Исаран заорал. Отбивался от двух пар рук отчаянно, руку с кинжалом ему заломили, рот грубо заткнули, от извинился, брыкался.
Маарив, влетев через балкон, успел перехватить второго — ударил по руке, сбил с равновесия. Кровь брызнула на пол, противник осел, вскрикнув. Третий метнулся к окну, но, увидев Маарива, отпрянул и бросился бежать в открытую дверь.
Охранник лежал неподвижно. Рация хрипела помехами, тревожная кнопка молчала.
Исаран, тяжело дыша, первым делом подполз к охраннику.
— Живой… — прошептал, нащупав пульс. Потом повернулся к раненому нападавшему.
— Перевяжем, — коротко сказал он Маариву, будто речь шла о простом дежурном деле.
Они вместе наложили жгут, перевязали обе раны — ту, что спасала, и ту, что заслуживала спасения лишь по милосердию человеческому.
Маарив вызвал подмогу. Потом, не дожидаясь ответа, сорвался с места — следом за тем, кто сбежал.
Исаран окликнул его:
— У вас ведь два пистолета? Оставьте мне один. Тот,в котором пуль меньше. Я буду стрелять на поражение. Сейчас у меня нет роскоши быть милосердным.
Маарив помог ему обхватить оружие, и сесть так чтобы дуло пистолета брюыло нацелено точно в лоб нападавшего.
—Дернитесь, я стреляю. — Спокойно сказал связанному нападавшему эскани. У меня,понимаете ли невроз, и ПТСР. Мне так психотерапевт сказал.
Его слова долетели до уже бегущего в поисках помощи Маарива в коридоре.
Маарив бежал по ночному дворцу, не разбирая направления. Коридоры, обычно наполненные гулом шагов и дежурными голосами, были пусты — будто сам воздух застыл, выжидая. Только эхом отзывались его собственные шаги и хриплое дыхание.
Он свернул за угол — ещё один, второй… тишина.
Ни охраны, ни звука, ни света.
Словно дворец вымер.
Маарив уже начал сомневаться — не сон ли всё это, — когда впереди мелькнули лучи фонарей.
— Охрана! — выдохнул он и поднял руки. — К покоям Эскани! Нападение!
Стволы мигом направились на него. Он успел вытащить жетон и пропуск, выданные Омаром.
— Проверяйте потом, — прохрипел он. — Сейчас — туда!
Охранники переглянулись, и один коротко рявкнул:
— Вперёд!
Они рванули по лестнице. Маарив, следуя за ними, вдруг почувствовал, как накатывает усталость — тупая, липкая, до дрожи. На мгновение он остановился, прижался ладонью к холодной стене, чтобы перевести дух.
Щелчок.
Едва слышный, как треск старого замка.
Маарив обернулся — за спиной в стене отъехала узкая панель, открывая чёрный проём.
Дверь. Скрытая, почти невидимая в каменной кладке.
Он замер, инстинктивно отступил на шаг. Сердце билось в висках.
Проверить сейчас — безумие. Но оставить без внимания — ещё хуже.
Маарив вытащил телефон, быстро сделал снимок, добавил короткое сообщение и отправил в закрытый канал Омару.
?? Фото
> “Восточное крыло. Потайная дверь за гобеленом. Проверить утром.”
Потом сунул телефон обратно и снова побежал — туда, где слышались крики и гул шагов, где, возможно, всё только начиналось.
Когда Маарив добежал обратно, дворец уже не был безмолвным.
В коридорах загудела рация, мигали огни фонарей, звучали короткие команды.
Воздух пропитался металлом — запахом крови и оружейной смазки.
Маарив остановился у двери в покои Эскани. На полу — следы борьбы, разбитое окно, осколки стекла, тёмные пятна, похожие на ртуть в электрическом свете.
Охранники уже работали — один снимал отпечатки, другой что-то диктовал в рацию.
В кресле у окна сидел Исаран.
На первый взгляд — спокоен. Только щека рассечена, будто когтем, и на губах тонкая, усталая улыбка.
Рядом суетились медики. Один осторожно приподнял край рубахи — и под тканью блеснула запекшаяся кровь.
— Правый бок, — тихо сказал кто-то. — Поверхностно, но глубже, чем показалось.
Исаран посмотрел на врача с искренним недоумением, будто услышал что-то абсурдное.
— Я… ранен? — переспросил он.
Голос у него был сухой, ровный, с каким-то детским удивлением, лишённым страха.
Маарив стоял у порога, не решаясь подойти ближе. Он видел, как по пальцам Исарана ползёт алая лента, как по рукаву проклёвываются тёмные пятна.
И только сейчас понял: его собственные руки и куртка тоже перепачканы той же кровью — тёплой, густой, пахнущей железом.
Он сглотнул.
Кровь Эскани.
На нём.
Мысль ударила, как холодная волна.
Он вспомнил тот щелчок, потайную дверь, распахнувшуюся в стене.
Почему именно тогда?
Почему — после того, как на его кожу попала кровь Исарана?
Маарив машинально вытер ладони платком, но ощущение не уходило — будто эта кровь не смывается, впитывается глубже.
— Всё в порядке, — сказал один из врачей, обращаясь к кому-то за спиной. — Рана чистая. Повезло.
Исаран кивнул, но взгляд его оставался рассеянным.
Маариву показалось, что тот слушает не врачей, а какой-то внутренний звук — как после боя, когда мир ещё гудит в ушах.
— Эскани, — тихо начал Маарив, подходя ближе, — нападение отражено. Один убит, один задержан, третий… скрылся.
— Все живы, — просто ответил Исаран, глядя ему прямо в глаза. — Этого достаточно.
Маарив хотел что-то сказать — о двери, о фото, о странном совпадении, — но язык не повернулся.
Он просто кивнул и отступил.
В покоях пахло кровью, спиртом и свежим воздухом.
За окном вставало бледное, уставшее утро.
Маарив, влетев через балкон, успел перехватить второго — ударил по руке, сбил с равновесия. Кровь брызнула на пол, противник осел, вскрикнув. Третий метнулся к окну, но, увидев Маарива, отпрянул и бросился бежать в открытую дверь.
Охранник лежал неподвижно. Рация хрипела помехами, тревожная кнопка молчала.
Исаран, тяжело дыша, первым делом подполз к охраннику.
— Живой… — прошептал, нащупав пульс. Потом повернулся к раненому нападавшему.
— Перевяжем, — коротко сказал он Маариву, будто речь шла о простом дежурном деле.
Они вместе наложили жгут, перевязали обе раны — ту, что спасала, и ту, что заслуживала спасения лишь по милосердию человеческому.
Маарив вызвал подмогу. Потом, не дожидаясь ответа, сорвался с места — следом за тем, кто сбежал.
Исаран окликнул его:
— У вас ведь два пистолета? Оставьте мне один. Тот,в котором пуль меньше. Я буду стрелять на поражение. Сейчас у меня нет роскоши быть милосердным.
Маарив помог ему обхватить оружие, и сесть так чтобы дуло пистолета брюыло нацелено точно в лоб нападавшего.
—Дернитесь, я стреляю. — Спокойно сказал связанному нападавшему эскани. У меня,понимаете ли невроз, и ПТСР. Мне так психотерапевт сказал.
Его слова долетели до уже бегущего в поисках помощи Маарива в коридоре.
Маарив бежал по ночному дворцу, не разбирая направления. Коридоры, обычно наполненные гулом шагов и дежурными голосами, были пусты — будто сам воздух застыл, выжидая. Только эхом отзывались его собственные шаги и хриплое дыхание.
Он свернул за угол — ещё один, второй… тишина.
Ни охраны, ни звука, ни света.
Словно дворец вымер.
Маарив уже начал сомневаться — не сон ли всё это, — когда впереди мелькнули лучи фонарей.
— Охрана! — выдохнул он и поднял руки. — К покоям Эскани! Нападение!
Стволы мигом направились на него. Он успел вытащить жетон и пропуск, выданные Омаром.
— Проверяйте потом, — прохрипел он. — Сейчас — туда!
Охранники переглянулись, и один коротко рявкнул:
— Вперёд!
Они рванули по лестнице. Маарив, следуя за ними, вдруг почувствовал, как накатывает усталость — тупая, липкая, до дрожи. На мгновение он остановился, прижался ладонью к холодной стене, чтобы перевести дух.
Щелчок.
Едва слышный, как треск старого замка.
Маарив обернулся — за спиной в стене отъехала узкая панель, открывая чёрный проём.
Дверь. Скрытая, почти невидимая в каменной кладке.
Он замер, инстинктивно отступил на шаг. Сердце билось в висках.
Проверить сейчас — безумие. Но оставить без внимания — ещё хуже.
Маарив вытащил телефон, быстро сделал снимок, добавил короткое сообщение и отправил в закрытый канал Омару.
?? Фото
> “Восточное крыло. Потайная дверь за гобеленом. Проверить утром.”
Потом сунул телефон обратно и снова побежал — туда, где слышались крики и гул шагов, где, возможно, всё только начиналось.
Когда Маарив добежал обратно, дворец уже не был безмолвным.
В коридорах загудела рация, мигали огни фонарей, звучали короткие команды.
Воздух пропитался металлом — запахом крови и оружейной смазки.
Маарив остановился у двери в покои Эскани. На полу — следы борьбы, разбитое окно, осколки стекла, тёмные пятна, похожие на ртуть в электрическом свете.
Охранники уже работали — один снимал отпечатки, другой что-то диктовал в рацию.
В кресле у окна сидел Исаран.
На первый взгляд — спокоен. Только щека рассечена, будто когтем, и на губах тонкая, усталая улыбка.
Рядом суетились медики. Один осторожно приподнял край рубахи — и под тканью блеснула запекшаяся кровь.
— Правый бок, — тихо сказал кто-то. — Поверхностно, но глубже, чем показалось.
Исаран посмотрел на врача с искренним недоумением, будто услышал что-то абсурдное.
— Я… ранен? — переспросил он.
Голос у него был сухой, ровный, с каким-то детским удивлением, лишённым страха.
Маарив стоял у порога, не решаясь подойти ближе. Он видел, как по пальцам Исарана ползёт алая лента, как по рукаву проклёвываются тёмные пятна.
И только сейчас понял: его собственные руки и куртка тоже перепачканы той же кровью — тёплой, густой, пахнущей железом.
Он сглотнул.
Кровь Эскани.
На нём.
Мысль ударила, как холодная волна.
Он вспомнил тот щелчок, потайную дверь, распахнувшуюся в стене.
Почему именно тогда?
Почему — после того, как на его кожу попала кровь Исарана?
Маарив машинально вытер ладони платком, но ощущение не уходило — будто эта кровь не смывается, впитывается глубже.
— Всё в порядке, — сказал один из врачей, обращаясь к кому-то за спиной. — Рана чистая. Повезло.
Исаран кивнул, но взгляд его оставался рассеянным.
Маариву показалось, что тот слушает не врачей, а какой-то внутренний звук — как после боя, когда мир ещё гудит в ушах.
— Эскани, — тихо начал Маарив, подходя ближе, — нападение отражено. Один убит, один задержан, третий… скрылся.
— Все живы, — просто ответил Исаран, глядя ему прямо в глаза. — Этого достаточно.
Маарив хотел что-то сказать — о двери, о фото, о странном совпадении, — но язык не повернулся.
Он просто кивнул и отступил.
В покоях пахло кровью, спиртом и свежим воздухом.
За окном вставало бледное, уставшее утро.
