Гарри устало вздохнул.
— Не хотел... но ты поставил меня в безвыигрышное положение.
— Что Дамблдор? — спросил Волдеморт все тем же свистящим голосом. — Неужели у него нет плана, как от меня избавиться?
Гарри пожал плечами, показывая, что распространяться на эту тему не намерен.
— А что семья? Приняли как родного? — глумясь, спросил Волдеморт.
Гарри отвернулся.
— А вот это уже не твое дело!
— Джеймсу Поттеру только одно от тебя нужно! Мантия-невидимка! Наверняка он боится, что ты используешь свои права Наследника рода и сгонишь его с теплого местечка.
Гарри мотнул головой.
— Сколько раз мне повторять: не втягивайте меня в свои игры. Меня совершенно не интересуют дела Джеймса Поттера. До встречи. Я приду двадцать шестого сентября — в день операции.
— Почему вы ненавидите магию? — прошипел Темный лорд напоследок. — Это глупо — она часть вас. Вам никуда от нее не деться.
Гарри уже стоял у двери.
— Кто вам сказал, что я ненавижу магию? — удивленно спросил он. — Я отношусь к ней с гораздо большим трепетом, чем любой из тех, кто носит мантию и с горем пополам выучил латынь. Я трачу свой дар на то, что действительно важно, не размениваясь на ярмарочные фокусы. До встречи, мистер Риддл.
Беллатрикс наверняка подслушивала — слишком уж непринужденно она прощалась с доктором Поттером.
***
Сириус рылся в обширной библиотеке дома на Гриммо, недоумевая, с чего это Гарри заинтересовался ментальной магией, когда в дверь постучали. Сириус отряхнулся от пыли, которой была пропитана каждая из ценнейших и редчайших книг, представленная в библиотеке благороднейшего и древнейшего рода Блэков, и, освещая себе путь Люмосом, почти побежал по мрачному коридору к входной двери.
За дверью обнаружилась Ники Поттер. Заплаканная, с чемоданом в руке. Шмыгнув носом, она произнесла:
— Прости, Сириус, я не знала, куда мне еще податься.
— Ты почему не в школе? — ошарашенно спросил Сириус. На дворе стояло теплое утро второго сентября. Он посторонился, пропуская Ники в дом.
— Я сбежала, — сказала Ники, по привычке усаживаясь на самый край стула, пока Сириус заваривал чай. Ники явно не завтракала и провожала появившиеся из шкафа хлеб, масло и джем голодным взглядам. Сириус улыбнулся, придвигая к ней тарелку.
— Так что же случилось? — спросил он, видя, что Ники утолила первый голод.
— Я кое-что узнала, — сказала Ники, оглядываясь. Она первый раз была на плошади Гриммо, хотя адрес, как и все Поттеры, знала наизусть. В доме явно давно никто не жил, а продукты долгое время лежали под чарами стазиса — от этих чар появляется специфический, неуловимый привкус. — Ты знаешь, Чарли ведет дневник.
Сириус кивнул.
— Это единственное, что он делает педантично и неукоснительно, — Ники вздохнула. — Он все туда записывает. Я в детстве часто загадывала туда, чтобы знать, не замышляет ли Чарли чего-нибудь для меня перед тем, как я поеду в школу.
Сириус кивнул. Ники явно нашла что—то опаснее описания закладывания навозной бомбы в ее сундук. Ники достала из нагрудного кармана джинсовой куртки сложенный в четверо листок.
— Вот, — протянула она. — Я скопировала кое-что.
Сириус развернул листок, вчитался и похолодел.
«Был у Д. Глупый м. Согласился. Дал денег. Надеюсь, все пройдет как по маслу».
Сириус взглянул на число. За день до того, как Вернон Дурсль умудрился где-то раздобыть пистолет и выстрелить в Гарри. Сириус не особо интересовался этим делом — его больше беспокоило здоровье крестника, да и Гарри сказал, что никуда Вернон от правосудия не денется.
Запись через два дня гласила:
«Этот маггл просто идиот! Рана чистая, заживет как на собаке! Никаких последствий».
— Мерлин мой, — пораженно прошептал Сириус, — поднять руку на собственного брата... Практически на главу рода!
— Главу Рода? — переспросила Ники непонимающе. — Но разве не папа глава Рода Поттеров?
Сириус усмехнулся.
— Ты тогда была совсем малышкой Ники, наверняка ничего не помнишь.
Церемония представления Наследника Рода была одной из самых красивых и самых светлых традиций, пережившей века. Все, и светлые, и темные, и те, кто не верил в искусственное разделение магии, не забывали ярко отметить одиннадцатилетие первенца и подтвердить его права юридически.
Так поступили и Поттеры. После того, как Гарри найти не смогли, Джеймс назвал своим наследником Чарли. Это казалось ему правильным: мальчик — истинный Поттер — почти с рождения на страже добра и света, а кто знает, каким вырос Гарри?
День рождения Чарльза приходился на май, и столы, ломившиеся от угощения, были накрыты на свежем воздухе. Прибыл поздравить избранного с одиннадцатилетием сам Министр, а Дамблдор привез письмо из Хогвартса и торжественно вручил его юному Поттеру, восседавшему в тот день во главе стола.
После того как гости разошлись, домашние — Джеймс, Лили с малышкой Ники на руках, Чарли и его крестный — Фрэнк Лонгботтом, — хмурый Сириус, все еще не согласный с решением Джеймса, Дамблдор и еще несколько членов Ордена — отправились в гостиную, где всю стену занимал гобелен с вытканным на нем древом Рода Поттеров, от младшего из братьев Певереллов под потолком и до трех побегов почти у самого пола.
Джеймса немного беспокоило то, что гобелен, хоть и был магическим и сам подстраивался, всегда оставляя по низу достаточно места для будущих поколений, перестал изменяться, как бы намекая этим, что дети Джеймса — последние в Роду. Он даже хотел проконсультироваться с артефакторами, но не хотел беспокоить Лили. Та и так переживает из-за всей этой истории с Гарри: материнский инстинкт, что поделаешь. Сам Джеймс уже с трудом мог вспомнить, как мальчик выглядит.
Рядом с гобеленом, на изящном бронзовом столике, лежала на подушке мантия-невидимка. Родовой артефакт рода Поттеров, та самая мантия смерти, если верить легендам.
Поттеры давно упростили ритуал объявления наследника. Не требовалось ни клятв на крови, ни долгих ритуалов. Отец просто накидывал мантию на плечи сына и говорил: «Будь достоин. Будь честен. Будь крепок».
Джеймс взял мантию, чувствуя, как ее легкий, невесомый и неизвестный материал окутывает его пальцы, и накинул ее на плечи сына. В ту же минуту мальчика окутал нестерпимый свет, а когда он погас, мантии на Чарли уже не было. Над его именем на гобелене появилась краткая и пугающая надпись, сделанная незнакомым, острым почерком: «Недостоин».
Джеймсу очень хотелось верить, что это шутка Бродяги, но, увы, это не было шуткой. А вот Сириус повеселел — у него появилось доказательство того, что его крестник жив.
Глава 10
Дамблдор смотрел на феникса. Не таков был его взгляд, как привыкли его ученики и последователи: не было ни хитрого прищура, ни искорок во взгляде. Только усталость. У Дамблдора не было семьи — он всех магов считал детьми, причем детьми глупыми, нуждающимися в присмотре и опеке.
Он так устал. Альбус был уже не молод, а маги не стали умнее и прозорливее. Что будет с ними после его смерти, которая увы, не за горами? Некому было передать бразды правления, некому. Возможно, Альбус сам виноват, взращивая в своих последователях неумение самим принимать решения, он перегнул палку... А ведь Дамблдор хотел сделать как лучше. Он был добрым пастырем, трепетно отделял агнцев от козлищ и всегда различал волков в овечьих шкурах...
Когда-Альбус хотел построить новый мир с Геллертом, но оказалось, им не по пути. Дамблдор не хотел крови, не желал смертей. А свой новый мир Геллерт строил на костях.
После заточения Геллерта Альбус стал искать себе преемника, и какое-то время ему казалось, что он нашел его — Тома Риддла, мальчика очень неординарного... Альбус надеялся, что выпавшие на его долю злоключения могут сделать его сильнее, но ошибся: мальчик пошел по скользкой дорожке.
Он тоже пригодился, ведь управлять своей паствой без помощи овчарок представлялось Альбусу задачей неразрешимой... Но и Тому Риддлу пришло время уходить, когда родился Гарри Поттер, сын преданнейших соратников и учеников. Ему также предстояло закалиться в горниле страданий, Альбус часто думал о том, как Гарри будет любить и ценить магический мир после десяти лет не самой счастливой жизни.
Он совсем не хотел страданий этого ребенка. Альбус вздохнул, вспоминая, какие аргументы он приводил Джеймсу и Лили. В половину из приведенных доводов Дамблдор не верил сам. Впрочем, Джеймсу польстило сравнение его сына с древним героем Кухулином, усыновленного его дядей, королем Фергусом, при живых родителях.
Но и из Гарри не выйдет приемника для Альбуса. Уж слишком отлично его воспитание и образ от всего волшебного. Он не поймет, что, к сожалению или к счастью, маги по природе своей консерваторы и тот путь, что обычные люди могли пройти за сто лет, для них растянется на тысячелетия. Ничего с этим не поделаешь, можно только смягчить путь и не дать свернуть не туда.
Именно поэтому, если какой-то маг в одиннадцать лет не попадает в школу, ему стирают память и подавляют магию — полностью сформированная личность вполне может разрушить баланс, установившийся в магическом мире, ведь взрослому почти невозможно поверить в сказку. Гарри придется пройти ту же процедуру, когда он выполнит свой долг, избавит мир от Волдеморта.
Альбус не может позволить себе уйти, оставив его в живых. Что натворит с его стадом свора собак, оставшись без пастуха?
Феникс Фоукс, слушавший исповедь Дамблдора, недовольно нахохлился на жердочке. Дамблдор взглянул в окно — занимался новый рассвет.
***
Сириус не знал, что ему делать: одновременно хотелось и открутить голову Чарли, и ткнуть носом Джеймса в его родительскую несостоятельность. С Лили он бы тоже с удовольствием поговорил. Но приходилось оставаться на месте. Не стоило предпринимать что-либо без санкции Гарри, да и Ники нужно было пристроить.
Ники попросила только об одном — не рассказывать ничего Гарри, пока она не устроится в новом для нее мире и не добьется чего-то сама. Похоже, мнение старшего брата много для нее значило. Сириусу ничего не оставалось, как согласиться с этим. У Ники имелись маггловские документы — в те времена у Лили еще была голова на плечах: она, несмотря на недовольство Джеймса, оформила всех своих детей официально в обычном мире.
Ники осталась в особняке на Гриммо. Даже если здесь появятся Поттеры, они никого не найдут — дом умеет скрывать гостей своих хозяев не хуже Фиделиуса. Прикрытая магией дома и Кричера, Ники может стоять напротив собственного отца, но тот ее не заметит.
Сириус взглянул на часы — надо было собираться. Через час пора быть на работе.
Когда Сириус с ветерком, на любимом мотоцикле, счастливо избежав пробок, добрался до места работы, Гарри уже был на месте. Он, экспрессивно размахивая освобожденной три дня назад от повязки рукой, что-то объяснял своим ассистентам, Томпсону и Мак-Грегору. Мак-Грегор хмурился, Томпсон кивал.
— А, мистер Блэк, — кивнул Гарри Сириусу, уже облаченному в униформу. — Подготовьте операционную, будьте так добры.
Сириус кивнул. На работе они вели себя вполне вежливо по отношению друг к другу, но не более.
После обеда во дворе больницы началось светопреставление. Кто-то орал на всю больницу.
— Пустите! Пустите меня к нему!
Сириусу показалось, что он узнал голос. Похолодев, он бросился к окну, опрокинув ведро с раствором хлорамина. Джеймс Поттер, в криво застегнутой куртке, пытается пробиться через крепких санитаров, мирно куривших во дворе до того, как он появился из ниоткуда.
— Где этот ублюдок?! — кричал Джеймс. — Куда он дел мою Ники, трус? Дуэль!
Весь свободный медперсонал больницы и все больные, способные ходить, прилипли к окнам. Кто-то признал в мужчине человека, называвшего себя отцом доктора Поттера, часть людей потянулась к телефонам — заснять эпическое действо, встречу доктора Поттера с отцом.
Гарри уже спускался по лестнице.
— Что случилось, мистер Поттер? — спросил он холодно.
Повинуясь его взгляду, санитары отпустили Джеймса и отступили назад. Один из них пробормотал:
— Не повезло доктору с семейкой.
Гарри вздохнул.
— Я просил не появляться на работе и не позорить меня? — спросил он, не ожидая, впрочем, адекватного ответа.
— Где Ники? — спросил Джеймс, угрожающе надвигаясь и доставая палочку из кобуры на поясе. — Куда ты дел ее, сопляк?
Сириус быстрее оленя ринулся вниз, надеясь успеть раньше, чем два Поттера всерьез займутся членовредительством. Впрочем, Сириус в таком случае поставил бы на Гарри.
Гарри с интересом смотрел на Джеймса сверху вниз.
— Как ты мог так поступить? — распалился Джеймс. — Ладно, сам ты отказываешься считать нас своей семьей. Хорошо, сделай то, что должен, верни мантию — и можешь быть свободен! Не маленький, как-нибудь проживешь, сам виноват...
Гарри удивленно вздернул брови. Это что-то новенькое.
— Но как у тебя совести хватило сбивать Ники с истинного пути? Она сбежала со школы; наверняка это ты посоветовал, чтобы нам досадить.
— Ники уже большая девочка, — ответил Гарри. — И сама принимает решения. Если вам так уж нужно поговорить, встретимся после работы. Я немного занят, видите ли.
— Нет, — прокричал Джеймс. — Мы поговорим сейчас! Ты украл у меня мантию, теперь дочь. Я не собираюсь этого терпеть.
«Это бесполезно, — болезненно морщась, подумал Гарри. — У магов либо гранитные лбы, от которых отскакивает любая здравая мысль, либо Дамблдор их всех держит под каким-нибудь заклинанием...»
— Мне ничего неизвестно о том, где находится Ники. Я попросил бы вас убраться, если есть что еще сказать — могу уделить вам полчаса после работы.
Глаза Джеймса расширились. Он увидел, как по ступенькам крыльца сбегает Сириус Блэк.
— Сириус? — спросил он, переводя взгляд с сына на друга. Он увидел, что оба они одеты в похожую униформу, и усмехнулся. — И давно ты знаешь о Гарри, предатель? Долго скрывал его от нас с Лили?
Сириус молча сбежал по ступенькам и подошел к Джеймсу.
— Прежде чем ты наговоришь лишнего и еще больше испортишь отношения с Гарри, чего ты, как мне кажется, просто жаждешь, прочти вот это, — и, достав из кармана брюк сложенный вчетверо листок, он сунул его в руки Джеймса.
Джеймс автоматически развернул его и небрежно бросил взгляд. Его брови сдвинулись, и он вчитался в буквы гораздо более внимательно, а затем испепелил лист с помощью Инсендио. А затем он повернулся к Гарри и с ненавистью спросил:
— Это твоя месть, мальчишка? Ты решил лишить меня и остальных детей? Ники ты перетянул на свою сторону, Чарли... Чарли сделал убийцей?
Гарри, ничего не понимая, уставился на Джеймса. Тот лишь махнул рукой.
— На счет своих драгоценных магглов не беспокойся. Им сотрут память, — он побрел к выходу из двора. Казалось, он резко постарел лет на двадцать.
Сириус перевел взгляд с крестника на лучшего друга и обратно.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Гарри. — Что происходит вообще?
Сириус развел руками.
— В двух словах не объяснишь.
Гарри мотнул головой:
— Вечером. Все вечером.
***
Когда Гарри добрался до дома после тяжелого рабочего дня, приправленного мрачными раpмышлениями на тему того, что от разговора о магии ему не отвертеться, он встретил у своего дома еще одного представителя волшебного мира.
