поинтересовался Тимур, искоса поглядывая на горку из ткани.
— Чтоб он тебе ещё один поставил, а ты опять — в самоволку? Моего приданного на второй такой манёвр с хирургом не хватит.
— Деньги, да… Много денег пропало, — прищурился горец, что-то сосредоточенно прикидывая и соотнося с неписанными правилами клановой чести. — Я верну… или возмещу когда-нибудь.
— Когда-нибудь — это долго, — тоскливо вздохнула лейтенант. — Давай ты прямо сейчас начнёшь? — предложила она, откидываясь на спинку сиденья. — Тебе после укола полегчало? Руки не трясутся? Тогда поехали уже! Надоело мне местное привидение изображать…
Поезд дальнего следования неспешно набирал ход, оставляя позади суету и нарядные башенки вокзала. Теперь хоть и с остановками ехать можно было напрямую через границу до самого Тарнака, не закладывая лишних петель, медленно, но верно приближаясь к цели.
— Радуешься? — распихав незатейливый багаж, осведомился Тимур, пытаясь разглядеть лицо жены под плотным покровом сетки.
Ариана неопределённо повела плечом. Купе на двоих и монотонная дорога располагали к беседе по душам, но признаваться, что вместо предвкушения встречи и азарта борьбы нехилый мандраж, не хотелось.
— Боишься? — удивлённо вскинул брови горец.
— Опасаюсь, — воспроизвела она любимое изречение знакомого прапорщика. — Дверь запри, мне подышать надо.
После разоблачения воздуха стало, и правда, больше, шевелиться легче, краски мира богаче, но злоупотреблять «открытием личика» всё-таки не стоило. Во-первых, никуда не денешься — привыкать надо и к объёмам и к ограниченному углу зрения, а во-вторых, надевать это многослойное убранство ничуть не быстрее, чем химзащиту.
— Сам-то рад? — усмехнулась лейтенант, оставшись в одном простом, мешковатом платье и нижних штанишках. — Так рвался и вот, наконец, домой едешь…
— Ещё не домой, — качнул головой парень. — Мой дом Зирда, а мы — в Петофу.
— Далеко они друг от друга?
— Дня два на машине добираться… Как только уговор выполню — сразу к себе уеду! — с нажимом выдал Тимур. — Не удержишь!
Девушка ошарашенно моргнула.
— Ты думаешь, если всё получится, я тебя за ногу обратно на ферму поволоку, что ли?
— Если? — помолчав, покосился на неё эдаец. — Боишься, что не выйдет ничего?
— А это ты мне скажи… Есть у нас шансы?
— Сложно… От многого зависит, — задумавшись на пару минут, наконец, изрёк парень. — Клан должен принять, мы должны быть полезные, а если нет… на окраине поселят как чужаков.
— Подожди, тебе ж документы сделали, — напряглась Ариана.
Прощальный променаж по родному краю: по лесу с вещмешком, легко бегом… Конечно, не в парандже и не к железнодорожной станции: сорок километров — не ближний свет, ради сомнительного удовольствия покататься на электричке. До автотрассы всего пара часов физкультуры, а там с краю леса переодеться в добропорядочную эдайку, спрятать пожитки и вперёд — ловить попутку.
Пока, голосуя на обочине трассы, Ариана пыталась прикинуть, с какой вероятностью она сама бы взялась подвозить нечто мрачное в балахоне, вылезшее из леса, в притормозившем грузовике обнаружилась родная, курчавая душа. Водитель — пожилой эдаец в промасленной, сдвинутой на затылок кепке долго негодующе цокал и стыдил землячку, торчащую без сопровождения на безлюдном участке и ловящую машины, как не при духах будет сказано, самой понятно кто… Но после жалостливого рассказа о лесной сторожке и тяжело заболевшем брате, за лекарством которому она в город и собралась, горец умерил пыл и всю оставшуюся дорогу сетовал на проигранную войну, свою вынужденную миграцию, хаял местные нравы, работодателей, налоги и погоду. В плане языковой практики это было… познавательно. Живописно-матерные обороты речи в учебниках не прописаны, а Тимур посвящать в такие тонкости, видимо, стеснялся. Да и не предназначены они для нежных девичьих ушей… Этот дядька считал примерно так же, потому и извинялся после каждой эмоциональной тирады, но не поделиться накипевшим просто не мог.
Оставшись одна в центре Ларута, девушка, насколько позволяла паранджа, шустро направилась в общественный туалет. В самом деле, незаметно извлечь прибор слежения из-под длинных одежд непросто, а сидеть с ним на лавочке у фонтана — не самая замечательная идея. Чем ближе к объекту, тем лучше детализация. И теперь лейтенант с уверенностью могла сказать, что подопечный за истёкшее время вдоволь помотался по городу и теперь «завис» в спальном районе, до которого пешком ей пилить и пилить…
Через забрало сетки знакомый с детства город ощущался слегка иначе. По крайней мере, прогуляться по центральной улице сейчас уж точно желания не возникало. Прохожие встречали плывущий мимо балахон такими взглядами, что хотелось слиться с асфальтом. Кто-то недовольно бубнил себе под нос, кто-то вслед плевался. Нда… Демократическая республика, не Эдачера какая-нибудь, а гляди того и тут камнями забьют. Становилось ясно, отчего Тимур такой дёрганый, всегда на взводе, в глухой обороне. И для себя Ариана решила, что теперь обязательно парня поймёт и пожалеет… сразу после того как найдёт и придушит.
Найдя нужный дом, девушка медленно двинулась вокруг него, чтоб только не торчать серым пятном под окнами. Обычная, жилая пятиэтажка… Сомнительно, что эдаец чаёвничает сейчас у кого-то в гостях, значит… Значит, что-то тут не чисто. В два подъезда вход свободный, жильцы туда-сюда снуют, а на двери третьего домофон, камера и коврик у порога такой новый, фирменный как у коммерческих учреждений со стабильным доходом. Лейтенант нажала кнопку вызова и едва собралась прикинуться перепутавшей адрес, туповатой, но настойчивой гостьей города, как её опередили:
— Это опять вы? — прозвучал из динамика недовольный женский голос. — Вам на среду назначено, что непонятного?
— Ждать среда никак! Я прошлый раз объяснять, а вы не слушать! Два дня — долго, терпеть не можно! — стараясь сделать голос глуше и коверкая слова на эдайский манер, затараторила Ариана. Оставалось искренне порадоваться тому, что Вардан, экономя и не вдаваясь в модные изыски, купил однотипный, штампованный вариант паранджи, который массово носило большинство стеснённых в средствах горских беженок.
— Заходите, — буркнула, видимо, администратор сего заведения, не желая препираться через переговорное устройство и привлекать внимание с улицы.
Под писк открывающегося замка лейтенант проскользнула внутрь, уже на ходу понимая, куда попала. Не бордель и не игорный дом… Больничка. Частная лавочка, в которой официально, скажем, лечат зубы и сводят бородавки, а втихую латают незарегистрированные пулевые и ножевые ранения, принимают нелегалов с деньгами, но без документов и не задают лишних вопросов…
— Гульдженнет, сколько можно? — строго вопросила миловидная сотрудница в белом халатике, глядя на себя в зеркальце и поправляя макияж. — Вы вчера приходили, рыдали, про семью рассказывали и я, по-моему, доходчиво объяснила, что раньше среды аборт вам всё равно не сделают! Да, срок поздний и пятеро детей — по лавкам, и квартирная хозяйка выгнать грозится, но пара дней ничего не решит! Да и вообще, раньше спохватываться надо было, не тянуть до последнего, а вы… Вы кто? — осеклась брюнетка, наконец, закончив с наведением красоты и удивлённо хлопая ресницами на неподвижную, подозрительно молчаливую фигуру напротив.
— Не Гульдженнет, — решив оставить акцент, но слегка улучшить произношение, призналась гостья. — Я за мужем пришла: эдаец, молодой, среднего роста, наголо стриженный… Тут у вас должен быть. Где?
— А, ну… там, — администратор растеряно махнула рукой в сторону лестницы на второй этаж. — У хирурга…
— Номер кабинета? Давно он зашёл?
— Уж час с лишним, синяя дверь возле окна… А вы зачем туда? Там операция! — встревоженно засеменила каблучками девушка, пытаясь остановить странную, угрюмую эдайку, которая, вот честное слово, уж лучше бы выпрашивала аборт, чем страшно цыкать и одним движением отодвигать её в сторону.
За синей дверью, и правда, развернулся кабинет полевого хирурга. Горца резали прямо на кушетке под лампой, судя по тому, как тот вцепился в изголовье и скрежетал зубами, даже без анестезии.
— Куда вы ломитесь без очереди?! Выйдите! — обернувшись через плечо, гаркнул эскулап, бросая в лоток инструмент. — Пациент, лежите смирно иначе за последствия я не отвечаю!
Тимур болезненно скривился и опустил голову обратно, не сводя с гостьи неприязненно сузившихся, тёмных глаз.
— Чип решил вырезать? Ай, да молодец, — перешла на эдайский Ариана, с трудом сдерживая шипение в голосе. — А чего на живую режут, острых ощущений захотелось?
— Денег мало, экономлю, — решил всё же снизойти до ответа парень, хотя, судя по всему, сейчас ему было совсем не до разговоров.
— На инвалидность? Ты помнишь, что майор тогда сказал?
— Без хирурга трогать нельзя…
— Уважаемая, вы ему кто? Родственница? — снова не выдержав, рявкнул врач, прерывая трескучий диалог на непонятном языке. — Жена? Тогда сядьте на стул и не маячьте у меня за спиной!
Ариана решила не испытывать терпение занятого человека и смирно уселась, куда показали. Теперь о ходе операции она могла судить только по редким комментариям хирурга и выбираемому им инструменту.
— Доктор! Осколок я взять на память! — радостно подскочила девушка, выхватывая из пинцета и тут же пряча в складках только что изъятый чип. — Муж здоровый будет? Быстрее его зашить!
— Здоровый… Фирма веников не вяжет, — отмахнулся мужчина, берясь за швейные принадлежности. — Раз до сих пор в сознании и под нос ругается, то и дальше сдюжит. Так ведь, парень?
Эдаец разжал зубы и пробормотал нечто утвердительное, чтоб потом снова уткнуться лбом в потёртую обивку кушетки и, покрываясь холодным потом, терпеть художественную штопку.
— Доктор, мы вам так благодарны! Так благодарны! — в лучших традициях засекутилась лейтенант, когда ей чуть ли не на руки сдали свежевылеченного мужа, пытающегося с мутных глаз совладать с пачкой купюр и рассыпающейся мелочью. — Сколько вы брать за работу?
— С вас полторы тысячи лир, — готовя место для нового пациента, деловито выдал эскулап, и хвалебный щебет комом встал у Арианы в горле.
— Сколько? — хрипло переспросила девушка, поборов желание уточнить тоже самое на родном матном.
— Уговор на двести пятьдесят был! — опершись о супругу как о стенку, рвано выдохнул Тимур.
— Вы нас обмануть? Я не понимать! — за компанию возмутилась лейтенант, отчего-то подозревая, что ещё пять раз по столько же у «головешки» в другом кармане не завалялось.
— Всё вы понимать, — скривившись, передразнил её хирург. — Иначе бы так шустро «осколок» не спрятали. Муж-то у вас беглый лагерник, не так ли? Со следами истощения, побоев, наголо стриженый, без документов, зато чипированный по последней моде.
— Я не лагерник! — резко выпрямился Тимур и тут же, охнув, вновь схватился за крепкое женское плечо. — Я…
— Да мне всё равно, — устало вздохнул мужчина. — Даже если ты из зоопарка сбежал. Мне и дальше будет всё равно… за полторы тысячи лир.
— Столько денег нет, — исподлобья зло сверкнул глазами горец.
— А вот это уже плохо, — задумчиво прикусил губу врач. — Советую подумать, где их достать, а то у нас на третьем этаже охрана сидит… Не хотелось бы вам швы попортить.
— Джерче! Хив орум нара… Содр мируз!
— Так… похоже, мы не договорились, — состроил кислую мину хирург, подходя к столу и глядя на сжимающего кулаки, что-то враждебно рычащего пациента. — Слава Единому, на прошлой неделе тревожную кнопку прямо в кабинет провели. Знаете ли, контингент неспокойный бывает.
— Тысяча сто лир.
Мужчина замер, поглаживая пальцем сигнальное устройство и разглядывая начавшую торг эдайку.
— Уважаемая, здесь вам не рынок, — удивлённо хмыкнул он. — Тысяча триста — как минимум!
— Тысяча двести.
— Тысяча двести пятьдесят.
— Тысяча двести пятьдесят и укол обезболивающего прямо сейчас, — ровно выдала упёртая горянка, сгружая мужа обратно на кушетку и нетерпеливо маша рукой так, словно дело уже решено.
— Чёрт с вами, — усмехнулся хирург, от стола направляясь к шкафчику с лекарствами. — Аж прям завидно, какая тут любовь.
***
— Зачем столько денег отдала? Надо было его просто… — Тимур в сердцах саданул кулаком по рулю, стоило «жене» усесться рядом на пассажирское кресло и захлопнуть дверь внедорожника.
— Эка, ты разошёлся! Это тебе не война и не крыса-сокамерник… У нас, знаешь ли, просто так людей убивать нельзя! — «стриженная», на удивление, не злилась, скорее досадовала и возмущалась.
— Убивать нельзя, а обманывать и шантажировать можно? — не унимался парень, часто дыша и бесцельно пялясь через лобовое стекло в пустующий двор.
— Вот ты гордый такой, правильный… А слово своё нарушил!
— Я? — искренне изумился горец. — Я не нарушал! Ведь не сбежал же, так… туда-обратно. Просто больницу долго искал.
— Теперь понятно, чего ты по городу мотался… А на озеро зачем ездил? — лейтенант решила не взывать к совести и здравому смыслу «сына гор», они у того явно какие-то сильно свои, национальные. Тут хотя бы с фактами разобраться…
— Деньги выкапывал, — нехотя признался тот. — Мои деньги, сам копил!
Тимур, было, уже собрался ругаться и доказывать, что нет, не своровал и не ограбил, но девушка замолчала. Вот тут, и правда, занавешенное лицо — как помеха. Чего под покрывалом твориться? То ли зубами скрежещет, то ли уснула…
— Я не подставлял… не думал, что ты следом пойдёшь, — теперь горец и сам не понимал своих ощущений. Казалось бы, всё как должно, всё правильно сделал! А со стороны так выглядит, что оправдаться хочется. — Чего теперь, ругать будешь?
Объёмная фигура на соседнем сиденье затряслась, и из глубины раздался приглушённый, слегка нервозный смех.
— Ругать? Я тебе мамка, что ли? Может, ещё за воспитание взяться, хворостиной погонять? Так в парандже неудобно!
— У нас не паранджа говорят, а чинзара, — обиженно засопел парень, изо всех сил стараясь сохранить вид независимого, непрошибаемого насмешками воина. — Так… не злишься из-за чипа?
— А что мне с него? Раз уж в Эдачеру с тобой собралась, надо как-то… доверять.
— И майору не нажалуешься? — как будто, между прочим, поинтересовался Тимур, искоса поглядывая на горку из ткани.
— Чтоб он тебе ещё один поставил, а ты опять — в самоволку? Моего приданного на второй такой манёвр с хирургом не хватит.
— Деньги, да… Много денег пропало, — прищурился горец, что-то сосредоточенно прикидывая и соотнося с неписанными правилами клановой чести. — Я верну… или возмещу когда-нибудь.
— Когда-нибудь — это долго, — тоскливо вздохнула лейтенант. — Давай ты прямо сейчас начнёшь? — предложила она, откидываясь на спинку сиденья. — Тебе после укола полегчало? Руки не трясутся? Тогда поехали уже! Надоело мне местное привидение изображать…
Глава 49
Поезд дальнего следования неспешно набирал ход, оставляя позади суету и нарядные башенки вокзала. Теперь хоть и с остановками ехать можно было напрямую через границу до самого Тарнака, не закладывая лишних петель, медленно, но верно приближаясь к цели.
— Радуешься? — распихав незатейливый багаж, осведомился Тимур, пытаясь разглядеть лицо жены под плотным покровом сетки.
Ариана неопределённо повела плечом. Купе на двоих и монотонная дорога располагали к беседе по душам, но признаваться, что вместо предвкушения встречи и азарта борьбы нехилый мандраж, не хотелось.
— Боишься? — удивлённо вскинул брови горец.
— Опасаюсь, — воспроизвела она любимое изречение знакомого прапорщика. — Дверь запри, мне подышать надо.
После разоблачения воздуха стало, и правда, больше, шевелиться легче, краски мира богаче, но злоупотреблять «открытием личика» всё-таки не стоило. Во-первых, никуда не денешься — привыкать надо и к объёмам и к ограниченному углу зрения, а во-вторых, надевать это многослойное убранство ничуть не быстрее, чем химзащиту.
— Сам-то рад? — усмехнулась лейтенант, оставшись в одном простом, мешковатом платье и нижних штанишках. — Так рвался и вот, наконец, домой едешь…
— Ещё не домой, — качнул головой парень. — Мой дом Зирда, а мы — в Петофу.
— Далеко они друг от друга?
— Дня два на машине добираться… Как только уговор выполню — сразу к себе уеду! — с нажимом выдал Тимур. — Не удержишь!
Девушка ошарашенно моргнула.
— Ты думаешь, если всё получится, я тебя за ногу обратно на ферму поволоку, что ли?
— Если? — помолчав, покосился на неё эдаец. — Боишься, что не выйдет ничего?
— А это ты мне скажи… Есть у нас шансы?
— Сложно… От многого зависит, — задумавшись на пару минут, наконец, изрёк парень. — Клан должен принять, мы должны быть полезные, а если нет… на окраине поселят как чужаков.
— Подожди, тебе ж документы сделали, — напряглась Ариана.
