Уильям кивнул и послушно закрыл глаза, а Брианна, приняв меры предосторожности в виде обтирания бренди, вышла из дома и направилась к гостевому домику. Она очень соскучилась по сыну, да и по Джону тоже. Рядом с ним она всегда ощущала поддержку, с самого первого дня. И сейчас ей эта поддержка была просто необходима.
Зайдя в домик, она поразилась тишине и испугалась, что что-то случилось. Но потом расслышала тихие голоса.
— Тихо, папа спит. Не разбуди его. Он очень устал.
Лиззи говорила шепотом, и ответа Бри не услышала. Зато явственно представила, как Джем серьезно кивает и тихо-тихо играет с чем-то на полу рядом с кроватью.
Она остановилась на пороге и шепотом позвала сына, заранее приставив палец ко рту. Мальчик повернулся и обрадованно кинулся к ней, не произнося ни слова. Она подхватила его на руки и расцеловала в обе щеки.
— Папа спит, тихо, — серьезно сказал мальчик, показывая на Джона.
Брианна кивнула и вышла с Джемом в соседнюю комнату, где Лиззи, увидев свою хозяйку, уже заваривала чай.
— Спасибо тебе, Лиззи, за то, что заботишься о моем сыне. И муже.
— Для вас я готова на что угодно, миссис. И он такой славный малыш. — Лиззи потрепала Джема по голове. — А милорду я вчера ночью заварила чай вашей матушки. Он на ногах не держался, но ложиться не хотел. Вот и пришлось…
— Все в порядке, Лиззи, ты поступила правильно.
Девушка улыбнулась похвале и протянула чашку. Джем сидел на коленях у Бри, пока та спрашивала Лиззи о прошедших сутках. А потом обняла сына, сказав, что ей надо теперь немного посидеть с папой. Пообещала, что они обязательно увидятся завтра. А совсем скоро, когда Вилли выздоровеет, они снова будут все вместе.
— И мы пойдем на пикник?
— Конечно, малыш.
— Ура, Вилли покатает меня на лошадке.
— Обязательно.
Бри поцеловала Джема в макушку и прошла в соседнюю комнату. Джон все еще спал, волосы, стянутые лентой, выбились из хвоста. Одна прядь упала на высокий лоб, и Бри протянула руку, чтобы ее убрать. Стоило ей коснуться Джона, как он открыл глаза.
— Вилли? — тут же подскочил он.
— Все хорошо, не волнуйся. Ему лучше, но он все еще заразен.
Джон с облегчением сел на кровати и вдруг, окинув себя взглядом, поморщился.
— Прости, что я в таком виде.
— А по-моему, ты выглядишь весьма… пикантно.
Джон поднял бровь.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну ты такой слегка сонный, — Брианна протянула руку и погладила его по щеке, — колючий. — Лицо Джона залилось краской смущения. — Немного помятый.
— Учту на будущее, что сон в одежде добавляет пикантности, — почти шепотом проговорил Джон, завороженный прикосновением ладони Бри к своей щеке.
— А сон без одежды — еще больше.
Глаза Джона расширились от фривольности шутки, однако он ничего не сказал — за время знакомства с Клэр привык к прямолинейности.
— Спасибо, что заботишься о моем сыне.
— Он мой брат. Кроме того, если не я, то кто? У него и так почти никого нет.
— Не было, — мягко поправил Джон. — Теперь у него есть мама, — Бри смущенно улыбнулась, — и брат. Можешь не верить, но для него это много значит. Правда. И для меня тоже. Раньше у нас с ним были только мы. А теперь… — Голос его вновь упал до шепота. — Теперь у нас есть семья.
Брианна помолчала, а потом, делая вид, что ее не очень волнует ответ, спросила:
— Не жалеешь, что женился на мне?
— Ни секунды, — ответил Джон и прямо взглянул ей в глаза. В них она не увидела ни тени лжи.
— Я все время боялась, что ты разочаруешься. Я ведь не светская дама и имением руководить не умею, а еще у меня ребенок от другого мужчины…
— Это все абсолютно неважно. Что касается ребенка… Я знал, на что шел. Да и есть у меня уже опыт воспитания чужих детей.
Джон криво улыбнулся, но веселья в этой гримасе, как и в глазах, не было и в помине.
— И ты прекрасно справился. Даже не сомневайся.
Брианна еще раз легонько провела по его щеке и поднялась.
— Мне нужно возвращаться к Уильяму. Позаботься… о нашем сыне.
Джон снова улыбнулся, на этот раз абсолютно искренне.
Несмотря на все предосторожности, несколько рабов заболели, и их поселили отдельно от всех. Брианна отправила Одетту ухаживать за ними, строго-настрого наказав никого, кроме Хесуса, Мэри и ее самой к этому не привлекать. Если такое случится, в имении начнется эпидемия. И тогда… Думать о последствиях не хотелось.
Брианне очень не хватало матери. Конечно, Клэр тоже вряд ли смогла бы что-то сделать в этой ситуации, но само ее присутствие обычно вселяло уверенность. Но, увы, никакой надежды на появление Клэр в имении в ближайшее время не было. Даже ответ на письмо, которое Бри отослала больше месяца назад, пока не пришло, что неудивительно. Письма во Фрейзер Ридж доставлялись с оказией, ведь по меркам даже восемнадцатого века ее родители жили в глуши. Два года назад, находясь в двадцатом столетии, она испытывала схожие чувства. Разве что сейчас она могла все-таки их увидеть. И все же невозможность хотя бы позвонить, услышать мамин голос, посоветоваться с ней грызла изнутри, словно зверь, попавший в клетку.
Но все эти мысли отходили даже не на второй, а на десятый план, когда ей приходилось метаться между Уильямом и заболевшими рабами. да, она не была врачом и не приносила клятвы Гиппократа, но не могла оставить людей, нуждавшихся в помощи. Хотя эта самая помощь в основном заключалась в том, чтобы прийти, осмотреть сыпь, пощупать лбы и понять, что они вряд ли выживут. Никто не произносил вслух ничего подобного, но ощущение смерти витало в воздухе. Брианна могла лишь сидеть рядом, держать за руку и ласково говорить, чтобы помочь забытья горячечным сном.
Через три дня умер первый раб. Не приходя в сознание, умер на рассвете. Как ни хотелось Брианне устроить ему достойные христианские похороны, приходилось мириться с действительностью. А она заключалась в том, что даже труп был заразен. Выход был только один — сжечь. Бри посоветовалась с Одеттой, которая сказала, что у некоторых африканских племен практикуется сжигание умерших и это даже лучше для погибшего раба, чем христианская могила. На том и порешили.
Приготовления к погребальному костру заняли весь день. Однако к вечеру умер еще один заболевший, и церемонию проводили уже для двух тел. Джон, давший по такому случаю всем рабам выходной, наблюдал с порога гостевого дома, как чернокожие мужчины, женщины и даже дети сначала складывают огромный костер, потом делают специальный настил из веток, причудливо сплетая их, укладывают туда тела. Когда погребальный костер был подожжен, потянуло паленым мясом, от которого защипало в носу и запершило в горле. Джон невольно вздрогнул, явственно вспомнив битву при Каллодене, сжигание трупов шотландцев, и его пробрал озноб. Но на этом все сходство заканчивалось. Рабы, снявшие робы и оставшиеся в одних набедренных повязках, плясали вокруг пламени, завывая и корча гримасы. Как пояснила Одетта, для того, чтобы отогнать от умерших злых духов на пути к предкам.
Танцы и песнопения продолжались до самого утра, а на рассвете, когда костер догорел, женщины собрали пепел в большой глиняный горшок и закопали где-то у реки.
Уильям, которому стало заметно лучше за это время, тоже наблюдал за этими своеобразными похоронами из окна, однако когда пламя охватило тела, пошатнулся, и Брианна уложила его в постель. Потрясение было слишком велико.
— Со мной будет то же самое, да? — побелевшими губами прошептал он.
— Нет конечно. — Бри погладила его по растрепанным волосам. — Я же говорила, у взрослых эта болезнь протекает куда хуже. С тобой все будет хорошо, я обещаю.
Теперь она и вправду могла дать такое обещание — жара уже не было, а пузырьки стали подсыхать. по словам Уильяма, они и чесались гораздо меньше. И новых высыпаний не было. Брианна наконец могла вздохнуть с облегчением.
Для верности выждав еще пару дней, она разрешила Джону навестить Вилли, но ненадолго.
— Он еще очень слаб.
Когда Джон вошел в комнату, нерешительно остановившись на пороге, Уильям смотрел в окно на бескрайние поля и реку. На горизонте виднелись горы. Он повернул голову и радостно воскликнул:
— Папа!
Джон бросился к сыну и крепко его обнял, целуя в макушку.
— Я так рад, что с тобой все хорошо. Я так боялся…
— Я тоже, — прошептал мальчик, и Джон с удивлением посмотрел на него. — Боялся, что ты тоже заболеешь и… умрешь, как те рабы. И тогда… тогда я остался бы совсем один.
Джон беспомощно посмотрел на Брианну, не зная, что сказать. Хотелось пообещать, что такого никогда не будет, но гарантий не было, а нарушать обещания Джону не позволили бы совесть и честь. Поэтому он избегал обещать то, над чем был не властен.
— Я сделаю все для того, чтобы этого не случилось, — только и смог он сказать сыну и еще крепче его обнял.
— Вилли, а мы поедем кататься на лошадке?
Джем вывернулся из рук Лиззи и вскочил на кровать, теребя брата за рукав. Брианна подошла, чтобы забрать его, но Джон жестом ее остановил и посадил мальчика на колени.
— Нужно еще немного времени, чтобы Уильям окреп и смог держаться на лошади. И тогда мы все вместе поедем кататься, правда? — Джон посмотрел на Брианну, и следом за ним на нее уставились еще две пары глаз — синие, как у ее отца, и янтарно-карие, как у нее самой.
— Конечно.
Джем протянул к ней руки, и она подошла, садясь на край кровати. Джон обнял и ее тоже, и они некоторое время сидели так, согревая друг друга теплом и любовью. Наконец Брианна встала, взяла Джема и передала его Лиззи.
— Мне нужно проверить больного. А вам, молодой человек, — строго посмотрела она на Уильяма, следует поесть и отдыхать, чтобы набираться сил.
— Но я не устал! — возразил мальчик и наткнулся на осуждающий взгляд отца.
— Ты слышал, что тебе сказали?
— Да, мэм
Джон удовлетворенно кивнул, поцеловал сына и, слегка поклонившись Брианне, вышел.
Третьему заболевшему повезло. Помучившись еще пару дней, он медленно, но верно стал идти на поправку. Вверив его заботам Одетты и Мэри, Брианна наконец-то могла немного отдохнуть. За эти дни она чертовски устала. Ей казалось, что она не спала по меньшей мере неделю, что почти так и было, тело настоятельно требовало отдыха.
Уильям спал, и Бри решила ненадолго прилечь в смежной комнате, в которой все это время переодевалась и принимала ванну. Сейчас у нее не было сил ни на что. Она только сбросила платье и, оставшись в одной рубашке, скользнула в кровать. С наслаждением вытянувшись на простынях, натянула на себя одеяло и тут же провалилась в сон.
Джон, зашедший навестить Уильяма, застал его спящим и решил не будить. Пройдя в соседнюю комнату, которую использовал для сна, когда допоздна засиживался за бумагами и не хотел тревожить Брианну, застыл, заметив ее в кровати. Локоны пламенели на белоснежной подушке, ладонь лежала под щекой, а на губах блуждала легкая улыбка. В этот момент она выглядела настолько юной и беззащитной, что у Джона защемило сердце. Он подошел, аккуратно сел на краешек кровати и протянул руку, чтобы убрать с лица локон. Он был мягким и шелковистым, струился сквозь пальцы, отливая на солнце красным.
— Спасибо тебе за Уильяма, — прошептал он и наклонился, чтобы оставить легкий поцелуй на лбу.
Брианна проснулась от прикосновения, но не подала виду. Почувствовав прикосновение губ, которое задержалось чуть дольше, чем требовалось, мысленно удовлетворенно кивнула. Стоило Джону выйти из комнаты, как она распахнула глаза. Уже некоторое время она ловила себя на мысли, что не была бы не против, если бы их брак стал настоящим. Лорд Джон Грей был молодым, красивым по меркам любого времени мужчиной, внимательным, обходительным и наверняка очень нежным. Конечно, у нее было очень мало опыта в амурных делах, но интуиция подсказывала, что лорд Джон не из тех, кто может сделать что-то против чьей-то воли.
Брианна встала и подошла к окну, обхватив себя за плечи. Подумала о Роджере — в глубине сердца еще тлел огонек, но это скорее была дань памяти первой любви, нежели сама любовь. Прав был Джейми, когда говорил, что время излечит. В памяти всплывали моменты, которые связывали ее с Роджером, с Боннетом, но теперь от них не было больно, осталась лишь тихая грусть. Все яркие чувства остались в прошлом, краски поблекли, словно на фотографии, выгоревшей на солнце: очертания еще различимы, а вот мелочей уже не видно. Пройдет еще немного времени, и все окончательно сотрется, оставив лишь неясный силуэт.
Вот только как теперь объяснить Джону, что она искренна в проявлении своей симпатии? За проведенное вместе время у них сложились вполне спокойные и доверительные отношения, рушить их не хотелось. Однако все чаще она ловила себя на мысли, что хочет чего-то большего. Да и Джон порой бросал на нее взгляды, от которых мурашки бежали по коже — когда думал, что она не видит. Но делать первый шаг он не будет — дал слово. Придется ей взять это на себя. Однажды она уже пробовала, но тогда он превратно понял ее намерения. А ведь ей казалось, что она нашла подходящий предлог.
«Черт бы тебя побрал, Джон Грей!» — подумала Брианна и, вздохнув, пошла одеваться.
Джон, почувствовав, что тревога, наконец, отпускает его из своих сетей, неспешно прогуливался вдоль берега реки, глубоко погрузившись в раздумья. Уильяму больше ничего не угрожало, он был в этом уверен. И теперь, когда все благополучно закончилось, у него появилось время, чтобы поразмыслить над тем, что он чувствует.
Он знал, что нехорошо сравнивать Изабель и Брианну, но невольно все же делал это. Иза, мягкая, нежная, хрупкая, тихая — он мог найти для нее сотню эпитетов, и все они сводились к одному: с ней было спокойно и комфортно. Она никогда не предъявляла ему претензий, заботилась о них с Вилли, не выказывала недовольства, но и мнения своего не имела. А если и имела, оставляла при себе, как и положено благовоспитанной леди.
А вот Бри… Ему кто-то сказал однажды, что рыжие люди — очень страстные, горячие, дерзкие. В них живет огонь, который вырывается наружу в виде волос цвета пламени. Брианна именно такой и была. Конечно, о ее страстности он судить не мог, но предположить вполне был способен, особенно учитывая тот факт, что она истинная дочь своего отца. Он удивлялся самому себе, но замечал, что его интерес к Брианне изменился. Сначала ему хотелось ее защищать. Потом он видел в ней Джейми. Но теперь, узнав ближе, испытывал восхищение всеми гранями ее характера: смелостью, самоотверженностью, прямотой. Всем тем, чего так не хватало другим женщинам. Он интуитивно чувствовал, что Клэр и Брианна отличаются от других женщин, и от этого ощущения порой становилось неуютно. Но это и привлекало.
Как бы там ни было, Брианна открылась ему с другой стороны, и это повлияло на его отношение к ней. Когда он увидел ее сегодня, спящую, вдруг захотелось обнять и никогда больше не выпускать из объятий, наслаждаясь теплом, бархатом кожи, которую он ощутил при поцелуе, шелком волос, пропущенных сквозь пальцы.
Но он дал слово. Нарушить его невозможно, это дело чести. И что делать, он не представлял.
Еще через два дня Брианна разрешила Уильяму встать с постели и совершить небольшую прогулку вокруг дома. Никто больше не заболел, все вздохнули с облегчением и вернулись к своим обычным занятиям. Джон и Джем тоже вернулись в главный дом, чему были очень рады.
Зайдя в домик, она поразилась тишине и испугалась, что что-то случилось. Но потом расслышала тихие голоса.
— Тихо, папа спит. Не разбуди его. Он очень устал.
Лиззи говорила шепотом, и ответа Бри не услышала. Зато явственно представила, как Джем серьезно кивает и тихо-тихо играет с чем-то на полу рядом с кроватью.
Она остановилась на пороге и шепотом позвала сына, заранее приставив палец ко рту. Мальчик повернулся и обрадованно кинулся к ней, не произнося ни слова. Она подхватила его на руки и расцеловала в обе щеки.
— Папа спит, тихо, — серьезно сказал мальчик, показывая на Джона.
Брианна кивнула и вышла с Джемом в соседнюю комнату, где Лиззи, увидев свою хозяйку, уже заваривала чай.
— Спасибо тебе, Лиззи, за то, что заботишься о моем сыне. И муже.
— Для вас я готова на что угодно, миссис. И он такой славный малыш. — Лиззи потрепала Джема по голове. — А милорду я вчера ночью заварила чай вашей матушки. Он на ногах не держался, но ложиться не хотел. Вот и пришлось…
— Все в порядке, Лиззи, ты поступила правильно.
Девушка улыбнулась похвале и протянула чашку. Джем сидел на коленях у Бри, пока та спрашивала Лиззи о прошедших сутках. А потом обняла сына, сказав, что ей надо теперь немного посидеть с папой. Пообещала, что они обязательно увидятся завтра. А совсем скоро, когда Вилли выздоровеет, они снова будут все вместе.
— И мы пойдем на пикник?
— Конечно, малыш.
— Ура, Вилли покатает меня на лошадке.
— Обязательно.
Бри поцеловала Джема в макушку и прошла в соседнюю комнату. Джон все еще спал, волосы, стянутые лентой, выбились из хвоста. Одна прядь упала на высокий лоб, и Бри протянула руку, чтобы ее убрать. Стоило ей коснуться Джона, как он открыл глаза.
— Вилли? — тут же подскочил он.
— Все хорошо, не волнуйся. Ему лучше, но он все еще заразен.
Джон с облегчением сел на кровати и вдруг, окинув себя взглядом, поморщился.
— Прости, что я в таком виде.
— А по-моему, ты выглядишь весьма… пикантно.
Джон поднял бровь.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну ты такой слегка сонный, — Брианна протянула руку и погладила его по щеке, — колючий. — Лицо Джона залилось краской смущения. — Немного помятый.
— Учту на будущее, что сон в одежде добавляет пикантности, — почти шепотом проговорил Джон, завороженный прикосновением ладони Бри к своей щеке.
— А сон без одежды — еще больше.
Глаза Джона расширились от фривольности шутки, однако он ничего не сказал — за время знакомства с Клэр привык к прямолинейности.
— Спасибо, что заботишься о моем сыне.
— Он мой брат. Кроме того, если не я, то кто? У него и так почти никого нет.
— Не было, — мягко поправил Джон. — Теперь у него есть мама, — Бри смущенно улыбнулась, — и брат. Можешь не верить, но для него это много значит. Правда. И для меня тоже. Раньше у нас с ним были только мы. А теперь… — Голос его вновь упал до шепота. — Теперь у нас есть семья.
Брианна помолчала, а потом, делая вид, что ее не очень волнует ответ, спросила:
— Не жалеешь, что женился на мне?
— Ни секунды, — ответил Джон и прямо взглянул ей в глаза. В них она не увидела ни тени лжи.
— Я все время боялась, что ты разочаруешься. Я ведь не светская дама и имением руководить не умею, а еще у меня ребенок от другого мужчины…
— Это все абсолютно неважно. Что касается ребенка… Я знал, на что шел. Да и есть у меня уже опыт воспитания чужих детей.
Джон криво улыбнулся, но веселья в этой гримасе, как и в глазах, не было и в помине.
— И ты прекрасно справился. Даже не сомневайся.
Брианна еще раз легонько провела по его щеке и поднялась.
— Мне нужно возвращаться к Уильяму. Позаботься… о нашем сыне.
Джон снова улыбнулся, на этот раз абсолютно искренне.
Несмотря на все предосторожности, несколько рабов заболели, и их поселили отдельно от всех. Брианна отправила Одетту ухаживать за ними, строго-настрого наказав никого, кроме Хесуса, Мэри и ее самой к этому не привлекать. Если такое случится, в имении начнется эпидемия. И тогда… Думать о последствиях не хотелось.
Брианне очень не хватало матери. Конечно, Клэр тоже вряд ли смогла бы что-то сделать в этой ситуации, но само ее присутствие обычно вселяло уверенность. Но, увы, никакой надежды на появление Клэр в имении в ближайшее время не было. Даже ответ на письмо, которое Бри отослала больше месяца назад, пока не пришло, что неудивительно. Письма во Фрейзер Ридж доставлялись с оказией, ведь по меркам даже восемнадцатого века ее родители жили в глуши. Два года назад, находясь в двадцатом столетии, она испытывала схожие чувства. Разве что сейчас она могла все-таки их увидеть. И все же невозможность хотя бы позвонить, услышать мамин голос, посоветоваться с ней грызла изнутри, словно зверь, попавший в клетку.
Но все эти мысли отходили даже не на второй, а на десятый план, когда ей приходилось метаться между Уильямом и заболевшими рабами. да, она не была врачом и не приносила клятвы Гиппократа, но не могла оставить людей, нуждавшихся в помощи. Хотя эта самая помощь в основном заключалась в том, чтобы прийти, осмотреть сыпь, пощупать лбы и понять, что они вряд ли выживут. Никто не произносил вслух ничего подобного, но ощущение смерти витало в воздухе. Брианна могла лишь сидеть рядом, держать за руку и ласково говорить, чтобы помочь забытья горячечным сном.
Через три дня умер первый раб. Не приходя в сознание, умер на рассвете. Как ни хотелось Брианне устроить ему достойные христианские похороны, приходилось мириться с действительностью. А она заключалась в том, что даже труп был заразен. Выход был только один — сжечь. Бри посоветовалась с Одеттой, которая сказала, что у некоторых африканских племен практикуется сжигание умерших и это даже лучше для погибшего раба, чем христианская могила. На том и порешили.
Приготовления к погребальному костру заняли весь день. Однако к вечеру умер еще один заболевший, и церемонию проводили уже для двух тел. Джон, давший по такому случаю всем рабам выходной, наблюдал с порога гостевого дома, как чернокожие мужчины, женщины и даже дети сначала складывают огромный костер, потом делают специальный настил из веток, причудливо сплетая их, укладывают туда тела. Когда погребальный костер был подожжен, потянуло паленым мясом, от которого защипало в носу и запершило в горле. Джон невольно вздрогнул, явственно вспомнив битву при Каллодене, сжигание трупов шотландцев, и его пробрал озноб. Но на этом все сходство заканчивалось. Рабы, снявшие робы и оставшиеся в одних набедренных повязках, плясали вокруг пламени, завывая и корча гримасы. Как пояснила Одетта, для того, чтобы отогнать от умерших злых духов на пути к предкам.
Танцы и песнопения продолжались до самого утра, а на рассвете, когда костер догорел, женщины собрали пепел в большой глиняный горшок и закопали где-то у реки.
Уильям, которому стало заметно лучше за это время, тоже наблюдал за этими своеобразными похоронами из окна, однако когда пламя охватило тела, пошатнулся, и Брианна уложила его в постель. Потрясение было слишком велико.
— Со мной будет то же самое, да? — побелевшими губами прошептал он.
— Нет конечно. — Бри погладила его по растрепанным волосам. — Я же говорила, у взрослых эта болезнь протекает куда хуже. С тобой все будет хорошо, я обещаю.
Теперь она и вправду могла дать такое обещание — жара уже не было, а пузырьки стали подсыхать. по словам Уильяма, они и чесались гораздо меньше. И новых высыпаний не было. Брианна наконец могла вздохнуть с облегчением.
Для верности выждав еще пару дней, она разрешила Джону навестить Вилли, но ненадолго.
— Он еще очень слаб.
Когда Джон вошел в комнату, нерешительно остановившись на пороге, Уильям смотрел в окно на бескрайние поля и реку. На горизонте виднелись горы. Он повернул голову и радостно воскликнул:
— Папа!
Джон бросился к сыну и крепко его обнял, целуя в макушку.
— Я так рад, что с тобой все хорошо. Я так боялся…
— Я тоже, — прошептал мальчик, и Джон с удивлением посмотрел на него. — Боялся, что ты тоже заболеешь и… умрешь, как те рабы. И тогда… тогда я остался бы совсем один.
Джон беспомощно посмотрел на Брианну, не зная, что сказать. Хотелось пообещать, что такого никогда не будет, но гарантий не было, а нарушать обещания Джону не позволили бы совесть и честь. Поэтому он избегал обещать то, над чем был не властен.
— Я сделаю все для того, чтобы этого не случилось, — только и смог он сказать сыну и еще крепче его обнял.
— Вилли, а мы поедем кататься на лошадке?
Джем вывернулся из рук Лиззи и вскочил на кровать, теребя брата за рукав. Брианна подошла, чтобы забрать его, но Джон жестом ее остановил и посадил мальчика на колени.
— Нужно еще немного времени, чтобы Уильям окреп и смог держаться на лошади. И тогда мы все вместе поедем кататься, правда? — Джон посмотрел на Брианну, и следом за ним на нее уставились еще две пары глаз — синие, как у ее отца, и янтарно-карие, как у нее самой.
— Конечно.
Джем протянул к ней руки, и она подошла, садясь на край кровати. Джон обнял и ее тоже, и они некоторое время сидели так, согревая друг друга теплом и любовью. Наконец Брианна встала, взяла Джема и передала его Лиззи.
— Мне нужно проверить больного. А вам, молодой человек, — строго посмотрела она на Уильяма, следует поесть и отдыхать, чтобы набираться сил.
— Но я не устал! — возразил мальчик и наткнулся на осуждающий взгляд отца.
— Ты слышал, что тебе сказали?
— Да, мэм
Джон удовлетворенно кивнул, поцеловал сына и, слегка поклонившись Брианне, вышел.
Глава 7
Третьему заболевшему повезло. Помучившись еще пару дней, он медленно, но верно стал идти на поправку. Вверив его заботам Одетты и Мэри, Брианна наконец-то могла немного отдохнуть. За эти дни она чертовски устала. Ей казалось, что она не спала по меньшей мере неделю, что почти так и было, тело настоятельно требовало отдыха.
Уильям спал, и Бри решила ненадолго прилечь в смежной комнате, в которой все это время переодевалась и принимала ванну. Сейчас у нее не было сил ни на что. Она только сбросила платье и, оставшись в одной рубашке, скользнула в кровать. С наслаждением вытянувшись на простынях, натянула на себя одеяло и тут же провалилась в сон.
Джон, зашедший навестить Уильяма, застал его спящим и решил не будить. Пройдя в соседнюю комнату, которую использовал для сна, когда допоздна засиживался за бумагами и не хотел тревожить Брианну, застыл, заметив ее в кровати. Локоны пламенели на белоснежной подушке, ладонь лежала под щекой, а на губах блуждала легкая улыбка. В этот момент она выглядела настолько юной и беззащитной, что у Джона защемило сердце. Он подошел, аккуратно сел на краешек кровати и протянул руку, чтобы убрать с лица локон. Он был мягким и шелковистым, струился сквозь пальцы, отливая на солнце красным.
— Спасибо тебе за Уильяма, — прошептал он и наклонился, чтобы оставить легкий поцелуй на лбу.
Брианна проснулась от прикосновения, но не подала виду. Почувствовав прикосновение губ, которое задержалось чуть дольше, чем требовалось, мысленно удовлетворенно кивнула. Стоило Джону выйти из комнаты, как она распахнула глаза. Уже некоторое время она ловила себя на мысли, что не была бы не против, если бы их брак стал настоящим. Лорд Джон Грей был молодым, красивым по меркам любого времени мужчиной, внимательным, обходительным и наверняка очень нежным. Конечно, у нее было очень мало опыта в амурных делах, но интуиция подсказывала, что лорд Джон не из тех, кто может сделать что-то против чьей-то воли.
Брианна встала и подошла к окну, обхватив себя за плечи. Подумала о Роджере — в глубине сердца еще тлел огонек, но это скорее была дань памяти первой любви, нежели сама любовь. Прав был Джейми, когда говорил, что время излечит. В памяти всплывали моменты, которые связывали ее с Роджером, с Боннетом, но теперь от них не было больно, осталась лишь тихая грусть. Все яркие чувства остались в прошлом, краски поблекли, словно на фотографии, выгоревшей на солнце: очертания еще различимы, а вот мелочей уже не видно. Пройдет еще немного времени, и все окончательно сотрется, оставив лишь неясный силуэт.
Вот только как теперь объяснить Джону, что она искренна в проявлении своей симпатии? За проведенное вместе время у них сложились вполне спокойные и доверительные отношения, рушить их не хотелось. Однако все чаще она ловила себя на мысли, что хочет чего-то большего. Да и Джон порой бросал на нее взгляды, от которых мурашки бежали по коже — когда думал, что она не видит. Но делать первый шаг он не будет — дал слово. Придется ей взять это на себя. Однажды она уже пробовала, но тогда он превратно понял ее намерения. А ведь ей казалось, что она нашла подходящий предлог.
«Черт бы тебя побрал, Джон Грей!» — подумала Брианна и, вздохнув, пошла одеваться.
Джон, почувствовав, что тревога, наконец, отпускает его из своих сетей, неспешно прогуливался вдоль берега реки, глубоко погрузившись в раздумья. Уильяму больше ничего не угрожало, он был в этом уверен. И теперь, когда все благополучно закончилось, у него появилось время, чтобы поразмыслить над тем, что он чувствует.
Он знал, что нехорошо сравнивать Изабель и Брианну, но невольно все же делал это. Иза, мягкая, нежная, хрупкая, тихая — он мог найти для нее сотню эпитетов, и все они сводились к одному: с ней было спокойно и комфортно. Она никогда не предъявляла ему претензий, заботилась о них с Вилли, не выказывала недовольства, но и мнения своего не имела. А если и имела, оставляла при себе, как и положено благовоспитанной леди.
А вот Бри… Ему кто-то сказал однажды, что рыжие люди — очень страстные, горячие, дерзкие. В них живет огонь, который вырывается наружу в виде волос цвета пламени. Брианна именно такой и была. Конечно, о ее страстности он судить не мог, но предположить вполне был способен, особенно учитывая тот факт, что она истинная дочь своего отца. Он удивлялся самому себе, но замечал, что его интерес к Брианне изменился. Сначала ему хотелось ее защищать. Потом он видел в ней Джейми. Но теперь, узнав ближе, испытывал восхищение всеми гранями ее характера: смелостью, самоотверженностью, прямотой. Всем тем, чего так не хватало другим женщинам. Он интуитивно чувствовал, что Клэр и Брианна отличаются от других женщин, и от этого ощущения порой становилось неуютно. Но это и привлекало.
Как бы там ни было, Брианна открылась ему с другой стороны, и это повлияло на его отношение к ней. Когда он увидел ее сегодня, спящую, вдруг захотелось обнять и никогда больше не выпускать из объятий, наслаждаясь теплом, бархатом кожи, которую он ощутил при поцелуе, шелком волос, пропущенных сквозь пальцы.
Но он дал слово. Нарушить его невозможно, это дело чести. И что делать, он не представлял.
Еще через два дня Брианна разрешила Уильяму встать с постели и совершить небольшую прогулку вокруг дома. Никто больше не заболел, все вздохнули с облегчением и вернулись к своим обычным занятиям. Джон и Джем тоже вернулись в главный дом, чему были очень рады.
