— Я предпочитаю работать с профессором Снейпом, — сказала она перед тем, как взяться за ручку двери. — Он был моим учителем зельеварения, когда я училась в Хогвартсе. Учитель из него, признаюсь, никудышный, но он талантливый ученый с хроническим безденежьем, так как всю зарплату тратит на редкие ингредиенты и оборудование для исследований. С финансированием у него, несмотря на то, что он больше двадцати пяти лет пытается усидеть на двух стульях, еще хуже, чем у нас.
       
       — Усидеть на двух стульях? — переспросил Гарри. — Что вы имеете ввиду?
       
       — Он одновременно работает и на Дамблдора и на небезызвестного вам Тома Риддла. Дошел до того, что потерял доверие обоих сторон и запутался в себе.
       
       Гарри вздохнул, надеясь, что хоть проблемы этого мага не придется решать ему.
       
       — Должна предупредить, что профессор Снейп не ладит с вашим отцом, — вздохнула Луна.
       
       Гарри лишь фыркнул.
       
       — Пожалуй, это лишь говорит в его пользу.
       
       — Я думаю, что и с вами он может быть несколько нелюбезен.
       
       — Мне нужна его помощь, а не любезность.
       
       — В таком случае, надеюсь, проблем не будет, — вздохнула Луна, открывая дверь в просторное помещение без окон, но с большим камином и уютными креслами перед ним.
       
       Едва дверь закрылась за Гарри, перед ним возник высокий мужчина в черном просторном одеянии и с болезненным, землистым лицом. Он наставил на Гарри свою палочку и прошипел:
       
       — Лигилименс!
       
       Голову Гарри, казалось, пробил насквозь раскаленный прут, а перед глазами беспорядочно замелькали картинки из прошлого. Снейп с садистским удовольствием вытаскивал из памяти Гарри самые неприятные и болезненные воспоминания.
       
       Жизнь у Дурслей, воспоминания о путешествии к Порогу, разговор маленького мальчика со Смертью... Побег от Дурслей, спонтанная аппарация, и не куда-нибудь, а почти в центр Лондона, где его и нашли утром.
       
       Операции, долгое и болезненное восстановление, приют, знакомство с Никамуро, неприятная правда о себе и родных родителях. Нежелание иметь что-либо общее с магами. Осознание того, что от магии в себе никуда не денешься, попытки направить ее на самое важное — лечение.
       
       Гарри упал на колени, вцепился руками в виски и закричал:
       
       — Прочь из моей головы, ублюдок!
       
       Но Снейп только усилил напор. Тогда Гарри, ослепленный болью и яростью, выхватил клинок и бросился на врага. Тот, наконец, разорвал контакт, так как ему пришлось отбиваться. Полетели вспышки заклинаний, от которых Гарри, мучимый страшной головой болью, еле успевал уворачиваться и через четверть часа был вынужден сдаться.
       
       Еще через двадцать минут Снейп и Гарри сидели, тяжело дыша, в уютных креслах и попивали успокоительное и восстанавливающее.
       
       — У вас есть какой-никакой потенциал, — вынес наконец вердикт профессор. — Хоть вы и Поттер...
       
       Фамилия эта в его устах прозвучала как название болезни, сильно влияющей на умственные способности. Гарри усмехнулся.
       
       — Единственное, за что я благодарен людям, родившим меня, — они не стали меня портить. А эта внезапная атака была обязательна или это просто следствие скверного характера?
       
       Снейп удивленно покосился на него.
       
       — А вы дерзкий юнец. Почти все ваши ровесники боятся меня.
       
       — Ну, меня вы не запугивали семь лет подряд, профессор Снейп. Если вы и в школе преподаете в таком же ключе, то я скорее удивлен, что мои ровесники не закончили школу седыми заиками.
       
       — Видите ли, в чем дело, мистер Поттер, — вздохнул Снейп. — Мои... наниматели объяснили мне, что вам требуется результат: умение закрывать мысли и зачем-то стирать память, причем невербально и беспалочково... И результат нужен как можно скорее. Своим внезапным вторжением я пробудил все ваши невеликие внутренние резервы и ментальные способности, и теперь так же болезненно, но быстро научу вас всему, что вам требуется. В этом мое отличие от легилиметов-профессионалов, которые жевали бы сопли как минимум полгода, давая упражнения на очищение сознания.
       
       — А вы — самоучка? И много вас таких, не обремененных обетами?
       
       Снейп криво усмехнулся.
       
       — В Англии — трое. По крайней мере, те, о ком я знаю.
       
       — Дайте угадаю, — прервал его Гарри. — Остальные двое: Волдеморт и Дамблдор. Верно?
       
       — Верно, — кивнул Снейп и очень вкрадчиво спросил: — Мистер Поттер, вы наверняка знаете, что я давал магическую клятву о неразглашении, так что бояться меня нет смысла. К тому же после того, как ваше обучение будет закончено, мне сотрут память: это входит в условия моего контракта с Департаментом... Ответьте, прошу вас: умение стирать память требуется вам в связи с тем, что вы должны убить Темного Лорда?
       
       Гарри замялся. Для Снейпа это было очевидно, ведь он варился в самой гуще событий и наверняка что-то да слышал. Оставалось только понять, какие выводы он из всего этого сделал.
       
       — В Ордене ходят упорные слухи о том, что вы должны сделать операцию сыну Беллатрикс Лестрейндж и это якобы как—то связано с пророчеством, — продолжал Снейп. Он сидел, откинувшись на спинку кресла и сцепив пальцы домиком. Гарри же напрягся и подался вперед, будто изготовившись к прыжку. — А Темный Лорд исчез около года назад. Вывод напрашивается сам собой: этот ребенок неким невероятным образом является Темным Лордом?
       
       Гарри ждал этого вопроса и этого вывода. Он тут же откинулся на спинку кресла и расхохотался. Снейп выглядел удивленным.
       
       — Нет? — переспросил он, собрав брови на переносице. — Я не угадал?
       
       Гарри отрицательно покачал головой, внутренне холодея. Неужели он сможет обмануть человека, шастающего по чужим головам, как по своей квартире? Сердце заколотилось, и Гарри почувствовал в голове некое странное ощущение, будто кто-то мягко гладит его мозги изнутри.
       
       Профессор подался вперед, принимая зеркальную позу, и его темные глаза оказались очень близко от глаз Гарри. Поттер застыл, чувствуя себя кроликом перед гипнотическим взглядом удава. Гарри задыхался, с него потоками лился пот, он чувствовал, что даже рубашка под излишне теплой мантией невыразимца намокла.
       
       Как во сне, как в страшном кошмаре, он попытался встать, но ноги и руки дрожали. Казалось, прошла почти вечность, прежде чем Гарри смог кое-как совладать с собой. Должно быть, здесь сыграли на руку медитации, которыми его заставлял заниматься Учитель.
       
       Он вскочил и приставил клинок к шее мага.
       
       — Я был неправ, — сказал Снейп, хладнокровно стирая капли крови с шеи белоснежным платком. — У вас прекрасные способности, мистер Поттер. Если бы это было не так, вы бы даже не почувствовали вторжения. А вы почувствовали и весьма споро дали отпор. Поздравляю. Здесь наверняка вам помогло ваше увлечение восточными практиками. Думаю, вы вполне способны, уже сейчас, сбрасывать Империо.
       
       Он эффектно развернулся к камину и бросил щепоть не то золы, не то пороха. В камине взметнулся изумрудный огонь.
       
       — Куда вы? — ошалело спросил Гарри.
       
       — Урок окончен, — ответил Снейп, шагая в камин. — Жду вас завтра, в это же время, не опаздывайте.
       
       Едва зеленое пламя в камине утихло, как дверь приоткрылась, и в комнату заглянула обеспокоенная Луна. Она явно обрадовалась тому, что Гарри жив и, кажется, здоров.
       
       — Гарри, как вы? — сочувственно спросила она, подходя ближе. — Снейп, конечно, зверь, но очень, очень эффективен.
       
       Гарри хмыкнул, возвращая клинок в ножны, и с наслаждением опираясь на трость: ноги совершенно не держали.
       
       Они встречались со Снейпом каждый день вплоть до дня перед операцией. В тот день Гарри вломился в голову своего учителя и сам стер все воспоминания, связанные с его ученичеством. Это стало чем-то вроде негласного экзамена. Гарри напал на своего учителя резко и без предупреждения и смог одолеть. Все просто — и никаких поздравительных речей и вручения справок об окончании курсов.
       
       Попутно он удалил из головы Снейпа и его конспирологическую теорию о том, куда подевался Темный Лорд. По счастью, Снейп ни с кем не делился своими предположениями и привычки вести записи не имел. Так ученик превзошел своего учителя. Снейп бы гордился Поттером, если бы вообще помнил о том, что у него был ученик.
       
       В тот вечер Гарри ложился спать, весь дрожа от предвкушения. Завтра должен состоятся последний, решающий раунд. Он уснул почти мгновенно — как только тренированный мозг получил команду «спать».
       
       Многие жители магической Британии не смогли в ту ночь похвастаться таким же крепким и здоровым сном.
       
       Не спала Беллатрикс Лестрейндж. Стоило ей закрыть глаза, как перед глазами вставали страшные картины: нечто большое, темное, страшное подходило к колыбели с лежавшим в ней... Беллатрикс никак не могла понять, кто же лежит в колыбели — Темный Лорд или ее сын? Одно она знала точно: если оно достанет ребенка из колыбели, то только для того, чтобы убить.
       
       Она успевала открыть глаза раньше, чем повторяющийся кошмар успевал закончиться. Она полулежала, крепко прижав хрупкое детское тельце к себе.
       
       Не спал и Темный Лорд, хотя его телу, слабенькому телу больного младенца, сон был нужен. Он все еще временами оказывался оглушен новыми запахами, звуками и ощущениями, что сыпались на него, как из рога изобилия. Его до ужаса раздражала эта полная беспомощность, это идиотское сюсюканье и ласка, которыми мучила его Беллатрикс. Раздражало то наслаждение, которое он получал от прикосновения ласковых рук своей «матери», бесило то, что ему, Темному Лорду, разуму которого уже больше восьми десятков лет, становится неуютно, одиноко и страшно и хочется плакать, стоит Беллатрикс исчезнуть из поля зрения. Проклятые гормоны!
       
       Его прошлое тело, еще до рождения отравленное и проклятое магией амортенции, было неспособно вырабатывать такое количество гормонов, которое заставило бы Темного Лорда в полной мере чувствовать любовь, радость или сострадание. Эмоции его большую часть времени были несколько притуплены.
       
       У этого тела таких проблем не было.
       
       Не спал и Альбус Дамблдор. Он писал завещание, переписывал его в двенадцатый раз за последние несколько лет. Сегодня он включил в него и Гарри Поттера, завещав ему Старшую Палочку, которая лежала сейчас перед Дамблдором на столе.
       
       Владельцы Бузинной палочки долго не живут — это было Дамблдору отлично известно. Сам он владельцем палочки себя не считал: он был ее Хранителем и прилюдно пользовался точной копией Старшей палочки. Гарри Поттер был опасен для того пути, которым должно было идти магическое сообщество.
       
       Альбус Дамблдор уже несколько раз на своем веку дарил Бузинную палочку, и она его не подводила, возвращалась через год-другой. Альбус понимал, что он уже стар, что ему недолго осталось и палочка сослужит ему последнюю службу, убрав Гарри Джеймса Поттера после того, как тот уберет Тома Риддла.
       
       Это последнее, что, возможно, сможет сделать Альбус Дамблдор для магического мира и всеобщего блага. Он твердо знал, на собственном опыте убедился, что гении опасны для мира и не несут в конечном счете ничего, кроме войны и разрушения.
       
       Резкие скачки развития опасны, общество должно развиваться медленно и постепенно, обходя острые углы. В этом было предназначение Альбуса Дамблдора — он вполне справлялся с возложенной на самого себя миссией.
       Примечание к части
       Спасибо StervaS!
       

Глава 13

       Беллатрикс задремала только под утро; ей снилось, будто бы она не исполнила просьбы-приказа своего господина, не использовала тело своего еще не рожденного ребенка как сосуд для души Темного Лорда и у нее родился ребенок, ее ребенок, самый чудесный мальчик на свете.
       
       Вся его возможная жизнь промелькнула перед ее глазами: вот он учится ходить, вот первый всплеск магии, вот мальчик впервые залез на дерево — на старое дерево в саду усадьбы Блэков, то самое, на котором Беллатрикс пряталась от учителей в детстве... вот мальчик идет в школу, вот...
       
       Беллатрикс разбудили тихие шаги, она приоткрыла глаза и увидела склонившегося над колыбелью человека. Со сна ей показалось, будто опасность грозит ее сыну, а не ее господину. Она молниеносно выхватила палочку.
       
       Человек поднял голову — сверкнул в предрассветных сумерках сумасшедший бегающий огромный синий взгляд.
       
       — Проснулась, чистокровная дрянь... — прошипел он. — А я вот думал задушить твоего сыночка... или Авадой его, маг все же... Авада...
       
       — Альтаир, нет! — вскрикнула Беллатрикс, все еще пребывая на грани сна и яви. Не было времени на колдовство, и она ударила по Хмури чистой, стихийной, неоформившейся магией...
       
       Старика отбросило к стенке, но заклинание он произнести успел. Зеленый луч попал точно в грудь Беллатрикс. Она упала на бок, и в ее широко распахнутых глазах отражалась колыбель с мирно спящим Темным Лордом. Его разбудил только истошный визг медсестры, зашедшей через пятнадцать минут...
       
       

***

       
       Когда Гарри приехал в больницу, ему показалось, будто он попал в растревоженный улей: полиция, журналисты, нервные и злые врачи, а также чета Малфоев, неизвестно как узнавших о смерти Беллатрикс чуть ли не раньше полиции.
       
       — Когда умирает близкий родственник, — ответила на вопросительный взгляд Гарри Нарцисса, — как струна обрывается. Кроме Беллатрикс и Сириуса у меня нет больше родни...
       
       Она казалась совершенно безмятежной, и ее лицо дышало свежестью. Время от времени Нарцисса проводила рукой перед лицом — будто убирала невидимую паутинку, — и после каждого такого жеста лицо становилось еще свежее и безмятежней.
       
       «Кажется, это называется чарами гламура, — не к месту вспомнил Гарри. — Вот что значит в прямом смысле держать лицо...»
       
       — Простите, мистер ... Поттер, — вмешался в разговор мистер Малфой. Он стоял посреди маггловской больницы с видом наследного принца, неведомо как оказавшегося посреди скотного двора. Фамилию «Поттер» он произнес с теми же интонациями, что и Снейп, будто это было почти оскорблением. — Несмотря на печальные обстоятельства... Наши договоренности ведь остаются в силе?
       
       Гарри, пользуясь новоприобретенными навыками лигилимента, скользнул по сознанию Малфоя, пытаясь понять, знает ли он, кто прячется в хрупком тельце его маленького племянника. Кажется, нет... Забавно; он считает ребенка сыном Тома Риддла! Нарцисса же вообще не думала о том, кто является отцом ее племянника.
       
       Это успокоило Гарри: если все пройдет так, как он и задумал, то, возможно, Малфои смогут вырастить из Тома Риддла нормального человека... Даст Бог, рецидива у него не будет.
       
       — Разумеется, — кивнул Гарри. — Прошу простить — мне пора готовиться.
       
       — Мерлин вам в помощь, — прошептала Нарцисса. — Беллатрикс любила Альтаира, и я буду его любить...
       
       Гарри хмыкнул. Ну хоть с опекунами мальчишке повезет. А методы у светлой стороны, конечно... Страшный параноик Хмури, пусть не жалеют черти масла на его сковороду, решил подстраховаться, не надеясь на крепость дамблдоровского «Империо»...
       
       
       
       Когда-то в детстве Гарри попалась сказка о крестнике смерти, ставшем знаменитым лекарем. Он видел смерть у ложа больного, и если та стояла в ногах, то человека еще можно было спасти, если же в изголовье — было уже поздно. Иногда лекарь хитрил и перекладывал больного наоборот, за что и поплатился в конце концов.
       
       Гарри не требовалось хитрить — он был повелителем смерти. Маги наверняка представляли при этих словах что-то пафосное и мрачное — армии инферналов и каркающих ворон; но все было проще. Иногда Гарри видел краем глаза темную фигуру у операционного стола и шептал ей: