Пролог.
"Мрак бы побрал этот паршивый городишко вместе с его жителями!" – раздраженно подумал Ульрик, ударом ноги отпихивая от себя нищего попрошайку, который вцепился грязными пальцами в край его алого рыцарского плаща. Болезненно худой, заросший мужчина распластался в пыли, но продолжил тянуть к нему изъязвленные руки.
- Милорд, прошу, подайте хоть медный су! – прохрипел убогий, глядя на Ульрика умоляющими глазами, один из которых сильно гноился, был почти бесцветен и, вероятно, ничего не видел.
- Прочь с дороги, - процедил рыцарь, брезгливо поморщившись и на всякий случай, положив пальцы на рукоять меча. Нищий испуганно отполз подальше, но Ульрик мог поклясться, что единственный здоровый глаз калеки полыхнул ненавистью.
"И почему Его Высокопреосвященство позволяет подобному отребью беспрепятственно побираться прямо у ступеней главного храма Эндама?" – эта мысль посещала рыцаря всякий раз, когда епископ Галл вызывал его в столицу.
Сам Ульрик – глава рыцарского ордена Сынов Всевышнего, терпеть не мог большие города и более всего ценил покой и уединение. Вонь и грязь столичных улиц претили ему ничуть не меньше чем большое количество нищих, воров и шлюх, которые были такой же неотъемлемой частью Эндама как и главный храм, Королевская Библиотека или дворец Его Величества. По мнению Ульрика – все самые гнусные и мерзкие пороки, которые только могла породить человеческая душа, прекрасно прижились на узких улочках столицы и словно черная опухоль с каждым годом разрастались все больше, медленно пожирая квартал за кварталом.
И посреди всего этого Мракового беспорядка, подобно редкой жемчужине, сияющей в мутной луже, величественно возвышались белоснежные стены главного храма, увенчанные лазурным куполом с позолоченным шпилем. Всякий раз, когда Ульрику доводилось смотреть на это строение, его душу переполняли трепет и благоговейное восхищение. Храм, будто бы источал незримую силу, прикоснуться к которой было величайшим даром. Даже обычно хмурые лица прихожан светлели, стоило им подняться по белокаменным ступеням, и предстать перед огромными – в четыре человеческих роста, дверьми, гостеприимно распахнутыми в часы службы.
Рыцарь приложил указательный и средний пальцы ко лбу, осеняя себя знаком Всевышнего, и свернул на выложенную розовым фирийским камнем дорожку, ведущую в тенистый сад, раскинувшийся позади храма. Ульрик знал, что это время епископ Галл обычно предпочитал посвящать неспешной прогулке под сенью цветущих фруктовых деревьев.
Стоило мужчине углубиться в сад, как его обоняния коснулся легкий аромат жасмина, сирени и душистой каприфоли. Рыцарь наконец смог дышать полной грудью, не опасаясь задохнуться от вони городских улиц и устремился туда, где по его мнению мог находиться Его Высокопреосвященство.
Белые с алым и золотым одежды епископа Галла, Ульрик заметил еще издалека. Глава церкви Асгалота как раз степенно шел ему навстречу, сложив пухлые руки на объемном животе. Массивные перстни, которыми были унизаны короткие пальцы Его Высокопреосвященства, сверкали в пробивающихся сквозь густую листву, солнечных лучах.
Ульрик невольно отметил, что за те пять месяцев, минувших со дня их последней встречи, епископ Галл заметно набрал в весе, а набрякшие красные веки и лиловые прожилки на крупном носу, явно свидетельствовали о том, что мужчина нередко предавался обильным возлияниям. Отсутствие митры, позволяло разглядеть крупные темные пятна на круглой лысой голове епископа, которые выдавали его преклонный возраст не хуже, чем слабый подбородок и дряблая шея. Ульрик не знал, сколько лет на самом деле Его Высокопреосвященству, но тот факт, что сорокавосьмилетний рыцарь помнил церковного главу с тех пор, когда был еще сопливым мальчишкой, говорил о многом.
- Ульрик Гильм, рад вновь видеть тебя, мальчик мой! – воскликнул епископ Галл, раскрывая руки для дружеских объятий. Рыцарю пришлось смиренно стерпеть, хотя он не выносил, когда к нему прикасались посторонние.
От епископа пахло вином, мятными каплями и миндальным маслом, и ни один из этих запахов не был приятен Ульрику. Так что, когда Его Высокопреосвященство, наконец, отстранился, рыцарь едва удержался от того, чтобы вздохнуть с облегчением.
- Вижу, ты прибыл в Эндам раньше назначенного срока, – заметил епископ Галл, следуя теперь рядом с Ульриком по садовой дорожке. – Ну что же, так даже лучше. Ты уже отправил своих рыцарей?
- Да, они будут здесь не позднее середины лета, – ответил Ульрик, не без удовольствия прислушиваясь к разноголосым птичьим трелям, раздающимся из густой листвы. Птиц рыцарь любил, и даже держал дома красного кардинала, которого ему преподнес в подарок лорд Эверт, когда Ульрику довелось гостить в его замке.
- Сколько детей с дурной кровью удалось обнаружить в этом году? – меж тем продолжил расспросы Его Высокопреосвященство, останавливаясь, чтобы немного передохнуть. Все-таки возраст и лишний вес делали свое черное дело, и епископу Галлу с каждым годом все труднее давались такие длительные прогулки.
Ульрик был не против такой задержки – покидать благоухающий сад ему не хотелось, и будь на то его воля, он предпочел бы и вовсе не возвращаться в ту дыру, которую ему пришлось снять в постоялом дворе. Лучшем постоялом дворе Эндама, стоит отметить. Однако, даже два полновесных золотых рина за недельное проживание, вовсе не гарантировали того, что рыцарю не придется делить довольно широкую кровать с клопами.
"Нужно будет озаботиться, и купить в лекарской лавке сушеную пижму" – сделал мысленную отметку Ульрик, но сообразив, что непозволительно долго затягивает с ответом, поспешил исправиться:
- В этом году трое, Ваше Высокопреосвященство. Все мальчики в возрасте десяти и одиннадцати лет.
Епископ Галл нахмурился и покачал головой. Ульрик понимал причину его недовольства: скорее всего, ни один из этих мальчишек не доживет до следующего года. Если кровь магов всё-таки пробудится в них, то будет гораздо милосерднее убить несчастных, чем позволить им лишиться рассудка.
Несмотря на то, что маги, гонимые церковью, которая в те далекие времена только набирала свою мощь, вынуждены были покинуть Асгалот более пятисот лет назад, некоторые из них до сих пор находили способы тайно проникать на эти земли. Их манили так называемые "источники" – места наибольшего скопления чистой магической силы, к которым они припадали подобно пиявкам, вытягивая последние соки из святой земли, чтобы напитать ими свои колдовские камни. Рыцарский орден Сынов Всевышнего, состоящий на службе у церкви, призван был находить и отлавливать нарушителей границ, чтобы после предать их справедливому суду. Однако случалось, что магу удавалось совратить какую-нибудь не слишком благочестивую женщину, и та порождала на свет ублюдка, в котором по достижению определенного возраста могла пробудиться отцовская магия. Как правило, не умеющие управлять ей, не ведающие, как совладать с этой огромной силой, дети сходили с ума.
Сыны Всевышнего тщательно присматривали за каждым таким ребенком, в чьих жилах текла кровь коссхов – магов Коссхоэна. Когда те достигали десятилетнего возраста, их привозили в столицу, чтобы они непрестанно находились под бдительным надзором церкви. Епископ Галл полагал, что священные стены храма могут повысить шанс на то, чтобы не дать пробудиться скверне, хотя сам Ульрик не соглашался с подобной политикой. Глава рыцарского ордена был сторонником превентивных мер, и считал, что гораздо разумнее было бы избавляться от полукровок сразу, а не ждать пока у тех проснется их Мракова магия. Несмотря на это, Ульрик четко следовал своей задаче, и следил за тем, чтобы каждый ребенок в целости и сохранности добирался под присмотром его рыцарей до Эндама. А с последним в этом году могли возникнуть проблемы.
- Мне донесли, что у восточных границ видели халийцев, – хмуро произнес Ульрик, который ненавидел дикарей-язычников почти так же сильно, как и треклятых магов. Торговцы живым товаром, редко, но все же случалось, забредали на территорию королевства, уводя с собой в рабство здоровых мужчин и женщин.
Епископ Галл недовольно поджал мясистые губы, и поле непродолжительного молчания, ворчливо ответил:
- Это уже заботы для военных отрядов Его Величества. Задача Сынов Всевышнего - доставить детей в Эндам.
- Будет исполнено, Ваше Высокопреосвященство, – почтительно склонив голову, заверил собеседника Ульрик, - Разрешите идти?
- Ступай, - махнув рукой, отпустил рыцаря епископ Галл, - а я, пожалуй, еще прогуляюсь. Жду тебя завтра на утренней службе.
Ульрик заверил его, что непременно будет, и не без сожаления зашагал к выходу из сада.
«Не забыть бы купить пижмы. Терпеть не могу клопов»
Глава 1
Новый день для воспитанников приюта при монастыре Химона-Заступника как обычно начался с заутренней службы.
Тору, специально занявший место позади остальных ребят, пытался удержать зевок и не морщиться от звуков слишком высокого голоса клирика, монотонно читающего строки из Святого Писания. Голова, казалось, готова была расколоться на две части, словно перезрелая дыня, и даже мысли о скором завтраке, не вызывали у него обычного воодушевления.
Всю ночь мальчика беспокоили кошмары – яркие, зловещие, оставившие после себя чувство смутной тревоги, которая засела в сердце, выпустив свои маленькие острые коготки. Если закрыть глаза, он словно наяву мог снова увидеть бескрайнюю черную пустошь, с сухой растрескавшейся землей, и фонтаны густой алой крови, бьющие из нее в беззвездное небо, которое испещряли множественные всполохи молний. А еще, во сне он чувствовал запахи: грозы, ржавого железа и чего-то неприятно сладкого, оседающего во рту тошнотворным привкусом. Но самой страшной в этом странном сновидении была тишина, которая давила на уши так, словно голова Тору была зажата в невидимые тиски. И даже наутро, когда он, вздрогнув всем телом, вынырнул из плена кошмара, головная боль так и не прошла окончательно – лишь ослабла немного, затаившись до поры до времени где-то в темени.
Мальчик не удержался и потер кончиками пальцев висок, чуть прикрыв веки, за что тут же получил болезненный тычок под ребра от стоящего рядом Тима.
Тору смерил обидчика рассерженным взглядом, и отступил от него на шаг в сторону.
- Смотри не захрапи, сливоглазый, - чуть склонившись к нему, тихо произнес Тим, который обожал задирать более маленького и хрупкого Тору по любому поводу.
- Заткнись! – зло огрызнулся мальчик, и тут же поймал на себе строгий, предупреждающий взгляд игумена Фергуса, который находясь на алтарном возвышении вместе с братьями-монахами, имел прекрасную возможность видеть каждого из воспитанников.
«Ну вот, опять прилетит ни за что» - раздосадовано подумал Тору, желая чтобы нудная служба закончилась как можно скорее. Терпкий запах фимиама раздражал обоняние и усиливал шум в потяжелевшей голове.
Да еще и насмешливые взгляды Тима, которые мальчик постоянно ловил на себе. Казалось бы, Тору давно пора было привыкнуть к подобному отношению со стороны других воспитанников - слишком уж он отличался от остальных ребят: своей порченой кровью, бледной кожей и необычным сливовым оттенком глаз. Однако ему до сих пор тяжело было сносить обидные тычки и насмешки, которыми его щедро одаривали другие дети.
Даже братья-монахи глядели на него с плохо скрываемым пренебрежением, словно он был какой-то ошибкой природы, появившейся в этом мире лишь по роковому недоразумению. Наверное, точно так же считали и его родители, раз однажды решили отдать новорожденное дитя в приют при монастыре, расположенного в маленьком городке Боре у самых восточных границ.
Единственным, кто относился к Тору снисходительно, был отец-настоятель Фергус, и даже распределял его на такие работы, чтобы мальчик как можно меньше находился в компании других воспитанников. И Тору почему-то совершенно точно знал, что дело вовсе не в его дурной крови, а в том, что игумен, таким образом, пытался уберечь его от нападок ребят.
Наконец, служба закончилась и мальчики, выстроившись в шеренгу, направились в трапезную на завтрак. И снова Тору предпочел замыкать цепочку воспитанников, именно поэтому он совсем не ожидал, что сзади на его плечо опустится чья-то теплая ладонь.
Испуганно вздрогнув, Тору быстро оглянулся и удивленно приподнял брови, увидев позади себя отца-настоятеля.
- Поговорим, сын мой, - негромко произнес игумен Фергус, внимательно глядя на мальчика умными светло-голубыми глазами с лучиками морщинок в уголках.
Не понимая, что происходит, Тору растеряно остановился, успев поймать злорадный взгляд Тима, брошенный на него через плечо.
Сердце в груди на короткое мгновение замерло, а потом забилось с такой силой, что у мальчика перехватило дыхание. Какое-то смутное предчувствие терзало душу и холодило внутренности, заставляя слабеть колени. В это мгновение, он почему-то точно знал – вот-вот должно случиться нечто такое, что навсегда перевернет всю его жизнь.
И кажется, Тору не обманулся в своих опасениях. Отец-настоятель дождавшись, когда они останутся одни, мягко произнес:
- Шесть дней назад мне пришло письмо из замка Альбер, в котором говорится, что за тобой отправили рыцаря из ордена Сынов Всевышнего, дабы сопроводить в Эндам. Вчера я получил голубя со вторым письмом…
- Сегодня? – резко перебил его Тору, сам не ожидавший от себя такой наглости. Но смолчать в этот момент ему было невмоготу: - Он прибудет за мной сегодня?
Игумен Фергус поджал губы, седые брови его нахмурились, и во взгляде его мальчик сумел прочесть что-то похожее на сожаление и… сочувствие?
Тору знал, что бывает с такими как он по достижению определенного возраста. Знал, какую опасность несет дурная кровь. Знал он и о том, что когда-нибудь ему придется отправиться в столицу и, тем не менее, оказался к этому совершенно не готов.
Он в отчаянии вцепился в широкий рукав темно-лиловой рясы игумена, и срывающимся голосом, умоляюще воскликнул:
- Пожалуйста, отец Фергус! Не отдавайте меня, прошу! Не отдавайте меня!
Тору и сам не знал, почему одна только мысль о том, что сегодня ему придется навсегда покинуть монастырь, приводила его в ужас. Он ясно понимал одно – Эндам означал для него верную смерть.
- Так нужно, Тору, - положив обе руки на плечи мальчику, твердо произнес отец-настоятель, - Это для твоего же блага. А сейчас, ступай на завтрак – тебе нужно набраться сил для дальней дороги.
Глаза мальчика зло сверкнули, и он резко отстранился от игумена Фергуса, прожигая его яростным взглядом.
«Ему тоже плевать на меня. Всегда было плевать!» - подумал он, сжимая руки в кулаки и отступая на несколько шагов.
Его судьбу уже решили, и все, что ему остается сейчас, это покориться ей и надеяться на то, что мрачные предчувствия все же обманули Тору.
***
Больше всего Сэй не любила читать философские трактаты. Ее всегда удивляло, как кому-то удается размазать одну, не слишком свежую и совсем не оригинальную мысль на целых триста, а то и четыреста страниц. Однако именно книги были одними из тех немногих развлечений, доступных Сэй в башне, спрятанной от посторонних глаз в самом сердце лесной чащи. А библиотека у старого мага была хоть и довольно обширная, но все же не отличалась особым разнообразием.
