А ведь мир принадлежит магглам. С каждым годом маги утрачивают влияние, особенно с начала научно-технической революции. Вместо темной магии — ядерная физика, и самолеты против метел. А уж телефон и почтовую сову вообще глупо сравнивать.
Разумеется, у магов есть чем ответить — аппарация, необнаружимые обычными средствами яды, иммунитет к большинству болезней, большая продолжительность жизни... Но все плюсы перекрываются святой уверенностью в собственном превосходстве.
Вот уж в чем темные и светлые маги одинаковы.
Под внимательным взглядом добрых глаз директора Сириус, сам не замечая того, принялся вслух делиться своими мыслями.
Глава 6
Чарли и не думал, что все будет настолько легко, — он только предложил толстому магглу способ расправиться с ненавистным врагом, как тот согласился. Терять Вернону Дурслю было особенно нечего.
Сын вырос без него, и отца в грош не ставил, а жена вечно доставала истерикой. Да еще и кредиты, и дом, и прочие мелкие долги — зеленщику, в мясную лавку, за яйца и молоко...
Определено, Гарри Поттер заслуживал того, чтобы гореть в аду. Размозжить бы ему череп... Но Чарли предложил другое — Поттер ведь хирург? А для хирурга что самое важное? Конечно, руки. Лишить его возможности работать — вот она, достойная месть...
И пользоваться волшебной палочкой, про себя подумал Чарли. На одной стихийной магии против Сам-Знаешь-Кого не устоишь. И вот тогда-то, тогда Орден вспомнит своего истинного героя.
Да и вины особой на Чарли лежать не будет — все не убийство, а так, обронил: «Руки у Гарри золотые, страшно подумать, что с ним будет, если он лишится возможности оперировать...» Кто ж знал, что этот маггл такой дурной, побежит стрелять.
Чарли же по родственному пришел. Про брата больше узнать захотелось. Из первых рук, да... О маггловском мире он мало знает, он и предположить не мог, что его дядя попросит деньги именно на пистолет.
***
К утру Гарри пришел в себя настолько, что смог принять посетителей — полицию. К его большому удивлению, кроме обычного следователя из Скотланд-Ярда по его душу явился и аврор. Высокий, плотный, чернокожий мужчина, одетый в обычный ничем не примечательный костюм. Очевидно, он не в первый раз бывал в маггловском мире и умел вести себя, не привлекая внимания.
Впрочем, аврора Кингсли интересовался не столько покушением на убийство, сколько возможными контактами Гарри с темными волшебниками. Гарри вскоре понял, что о его встрече с Беллатрикс уже всем известно, и понадеялся, что Макгонагалл купили «Китикет» за ее преданную службу.
Очевидно, Светлые, поняв, что им не удается контролировать своего героя, решили просто надавить. Ведь за контакты с Пожирателями полагался тюремный срок.
Даже Сириус поддался на их провокации и уговоры. Он пришел к Гарри сразу после того, как крестнику разрешили принимать посетителей. Две ночи он спал на узком и коротком диванчике в коридоре. «Как преданный пес», — шептались медсестры, не спешившие прогонять домой собрата-санитара.
Сириус присел рядом с крестником рядом с постелью, и с тревогой взглянул в глаза крестника — он все еще боялся, что Гарри винит его в том, что Дамблдор узнал о его местонахождении.
— Может, это неплохо... — сказал Сириус, выслушав историю cо сном. — Уверен, Джеймс предложил бы операцию сделать, но случайно ошибиться... Ведь у каждого может дрогнуть рука.
Гарри вскинулся, его глаза потемнели от гнева. Но вспышка боли в плече отрезвила его, и Гарри пришлось откинуться на подушки.
— Никогда не говори таких вещей, Сириус! — прошипел он. — Если не хочешь лишиться моего доверия. Я врач, а не убийца. Идите вы... со своими интригами — полем, лесом да болотом!
— А было бы так просто, — вздохнул Сириус. — И точно по пророчеству: «Жизнь и смерть одного будет зависеть от жизни или смерти другого».
— Ко мне это тоже относится, — устало вздохнул Гарри. — Не знаю, что со мной будет, если я лишусь возможности лечить. Это меня убьет. А пророчество — бред. Да еще и не рифмованный. Все порядочные пророчества в стихах. Катрены Нострадамуса, например...
— Значит, ты уже все решил? — спросил Сириус.
Гарри неопределенно пожал плечами, показывая, что не хочет об этом говорить. Остаток дня играли в морской бой, используя старый блокнот. Вечером Сириус поддался на уговоры Гарри и на обещания, что ничего с ним не случится, уехал домой, отсыпаться перед дежурством.
Гарри долго ворочался, морщился о боли в плече и старался найти позу поудобнее. Ему не хотелось ни о чем думать. Гарри прекрасно понимал, что он на крючке у Волдеморта, чертова Темного Лорда. Он мог сколько угодно хорохориться и огрызаться, лгать даже самому себе, что сможет прожить без нейрохирургии. Он достаточно образован для того, чтобы заработать на жизнь — переводами с японского к примеру, — но в глубине души понимал, что такая жизнь не для него — проще умереть.
Гарри полежал немного не двигаясь, что-то шепча. А затем ударил здоровой рукой по одеялу и сказал довольно громко:
— Хочешь второй шанс? Будет тебе второй шанс, ублюдочный шантажист!
Той же ночью Гарри навестил еще один гость — Альбус Дамблдор. Он вошел в палату молча и тихо — как призрак, одетый в темную мантию. Гарри честно притворялся спящим.
Дамблдор постоял некоторое время, а затем шепотом произнес:
— Империо.
Гари почувствовал, будто чужие, холодные пальцы сдавили его мозг изнутри. Он затаился, ничем не показывая, что чувствует колдовство. Вспомнилось наставление Учителя: «Не показывай своей силы — возможно, это спасет твою жизнь».
— Возьми в руки стакан, мой мальчик, — ласково попросил Дамблдор, его слова продублировались в голове Гарри. Он хотел возмутиться, сбрасывая одурь, сковавшую его, но вовремя одумался и с невозмутимым выражением лица потянулся к стакану, наполненному водой.
— Отлично! — обрадовался директор. — А теперь вылей воду на пол.
Гарри, превозмогая боль в простреленной руке, снова повиновался, тщательно следя за тем, чтобы действовать по собственной воле, а не по приказу.
— Отлично! — снова обрадовался директор. — А теперь слушай: ты сделаешь операцию тому... ребенку, что носит под сердцем Беллатрикс Лестрейндж. Но мальчик операцию не переживет. Тебя не в чем будет обвинить — ведь всякое случается.
— Всякое случается, — словно эхо, повторил Гарри. Директор улыбнулся.
— Об этом разговоре ты забудешь.
— Забуду, — откликнулся Гарри.
Лицо директора внезапно исказилось, и он всхлипнул, закрывая лицо ладонями.
— Это все для твоего блага, Гарри! Ты сможешь исполнить пророчество, не испытывая вины. Весь грех на мне, Гарри! Весь грех на мне! Ты будешь чист перед магией!
Немного помолчав, директор добавил.
— И будь поласковее с родителями. Если кто и заслуживает твоей ненависти, так это я. А не они.
Произнеся последнюю, полную пафоса и раскаяния фразу, директор аппарировал. Зато Гарри смог наконец уснуть. Больше его никто не беспокоил до самого утра.
А утром пришла миссис Поттер.
Она была такая смешная — в маггловской одежде, вышедшей из моды еще во времена ее молодости. Смешная и очень хорошенькая — волшебницы, очевидно, старели медленнее обычных женщин. Чувствовалось, что она вполне счастлива: у нее есть все, о чем она могла мечтать — дом, муж, дети... Была лишь одна проблема — число детей в списке мечт Лили Поттер не оговаривалось. Двое или трое, ей было не важно.
Вот еще одно доказательство того, что волшебники погрязли в Средневековье, — отношение к детям у них соответственное.
Она сидела на краешке стула, что-то щебетала о детских проделках Чарли и Ники, и Гарри, лежа с прикрытыми глазами, вслушивался в этот голос. Он пришел к выводу, что ничего не чувствует — никакой биохимии, никакой мистической связи между матерью и ее ребенком. Биохимия выветрилась, а связи не выдержали натяжения и порвались. Впрочем, детей, которые жили с ней, миссис Поттер тоже не очень-то знала.
Был бы Гарри счастлив, живя в семье? Пожалуй. Он просто не знал бы другой жизни, лишенный ее отцом и общественным мнением. Он стал бы одним из мальчиков мажоров, которых так не любил. Может быть, и неплохим человеком, но никаким.
Не тем, кем он стал сам, по собственному выбору. Нет уж. Пусть все будет как есть. Так, как должно быть!
Глава 7
Квартира была вычищена до блеска. Она не сияла так даже, пожалуй, после ремонта. С кухни доносились приятные запахи домашней еды, а в центре гостиной стояли миссис Поттер и похожая на нее девочка-подросток — очевидно, Ники Поттер. Они синхронно взмахивали волшебными палочками, и, к ужасу Гарри, из старого чемодана, стоявшего у ног волшебниц, один за другим вылетали его дипломы и награды и развешивались по стенам комнаты.
Гарри передернуло. Он почувствовал, как по его ноге что-то ползет, и, опустив глаза, чуть было не задохнулся от омерзения: у его ног собралась стайка из бумажных фигурок, оживленных с помощью магии. Кажется, они приветствовали творца.
Миссис и мисс Поттер наконец обратили внимание на вернувшегося хозяина. Миссис Поттер радостно улыбнулась, а мисс Поттер, стесняясь, опустила голову.
— О, Гарри, ты вернулся! — всплеснула руками миссис Поттер, всем своим видом демонстрируя радость от встречи.
— Что здесь происходит? — холодно спросил Гарри, опускаясь в кресло и давая отдых уставшим ногам. — Кто вам разрешил приходить сюда, менять что-то без разрешения?
Губы миссис Поттер тут же задрожали, а глаза наполнились слезами. Почему она столько плачет, задавался вопросом Гарри. Проблемы с гормонами или желание манипулировать окружающими?
— Но... Гарри, — пролепетала она, — мы ведь семья? Я хотела сделать тебе приятное. Испекла тыквенный пирог. Ты любишь тыквенный пирог? Чарли вот любит...
— С чего такая забота?
— Ты нам не рад? — перевела разговор Лили. — Я думала, ты будешь рад обрести семью.
— Лет в десять я рыдал бы у вас на руках, мадам, — печально усмехаясь, ответил Гарри. — Даже в пятнадцать я был бы рад. Я и сейчас рад, что вы живы, миссис Поттер, действительно рад; в смерти нет ничего хорошего. Но вы опоздали.
Ники потеребила мать за рукав.
— Пойдем, мам, — сказала она, заливаясь румянцем. — Гарри нужно отдохнуть.
— Я только хотела... Только хотела... — пролепетала миссис Поттер, теребя в руках палочку. Ее взгляд упал на ноги Гарри, особенно на правую, которую Гарри положил на низкий пуфик, стоящий у дивана. — Я хочу предложить тебе сходить в больницу святого Мунго. Тебе там наверняка помогут.
Гарри смежил веки. Это было не так уж плохо — возможно, маги смогут подсказать ему, как наиболее рационально использовать свою магию при лечении. Большего ему и не надо.
— Хорошо, — кивнул он. — Завтра или послезавтра?
— Завтра! Давай завтра! — снова просияла миссис Поттер и, окрыленная тем, что ей удалось исполнить материнский долг — ребенок в чистой квартире, еды хватит надолго и завтра они идут в больницу, — собралась было уходить.
— Куда? — удивился Гарри. — А это, — он широким жестом обвел комнату, — кто убирать будет?
В центре комнаты стая бумажных оленей спасалась бегством от бумажного льва, а два бумажных лебедя, кажется, собирались строить гнездо. Миссис Поттер махнул рукой.
— Магия выдохнется через час, — беспечно ответила она.
— А я потом должен ползать и собирать их? — фыркнул Гарри. — Одной рукой? Не говоря уже о том, что мне сложновато передвигаться на четвереньках... Хороша же забота.
Мисс Поттер взмахнула палочкой, произнеся «Фините Инкантатем». Фигурки прекратили свою псевдожизнь.
— Сложите все, что было в чемодане, обратно, — почти попросил Гарри.
— Но, — снова начала спорить миссис Поттер, — у тебя столько наград и всякого такого... Мы так тобой гордимся!
— Гордитесь, — великодушно разрешил Гарри. — Но зачем так напоказ?
Когда женская часть семьи Поттер наконец лишила Гарри своего общества, он устало вздохнул. Несмотря на великолепный запах вид приготовленных женщинами семьи Поттер блюд, Гарри есть совершенно не хотелось. Он сделал то, чего не делал очень давно, — завалился спать среди бела дня.
Уже в полусне он пробормотал:
— Учитель... Верно ли я поступаю?
***
Гарри было двенадцать, когда на его жизненном пути встретился Акиято Никамура. Гарри как раз перешел из приюта для детей с проблемами опорно-двигательного аппарата в приют обычный и с упоением доказывал всем, что он ничем от других детей не отличается.
В тот знаменательный день лицо Гарри было украшено огромным синяком, а нижняя губа — разбита. Впрочем, у врага, тринадцатилетнего Мартина Менсона, был сломан нос. Они сидели на лавочках, друг напротив друга, в парке рядом с приютом и злобно, исподлобья, глядели друг на друга.
Гарри ухмылялся, многообещающее поглаживая свою палку, Мартин также многообещающе потирал ладони. Они ждали вечера, чтобы продолжить потасовку: в парк их отправила директриса, якобы мириться, и наблюдала за этим из окна. Они были должны пожать друг другу руки — тогда наказание, сидение на лавках, было бы отменено.
Но непримиримые враги предпочитали гордо молчать. Гарри стало скучно, и ведь, как назло, книгу, его прелесть, его медицинскую карманную энциклопедию забрала директриса! За что? За что?!
Гарри оглянулся, и его внимание привлек старик, идущий странно пошатывающейся походкой. Невысокий, даже скорее маленького роста. Не европеец точно. Японец?
Он, кажется, заметил их, и его лицо просветлело. Похоже, старику нехорошо, подумал Гарри, вставая со скамейки.
— Поттер! Куда ты собрался? — закричал Мэнсон. — Нам нельзя вставать, пока ты не извинишься передо мной и мы не пожмем друг другу руки.
Гарри притормозил, собираясь объяснить этому дебилу Мэнсону, что вовсе не Гарри должен извиняться, а очень даже наоборот. Но старичок начал оседать на парковую дорожку, и Гарри, оглянувшись, сквозь зубы прошипел:
— Марш, Мэнсон, в приют, пусть вызывают скорую.
Мэнсон хотел было возразить, но, взглянув в глаза своего недруга, почел за лучшее послушаться.
— Скажи, старик лет шестидесяти, пульс неровный, скорее всего, давление! — крикнул Гарри вслед стремительно бегущему Мартину. — И пошевеливайся; потом, так и быть, принесу тебе извинения.
Скорая прибыла быстро, старика забрали, парням отменили наказание, а Гарри вызвали к директору.
— Ты молодец, Гарри, — сказала мисс Косиган, разглядывая его. — Ты сегодня спас жизнь человеку.
Гарри разглядывал носки своих ботинок — немного потрепанных, но вполне приличных. Из-за хромоты он стаптывал обувь на правой ноге быстрее, чем на левой, и ради экономии ему покупали две пары обуви в секонд-хенде вместо одной, как другим воспитанникам.
— Я слышала, ты хочешь стать врачом, — продолжала мисс Косиган. Гарри поднял глаза и посмотрел на директрису — некрасивую и не старую еще женщину лет сорока пяти. Она никогда не была замужем и детей не имела, посвятив всю жизнь педагогике и приюту.
— Да, мэм, — ответил Гарри. — Нейрохирургом. Детским.
Мисс Косиган одобрительно кивнула.
— Уверена, у тебя все получится.
Старик объявился через месяц — принести благодарности. Так началась их странная дружба — тринадцатилетнего мальчика, и семидесятилетнего старика.
