- Это красиво! – возмущаюсь я - и выныриваю из темноты.
Кир стоит, оттопырив коленку, и глядит на меня с любопытством. А в глазах его пляшут лучики.
- Тебе не надоели зеленые листья? Может, попробуем фиолетовые?
«А давай», - хочу согласиться, но не получается: в день, который проходит перед глазами, я ни с чем не соглашалась. Только спорила. Кир глядит на часы и заявляет, что пора принимать таблетку.
«Подожди!» - я пытаюсь заговорить, но не слышу своего голоса. Картинка не подчиняется, я могу лишь смотреть – и слушать, что говорила тогда. Будто видеозапись показывают. И я знаю, что Кир уйдет после того, как я проглочу таблетку.
«Не оставляй меня в темноте!»
Она уже не кажется благословенной. Я хочу схватить его за руку… но картинка прокручивается, и Кир исчезает из кадра, спеша по делам.
А «на повтор» поставить возможно? Концентрирую волю, вытягивая силы из… пустоты.
Кир возвращается в любимую позу, коленка топорщится вбок:
- Тебе не надоели зеленые листья? Может, попробуем фиолетовые?
Душа плавится нежностью. Душа – это где? Душа – это я. Я – это что? Я – пустота в пустоте. Только теперь я - нежность… Хватит ли меня, чтобы заполнить нежностью всю пустоту? Глупый вопрос. Пустоту не заполнишь, это ведь пустота!
Спешу листать воспоминания, пока они подчиняются. Чувствую, как силы уходят, пустота растворяет волю. Не могу управлять собой в пустоте. Но откуда-то знаю: еще можно выбрать картинку, которая растянется вокруг меня в вечность. И уже не согласна видеть одну темноту.
Глаза с золотистыми лучиками на болотного цвета лице. Кир протягивает в ладошке полосатый носок, сложенный треугольничком:
- Примешь?
«Конечно», - хочу сказать я – и снова не получается. Почему, почему я тогда не схватила его носок, не натянула на свою ногу? Бьюсь, тянусь к нему изо всех сил - но уже не могу коснуться…
- Как в вашем мире ухаживают мужчины? – смотрит настороженно Кир. И в глазах цвета хаки прячется боль. Вспоминает «человека со скырпкой»?
Нет мужчин в моем мире – кроме тебя! Я пытаюсь прорваться сквозь пустоту, но она держит крепко.
Все уйдет в пустоту. Все в ней растворится. Так спокойно без чувств. Но я не согласна без них остаться!
Игорь раскрывает футляр, достает из него свою скрипку… Нет, почему ты здесь? Не мешай!
Прости, Игорь. Я так долго мучилась от неразделенной любви – и не знала, что тебя не любила.
Я мчусь по шоссе - скорей, скорей! К Киру.
Поворот руля. Темнота.
Пожалуйста, покажи мне его.
- Диана, ты такая красивая! – Кир выбирается из лопухов.
- Это Эя у нас красивая, - ворчу я недовольно. - А танцует у нас Баба Шу.
Изменить бы хоть интонацию! Пусть слова останутся теми же; я скажу их иначе, и он все поймет.
- Ну, а ты им играешь волшебную музыку, - выдает свою реплику Кир. Не позволено мне, пустоте, изменить ход беседы.
Музыка! Ну, конечно; Кир не зря называл ее магией. Музыка мне поможет, она – концентрация чувств! С ней я сумею прорваться и сказать ему то, что должна.
Картинка меняется. Кир склонился над свитками, разбирая записи Дока. Хмурит брови, бормочет себе под нос… На моей голове ободок мыслетранслятора. Сердце колотится. Опускаю руки на клавиши – я их тогда представляла, вызвав… из пустоты! И они звучали!
Я заиграла Моцарта. Кир выронил свиток:
- Диана… - смотрит с восторгом и благоговением.
Кир, ты почувствовал? Прости глупую иномирянку, называвшую тебя монстром. Если бы в этих «видеозаписях» была функция «редактирование»…
Кира дергает за ухо Гран. Со стоном сминаю картинку. Почему я тогда не шагнула вперед, не прижалась к любимому, прячась у него на груди? Замерла бы на бесконечность в этом мгновении, единственно важном во всей вселенной, и никогда не было бы вокруг пустоты.
Нет в моей памяти такого мгновения. Не случилось. Я его упустила, и уже не могу вернуть.
- Какое у тебя желание? – посмеивается Игорь, ломая сирень.
- Разумеется, победить в конкурсе, - рассудительно отвечает мой голос.
Нет, не мой! Это уже не я!
«Кир!» - хочу закричать, позвать – не выходит ни звука.
Кир…
- Вот зачем ты его приучила смотреть на небо? – упрекает меня Баба Шу. Мы зависли под куполом, над самой крышей. Кир внизу, выглядит таким одиноким… Он поднимает глаза, миг - и они с паучихой нацелили артефакты с боевыми заклятиями…
- Не убивай его! – кричит Эя.
Почему это кричала не я?
- Береги себя, - шепчет Кир, опуская оружие.
А это он говорил мне.
«Береги себя, - молюсь я посреди пустоты. – Господи, помоги ему!»
Вдруг кто-нибудь все же услышит?
- Не хочу вызывать у тебя отвращение, - Кир понуро протягивает очки взамен тех, что я в гневе расколотила. Я кричала тогда: «Чудовище!» Кир, ты лучший на свете. Самый добрый и благородный, самый умный, и такой храбрый. Почему же я не успела тебе это сказать?
- Убери очки. Мне нравится видеть тебя таким, какой ты есть.
Как мало сказано. Я была жадной. Все держала в себе. А теперь уже не исправить, мои крики осыпаются в пустоту. Глаза, полные золотистых лучиков, смотрят с «записи» с грустной нежностью:
- Нам не дадут уйти.
Хочется зарычать от отчаяния, разъяриться, биться о… пустоту. Кир улыбается мне по-детски, теребя в руках Шляпп:
- Страшно…
Страшно? Спотыкаюсь о воспоминание: разве он в таком признавался? Напряженным усилием откатываю «запись» немного назад. Вот мы:
- Думаешь, Шляпп сломался? – я заглядываю Киру через плечо.
- Нет, аппарат в рабочем состоянии. Просто… Страшно. Вдруг испорчу такой шедевр?
Сердце сжимает щемящее чувство. Хочется плакать. Но не получается – я ведь тогда не заплакала. Силы заканчиваются, пустота поглощает. Док сказал нам, прощаясь: «Выбирайте себе приятные воспоминания, когда будете уходить». Я почти не способна что-либо выбирать. Знаю только одно: эту вечность среди пустоты я хотела бы смотреть на Кира.
Спешу. Нужно выбрать лучшее воспоминание. Вот: кладовка; решительный и отважный, Кир клянется, сжимая в руках артефакты с кристаллами попаданцев:
- Освободим вас.
Я касаюсь губами его щеки.
Глаза цвета хаки распахиваются, Кир удерживает меня за плечи…
Замри, пустота! Больше мне ничего не нужно. Не отпускай меня, Кир, пожалуйста…
Он подводит меня к маго-машине, помогает в нее забраться:
- Я выиграл время. У нас все получится.
Меня накрывает паника: нет, Кир, я знаю, что ты сейчас сделаешь! Я должна остаться с тобой. Умоляю, не опускай крышку!
- Бежим сейчас, в этих телах! – торопится в воспоминаниях мой голос.
Он не собирается меня слушать. А я опять говорю не то, что должна. «Люблю тебя!» - хочу закричать, но голос в прОклятой пустоте не слушается. Нет в «видеозаписях» этого крика. Почему?! Почему я за все это время, пока была в теле, не сказала самого важного?!
- Люблю тебя, - выдыхает Кир.
Крышка маго-машины захлопывается. Нет, пожалуйста, дайте мне шанс! Отмотайте назад!
Кир снова склоняется над маго-машиной:
- Люблю тебя, - шепчут губы, которые так хочу целовать. Машина деловито жужжит. Крышка отсекает меня от Кира, оставляя наедине с темнотой. Вязкая масса заливает лицо. «Люблю тебя!» - он должен это услышать! Назад, пустота, дай мне пару минут!
- Люблю тебя, - шепчет надо мной Кир, опуская крышку маго-машины.
Люблю тебя…
Люблю тебя…
- Тебе не холодно?
Он заботливо укутывает мои плечи накидкой.
- Мне хорошо…
Так хорошо, что растянула бы этот момент в бесконечности.
До восхода луны далеко, солнце тихо спускается к морю, слегка покраснев от смущения: скинув одежки из облаков, решило купаться, нагое. Ненадолго зависло над самой водой, в последних сомнениях – и, отринув их, с головой погрузилось в волны. Облака вспыхнули, зардевшись – да что же оно там творит, отчего они так пылают? Подхватились – и тоже легли на воду. Стыдливо скрывают безобразия своего подопечного от чужих, любопытных взглядов.
- Смеешься? – Кир отвел с лица мои волосы, заглядывая в глаза.
- Солнце такое забавное.
- Правда? – он с подозрением уставился на горизонт. – Но его уже нет.
- Солнце всегда есть.
Я завозилась, устраиваясь в его руках поуютнее. Кир хмыкнул, набрал горсть песка и аккуратно насыпал мне на коленку. А потом тихонько подул. По телу побежали мурашки, волной нежности перехватило дыхание. «Пылинки сдувает», - вспомнился голосок Эи. Ох, какое чувствительное место – коленка! А у меня их четыре…
- Пойдем в воду? – шепнул на ухо Кир.
- В ней солнце…
- Оно нас не заметит.
В шоколадных глазах пляшут лучики. Лучики – это не цвет, это состояние души. Вспомнилось, как увидела эти глаза впервые:
- Диана! Диана, очнись! – звали меня откуда-то из-за пределов моей бесконечности.
Лицо незнакомца. Кожа оливкового оттенка, глаза карие, почти черные. А в них…
- Люблю тебя, - смогла, наконец, сказать. И меня, наконец, услышали.
Трандерскунция постаралась, тело Киру досталось брутальное:
- Как я тебе? –демонстрировал он крепкий торс и широкие плечи.
Тело брутальное – а стоит опять, оттопырив коленку. Такой родной. И волосы порывается ворошить по привычке, хотя теперь они острижены коротко, ежиком. Тут Трандерскунция не угадала. Ничего, отрастут.
Баба Шу, диверсантка-освободительница в новом теле и кружевном платье с укрытым в оборках дуплом, провела миссию идеально. Выбралась из окружения, нашла временное убежище, с помощью Трандерскунции и записанных Доком инструкций создала себе документы (мы не успели об этом подумать в горячке побега), вдумчиво изучила возможности нового мира, которые ей внезапно открылись, посчитала извлеченные из тайника Грана деньги и слитки - и прикупила нам островок в архипелаге независимой морской республики, без сожалений покинув границы Империи. Нежный песок, старинное имение в тени плодоносящих пальм, причал для связи с цивилизацией и полное отсутствие местных жителей. В этом раю развернется коммуна воплощенных в тела попаданцев.
Жутковато.
Но Баба Шу чувствует себя окрыленной. Если это подходящее выражение, когда речь идет о паучихе.
Наверно, она соскучилась по руководству большими сообществами… существ.
- Кир, может, немного отложим поездку на материк?
- Почему?
- Ну, здесь так много работы… Имение еще не готово. Надо подновить крышу, и стены бы перекрасить. И окна помыть – их тут столько, что недели не хватит.
Кир виновато нахмурился:
- Я найду способ переложить бытовую магию на язык схем, подходящих плетениям Шу. Обещаю, окна мыть вручную не придется.
- Да я не против поработать руками, жила же в мире без магии. Поверь, это не главное.
С магией возникли проблемы: новые тела оказались к ней неспособны. Ни Кир, ни Баба Шу больше не чувствовали магических потоков. На плетениях паучихи это не отразилось, их и раньше приходилось наполнять из сторонних накопителей. А вот Кир создавать новые артефакты теперь не мог. Но эти переживания перекрывала огромная радость: исчезла магия Эи! А значит, ей не грозит притянуть в свое тело очередного иномирянина. Поток попаданцев закончился.
Осталось – всего лишь – разобраться с теми, кто уже здесь.
Кир сжал мои руки, согревая своими:
- Диана, что тебя беспокоит? Боишься, что на материке нас кто-нибудь вычислит? Враги далеко.
- Меня больше пугают те, кого мы заранее считаем друзьями.
Те, кому мы решили создать тела. Ради кого собираемся с Киром отправиться на материк, чтобы пополнить запасы порошка для приготовления стабилизирующей эссенции. Баба Шу с Трандерскунцией воплотили в первую очередь Кира и Дока – ученых. Потом появились мы с Эей. Забавно, выглядим в новых телах, как три сестры: старшая – Шу, младшая – Эя. И я, где-то посерединке. Друг на друга похожи, только оттенки зеленого чуть различаются. Ну, и возраст немного. Мелочи. Целые сутки Эя страдала, придумывая облик для Зура. Каким он хотел бы быть? Ведь не спросишь!
- Милая, не думаю, что у Зура есть какие-либо предпочтения относительно новой внешности, - обняла ее Шу. – Вспомни, ты говорила, в его мире даже пища была неорганической. Как же должны отличаться от нас те существа!
- Что же делать? – совсем растерялась Эя.
- Зур будет счастлив знать, что его облик нравится тебе, и примет все, что ты выберешь.
Не возьмусь описывать их встречу, это было слишком трогательным и слишком личным. В тот момент я представляла, как зазвучит на острове марш Мендельсона.
А потом мы вдруг растерялись: кого воплощать следующим? На всех эссенции не хватало. Брать кристаллы в случайном порядке? А потом доказывать тем, кто окажется в числе последних, что в задержке с их воплощением не было ничего личного? Нет, уж лучше как следует подготовиться, и «оживить» всех попаданцев одновременно.
- Не всех, - мрачно вздохнула Шу. И на чистом девичьем лице вдруг мелькнула благородная ярость вождя: – Как насчет тех, что находятся в руках императора? Тех, чью уникальность он использует ради своего могущества? Тех, кого по его приказу превратили в магические батарейки, в артефакты, чью память замкнули на каком-нибудь из самых жутких моментов потерянной жизни – и заставляют переживать его снова и снова, равнодушно пользуясь энергией этих страданий?
- Мы освободим их! – вскричал Док. И Кир вскричал. И Эя с Зуром. И я тоже очень воодушевленно шумела. Глава диверсионно-освободительного корпуса с оплетенной кружевом паутины планеты осталась довольна. И начала поглядывать в сторону еще не воплощенных кристаллов, как на ждущих мобилизации солдат.
Вот тогда мне и стало жутковато.
По песку вдоль кромки воды, уворачиваясь от жадных язычков волн, пробежал крабик. Взглянул на нас с Киром – и прибавил скорости.
- Кир, как думаешь, смогут жить счастливой коммуной на острове два десятка существ из очень разных миров?
С разной моралью. Разным жизненным опытом. Существа, которых выдернули из родного мира насильно и долго держали в плену, за существ не считая…
- Мы попробуем, - Кир обнял меня крепче.
- А если кому-то не понравится тело, которое мы для него создадим?
Кир задумался:
- Надо восстановить маго-машину, чтобы иметь возможность изымать сознания повторно. Пока у нас есть только Шляпп, который сознания подсаживает. – Он оживился: - Представляешь, как будет здорово: помещаем попаданца в «черновик», выслушиваем его пожелания, и потом создаем ему идеальное тело, тело мечты!
- А через пару недель он решит, что хотел бы сменить цвет глаз, или рост, или вовсе – жить женщиной, а не мужчиной. А вдруг в своем мире он был гермафродитом?
- Э… - растерялся Кир.
- А если кто-то захочет выглядеть так же, как на родной планете? Наводним этот мир небывалыми чудищами?
- Но это опасно, - сник Кир. – Их заметят, начнется охота… Нет, воссоздавать прежний облик мы не позволим.
- И нас проклянут.
- Мы все объясним. Поймут и привыкнут.
- А как только привыкнут, начнут выискивать в своих «идеальных» телах недостатки. И требовать их замены. И всю жизнь ты будешь носиться по свету, собирая ингредиенты для стабилизирующего порошка, чтобы получить лишь очередные требования и претензии.
- Родная, ты преувеличиваешь, - Кир тревожно нахмурился – и вдруг отстранился, требовательно заглядывая мне в глаза: - Тебе не нравится это тело?
- Нравится. Потому что мне подарил его ты, и я чувствую нашу любовь каждой клеточкой. Но у других подобных эмоций не будет.
- У них будут вечная молодость и вечная жизнь. Этого мало?
Кир стоит, оттопырив коленку, и глядит на меня с любопытством. А в глазах его пляшут лучики.
- Тебе не надоели зеленые листья? Может, попробуем фиолетовые?
«А давай», - хочу согласиться, но не получается: в день, который проходит перед глазами, я ни с чем не соглашалась. Только спорила. Кир глядит на часы и заявляет, что пора принимать таблетку.
«Подожди!» - я пытаюсь заговорить, но не слышу своего голоса. Картинка не подчиняется, я могу лишь смотреть – и слушать, что говорила тогда. Будто видеозапись показывают. И я знаю, что Кир уйдет после того, как я проглочу таблетку.
«Не оставляй меня в темноте!»
Она уже не кажется благословенной. Я хочу схватить его за руку… но картинка прокручивается, и Кир исчезает из кадра, спеша по делам.
А «на повтор» поставить возможно? Концентрирую волю, вытягивая силы из… пустоты.
Кир возвращается в любимую позу, коленка топорщится вбок:
- Тебе не надоели зеленые листья? Может, попробуем фиолетовые?
Душа плавится нежностью. Душа – это где? Душа – это я. Я – это что? Я – пустота в пустоте. Только теперь я - нежность… Хватит ли меня, чтобы заполнить нежностью всю пустоту? Глупый вопрос. Пустоту не заполнишь, это ведь пустота!
Спешу листать воспоминания, пока они подчиняются. Чувствую, как силы уходят, пустота растворяет волю. Не могу управлять собой в пустоте. Но откуда-то знаю: еще можно выбрать картинку, которая растянется вокруг меня в вечность. И уже не согласна видеть одну темноту.
Глаза с золотистыми лучиками на болотного цвета лице. Кир протягивает в ладошке полосатый носок, сложенный треугольничком:
- Примешь?
«Конечно», - хочу сказать я – и снова не получается. Почему, почему я тогда не схватила его носок, не натянула на свою ногу? Бьюсь, тянусь к нему изо всех сил - но уже не могу коснуться…
- Как в вашем мире ухаживают мужчины? – смотрит настороженно Кир. И в глазах цвета хаки прячется боль. Вспоминает «человека со скырпкой»?
Нет мужчин в моем мире – кроме тебя! Я пытаюсь прорваться сквозь пустоту, но она держит крепко.
Все уйдет в пустоту. Все в ней растворится. Так спокойно без чувств. Но я не согласна без них остаться!
Игорь раскрывает футляр, достает из него свою скрипку… Нет, почему ты здесь? Не мешай!
Прости, Игорь. Я так долго мучилась от неразделенной любви – и не знала, что тебя не любила.
Я мчусь по шоссе - скорей, скорей! К Киру.
Поворот руля. Темнота.
Пожалуйста, покажи мне его.
- Диана, ты такая красивая! – Кир выбирается из лопухов.
- Это Эя у нас красивая, - ворчу я недовольно. - А танцует у нас Баба Шу.
Изменить бы хоть интонацию! Пусть слова останутся теми же; я скажу их иначе, и он все поймет.
- Ну, а ты им играешь волшебную музыку, - выдает свою реплику Кир. Не позволено мне, пустоте, изменить ход беседы.
Музыка! Ну, конечно; Кир не зря называл ее магией. Музыка мне поможет, она – концентрация чувств! С ней я сумею прорваться и сказать ему то, что должна.
Картинка меняется. Кир склонился над свитками, разбирая записи Дока. Хмурит брови, бормочет себе под нос… На моей голове ободок мыслетранслятора. Сердце колотится. Опускаю руки на клавиши – я их тогда представляла, вызвав… из пустоты! И они звучали!
Я заиграла Моцарта. Кир выронил свиток:
- Диана… - смотрит с восторгом и благоговением.
Кир, ты почувствовал? Прости глупую иномирянку, называвшую тебя монстром. Если бы в этих «видеозаписях» была функция «редактирование»…
Кира дергает за ухо Гран. Со стоном сминаю картинку. Почему я тогда не шагнула вперед, не прижалась к любимому, прячась у него на груди? Замерла бы на бесконечность в этом мгновении, единственно важном во всей вселенной, и никогда не было бы вокруг пустоты.
Нет в моей памяти такого мгновения. Не случилось. Я его упустила, и уже не могу вернуть.
- Какое у тебя желание? – посмеивается Игорь, ломая сирень.
- Разумеется, победить в конкурсе, - рассудительно отвечает мой голос.
Нет, не мой! Это уже не я!
«Кир!» - хочу закричать, позвать – не выходит ни звука.
Кир…
- Вот зачем ты его приучила смотреть на небо? – упрекает меня Баба Шу. Мы зависли под куполом, над самой крышей. Кир внизу, выглядит таким одиноким… Он поднимает глаза, миг - и они с паучихой нацелили артефакты с боевыми заклятиями…
- Не убивай его! – кричит Эя.
Почему это кричала не я?
- Береги себя, - шепчет Кир, опуская оружие.
А это он говорил мне.
«Береги себя, - молюсь я посреди пустоты. – Господи, помоги ему!»
Вдруг кто-нибудь все же услышит?
- Не хочу вызывать у тебя отвращение, - Кир понуро протягивает очки взамен тех, что я в гневе расколотила. Я кричала тогда: «Чудовище!» Кир, ты лучший на свете. Самый добрый и благородный, самый умный, и такой храбрый. Почему же я не успела тебе это сказать?
- Убери очки. Мне нравится видеть тебя таким, какой ты есть.
Как мало сказано. Я была жадной. Все держала в себе. А теперь уже не исправить, мои крики осыпаются в пустоту. Глаза, полные золотистых лучиков, смотрят с «записи» с грустной нежностью:
- Нам не дадут уйти.
Хочется зарычать от отчаяния, разъяриться, биться о… пустоту. Кир улыбается мне по-детски, теребя в руках Шляпп:
- Страшно…
Страшно? Спотыкаюсь о воспоминание: разве он в таком признавался? Напряженным усилием откатываю «запись» немного назад. Вот мы:
- Думаешь, Шляпп сломался? – я заглядываю Киру через плечо.
- Нет, аппарат в рабочем состоянии. Просто… Страшно. Вдруг испорчу такой шедевр?
Сердце сжимает щемящее чувство. Хочется плакать. Но не получается – я ведь тогда не заплакала. Силы заканчиваются, пустота поглощает. Док сказал нам, прощаясь: «Выбирайте себе приятные воспоминания, когда будете уходить». Я почти не способна что-либо выбирать. Знаю только одно: эту вечность среди пустоты я хотела бы смотреть на Кира.
Спешу. Нужно выбрать лучшее воспоминание. Вот: кладовка; решительный и отважный, Кир клянется, сжимая в руках артефакты с кристаллами попаданцев:
- Освободим вас.
Я касаюсь губами его щеки.
Глаза цвета хаки распахиваются, Кир удерживает меня за плечи…
Замри, пустота! Больше мне ничего не нужно. Не отпускай меня, Кир, пожалуйста…
Он подводит меня к маго-машине, помогает в нее забраться:
- Я выиграл время. У нас все получится.
Меня накрывает паника: нет, Кир, я знаю, что ты сейчас сделаешь! Я должна остаться с тобой. Умоляю, не опускай крышку!
- Бежим сейчас, в этих телах! – торопится в воспоминаниях мой голос.
Он не собирается меня слушать. А я опять говорю не то, что должна. «Люблю тебя!» - хочу закричать, но голос в прОклятой пустоте не слушается. Нет в «видеозаписях» этого крика. Почему?! Почему я за все это время, пока была в теле, не сказала самого важного?!
- Люблю тебя, - выдыхает Кир.
Крышка маго-машины захлопывается. Нет, пожалуйста, дайте мне шанс! Отмотайте назад!
Кир снова склоняется над маго-машиной:
- Люблю тебя, - шепчут губы, которые так хочу целовать. Машина деловито жужжит. Крышка отсекает меня от Кира, оставляя наедине с темнотой. Вязкая масса заливает лицо. «Люблю тебя!» - он должен это услышать! Назад, пустота, дай мне пару минут!
- Люблю тебя, - шепчет надо мной Кир, опуская крышку маго-машины.
Люблю тебя…
Люблю тебя…
Эпилог
- Тебе не холодно?
Он заботливо укутывает мои плечи накидкой.
- Мне хорошо…
Так хорошо, что растянула бы этот момент в бесконечности.
До восхода луны далеко, солнце тихо спускается к морю, слегка покраснев от смущения: скинув одежки из облаков, решило купаться, нагое. Ненадолго зависло над самой водой, в последних сомнениях – и, отринув их, с головой погрузилось в волны. Облака вспыхнули, зардевшись – да что же оно там творит, отчего они так пылают? Подхватились – и тоже легли на воду. Стыдливо скрывают безобразия своего подопечного от чужих, любопытных взглядов.
- Смеешься? – Кир отвел с лица мои волосы, заглядывая в глаза.
- Солнце такое забавное.
- Правда? – он с подозрением уставился на горизонт. – Но его уже нет.
- Солнце всегда есть.
Я завозилась, устраиваясь в его руках поуютнее. Кир хмыкнул, набрал горсть песка и аккуратно насыпал мне на коленку. А потом тихонько подул. По телу побежали мурашки, волной нежности перехватило дыхание. «Пылинки сдувает», - вспомнился голосок Эи. Ох, какое чувствительное место – коленка! А у меня их четыре…
- Пойдем в воду? – шепнул на ухо Кир.
- В ней солнце…
- Оно нас не заметит.
В шоколадных глазах пляшут лучики. Лучики – это не цвет, это состояние души. Вспомнилось, как увидела эти глаза впервые:
- Диана! Диана, очнись! – звали меня откуда-то из-за пределов моей бесконечности.
Лицо незнакомца. Кожа оливкового оттенка, глаза карие, почти черные. А в них…
- Люблю тебя, - смогла, наконец, сказать. И меня, наконец, услышали.
Трандерскунция постаралась, тело Киру досталось брутальное:
- Как я тебе? –демонстрировал он крепкий торс и широкие плечи.
Тело брутальное – а стоит опять, оттопырив коленку. Такой родной. И волосы порывается ворошить по привычке, хотя теперь они острижены коротко, ежиком. Тут Трандерскунция не угадала. Ничего, отрастут.
Баба Шу, диверсантка-освободительница в новом теле и кружевном платье с укрытым в оборках дуплом, провела миссию идеально. Выбралась из окружения, нашла временное убежище, с помощью Трандерскунции и записанных Доком инструкций создала себе документы (мы не успели об этом подумать в горячке побега), вдумчиво изучила возможности нового мира, которые ей внезапно открылись, посчитала извлеченные из тайника Грана деньги и слитки - и прикупила нам островок в архипелаге независимой морской республики, без сожалений покинув границы Империи. Нежный песок, старинное имение в тени плодоносящих пальм, причал для связи с цивилизацией и полное отсутствие местных жителей. В этом раю развернется коммуна воплощенных в тела попаданцев.
Жутковато.
Но Баба Шу чувствует себя окрыленной. Если это подходящее выражение, когда речь идет о паучихе.
Наверно, она соскучилась по руководству большими сообществами… существ.
- Кир, может, немного отложим поездку на материк?
- Почему?
- Ну, здесь так много работы… Имение еще не готово. Надо подновить крышу, и стены бы перекрасить. И окна помыть – их тут столько, что недели не хватит.
Кир виновато нахмурился:
- Я найду способ переложить бытовую магию на язык схем, подходящих плетениям Шу. Обещаю, окна мыть вручную не придется.
- Да я не против поработать руками, жила же в мире без магии. Поверь, это не главное.
С магией возникли проблемы: новые тела оказались к ней неспособны. Ни Кир, ни Баба Шу больше не чувствовали магических потоков. На плетениях паучихи это не отразилось, их и раньше приходилось наполнять из сторонних накопителей. А вот Кир создавать новые артефакты теперь не мог. Но эти переживания перекрывала огромная радость: исчезла магия Эи! А значит, ей не грозит притянуть в свое тело очередного иномирянина. Поток попаданцев закончился.
Осталось – всего лишь – разобраться с теми, кто уже здесь.
Кир сжал мои руки, согревая своими:
- Диана, что тебя беспокоит? Боишься, что на материке нас кто-нибудь вычислит? Враги далеко.
- Меня больше пугают те, кого мы заранее считаем друзьями.
Те, кому мы решили создать тела. Ради кого собираемся с Киром отправиться на материк, чтобы пополнить запасы порошка для приготовления стабилизирующей эссенции. Баба Шу с Трандерскунцией воплотили в первую очередь Кира и Дока – ученых. Потом появились мы с Эей. Забавно, выглядим в новых телах, как три сестры: старшая – Шу, младшая – Эя. И я, где-то посерединке. Друг на друга похожи, только оттенки зеленого чуть различаются. Ну, и возраст немного. Мелочи. Целые сутки Эя страдала, придумывая облик для Зура. Каким он хотел бы быть? Ведь не спросишь!
- Милая, не думаю, что у Зура есть какие-либо предпочтения относительно новой внешности, - обняла ее Шу. – Вспомни, ты говорила, в его мире даже пища была неорганической. Как же должны отличаться от нас те существа!
- Что же делать? – совсем растерялась Эя.
- Зур будет счастлив знать, что его облик нравится тебе, и примет все, что ты выберешь.
Не возьмусь описывать их встречу, это было слишком трогательным и слишком личным. В тот момент я представляла, как зазвучит на острове марш Мендельсона.
А потом мы вдруг растерялись: кого воплощать следующим? На всех эссенции не хватало. Брать кристаллы в случайном порядке? А потом доказывать тем, кто окажется в числе последних, что в задержке с их воплощением не было ничего личного? Нет, уж лучше как следует подготовиться, и «оживить» всех попаданцев одновременно.
- Не всех, - мрачно вздохнула Шу. И на чистом девичьем лице вдруг мелькнула благородная ярость вождя: – Как насчет тех, что находятся в руках императора? Тех, чью уникальность он использует ради своего могущества? Тех, кого по его приказу превратили в магические батарейки, в артефакты, чью память замкнули на каком-нибудь из самых жутких моментов потерянной жизни – и заставляют переживать его снова и снова, равнодушно пользуясь энергией этих страданий?
- Мы освободим их! – вскричал Док. И Кир вскричал. И Эя с Зуром. И я тоже очень воодушевленно шумела. Глава диверсионно-освободительного корпуса с оплетенной кружевом паутины планеты осталась довольна. И начала поглядывать в сторону еще не воплощенных кристаллов, как на ждущих мобилизации солдат.
Вот тогда мне и стало жутковато.
По песку вдоль кромки воды, уворачиваясь от жадных язычков волн, пробежал крабик. Взглянул на нас с Киром – и прибавил скорости.
- Кир, как думаешь, смогут жить счастливой коммуной на острове два десятка существ из очень разных миров?
С разной моралью. Разным жизненным опытом. Существа, которых выдернули из родного мира насильно и долго держали в плену, за существ не считая…
- Мы попробуем, - Кир обнял меня крепче.
- А если кому-то не понравится тело, которое мы для него создадим?
Кир задумался:
- Надо восстановить маго-машину, чтобы иметь возможность изымать сознания повторно. Пока у нас есть только Шляпп, который сознания подсаживает. – Он оживился: - Представляешь, как будет здорово: помещаем попаданца в «черновик», выслушиваем его пожелания, и потом создаем ему идеальное тело, тело мечты!
- А через пару недель он решит, что хотел бы сменить цвет глаз, или рост, или вовсе – жить женщиной, а не мужчиной. А вдруг в своем мире он был гермафродитом?
- Э… - растерялся Кир.
- А если кто-то захочет выглядеть так же, как на родной планете? Наводним этот мир небывалыми чудищами?
- Но это опасно, - сник Кир. – Их заметят, начнется охота… Нет, воссоздавать прежний облик мы не позволим.
- И нас проклянут.
- Мы все объясним. Поймут и привыкнут.
- А как только привыкнут, начнут выискивать в своих «идеальных» телах недостатки. И требовать их замены. И всю жизнь ты будешь носиться по свету, собирая ингредиенты для стабилизирующего порошка, чтобы получить лишь очередные требования и претензии.
- Родная, ты преувеличиваешь, - Кир тревожно нахмурился – и вдруг отстранился, требовательно заглядывая мне в глаза: - Тебе не нравится это тело?
- Нравится. Потому что мне подарил его ты, и я чувствую нашу любовь каждой клеточкой. Но у других подобных эмоций не будет.
- У них будут вечная молодость и вечная жизнь. Этого мало?
