- Предположим, знаю, - бросив на Бодрака хитрый взгляд, ответил Оурвик, и с ухмылкой добавил: - И допустим, даже смогу тебя свести с ним, за определенную долю от продажи этой безделушки.
Сетма на несколько мгновений прикрыл глаза, собираясь с духом, и тяжело роняя слова, произнес:
- Я согласен, только мне нужно сейчас.
Флинт почесал заросший темной щетиной подбородок и, хмыкнув, утвердительно кивнул.
Прежде, чем выйти из-за прилавка, Оурвик с любопытством спросил:
- Может, конечно, это не мое дело, но зачем тебе все-таки в Закрытое королевство, дружище?
Бодрак без особого труда забрал из рук Шельмеца ожерелье убирая его обратно за пазуху, и развернувшись к выходу, холодно ответил:
- Ты прав, это не твое дело.
Флинт криво ухмыльнулся, словно бы нисколько не обидевшись на грубость Сетмы, и поспешил нагнать знакомого.
Они вышли из магазинчика-«Кормушки», и направились вверх по улице. Оурвик шел не спеша, подстраиваясь под хромающего спутника, и судя по довольному лицу, думал о чем-то крайне приятном.
«Наверное, представляет себе, сколько сможет поиметь с продажи ожерелья» - с бессильной злостью думал Бодрак, которому казалось, что украшение жжет ему кожу даже сквозь плотную ткань рубашки.
Он словно наяву представлял себе укоризненный, и печальный взгляд серо-голубых глаз матери, образ которой за столько лет практически стерся из памяти, оставив Сетме лишь какие-то разрозненные обрывки. На душе было погано настолько, что в голову невольно начали лезть непрошеные мысли о том, что возможно, вся эта затея с поиском гримуара изначально обречена на провал.
Что, если, даже получив деньги за ожерелье, ему не удастся купить проход через портал? Что, если заклинание кровных уз не сработает? В последнем случае, обратная дорога в Коссхоэн будет для него навсегда закрыта, и весь остаток жизни Сетме придется провести, скрывая свою сущность и пытаясь урвать для себя хоть немного энергии источников.
- Пришли.
Задумавшись, Бодрак не заметил, как Шельмец подвел его к дверям таверны, отчего-то закрытой в этот полуденный час.
Не сказать, чтобы Сетму подобное обстоятельство особенно удивило: он уже давно понял, что в «Темном тупике» большинство заведений представляет собой отнюдь не то, чем кажется изначально.
Вот и здесь, стоило Оурвику постучать определенным образом, отбивая замысловатый дробный ритм, как в потемневшей от времени деревянной двери приоткрылось узкая смотровая щель, из которой на незваных гостей воззрились внимательные темные глаза.
- Открывай, Громада, это я! - отойдя на пару шагов, чтобы его лучше было видно, сказал Флинт, и даже развел руки в сторону, будто предлагая рассмотреть его во всей красе.
- А это кто? - грубым басом спросили Оурвика в ответ.
- Этот со мной, по делу, - весело подмигнув Сетме, сообщил Флинт, - Уверен, тебе понравится.
Послышался лязг отодвигаемого засова, и вот, дверь таверны с тихим скрипом, отворилась, пропуская магов внутрь.
«Теперь я понимаю, почему этот тупик называют Темным» - подумал Бодрак, оказываясь в погруженном в полумрак помещении, в котором с трудом угадывались очертания длинных массивных столов и приставленных к ним лавок, -"Здесь куда не зайдешь, будто в кротовую нору попадаешь"
- Давайте за мной, - пробасил Громада, и Сетма пораженно моргнул, когда увидел, что говорящий с ними человечек едва ли достигает ростом его плеча.
Лица его в такой темноте разглядеть было невозможно, но вот силуэт угадывался вполне.
- Чего застыл, пойдем, - шепнул Флинт, толкнув Бодрака локтем под ребра, от чего тот зашипел от боли - от подмышки до бедра у него до сих пор красовался внушительный кровоподтек.
Громада провел их через весь зал и указал на чернеющий провал ведущего вниз лестничного проема.
- Прошу, - произнес коротышка, и пробормотал слово-заклинание, от которого зажегся магический светильник-кристалл, озаривший обитую железными скобами дверь в подвал.
Сетма и Флинт, вслед за Громадой спустились по ступеням и, дождавшись когда тот, провозившись с замком, откроет створку, вошли в неожиданно просторное и светлое помещение.
Внимание Бодрака тут же прикипело к причудливой, испещренной мерцающими магическими символами, каменной арке, расположенной точно в центре.
В пролете между опорами радужными бликами переливалось марево портала.
- Сболтнешь кому-нибудь, и ты покойник, парень, - проследив за взглядом Сетмы, хмуро предупредил Громада, а затем деловито обратился к Флинту, - Ну давай, выкладывай, что там у тебя? С чем пожаловали?
Только тут Бодрак увидел, что помимо арки-портала, в помещении находятся стеллажи с аманратами-накопителями разного размера, сваленными в неаккуратные кучи эрдами и заготовками для них, да и просто всевозможным хламом.
- Доставай свою цацку, дружище, - поторопил Сетму Шельмец, и молодой маг нехотя подчинился.
Повертев ожерелье в руках, и внимательно осмотрев его со всех сторон, Громада поднял взгляд на ожидающего его вердикта, Бодрака.
- Что же, вещица старинная, сделана качественно, так что могу предложить за нее пятьсот золотых, - заявил коротышка, и прежде чем Оурвик или Сетма попытались ему возразить, жестко добавил: - Торговаться не буду. Либо так, либо - пошли вон отсюда.
Хоть цена и была сильно занижена, но другого выхода у Бодрака все равно не было. Поэтому ему пришлось сказать:
- Мы согласны.
Флинт рассержено фыркнул, но вмешиваться в происходящее все равно не стал - видимо знал, что спорить с Громадой бесполезно.
Коротышка достал из закрытого ящика одного из стеллажей объемный кожаный кошель, и передал его Сетме со словами:
- Можешь пересчитать, здесь ровно пятьсот.
Бодрак кивнул, отдал ожерелье новому владельцу, и повернувшись к Шельмецу, спросил:
- Сколько ты хочешь за посредничество?
- Пятьдесят золотых меня вполне устроят, - хитро сверкнув глазами, ответил тот.
- Пятнадцать, и не монетой больше, - отрезал Сетма, под одобрительное хмыканье Громады.
Как ни странно, Флинт спорить с Бодраком не стал - видимо, заранее знал, что названная им первоначальная сумма его не устроит и просто решил попробовать - вдруг пройдет.
Отсчитав Шельмецу положенную долю, Сетма вновь обратился к Громаде:
- Мне нужно попасть в Асгалот, а оставшиеся деньги обменять на монеты королевства.
- Это обойдется тебе недешево, парень, - прищурившись, ответил коротышка, и неожиданно похлопав магу по сгибу локтя, произнес: - Но я готов оказать тебе такую услугу.
Обменяв золотые на королевские рины, Сетма еще раз пересчитал получившуюся сумму, которая оказалась не столь уж и внушительной и, повинуясь приглашающему жесту Громады, шагнул в переливающееся марево портала, даже не оборачиваясь назад.
Желудок тут же словно ухнул куда-то вниз, а перед глазами закрутился-замельтешил разноцветный вихрь, уносящий молодого мага сквозь пространство.
Тивар Аверти уже пятнадцать лет занимал место в правящем Совете, но в отличие от большинства своих коллег он не принадлежал ни к одному из старейших и могущественных родов Коссхоэна. Дорогу к верхушке власти он прокладывал благодаря своей хитрости, беспринципности и умению дёргать за нужные ниточки, тонко чувствуя, где уместнее лесть, а где – угроза.
Аверти обладал уникальным талантом собирать вокруг себя нужных и полезных магов. Одним из таких как раз и был Бертран Пик, который этим вечером посетил его особняк, располагающийся в верхней части Коссхоэна.
Бертран, так же как и Тивар, происходил из небогатого рода, однако честолюбие и упрямство помогло ему со временем пристроиться на хорошую должность и перебраться из Тёмного тупика в более престижный район. Они во многом были похожи, наверное, именно поэтому Аверти и сделал Пика своим доверенным лицом. Именно ему он мог вверить поручения… довольно деликатного характера.
- Итак, что там с нашим делом? – поинтересовался Тивар, собственноручно разливая по пузатым бокалам вишнёвую твирру, контрабандой провезённую из Асгалота.
В своё время, он не прогадал, взяв под покровительство - разумеется негласное, чёрных странников Гренда Декстона. Теперь он имел пусть небольшой, но стабильный доход со всего, что тайно провозилось в Коссхоэн через нелегальный портал.
- Бодраку удалось договориться с привратником, так что он уже в Асгалоте, - принимая бокал и присаживаясь в гостевое кресло, ответил Пик. – Гончие готовятся взять след.
Аверти удовлетворённо кивнул, но взгляд его оставался предельно серьезным. Он вообще редко когда позволял себе расслабиться. Тем более, когда приходилось полагаться на случай и чужую удачу.
- Позвольте вопрос? – пригубив твирры и довольно причмокнув, обратился к Тивару Бертран. – Зачем всё усложнять? Не проще было бы сразу послать за старшим Бодраком Паттаки и его свору?
Тёмные брови Аверти нахмурились, и когда он ответил, то голос его звучал сухо:
- Не держи меня за дурака, Пик, для тебя это может плохо кончиться. Ты не знаешь Аттикуса так, как знаю его я. Мне известно, на что он способен и поверь, если Бодрак решил спрятаться, то даже Паттаки, как бы хорош он ни был, не сумеет выйти на его след. Этот старик хитёр и осторожен, и он не подпустит к себе постороннего, именно это помогает ему скрываться в Асгалоте уже шестой год.
Тивар замолчал, сумрачно глядя в собственный бокал. Он уже не раз корил себя за излишнюю поспешность, которая привела к весьма неприятным последствиям. Тогда, шесть лет назад, ему стоило быть деликатней, да и его маги сработали слишком грубо, спугнув Бодрака и заставив его бежать из Коссхоэна.
Поначалу Аверти был уверен, что старик забрал гримуар с собой и бросил все силы на его поиски. Увы, оказавшиеся безуспешными.
Но не так давно, в одном из игральных домов, кто-то из его доверенных магов случайно услышал, как младший брат Аттикуса, изрядно выпив и проигравшись, уверял сурового "топутна" требующего возврата долга в том, что у него есть некая редкая книга – семейная реликвия, и даже написал соответствующую расписку.
Расписку эту, Пик успешно перекупил, однако после вполне убедительной беседы с младшим Бодраком выяснилось, что она была пустышкой. Аттикус всё-таки забрал гримуар с собой в Коссхоэн. Теперь вся надежда оставалась на кровную связь между Сетмой и его дядей.
Заклинание кровных уз, протягивающее между родственниками незримую путеводную нить, должно привести младшего Бодрака к Аттикусу, а вслед за ним, и Гончих.
Тивару Аверти оставалось набраться терпения и ждать, а это он умел как никто другой.
Катакомбы главного храма Эндама представляли собой хитросплетение подземных ходов, часть из которых выводила к кифритам - помещениям, в которых тело усопшего подготавливали к дальнейшему погребению. Сами же усыпальные ниши с телами священнослужителей находились на нижних ярусах, вход в которые посторонним был строжайше запрещен и любому нарушившему этот запрет и потревожившему покой мертвых, грозило суровое наказание.
Ульрик Гильм двигался по узкому каменному коридору вслед за молодым молчаливым послушником. Свет от факела в его руках неровным оранжевым пятном падал на древние стены, выхватывая из темноты серые таблички-указатели.
- Пришли, милорд, - через какое-то время произнес послушник, останавливаясь у входа в западную кифриту и пропуская рыцаря вперед себя.
- Подержи-ка, - обратился к юноше Ульрик, передавая ему свой факел и, склонив голову, чтобы не удариться ей о низкий свод проёма, вошел в небольшое квадратное помещение с длинными лавками вдоль стен, на которых обычно покоились, дожидаясь своего часа, тела.
В этой кифрите сейчас было лишь два мертвеца, и рыцарь без труда отыскал нужное. Он отвел край грубой серой ткани, вглядываясь в застывшее восковой маской лицо мальчика, на котором багровыми полосами выделялись длинные алые следы, оставленные ногтями, словно несчастный пытался содрать с себя кожу.
- Как давно это случилось? - глухим голосом спросил Ульрик, возвращая ткань на место и отступая от лавки на шаг. На душе было скверно, хотя он и был готов к подобному исходу.
- Вчера вечером ему поднесли "чашу милосердия", чтобы облегчить страдания, - негромко отозвался послушник, - Рыцарям, которые доставили его сюда, не сразу удалось разглядеть подступающее безумие. Рассудок мальчика был отравлен еще до того, как он оказался за стенами храма.
"Внук рыбака из деревни близ реки Эмбы" - вспомнил Ульрик, - "Он первым прибыл в столицу вместе с отрядом сира Тинтаса, и первым же пал жертвой проснувшегося в нем, Мракового дара"
Сколько их таких было и сколько еще будет? Ответа на это рыцарь не знал, но с каждым разом, что ему доводилось спускаться в эту кифриту, ненависть по отношению к магам в его душе крепла, набирая мощь подобно лавине, спускающейся с горной вершины. Коссхи были проклятием его народа - паразитами, извести которых несмотря на все усилия никак не получалось. Маги лезли через свои пространственные щели, брали их женщин и пили соки их святой земли, не заботясь о последствиях и не боясь гнева Всевышнего, так как в преступной ереси своей отвергали само его существование.
Ульрик понимал, что ненависть точит душу, пятная ее и оставляя после себя уродливые червоточины, но был слишком слаб для того, чтобы раз и навсегда отринуть её. Личные мотивы, разумеется, не могли послужить достойным оправданием, но давали надежду на искупление. Не сейчас - потом, когда Ульрик Гильм наконец отложит свой меч и полностью посвятит себя Всевышнему.
После полумрака катакомб, дневной свет почти что ослепил мужчину, так что ему пришлось зажмуриться и прикрыть глаза ладонью.
Рыцарь направился в сад, надеясь переговорить с Его Высокопреосвященством о непростой ситуации на восточных границах. Не так давно, ему снова донесли о халийцах, бесчинствующих на окраинах Асгалота, но военные отряды Его Величества, отчего-то не спешили вмешиваться в происходящее, лишь изображая некую видимость действий. Это наводило Ульрика на определенные безрадостные мысли, делиться которыми, сейчас, он не рискнул бы даже с епископом Галлом. Однако бездействовать и наблюдать за происходящим со стороны было не в его характере, посему он намерен был испросить разрешения у Его Высокопреосвященства на то, чтобы лично отправиться к восточной границе и разобраться с безбожниками Халии.
В этот раз, епископ Галл прогуливался по саду не один - рядом с ним шел мальчик лет десяти, облаченный в длинную светлую тунику и сандалии.
Ульрик не смог сдержать своего удивления, когда понял, что это второй ребенок, доставленный в Эндам его рыцарями. Судя по легкому свежему румянцу на лице и живому любопытному взгляду без малейшего признака подступающего безумия - мальчишка был абсолютно здоров. Но Ульрик прекрасно знал, что пока не минует положенный срок, определенная опасность пробуждения дурной крови все равно существовала и по сему, с ребенка не следовало спускать глаз.
- Приветствую тебя, сын мой, - с обычной теплотой и радушием обратился к рыцарю Его Высокопреосвященство, жестом отсылая мальчика обратно в храм.
Проводив ребенка задумчивым взглядом, епископ Галл произнес:
- Славный отрок. В его душе живет истинная вера, и я буду молить Всевышнего о том, чтобы он избавил дитя от страшной участи.
Сетма на несколько мгновений прикрыл глаза, собираясь с духом, и тяжело роняя слова, произнес:
- Я согласен, только мне нужно сейчас.
Флинт почесал заросший темной щетиной подбородок и, хмыкнув, утвердительно кивнул.
Прежде, чем выйти из-за прилавка, Оурвик с любопытством спросил:
- Может, конечно, это не мое дело, но зачем тебе все-таки в Закрытое королевство, дружище?
Бодрак без особого труда забрал из рук Шельмеца ожерелье убирая его обратно за пазуху, и развернувшись к выходу, холодно ответил:
- Ты прав, это не твое дело.
Флинт криво ухмыльнулся, словно бы нисколько не обидевшись на грубость Сетмы, и поспешил нагнать знакомого.
Они вышли из магазинчика-«Кормушки», и направились вверх по улице. Оурвик шел не спеша, подстраиваясь под хромающего спутника, и судя по довольному лицу, думал о чем-то крайне приятном.
«Наверное, представляет себе, сколько сможет поиметь с продажи ожерелья» - с бессильной злостью думал Бодрак, которому казалось, что украшение жжет ему кожу даже сквозь плотную ткань рубашки.
Он словно наяву представлял себе укоризненный, и печальный взгляд серо-голубых глаз матери, образ которой за столько лет практически стерся из памяти, оставив Сетме лишь какие-то разрозненные обрывки. На душе было погано настолько, что в голову невольно начали лезть непрошеные мысли о том, что возможно, вся эта затея с поиском гримуара изначально обречена на провал.
Что, если, даже получив деньги за ожерелье, ему не удастся купить проход через портал? Что, если заклинание кровных уз не сработает? В последнем случае, обратная дорога в Коссхоэн будет для него навсегда закрыта, и весь остаток жизни Сетме придется провести, скрывая свою сущность и пытаясь урвать для себя хоть немного энергии источников.
- Пришли.
Задумавшись, Бодрак не заметил, как Шельмец подвел его к дверям таверны, отчего-то закрытой в этот полуденный час.
Не сказать, чтобы Сетму подобное обстоятельство особенно удивило: он уже давно понял, что в «Темном тупике» большинство заведений представляет собой отнюдь не то, чем кажется изначально.
Вот и здесь, стоило Оурвику постучать определенным образом, отбивая замысловатый дробный ритм, как в потемневшей от времени деревянной двери приоткрылось узкая смотровая щель, из которой на незваных гостей воззрились внимательные темные глаза.
- Открывай, Громада, это я! - отойдя на пару шагов, чтобы его лучше было видно, сказал Флинт, и даже развел руки в сторону, будто предлагая рассмотреть его во всей красе.
- А это кто? - грубым басом спросили Оурвика в ответ.
- Этот со мной, по делу, - весело подмигнув Сетме, сообщил Флинт, - Уверен, тебе понравится.
Послышался лязг отодвигаемого засова, и вот, дверь таверны с тихим скрипом, отворилась, пропуская магов внутрь.
«Теперь я понимаю, почему этот тупик называют Темным» - подумал Бодрак, оказываясь в погруженном в полумрак помещении, в котором с трудом угадывались очертания длинных массивных столов и приставленных к ним лавок, -"Здесь куда не зайдешь, будто в кротовую нору попадаешь"
- Давайте за мной, - пробасил Громада, и Сетма пораженно моргнул, когда увидел, что говорящий с ними человечек едва ли достигает ростом его плеча.
Лица его в такой темноте разглядеть было невозможно, но вот силуэт угадывался вполне.
- Чего застыл, пойдем, - шепнул Флинт, толкнув Бодрака локтем под ребра, от чего тот зашипел от боли - от подмышки до бедра у него до сих пор красовался внушительный кровоподтек.
Громада провел их через весь зал и указал на чернеющий провал ведущего вниз лестничного проема.
- Прошу, - произнес коротышка, и пробормотал слово-заклинание, от которого зажегся магический светильник-кристалл, озаривший обитую железными скобами дверь в подвал.
Сетма и Флинт, вслед за Громадой спустились по ступеням и, дождавшись когда тот, провозившись с замком, откроет створку, вошли в неожиданно просторное и светлое помещение.
Внимание Бодрака тут же прикипело к причудливой, испещренной мерцающими магическими символами, каменной арке, расположенной точно в центре.
В пролете между опорами радужными бликами переливалось марево портала.
- Сболтнешь кому-нибудь, и ты покойник, парень, - проследив за взглядом Сетмы, хмуро предупредил Громада, а затем деловито обратился к Флинту, - Ну давай, выкладывай, что там у тебя? С чем пожаловали?
Только тут Бодрак увидел, что помимо арки-портала, в помещении находятся стеллажи с аманратами-накопителями разного размера, сваленными в неаккуратные кучи эрдами и заготовками для них, да и просто всевозможным хламом.
- Доставай свою цацку, дружище, - поторопил Сетму Шельмец, и молодой маг нехотя подчинился.
Повертев ожерелье в руках, и внимательно осмотрев его со всех сторон, Громада поднял взгляд на ожидающего его вердикта, Бодрака.
- Что же, вещица старинная, сделана качественно, так что могу предложить за нее пятьсот золотых, - заявил коротышка, и прежде чем Оурвик или Сетма попытались ему возразить, жестко добавил: - Торговаться не буду. Либо так, либо - пошли вон отсюда.
Хоть цена и была сильно занижена, но другого выхода у Бодрака все равно не было. Поэтому ему пришлось сказать:
- Мы согласны.
Флинт рассержено фыркнул, но вмешиваться в происходящее все равно не стал - видимо знал, что спорить с Громадой бесполезно.
Коротышка достал из закрытого ящика одного из стеллажей объемный кожаный кошель, и передал его Сетме со словами:
- Можешь пересчитать, здесь ровно пятьсот.
Бодрак кивнул, отдал ожерелье новому владельцу, и повернувшись к Шельмецу, спросил:
- Сколько ты хочешь за посредничество?
- Пятьдесят золотых меня вполне устроят, - хитро сверкнув глазами, ответил тот.
- Пятнадцать, и не монетой больше, - отрезал Сетма, под одобрительное хмыканье Громады.
Как ни странно, Флинт спорить с Бодраком не стал - видимо, заранее знал, что названная им первоначальная сумма его не устроит и просто решил попробовать - вдруг пройдет.
Отсчитав Шельмецу положенную долю, Сетма вновь обратился к Громаде:
- Мне нужно попасть в Асгалот, а оставшиеся деньги обменять на монеты королевства.
- Это обойдется тебе недешево, парень, - прищурившись, ответил коротышка, и неожиданно похлопав магу по сгибу локтя, произнес: - Но я готов оказать тебе такую услугу.
Обменяв золотые на королевские рины, Сетма еще раз пересчитал получившуюся сумму, которая оказалась не столь уж и внушительной и, повинуясь приглашающему жесту Громады, шагнул в переливающееся марево портала, даже не оборачиваясь назад.
Желудок тут же словно ухнул куда-то вниз, а перед глазами закрутился-замельтешил разноцветный вихрь, уносящий молодого мага сквозь пространство.
***
Тивар Аверти уже пятнадцать лет занимал место в правящем Совете, но в отличие от большинства своих коллег он не принадлежал ни к одному из старейших и могущественных родов Коссхоэна. Дорогу к верхушке власти он прокладывал благодаря своей хитрости, беспринципности и умению дёргать за нужные ниточки, тонко чувствуя, где уместнее лесть, а где – угроза.
Аверти обладал уникальным талантом собирать вокруг себя нужных и полезных магов. Одним из таких как раз и был Бертран Пик, который этим вечером посетил его особняк, располагающийся в верхней части Коссхоэна.
Бертран, так же как и Тивар, происходил из небогатого рода, однако честолюбие и упрямство помогло ему со временем пристроиться на хорошую должность и перебраться из Тёмного тупика в более престижный район. Они во многом были похожи, наверное, именно поэтому Аверти и сделал Пика своим доверенным лицом. Именно ему он мог вверить поручения… довольно деликатного характера.
- Итак, что там с нашим делом? – поинтересовался Тивар, собственноручно разливая по пузатым бокалам вишнёвую твирру, контрабандой провезённую из Асгалота.
В своё время, он не прогадал, взяв под покровительство - разумеется негласное, чёрных странников Гренда Декстона. Теперь он имел пусть небольшой, но стабильный доход со всего, что тайно провозилось в Коссхоэн через нелегальный портал.
- Бодраку удалось договориться с привратником, так что он уже в Асгалоте, - принимая бокал и присаживаясь в гостевое кресло, ответил Пик. – Гончие готовятся взять след.
Аверти удовлетворённо кивнул, но взгляд его оставался предельно серьезным. Он вообще редко когда позволял себе расслабиться. Тем более, когда приходилось полагаться на случай и чужую удачу.
- Позвольте вопрос? – пригубив твирры и довольно причмокнув, обратился к Тивару Бертран. – Зачем всё усложнять? Не проще было бы сразу послать за старшим Бодраком Паттаки и его свору?
Тёмные брови Аверти нахмурились, и когда он ответил, то голос его звучал сухо:
- Не держи меня за дурака, Пик, для тебя это может плохо кончиться. Ты не знаешь Аттикуса так, как знаю его я. Мне известно, на что он способен и поверь, если Бодрак решил спрятаться, то даже Паттаки, как бы хорош он ни был, не сумеет выйти на его след. Этот старик хитёр и осторожен, и он не подпустит к себе постороннего, именно это помогает ему скрываться в Асгалоте уже шестой год.
Тивар замолчал, сумрачно глядя в собственный бокал. Он уже не раз корил себя за излишнюю поспешность, которая привела к весьма неприятным последствиям. Тогда, шесть лет назад, ему стоило быть деликатней, да и его маги сработали слишком грубо, спугнув Бодрака и заставив его бежать из Коссхоэна.
Поначалу Аверти был уверен, что старик забрал гримуар с собой и бросил все силы на его поиски. Увы, оказавшиеся безуспешными.
Но не так давно, в одном из игральных домов, кто-то из его доверенных магов случайно услышал, как младший брат Аттикуса, изрядно выпив и проигравшись, уверял сурового "топутна" требующего возврата долга в том, что у него есть некая редкая книга – семейная реликвия, и даже написал соответствующую расписку.
Расписку эту, Пик успешно перекупил, однако после вполне убедительной беседы с младшим Бодраком выяснилось, что она была пустышкой. Аттикус всё-таки забрал гримуар с собой в Коссхоэн. Теперь вся надежда оставалась на кровную связь между Сетмой и его дядей.
Заклинание кровных уз, протягивающее между родственниками незримую путеводную нить, должно привести младшего Бодрака к Аттикусу, а вслед за ним, и Гончих.
Тивару Аверти оставалось набраться терпения и ждать, а это он умел как никто другой.
***
Катакомбы главного храма Эндама представляли собой хитросплетение подземных ходов, часть из которых выводила к кифритам - помещениям, в которых тело усопшего подготавливали к дальнейшему погребению. Сами же усыпальные ниши с телами священнослужителей находились на нижних ярусах, вход в которые посторонним был строжайше запрещен и любому нарушившему этот запрет и потревожившему покой мертвых, грозило суровое наказание.
Ульрик Гильм двигался по узкому каменному коридору вслед за молодым молчаливым послушником. Свет от факела в его руках неровным оранжевым пятном падал на древние стены, выхватывая из темноты серые таблички-указатели.
- Пришли, милорд, - через какое-то время произнес послушник, останавливаясь у входа в западную кифриту и пропуская рыцаря вперед себя.
- Подержи-ка, - обратился к юноше Ульрик, передавая ему свой факел и, склонив голову, чтобы не удариться ей о низкий свод проёма, вошел в небольшое квадратное помещение с длинными лавками вдоль стен, на которых обычно покоились, дожидаясь своего часа, тела.
В этой кифрите сейчас было лишь два мертвеца, и рыцарь без труда отыскал нужное. Он отвел край грубой серой ткани, вглядываясь в застывшее восковой маской лицо мальчика, на котором багровыми полосами выделялись длинные алые следы, оставленные ногтями, словно несчастный пытался содрать с себя кожу.
- Как давно это случилось? - глухим голосом спросил Ульрик, возвращая ткань на место и отступая от лавки на шаг. На душе было скверно, хотя он и был готов к подобному исходу.
- Вчера вечером ему поднесли "чашу милосердия", чтобы облегчить страдания, - негромко отозвался послушник, - Рыцарям, которые доставили его сюда, не сразу удалось разглядеть подступающее безумие. Рассудок мальчика был отравлен еще до того, как он оказался за стенами храма.
"Внук рыбака из деревни близ реки Эмбы" - вспомнил Ульрик, - "Он первым прибыл в столицу вместе с отрядом сира Тинтаса, и первым же пал жертвой проснувшегося в нем, Мракового дара"
Сколько их таких было и сколько еще будет? Ответа на это рыцарь не знал, но с каждым разом, что ему доводилось спускаться в эту кифриту, ненависть по отношению к магам в его душе крепла, набирая мощь подобно лавине, спускающейся с горной вершины. Коссхи были проклятием его народа - паразитами, извести которых несмотря на все усилия никак не получалось. Маги лезли через свои пространственные щели, брали их женщин и пили соки их святой земли, не заботясь о последствиях и не боясь гнева Всевышнего, так как в преступной ереси своей отвергали само его существование.
Ульрик понимал, что ненависть точит душу, пятная ее и оставляя после себя уродливые червоточины, но был слишком слаб для того, чтобы раз и навсегда отринуть её. Личные мотивы, разумеется, не могли послужить достойным оправданием, но давали надежду на искупление. Не сейчас - потом, когда Ульрик Гильм наконец отложит свой меч и полностью посвятит себя Всевышнему.
После полумрака катакомб, дневной свет почти что ослепил мужчину, так что ему пришлось зажмуриться и прикрыть глаза ладонью.
Рыцарь направился в сад, надеясь переговорить с Его Высокопреосвященством о непростой ситуации на восточных границах. Не так давно, ему снова донесли о халийцах, бесчинствующих на окраинах Асгалота, но военные отряды Его Величества, отчего-то не спешили вмешиваться в происходящее, лишь изображая некую видимость действий. Это наводило Ульрика на определенные безрадостные мысли, делиться которыми, сейчас, он не рискнул бы даже с епископом Галлом. Однако бездействовать и наблюдать за происходящим со стороны было не в его характере, посему он намерен был испросить разрешения у Его Высокопреосвященства на то, чтобы лично отправиться к восточной границе и разобраться с безбожниками Халии.
В этот раз, епископ Галл прогуливался по саду не один - рядом с ним шел мальчик лет десяти, облаченный в длинную светлую тунику и сандалии.
Ульрик не смог сдержать своего удивления, когда понял, что это второй ребенок, доставленный в Эндам его рыцарями. Судя по легкому свежему румянцу на лице и живому любопытному взгляду без малейшего признака подступающего безумия - мальчишка был абсолютно здоров. Но Ульрик прекрасно знал, что пока не минует положенный срок, определенная опасность пробуждения дурной крови все равно существовала и по сему, с ребенка не следовало спускать глаз.
- Приветствую тебя, сын мой, - с обычной теплотой и радушием обратился к рыцарю Его Высокопреосвященство, жестом отсылая мальчика обратно в храм.
Проводив ребенка задумчивым взглядом, епископ Галл произнес:
- Славный отрок. В его душе живет истинная вера, и я буду молить Всевышнего о том, чтобы он избавил дитя от страшной участи.
