— Ты нам не рад? — дрожащим голосом спросила Лили, глядя в глаза сына.
       
       — А должен быть? — спросил он холодно. — Ладно, оставим прошлое — все, что я перенес благодаря вам. Но вы являетесь сюда, в больницу, галдите, срываете рабочий процесс и вдобавок угрожаете моим коллегам и пациентам. Хорошенькая попытка воссоединения!
       
       — Не говорите глупостей, мистер Поттер, — вмешалась Макгонагалл, удивленная молчанием Дамблдора. — Стирание памяти — совершенно рутинная процедура при столкновении двух миров. По статистике, каждый двадцатый маггл хотя бы раз в жизни...
       
       Гарри с силой стукнул тростью об пол. От неоформленной силы, заполнившей холл, волосы зашевелились не только у магов, но и у магглов.
       
       — Достаточно! — сказал Гарри, и все примолкли, вслушиваясь в глубокий и сильный голос. «А мальчик силен, — пронеслось в голове у Джеймса, — возможно, не так он и безнадежен». — Я вижу, вы не слышите и не хотите никого слышать. Кто ваш лидер?
       
       Лили указала дрожащим пальчиком на Дамблдора, все так же с интересом разглядывавшего Гарри.
       
       — Вы? — продолжил Гарри, уже обращаясь только к нему. — Только из уважения к вашим сединам я выслушаю вас. Но не сейчас, позже. Когда — или если — вы научитесь внятно излагать свои мысли, не прибегая к помощи группы поддержки.
       
       — Но... — начала Лили, но ее перебил Джеймс.
       
       — Что ты себе позволяешь, сопляк?! — проревел он. — Как ты смеешь так разговаривать с самим Дамблдором? Я, твой отец, требую уважения!
       
       — Джеймс, не стоит, — мягко и не слишком настойчиво сказал Дамблдор, положив ему руку на плечо. Джеймса уже было сложно остановить просто словами.
       
       — Я, твой отец, требую повиновения!
       
       — Убирайтесь, — прямо сказал Гарри. — Просто убирайтесь. Пока я не сделал того, о чем буду жалеть. Уж кто-кто, а вы не имеете на меня никаких прав.
       
       От неоформленной, но не стихийной магии только что воздух не трещал. Дамблдор сделал знак, что пора уходить. Гарри тоже повернулся к ним спиной, сильнее обычного налегая на трость.
       
       — А память магглам мы все равно сотрем, — мстительно огрызнулся одноногий старик, стоявший позади Дамблдора.
       
       Гарри ничего не ответил.
       
       

***

       
       Все забыли о Чарльзе Поттере. На устах Ордена Феникса было теперь только одно имя — Гарри. Гарри. Гарри. О нем говорила мама со слезами в голосе, с огнем говорил отец. Не понятно было, доволен ли он самоуправством наследника или нет, но продемонстрированная неосознанно магическая сила впечатляла.
       
       Грюм ворчал, что с мальцом они еще наплачутся, Макгонагалл с поджатыми губами порицала его неуважение к старшим. Снейп, не ходивший с ними, с интересом прислушивался и, кажется, одобрял поведение Гарри. В общем, все помешались на нем, даже Ники, которой до политики никогда дела не было. А Чарли бродил между ними, одинокий и неприкаянный.
       
       Трудно ему было — в одночасье свергнутому с пьедестала. И свергнутый внутрисемейный божок Поттеров решился на месть.
       
       — Стою у двери на Тисовой, прижимаю к себе малютку Гарри, — в который раз начала вспоминать Лили.
       
       — На Тисовой? — переспросил ее подошедший сын.
       
       — Ну да! — встрепенулась женщина, обрадованная тем, что ее младший сын заинтересовался наконец печальной историей. — Тисовая улица, дом четыре, как сейчас помню бронзовую циферку на двери. Я стояла и смотрела на дверь, и думала: здесь будет жить мой Гарри, мой маленький Гарри, вдали от всех, кто его любит... О, это так ужасно!
       
       — Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом четыре — так? — не отставал от нее сын.
       
       — Да, да, — закивала женщина и принялась рассказывать о том, как нелюбезно ее приняла Петунья. Лили тогда сразу поняла, что ее крошке придется несладко! Но отступать уже было поздно. Да и не ожидала она такого от сестры!
       
       Чарли слушал и кивал. В голове принялся вырисовываться план.
       
       Поздним вечером Чарльз выскользнул из дома, прошелся по магической части и вызвал «Ночного Рыцаря». Водитель, Эрни, радостно с ним поздоровался.
       
       — А, Чарли! — крикнул он, сверкая зубами. — Сбежал от предков? Капают на мозги? Куда тебя? В Косой?
       
       Чарли задумался. Называть настоящий адрес было опасно. Лучше доехать куда надо маггловским способом.
       
       — Нет, — ответил он, — просто к Дырявому Котлу.
       
       — Ну, залезай.
       
       

***

       
       Следующие два дня прошли на удивление спокойно для Гарри. Ни светлые, ни темные маги его не беспокоили, не считая писем миссис Поттер, в которых она трогательно рассказывала Гарри о его первом годе жизни. Местами строчки расплывались, и Гарри все не мог решить, так ли много миссис Поттер рыдает постоянно, или она просто брызнула воды для придания драматизма.
       
       Гарри заступил на дежурство и с наслаждением окунулся в больничную суету, сам удивляясь тому, как он может делать столько дел одновременно. Он проводит сложную операцию, потом мчится проводить обычные процедуры, одновременно надзирая за своим интерном.
       
       Он мчится из одной операционной в другую, и стук собственных башмаков и визг дверей складываются в его голове в слова из Женевской декларации, современной версии клятвы Гиппократа.
       
       Гарри вспомнил забавный случай, произошедший с ним на врученни диплома. Там он впервые произнес эти слова вслух и получил в ответ яркую вспышку света, и перегоревшие лампочки во всем здании своей альма-матер.
       
       Я торжественно клянусь посвятить свою жизнь служению человечеству.
       
       У Гарри новый пациент — мальчик в самом сложном возрасте. Четырнадцать лет. И у него пилоцитозная астроцитома. Родители жалуются, мальчика не узнать. Он курит, пьет и ворует в магазинах, ругается как матрос. Возможно ли, что опухоль придавила что-то в мозге?
       
       Здоровье моего пациента будет моим первейшим вознаграждением.
       
       Но Гарри нечем утешить родителей — опухоль располагается далеко от лобных долей. Это просто переходный возраст. Гарри нравится этот парень, его неукротимый дух и легкость, с которой мальчик шел по жизни. Даже головные боли не смогли заставить парня поверить в диагноз. Он был уверен, что вокруг него существует заговор — родителей, врачей, просто взрослых. Они не хотят, чтобы подросток жил, как ему хочется, вот и придумали эту глупую болезнь.
       
       Делать все, что в моих силах, для поддержания чести и благородных традиций медицинского сообщества.
       
       Операция длилась пять часов, прошла успешно. Пациента посадили, наклонив голову вперед и уложив лбом на специальную подставку. Вскрывать приходилось очень осторожно: на затылке под костью проходят крупные сосуды. Хирург-ассистент, Рони Стампс, стоял рядом, готовый в случае чего прийти на помощь.
       
       Даже под угрозой я не буду использовать свои знания против человеческой жизни...
       
       Гарри позволил мозжечку упасть — для этого не требовалось усилий, только сила тяжести — и взглянул на главного своего врага: огромную, красную опухоль. Чужеродную и опасную. Гарри сумел вырезать почти все, не задев ни одной важной функциональной области.
       
       Коллеги будут мне братьями...
       
       Гарри позволил Стампсу повозиться с микроскопом и вакуумным отсосом и позволил зашить разрез. Забинтовал сам.
       
       Выйдя из операционной, Гарри не чувствовал не малейшей усталости, только нога ныла. В тесном мирке операционной, увлеченный картинками в микроскопе, он забывал обо всем. Работа дарила ему наслаждение.
       
       

***

       
       Он спустился во двор больницы — горячий вечерний августовский ветер обдал его и взлохматил волосы. И закурил.
       
       Не позволить соображением религиозного, национального, расового, партийно-политического и социального характера встать между мной и моим пациентом.
       
       Вдруг что-то резко и быстро его обожгло. Он даже ничего не успел понять, как осел на асфальт и выронил сигарету из ослабевших пальцев.
       
       Я принимаю эти обязательства обдуманно, свободно и честно.
       

       Глава 5

       Гарри окружал туман и больше ничего. Он с трудом поднялся, ощущая в теле удивительную легкость — двадцать лет хромоты приучили его совсем к другому. Туман начал понемногу рассеиваться. Гарри, лишенный своей обычной опоры в виде трости с секретом, неторопливо двинулся вперед.
       
       Он шел, пытаясь определить, где же он находится, и чуть не закричал, на полном ходу наткнувшись на кого-то, едва различимого в тумане. В ту же минуту туман рассеялся, оставаясь клубиться только у колен.
       
       Перед Гарри стоял нескладный, худой, но подтянутый и энергичный молодой человек, с высоким скулами, красиво очерченным ртом и синими глазами. Когда он поднял глаза, оказалось, что в них светится высокомерность и несомненный ум.
       
       — Здравствуйте, мистер Поттер, — сказал он хорошо поставленным голосом оратора и протянул руку. — Счастлив с вами познакомиться.
       
       — Кто вы? — спросил Гарри, не торопясь отвечать на рукопожатие.
       
       — При рождении меня назвали Томасом Риддлом, но многие называют меня Волдемортом.
       
       Гарри усмехнулся.
       
       — А, вот оно что. Вы почувствовали, что вашей сообщнице не удалось уговорить меня помогать вам, и вы решили сами со мной поговорить.
       
       Гарри огляделся.
       
       — Теперь я узнаю это место. Это Порог, да?
       
       — Вы здесь бывали? — не очень удивился Том Риддл.
       
       — Частично благодаря вам.
       
       — Что, тоже магглы? — криво усмехнувшись, предположил собеседник.
       
       — А вы — идейный магглоненавистник?
       
       — Я идейный идиотоненавистник.
       
       — А я вот слышал противоположное мнение.
       
       — Уже успели поговорить с Дамблдором? Знаете, к чему ведет его попустительство? Его попытки сблизить маггловский и магический мир? Ваши же драгоценные магглы и страдают! Одни только Уловки Уизли, время от времени просачивающиеся в маггловский мир, чего стоят...
       
       — Довольно, — прервал его Гарри. — Я говорил это и вашим людям, и людям Дамблдора. Меня не интересует то, что происходит в магическом мире. Просто оставьте меня в покое. Светлые не вызвали у меня ничего, кроме раздражения, но вы... Ваш поступок — спасение своей шкуры за счет жизни нерожденного ребенка — это просто за гранью добра и зла!
       
       Глаза Темного Лорда опасно сверкнули.
       
       — Значит ли это, что помогать вы мне не намерены?
       
       Гарри отвернулся.
       
       — Не намерен.
       
       Темный Лорд вздохнул.
       
       — А ведь это вы виноваты, что мне пришлось пойти на этот рискованный и аморальный шаг, — я так и не смог оправиться от вашего магического всплеска.
       
       — Если вы пытались надавить на жалость, мистер Риддл, — ответил Гарри, — у вас не вышло. Я тоже из-за вас получил проблем на всю жизнь.
       
       Темный Лорд потер переносицу.
       
       — Альтруизма в вас ни на грош. Хорошо, тогда предлагаю сделку. Слышали что-нибудь о Воскрешающем Камне?
       
       — Судя по названию, он воскрешает.
       
       — Именно! Любого умершего в первые пять минут после смерти. Пока он не успел уйти слишком далеко.
       
       Гарри сузил глаза.
       
       — Вначале вы пытались развести меня на помощь, оставив в неведении, думали, я такой идиот?
       
       — По первоначальному плану вы вообще не должны были бы знать, кого оперируете.
       
       — В магическом мире вообще есть хоть один человек, обремененный зачатками совести и морали? Или, по вашему мнению, умение превращать чашки в крыс делает вас выше этого?
       
       — Не уводите разговор в сторону, мистер Поттер. Мы не договорились.
       
       — Я не собираюсь с вами договариваться. Признаюсь, раньше я недолюбливал магический мир из-за странного поступка моих родителей, но теперь меня просто тошнит...
       
       — А как же клятва Гиппократа? Как там — «Не позволить соображениям расового, политического... и какого там еще ... встать между мной и пациентом»...
       
       — Я буду проявлять уважение к человеческой жизни, — в тон ему ответил Гарри. — Вы вот его проявить не смогли.
       
       — Вы отказываетесь лечить меня?!
       
       — Ищите себе другого врача! — зарычал Гарри.
       
       — Мне подойдет только магический одаренный нейрохирург, глупый вы мальчишка! Неужели вы еще не поняли, почему у вас стопроцентная выживаемость пациентов и поразительно быстрое и полное выздоровление. Вы колдуете! И колдуете так, что любой колдомедик повесится на собственной мантии. И вы — единственный в своем роде.
       
       — Отлично. Замечательно. Я очень этому рад. Но при чем тут вы и ваше лечение?
       
       — Вы еще не поняли, Поттер? Вы колдуете постоянно! Вы ведь приносили клятву, верно?
       
       — Приносил, — устало ответил Гарри, понимая, к чему клонит его оппонент.
       
       — Разве не произошло при этом чего-то странного?
       
       Гарри вспомнил торжественное вручение диплома. Действительно, едва он произнес последнее слово, весь зал залило ярким светом. Гарри тогда не обратил на это внимания и не рассказывал ни Сириусу, ни Учителю. Он всегда считал, что произошел сбой в электропитании.
       
       — Вы связаны самой магией, Поттер! Вы обязаны лечить, даже если ненавидите пациента. Иначе...
       
       — И что же произойдет?
       
       — Да все что угодно, — усмехнулся темный лорд. — Например, вы попадете в аварию и повредите руку. Какой же хирург без руки?
       
       Гарри опустил голову.
       
       — Это удар ниже пояса, — вздохнув, ответил Гарри. — Нет, удар в самое сердце...
       
       — О да, — засмеялся Воддеморт. — Решайте, Поттер. Излечение одного не очень приятного пациента — или конец карьере.
       
       Никогда еще Гарри не был так близок к убийству, как в тот момент, хотя многое случалось в его жизни.
       
       — Клянусь, — сказал Волдеморт, и в тумане, снова начавшем сгущаться, блеснули алым его глаза. — Если вы мне поможете, я в долгу не останусь.
       
       Туман вокруг сгустился до полной непроглядности, и Гарри услышал далекий и знакомый голос.
       
       — Гарри, Гарри, очнись!
       
       

***

       
       Сириуса Блэка вызвал на ковер Альбус Дамблдор. Вопреки своему обыкновению, он не стал ходить вокруг да около и сразу признался, что знает о его контактах с Белатрикс Лестрейндж, и со слезами в голосе спросил, почему же Сириус поступил так.
       
       — Как — «так»? — спросил Сириус, мрачно глядя на погасший экран телефона. Ему казалось, что он задыхается в этом средоточии магии, будто оплетенный столетней паутиной. Почему он раньше никогда не замечал, что кроется за красивым магическим фасадом?
       
       Маги привыкли мнить себя венцом творения — что светлые, что темные. И те, и другие относятся к магглам как к животным, но если светлые — как к забавным зверюшкам, которых запрещено мучать, то темные — как к диким и опасным зверям. Вот и вся разница...
       
       Одно только слово «маггл», простак, чего стоит. О, разумеется, существовало официальное название «немагическое население», но что это меняет? Даже министр Магии предпочитал называть магглов магглами. Конечно, среди магглов были свои негодяи, тому же Вернону Сириус свернул бы шею с превеликим удовольствием, но в целом магглы шагнули куда дальше по пути добра.
       
       Маги помнят только одно: во времена инквизиции их убивали, и магглы глупее, чем маги. Это внушается им — не только чистокровным, но даже полукровкам и магглорожденным. Через какое-то время магглорожденные начинают смотреть на свою не одаренную родню свысока... Взять хотя бы Лили.
       
       Светлые маги так же часто повинны в мучениях магглов, как и темные. Все эти зачарованные — ради шутки, конечно, ради шутки — взрывающиеся унитазы и конфеты, увеличивающие язык до трех метров... Сириус краем уха слышал, что Хагрид отрастил поросячий хвост какому-то маггловскому ребенку во время своей недолгой вылазки в обычный мир.
       
       И что? Разве этих шутников наказывают? Разве что штрафом. Темные хотя бы не делают вид, что о ком-то заботятся.