— Я с таким даром должен быть следователем, — упрямо твердил он. — Я не оратор. Я вижу, когда люди лгут. Это полезнее в допросной.
Но Эко — уговаривал.
— Идём со мной. Ты — мой идеальный секретарь. Я буду трещать, ты будешь молчать и видеть, где ложь. Без тебя меня вышибут на втором курсе.
И он платил. За курсы, которые Исарен выбирал сам — античная история, системное моделирование, плетение языковых структур, иностранные языки. Эко платил и шутил:
— Я просто инвестирую в свою карьеру. Хочу, чтобы мой секретарь был умнее меня.
Но где-то на втором курсе понял: не секретарь. Локомотив.
Исарен не просился вперёд. Но шёл. Уверенно. Спокойно. Так, что профессора приглашали его на закрытые лекции, а Эко…
…а Эко зубрил написанные для него Исареном рефераты и курсовые, в перерывах между походами по клубам. Просто чтобы не вылететь из института Без Исарена он бы диплом не получил.
И всё же Исарен всегда говорил:
— Без тебя я бы не поступил. Меня бы туда не пустили. Без имени. Без поддержки.
Хронометр на подоконнике отсчитал ещё минуту.
Эко посмотрел на дверь. Серьёзно, задумчиво.
Дверь открылась беззвучно.
— Эко, войди, — прозвучал голос Исарена.
Спокойный. Без тени сомнения.
— Нам нужен свидетель.
Эко переступил порог и замер.
Овальный зал Совета был полон плетений напряжения. Серые стены, белый каменный стол.
За столом — эскани, бледный, с пустыми глазами человека, который услышал нечто неотвратимое.
Вокруг — десять. Десять глав Великих Плетений.
Их взгляды — десять вариантов недоверия.
Шоланна Кашвад, как всегда одетая строго, вся в чёрном — как знак траура по погибшему мужу — смотрела на Исарена с ледяной ненавистью. В её глазах плескалась злоба, замаскированная под принципы.
Напротив неё, на том же радиусе стола, вольготно развалился в кресле Уто Ленгари — мясной магнат и грубый прагматик. Его глаза были полны недоумения и брезгливости, но не к Исарену — к самой Шоланне.
Эко отметил, как между ними вибрировало невидимое поле ненависти.
Они даже не смотрели друг на друга. Как два яда в одном сосуде — достаточно взгляда, чтобы началась реакция.
"Кровники", — подумал Эко.
Они бы сожгли друг друга при первом удобном случае, если бы не проклятые правила Плетения.
Остальные восемь сидели дальше. Их лица были непроницаемы, но Эко чувствовал: под масками безразличия — страх.
Лервас Эндан перебирал в руке медную подвеску — жест, выдававший тревогу.
Рахилла Мойан украдкой косилась на Исарена, будто тот — кара, вышедшая из старых легенд.
Савин Тольвер сидел как на иголках, но держал спину.
Йерем Вальшад пытался говорить, но каждый раз передумывал.
Абрек Соран держался прямее всех, но руки сжал до белых костяшек.
Мейрита Олгар молча постукивала коготками по чашке с чаем. Ритм был неровный.
Халет Джумра сделал шаг назад, когда вошёл Исарен, и теперь старался не попадаться на глаза.
Сэр Энжер сидел молча, будто дремал. Но Эко чувствовал: его мышцы напряжены — в нём билось сдержанное ожидание.
Эко подошёл ближе. Сел. Не сказал ни слова. Только перевёл взгляд на Исарена.
Тот стоял как камень. Прямой, спокойный. Но в каждом движении — решимость.
Он не просто вернулся. Он что-то знал.
Эко ощутил, как холод скользнул по позвоночнику.
Мой побратим пугает их всех. Иногда — даже меня.
Исарен стоял перед Советом. Ровно, спокойно. Но каждое слово звучало как шаг по тонкому льду.
— Я повторю, — сказал он, глядя прямо в глаза эскани. — Это не ошибка. Это — расчёт.
Эскани вздрогнул. Казалось, хотел что-то возразить, но Исарен не дал ни шанса:
— За три месяца до того, как вспыхнули приграничные провокации, ваша семейная торговая ветвь — через подставных посредников — приобрела двадцать семь процентов акций логистической линии «Джурак–Пелегар».
Эко молча перевёл взгляд на Уто Ленгари — тот сжал губы. Он знал эту линию. Она шла через весь Восточный фронт.
— За два месяца до боёв ваш младший племянник зарегистрировал в частном порядке поставщика оборудования — и заключил контракт с Военным Плетением. Без тендера. Без согласования.
— Контракт на поставку в случае конфликта. Условия вступали в силу только при объявлении повышенного статуса угрозы.
— Это… инсинуации, — пробормотал Йерем Вальшад, но голос его дрогнул. Даже он понимал: здесь не домыслы. Здесь — факты.
— И, наконец, за неделю до объявления мобилизации, госпожа Шалейда Нирэ — супруга вашего старшего брата, эскани — встретилась с двумя представителями Плетения Оружия в Истаре. Под видом медицинской миссии.
— Я получил запись. Неофициальную. — Он сделал паузу. — У них была карта. На ней отмечались наиболее прибыльные зоны мобилизации и транспортные коридоры.
Тишина в зале была гулкой. Никто не дышал.
Исарен сделал шаг ближе к столу.
— Ваш родной клан, мой эскани, подготовил эту войну. Не ради Плетения. Не ради народа. А ради выгоды и власти.
Эскани побледнел ещё больше. Плечи его поникли, будто вся тяжесть сжалась в грудной клетке.
— И вы позволили им это сделать, — тихо добавил Исарен. — Потому что это была ваша семья.
Мейрита Олгар вдруг всхлипнула.
Савин Тольвер встал, будто хотел возразить, но не смог — сел обратно.
— А теперь, — продолжил Исарен, — я прошу этот Совет признать: если мы хотим мира — настоящего, не в витрине для СМИ, а в узлах самих людей — мы должны назвать виновных. И не позволить им управлять нами дальше. Даже если это родня эскани.
Он обвёл их взглядом. Дар его не оставлял сомнений. Он не лгал. И всем в зале — было невозможно солгать ему в ответ.
Эко сидел, не двигаясь. В груди у него билось только одно чувство: сейчас или сломают его — или прогнутся сами.
Тишина длилась всего мгновение. Потом Исарен выпрямился и произнёс:
— Ради чести Сарнавара… я прошу вас, мой эскани, отказаться от титула.
— Временно. До конца открытого суда. Не по-тихому. Не в кулуарах. А в присутствии народа и всех Великих Плетений.
Молния бы не вызвала большего эффекта.
— Что?.. — выдохнула Шоланна Кашвад, чуть привстав. — Это государственный переворот!
— Это попытка очистить государство, — спокойно ответил Исарен. — По всем канонам, по старому Плетению Суда.
— Если суд оправдает — титул будет восстановлен. Если нет…
Он не договорил. Не было нужды.
Гул пошёл по залу, как волна. Одни главы перебрасывались взглядами, другие зашептались.
Эко ощущал эмоции, как жар от огня:
Шоланна Кашвад — гнев, страх, но и… азарт. Она ненавидела род эскани.
Уто Ленгари — удивление, даже весёлое. Он явно наслаждался зрелищем.
Мейрита Олгар — тихий ужас. Для неё происходящее — крушение старого мира.
Савин Тольвер — паника: «что будет с деньгами, с рынком, с системой?»
Рахилла Мойан — боль, но и уважение. Она смотрела на Исарена иначе.
Халет Джумра — колебание. Он уже прикидывал, куда качнётся власть.
Йерем Вальшад — негодование: «так нельзя… но, может, так и надо?»
Абрек Соран — молчание воина, что ждал приказа.
Сэр Энжер — впервые открыл глаза и сказал:
— Народ примет это. Но только если суд будет честным.
— Вы... вы не можете требовать такого, — голос эскани был глухим. — Я... я служил…
— И потому именно вы должны быть первым, кто подчинится закону, — ответил Исарен.
— Иначе всё, что вы сделали — будет пятном.
— Вы же знаете: я не могу лгать. Я спрошу это и перед камерами. И вы не сможете солгать мне в ответ.
Совет заволновался. Кто-то вскочил, кто-то возразил, кто-то прокричал:
— Это разрушит страну!
— Это спасёт её!
— Это прецедент!
— Это плевок в предков!
Гомон нарастал, как буря.
Эко смотрел на Исарена.
И понимал — тот не отступит.
Покои отца Эко в просторном, но тёмном доме семейного Плетения располагались на втором этаже, с внешней стороны. Вид открывался неплохой — на реку и центральный парк за ней. Его кабинет всегда пах сухими травами, воском и старой бумагой.
Когда Эко вошёл, отец уже ждал его, сидя за низким столом, как в старые времена — будто всё происходящее было запланировано и заранее известно.
— Ты хорошо ведёшь дела, — сказал он без приветствия. — Тонко, убедительно. Исарен с каждым днём укрепляется в умах — ты прав, он был нужной фигурой в нужный момент.
Эко впервые за долгое время ощутил гордость от этих слов. Отцовская похвала — вещь редкая, почти мифическая. Он слегка улыбнулся, как мальчик, впервые получивший доброе слово.
— Я рад, что ты это признаёшь, — тихо сказал он.
Но отец продолжил, и каждое следующее слово сдирало эту улыбку как лезвие поварского ножа чешую рыбы.
— Но тебе не стоит идти на выборы, Эко. Смысла в этом нет.
Эко вздрогнул. Всё тело будто на миг окутал холод. Он приподнялся на локтях, всматриваясь в лицо отца.
— Почему?
— Дзмарива выдвинет своего кандидата, формального... — он сделал паузу, как будто решая, говорить ли дальше, — но на деле я поддерживаю Исарена.
Слова звенели в воздухе, как удар стеклом о мрамор.
Эко молчал. Несколько секунд он просто смотрел на отца. Потом очень тихо, почти с изумлением, произнёс:
— То есть… он тебе кажется более достойным на титул эскани, чем я? Твой собственный сын?
Отец не отвёл взгляда.
— Исарен умеет принимать на себя удар и не ломаться. А ты... ты всё ещё ищешь, кого бы убедить в своей правоте. Это — разное.
— Исарен хорошо набирает вес, — сказал отец, наливая себе чаю. — Я был бы рад, если бы ты стал его советником. У него будет нужда в надёжных людях.
Эко едва заметно улыбнулся.
— Значит, ты всё-таки доволен тем, как я справился с ситуацией.
— Конечно, — отец кивнул. — Это была очень грамотная игра.
Снаружи Эко казался спокойным. Даже улыбнулся краешком губ.
Но внутри всё кипело.
Почему? Почему этот бесплетельщик всегда получает всё? Поддержку. Силу. Симпатию. Моё место. Мой народ. Даже тебя, отец…
Он отвёл взгляд.
— Я подумаю над своей ролью советника.
Отец кивнул, словно уже всё решил за него.
Вернувшись в свои покои, Эко ещё долго сидел в кресле, глядя на пустую чашку.
Тишина обволакивала, как удушливое покрывало. В комнате было слишком светло. Слишком спокойно. Будто всё и правда было хорошо.
Он медленно встал. Подошёл к книжной полке. Взял статуэтку — безделицу, статусный подарок, не имевший ни памяти, ни смысла — и ударил ею о спинку кровати.
Хруст.
Осколки разлетелись по полу, один царапнул ладонь. Эко посмотрел на кровь.
— Он ничего бы не добился. Ничего. — Его голос был хриплым. — Без меня бы он ничего не добился. Сидел бы в полиции, разбирал бы бумажки. Допросы бы вел.
Он прошёлся по комнате — резко, как хищник в клетке.
— И всё равно они смотрят на него. Ждут его слова. Трепещут. Верят.
Он остановился у зеркала. Посмотрел в собственные глаза. Холодные, тёмные.
— Я сильнее. Я умнее.
Эко отвернулся и прошёл к окну. Распахнул ставни — порыв ветра ворвался в комнату, взъерошив бумаги на столе.
— Посмотрим… насколько он хорош, когда рядом не будет никого, кто будет ему гладить по голове.
Он сел на подоконник. Медленно вытер кровь с ладони, оставив багровый след на белой ткани рукава.
— Посмотрим, как ты справишься, Исарен.
Блог Джоэла Хартмана, экспата, на англоязычном ресурсе. Первая запись датируется 2023 годом по Внешнему календарю.
Сарнавар: страна, которая выбрала молчание
Сарнавар — одна из самых закрытых стран на планете. До середины XX века о ней знали меньше, чем о Тибете. Границы приоткрылись лишь недавно — и то не для всех.
После череды внутренних катастроф и внешнего давления Сарнавар ушёл в добровольную изоляцию. Страна отказалась от участия в международной политике, военных блоках и даже от значительной части глобальной экономики. Вместо этого они сосредоточились на сохранении своей самобытной культуры, языка и… загадочных способностей, которые сарнаварцы называют «дарами».
Официально в нашем мире магии не существует — я был очень расстроен, когда в одиннадцать ко мне не прилетела сова. Оставалась надежда ещё на несколько фэнтезийных вселенных, но и они не сработали.
А вот у сарнаварцев есть дары — аномальные особенности восприятия, памяти, интуиции, иногда физические реакции, которые науке пока не до конца понятны. Их учёные — и учёные Внешнего мира (так сарнаварцы называют всё, что за пределами страны и близлежащих пограничных территорий) — утверждают, что всё можно объяснить: генетикой, неврологией, средой.
Но, как говорят сами сарнаварцы: «Не всё, что ты не можешь измерить — выдумка».
Сарнавар не вмешивается в чужие конфликты. Здесь не размещают военных баз, не подписывают международных соглашений, не гонятся за ВВП. Это страна, живущая по своим ритмам. Медленно. Тихо. И, возможно, глубже, чем мы привыкли.
Я только начал царапать поверхность.
#Сарнавар #нейтралитет #дары #поездкахартмана
У сарнаварцев магия незаметная, деликатная, часто — почти невидимая. У каждого есть свой дар, и о нём принято сообщать при первом знакомстве — это часть этикета.
Дар может быть чем-то кажущимся незначительным, вроде способности делать всё вокруг чистым. А может быть масштабным и редким — например, замедлять разрушение клеток (своего рода «стазис»), разрушать ложь одним присутствием или видеть истинные мотивы людей.
Это не делает сарнаварцев сверхлюдьми. Но делает их другими.
Иногда я просыпаюсь и понимаю, что живу в каком-то невероятном коктейле из «Игры престолов», «Аватара», «Сёгуна», «Энканто»…
Добавьте туда щепотку «Ведьмака», архитектуру как в «Принце Персии», магию — как будто «Доктор Стрэндж» сбежал в горы и ушёл в монахи.
И чёрт побери, мне это нравится.
Забавно, но сарнаварцы не слишком любят фэнтези. Им трудно воспринимать магию как нечто внешнее и зрелищное — в их культуре она внутренняя, тонкая и всегда личная.
Зато они обожают научную фантастику. Особенно ту, где технологии переплетаются с этикой, где главный конфликт — не между мечом и драконом, а между выбором и последствиями.
Если вы хотите по-настоящему увлечь сарнаварца — дайте ему хорошую антиутопию или философский киберпанк.
Интересные факты о Сарнаваре (часть 1):
1. Сарнаварцы — не большие любители путешествовать.
90% из них живут в Сарнаваре, 70% никогда не покидали страну.
И дело вовсе не в визах или деньгах. Просто:
«А зачем?»
Запомните эту фразу. Я слышу её постоянно.
2. Тот факт, что моя жена Лиара решила стажироваться за границей, её семья восприняла как экстравагантность.
Более того, ей дали задание:
«Постарайся привезти в Плетение хорошего программиста, если нить переплетается с кем-нибудь подходящим».
Ну вот. Привела. Меня.
Сказала:
«Хорошо, что игла моего сердца выбрала твою нить, Джоэл. Ты программист. Бабушка будет рада».
(Спойлер: бабушка действительно была рада, но выразила это фразой: «Ну, хоть не военный аналитик»).
3. В Сарнавар нельзя прилететь. Только приехать поездом.
Почему? Формально — какие-то там аномалии.
Фактически — никто не знает.
Да, внутри страны самолёты летают вполне себе бодро. Но если вы купите самолёт за границей, его придётся везти поездом через границу.
4. Небо над Сарнаваром немного другое.
Созвездия те же, но как будто под другим углом. Или со сдвигом. Или без некоторых деталей.
Учёные спорят — сарнаварские и зарубежные.
А истина где-то… между линиями.
Но звёзды там чуть-чуть не те. И это чувствуется.
Но Эко — уговаривал.
— Идём со мной. Ты — мой идеальный секретарь. Я буду трещать, ты будешь молчать и видеть, где ложь. Без тебя меня вышибут на втором курсе.
И он платил. За курсы, которые Исарен выбирал сам — античная история, системное моделирование, плетение языковых структур, иностранные языки. Эко платил и шутил:
— Я просто инвестирую в свою карьеру. Хочу, чтобы мой секретарь был умнее меня.
Но где-то на втором курсе понял: не секретарь. Локомотив.
Исарен не просился вперёд. Но шёл. Уверенно. Спокойно. Так, что профессора приглашали его на закрытые лекции, а Эко…
…а Эко зубрил написанные для него Исареном рефераты и курсовые, в перерывах между походами по клубам. Просто чтобы не вылететь из института Без Исарена он бы диплом не получил.
И всё же Исарен всегда говорил:
— Без тебя я бы не поступил. Меня бы туда не пустили. Без имени. Без поддержки.
Хронометр на подоконнике отсчитал ещё минуту.
Эко посмотрел на дверь. Серьёзно, задумчиво.
Дверь открылась беззвучно.
— Эко, войди, — прозвучал голос Исарена.
Спокойный. Без тени сомнения.
— Нам нужен свидетель.
Эко переступил порог и замер.
Овальный зал Совета был полон плетений напряжения. Серые стены, белый каменный стол.
За столом — эскани, бледный, с пустыми глазами человека, который услышал нечто неотвратимое.
Вокруг — десять. Десять глав Великих Плетений.
Их взгляды — десять вариантов недоверия.
Шоланна Кашвад, как всегда одетая строго, вся в чёрном — как знак траура по погибшему мужу — смотрела на Исарена с ледяной ненавистью. В её глазах плескалась злоба, замаскированная под принципы.
Напротив неё, на том же радиусе стола, вольготно развалился в кресле Уто Ленгари — мясной магнат и грубый прагматик. Его глаза были полны недоумения и брезгливости, но не к Исарену — к самой Шоланне.
Эко отметил, как между ними вибрировало невидимое поле ненависти.
Они даже не смотрели друг на друга. Как два яда в одном сосуде — достаточно взгляда, чтобы началась реакция.
"Кровники", — подумал Эко.
Они бы сожгли друг друга при первом удобном случае, если бы не проклятые правила Плетения.
Остальные восемь сидели дальше. Их лица были непроницаемы, но Эко чувствовал: под масками безразличия — страх.
Лервас Эндан перебирал в руке медную подвеску — жест, выдававший тревогу.
Рахилла Мойан украдкой косилась на Исарена, будто тот — кара, вышедшая из старых легенд.
Савин Тольвер сидел как на иголках, но держал спину.
Йерем Вальшад пытался говорить, но каждый раз передумывал.
Абрек Соран держался прямее всех, но руки сжал до белых костяшек.
Мейрита Олгар молча постукивала коготками по чашке с чаем. Ритм был неровный.
Халет Джумра сделал шаг назад, когда вошёл Исарен, и теперь старался не попадаться на глаза.
Сэр Энжер сидел молча, будто дремал. Но Эко чувствовал: его мышцы напряжены — в нём билось сдержанное ожидание.
Эко подошёл ближе. Сел. Не сказал ни слова. Только перевёл взгляд на Исарена.
Тот стоял как камень. Прямой, спокойный. Но в каждом движении — решимость.
Он не просто вернулся. Он что-то знал.
Эко ощутил, как холод скользнул по позвоночнику.
Мой побратим пугает их всех. Иногда — даже меня.
Исарен стоял перед Советом. Ровно, спокойно. Но каждое слово звучало как шаг по тонкому льду.
— Я повторю, — сказал он, глядя прямо в глаза эскани. — Это не ошибка. Это — расчёт.
Эскани вздрогнул. Казалось, хотел что-то возразить, но Исарен не дал ни шанса:
— За три месяца до того, как вспыхнули приграничные провокации, ваша семейная торговая ветвь — через подставных посредников — приобрела двадцать семь процентов акций логистической линии «Джурак–Пелегар».
Эко молча перевёл взгляд на Уто Ленгари — тот сжал губы. Он знал эту линию. Она шла через весь Восточный фронт.
— За два месяца до боёв ваш младший племянник зарегистрировал в частном порядке поставщика оборудования — и заключил контракт с Военным Плетением. Без тендера. Без согласования.
— Контракт на поставку в случае конфликта. Условия вступали в силу только при объявлении повышенного статуса угрозы.
— Это… инсинуации, — пробормотал Йерем Вальшад, но голос его дрогнул. Даже он понимал: здесь не домыслы. Здесь — факты.
— И, наконец, за неделю до объявления мобилизации, госпожа Шалейда Нирэ — супруга вашего старшего брата, эскани — встретилась с двумя представителями Плетения Оружия в Истаре. Под видом медицинской миссии.
— Я получил запись. Неофициальную. — Он сделал паузу. — У них была карта. На ней отмечались наиболее прибыльные зоны мобилизации и транспортные коридоры.
Тишина в зале была гулкой. Никто не дышал.
Исарен сделал шаг ближе к столу.
— Ваш родной клан, мой эскани, подготовил эту войну. Не ради Плетения. Не ради народа. А ради выгоды и власти.
Эскани побледнел ещё больше. Плечи его поникли, будто вся тяжесть сжалась в грудной клетке.
— И вы позволили им это сделать, — тихо добавил Исарен. — Потому что это была ваша семья.
Мейрита Олгар вдруг всхлипнула.
Савин Тольвер встал, будто хотел возразить, но не смог — сел обратно.
— А теперь, — продолжил Исарен, — я прошу этот Совет признать: если мы хотим мира — настоящего, не в витрине для СМИ, а в узлах самих людей — мы должны назвать виновных. И не позволить им управлять нами дальше. Даже если это родня эскани.
Он обвёл их взглядом. Дар его не оставлял сомнений. Он не лгал. И всем в зале — было невозможно солгать ему в ответ.
Эко сидел, не двигаясь. В груди у него билось только одно чувство: сейчас или сломают его — или прогнутся сами.
Тишина длилась всего мгновение. Потом Исарен выпрямился и произнёс:
— Ради чести Сарнавара… я прошу вас, мой эскани, отказаться от титула.
— Временно. До конца открытого суда. Не по-тихому. Не в кулуарах. А в присутствии народа и всех Великих Плетений.
Молния бы не вызвала большего эффекта.
— Что?.. — выдохнула Шоланна Кашвад, чуть привстав. — Это государственный переворот!
— Это попытка очистить государство, — спокойно ответил Исарен. — По всем канонам, по старому Плетению Суда.
— Если суд оправдает — титул будет восстановлен. Если нет…
Он не договорил. Не было нужды.
Гул пошёл по залу, как волна. Одни главы перебрасывались взглядами, другие зашептались.
Эко ощущал эмоции, как жар от огня:
Шоланна Кашвад — гнев, страх, но и… азарт. Она ненавидела род эскани.
Уто Ленгари — удивление, даже весёлое. Он явно наслаждался зрелищем.
Мейрита Олгар — тихий ужас. Для неё происходящее — крушение старого мира.
Савин Тольвер — паника: «что будет с деньгами, с рынком, с системой?»
Рахилла Мойан — боль, но и уважение. Она смотрела на Исарена иначе.
Халет Джумра — колебание. Он уже прикидывал, куда качнётся власть.
Йерем Вальшад — негодование: «так нельзя… но, может, так и надо?»
Абрек Соран — молчание воина, что ждал приказа.
Сэр Энжер — впервые открыл глаза и сказал:
— Народ примет это. Но только если суд будет честным.
— Вы... вы не можете требовать такого, — голос эскани был глухим. — Я... я служил…
— И потому именно вы должны быть первым, кто подчинится закону, — ответил Исарен.
— Иначе всё, что вы сделали — будет пятном.
— Вы же знаете: я не могу лгать. Я спрошу это и перед камерами. И вы не сможете солгать мне в ответ.
Совет заволновался. Кто-то вскочил, кто-то возразил, кто-то прокричал:
— Это разрушит страну!
— Это спасёт её!
— Это прецедент!
— Это плевок в предков!
Гомон нарастал, как буря.
Эко смотрел на Исарена.
И понимал — тот не отступит.
***
Покои отца Эко в просторном, но тёмном доме семейного Плетения располагались на втором этаже, с внешней стороны. Вид открывался неплохой — на реку и центральный парк за ней. Его кабинет всегда пах сухими травами, воском и старой бумагой.
Когда Эко вошёл, отец уже ждал его, сидя за низким столом, как в старые времена — будто всё происходящее было запланировано и заранее известно.
— Ты хорошо ведёшь дела, — сказал он без приветствия. — Тонко, убедительно. Исарен с каждым днём укрепляется в умах — ты прав, он был нужной фигурой в нужный момент.
Эко впервые за долгое время ощутил гордость от этих слов. Отцовская похвала — вещь редкая, почти мифическая. Он слегка улыбнулся, как мальчик, впервые получивший доброе слово.
— Я рад, что ты это признаёшь, — тихо сказал он.
Но отец продолжил, и каждое следующее слово сдирало эту улыбку как лезвие поварского ножа чешую рыбы.
— Но тебе не стоит идти на выборы, Эко. Смысла в этом нет.
Эко вздрогнул. Всё тело будто на миг окутал холод. Он приподнялся на локтях, всматриваясь в лицо отца.
— Почему?
— Дзмарива выдвинет своего кандидата, формального... — он сделал паузу, как будто решая, говорить ли дальше, — но на деле я поддерживаю Исарена.
Слова звенели в воздухе, как удар стеклом о мрамор.
Эко молчал. Несколько секунд он просто смотрел на отца. Потом очень тихо, почти с изумлением, произнёс:
— То есть… он тебе кажется более достойным на титул эскани, чем я? Твой собственный сын?
Отец не отвёл взгляда.
— Исарен умеет принимать на себя удар и не ломаться. А ты... ты всё ещё ищешь, кого бы убедить в своей правоте. Это — разное.
— Исарен хорошо набирает вес, — сказал отец, наливая себе чаю. — Я был бы рад, если бы ты стал его советником. У него будет нужда в надёжных людях.
Эко едва заметно улыбнулся.
— Значит, ты всё-таки доволен тем, как я справился с ситуацией.
— Конечно, — отец кивнул. — Это была очень грамотная игра.
Снаружи Эко казался спокойным. Даже улыбнулся краешком губ.
Но внутри всё кипело.
Почему? Почему этот бесплетельщик всегда получает всё? Поддержку. Силу. Симпатию. Моё место. Мой народ. Даже тебя, отец…
Он отвёл взгляд.
— Я подумаю над своей ролью советника.
Отец кивнул, словно уже всё решил за него.
Вернувшись в свои покои, Эко ещё долго сидел в кресле, глядя на пустую чашку.
Тишина обволакивала, как удушливое покрывало. В комнате было слишком светло. Слишком спокойно. Будто всё и правда было хорошо.
Он медленно встал. Подошёл к книжной полке. Взял статуэтку — безделицу, статусный подарок, не имевший ни памяти, ни смысла — и ударил ею о спинку кровати.
Хруст.
Осколки разлетелись по полу, один царапнул ладонь. Эко посмотрел на кровь.
— Он ничего бы не добился. Ничего. — Его голос был хриплым. — Без меня бы он ничего не добился. Сидел бы в полиции, разбирал бы бумажки. Допросы бы вел.
Он прошёлся по комнате — резко, как хищник в клетке.
— И всё равно они смотрят на него. Ждут его слова. Трепещут. Верят.
Он остановился у зеркала. Посмотрел в собственные глаза. Холодные, тёмные.
— Я сильнее. Я умнее.
Эко отвернулся и прошёл к окну. Распахнул ставни — порыв ветра ворвался в комнату, взъерошив бумаги на столе.
— Посмотрим… насколько он хорош, когда рядом не будет никого, кто будет ему гладить по голове.
Он сел на подоконник. Медленно вытер кровь с ладони, оставив багровый след на белой ткани рукава.
— Посмотрим, как ты справишься, Исарен.
Глава 2
Блог Джоэла Хартмана, экспата, на англоязычном ресурсе. Первая запись датируется 2023 годом по Внешнему календарю.
Сарнавар: страна, которая выбрала молчание
Сарнавар — одна из самых закрытых стран на планете. До середины XX века о ней знали меньше, чем о Тибете. Границы приоткрылись лишь недавно — и то не для всех.
После череды внутренних катастроф и внешнего давления Сарнавар ушёл в добровольную изоляцию. Страна отказалась от участия в международной политике, военных блоках и даже от значительной части глобальной экономики. Вместо этого они сосредоточились на сохранении своей самобытной культуры, языка и… загадочных способностей, которые сарнаварцы называют «дарами».
Официально в нашем мире магии не существует — я был очень расстроен, когда в одиннадцать ко мне не прилетела сова. Оставалась надежда ещё на несколько фэнтезийных вселенных, но и они не сработали.
А вот у сарнаварцев есть дары — аномальные особенности восприятия, памяти, интуиции, иногда физические реакции, которые науке пока не до конца понятны. Их учёные — и учёные Внешнего мира (так сарнаварцы называют всё, что за пределами страны и близлежащих пограничных территорий) — утверждают, что всё можно объяснить: генетикой, неврологией, средой.
Но, как говорят сами сарнаварцы: «Не всё, что ты не можешь измерить — выдумка».
Сарнавар не вмешивается в чужие конфликты. Здесь не размещают военных баз, не подписывают международных соглашений, не гонятся за ВВП. Это страна, живущая по своим ритмам. Медленно. Тихо. И, возможно, глубже, чем мы привыкли.
Я только начал царапать поверхность.
#Сарнавар #нейтралитет #дары #поездкахартмана
***
У сарнаварцев магия незаметная, деликатная, часто — почти невидимая. У каждого есть свой дар, и о нём принято сообщать при первом знакомстве — это часть этикета.
Дар может быть чем-то кажущимся незначительным, вроде способности делать всё вокруг чистым. А может быть масштабным и редким — например, замедлять разрушение клеток (своего рода «стазис»), разрушать ложь одним присутствием или видеть истинные мотивы людей.
Это не делает сарнаварцев сверхлюдьми. Но делает их другими.
***
Иногда я просыпаюсь и понимаю, что живу в каком-то невероятном коктейле из «Игры престолов», «Аватара», «Сёгуна», «Энканто»…
Добавьте туда щепотку «Ведьмака», архитектуру как в «Принце Персии», магию — как будто «Доктор Стрэндж» сбежал в горы и ушёл в монахи.
И чёрт побери, мне это нравится.
***
Забавно, но сарнаварцы не слишком любят фэнтези. Им трудно воспринимать магию как нечто внешнее и зрелищное — в их культуре она внутренняя, тонкая и всегда личная.
Зато они обожают научную фантастику. Особенно ту, где технологии переплетаются с этикой, где главный конфликт — не между мечом и драконом, а между выбором и последствиями.
Если вы хотите по-настоящему увлечь сарнаварца — дайте ему хорошую антиутопию или философский киберпанк.
***
Интересные факты о Сарнаваре (часть 1):
1. Сарнаварцы — не большие любители путешествовать.
90% из них живут в Сарнаваре, 70% никогда не покидали страну.
И дело вовсе не в визах или деньгах. Просто:
«А зачем?»
Запомните эту фразу. Я слышу её постоянно.
2. Тот факт, что моя жена Лиара решила стажироваться за границей, её семья восприняла как экстравагантность.
Более того, ей дали задание:
«Постарайся привезти в Плетение хорошего программиста, если нить переплетается с кем-нибудь подходящим».
Ну вот. Привела. Меня.
Сказала:
«Хорошо, что игла моего сердца выбрала твою нить, Джоэл. Ты программист. Бабушка будет рада».
(Спойлер: бабушка действительно была рада, но выразила это фразой: «Ну, хоть не военный аналитик»).
3. В Сарнавар нельзя прилететь. Только приехать поездом.
Почему? Формально — какие-то там аномалии.
Фактически — никто не знает.
Да, внутри страны самолёты летают вполне себе бодро. Но если вы купите самолёт за границей, его придётся везти поездом через границу.
4. Небо над Сарнаваром немного другое.
Созвездия те же, но как будто под другим углом. Или со сдвигом. Или без некоторых деталей.
Учёные спорят — сарнаварские и зарубежные.
А истина где-то… между линиями.
Но звёзды там чуть-чуть не те. И это чувствуется.
