И будет честно выполнять свои обязанности ещё целый год. Я было дёрнулась эти обязанности отдать обратно - не нужно мне такого счастья, лучше уж другое отыскать, - но оказалось, что, при всём желании, мерзкий жрец от меня не отвяжется. Жизнь дороже, честь - тем более. Повздыхав по этому поводу, я всё-таки прошла в невыразимо галантно открытую этим гадом входную дверь. Оный гад, как ни странно, выглядел безупречно, держался идеально вежливо, даже скроил почтительную морду лица. Эталонный кавалер, иначе не скажешь. Непонятный он всё-таки: иногда прямо в глаза бросается, что урождённый дворянин, а иногда уж слишком груб, будто в портовом притоне вырос.
Не стану утверждать, что не ждала от своего провожатого никакого подвоха. Он жрец и этим всё сказано. Просто настолько заковыристого... в общем, судите сами.
Вываливаемся это мы на улицу - я впереди, он за мной, - а нас, оказывается, уже ждут. Перед зданием Гильдии небольшая площадь, наполовину перекрытая стражей, а внутри оцепления стоит с десяток конных жрецов и огромная карета, в каких путешествуют на дальние расстояния. Ездят такие колымаги медленно, но зато там сиденья специальные, раскладные, устроены - можно спать, можно лежать. Сидеть в них тоже, конечно, удобно, особенно в самых дорогих, зачарованных от всякой тряски, экземплярах. Как по тихой речке плывёшь, говорят. И вот, из этой их кареты вылезает толщенный индивид в рясе проповедника - про таких говорят, мол, "живот на двенадцатом месяце беременности". Придерживая руками своё пузо, важно топает ко мне, не доходя трёх шагов до ступенек останавливается и торжественно возглашает:
- Настоятель первого южного округа желает беседовать с девицей Ильмой!
Я стою, никуда не иду, ничего не говорю: мало того, что никакого настоятеля я знать не знаю, общаться с ним не хочу, так никто мне ещё и не объяснил, что после подобных слов положено делать. Вроде ж всё-таки важная храмовая шишка. При встрече этикет какой-никакой полагается соблюдать, иначе сделают дипломатическое "фе" в сторону Гильдии. Не смертельно, конечно, ни для кого, но неприятно быть причиной подобного. Пока я на них смотрела, каратель встал рядом, предложил мне руку и вежливо пояснил:
- Настоятель строго придерживается сложных практик духовной чистоты, напрямую с мирянами не общается. Нам придётся подойти поближе и говорить через его глашатая.
Ну, придётся так придётся. Мы чинно-благородно спустились по ступенькам, хотя по мне - развернуться бы и снова в дверь: век бы его не видела, век бы радовалась.
Вблизи жрецы привлекательней не стали, особенно глашатай. Он и на расстоянии сильно напоминал разожравшуюся личинку, а с дистанции в три шага от него пошла совершенно отвратительная вонь. Лечиться вам надо, господа храмовники, а не брюхо круглосуточно набивать. Я поморщилась, каратель остался совершенно невозмутим. Глашатай, впрочем, тоже - вот у кого нет никаких комплексов по поводу собственной внешности, - стоит себе и орёт:
- Настоятель первого южного округа, девица Ильма прибыла пред ваши очи!
Не успела я задуматься о явном наличии комплексов у помянутого настоятеля, как один из верховых откинул капюшон и впился в меня леденящим душу взглядом. Мир замер и исчез. А, может, это замерла только я - не знаю, честное слово. Мы остались втроём: я, он и этот взгляд. Цепкий, холодный, убивающий разум и волю к сопротивлению, не дающий лишний раз не то что пошевелиться, а просто вздохнуть. В литературе часто встречается образное выражение "остановилось сердце". На самом-то деле пульс никуда не исчезает, но могу вас заверить - в подобные минуты он совершенно не ощутим, даже если на краю сознания надрывается какой-то голос:
- Настоятель первого южного округа повелевает тебе, девица Ильма, немедленно вознести покаянную молитву. Вернись в лоно святого Храма, дитя, очисти душу покаянием, познай божественные истины, открывающиеся лишь посвящённым!
Не в курсе, что там кому у них открывается, а мне открылась очень простая истина: если как следует наступить человеку на ногу, сознание может благополучно вернуться в норму. Наступал, конечно же, каратель. Причём, чувствую, со всей широты поганой жреческой души: я чуть не взвизгнула от боли. А сам стоит, гадюка, морду кирпичом держит, мол, не я это был и ноги чужие, сапоги вообще неведомо чьи. Ну, ладно, я ему это ещё попомню. Потом, само собою, не сейчас. Тут настоятели всякие торчат - коняшке бедной своей всю хребтину, небось, отсидели, - ответа ждут.
- Нет, - получилось негромко и как-то надтреснуто, что ли, но эффект возымело воистину оглушительный: храмовую шишку чуть не перекосило, каратель закашлялся, а толстяк аж рот разинул, обдав нас волной не самых приятных запахов.
- Не перечь представителю храма, дитя, покайся перед богами за грехи свои, - быстро опомнился глашатай, но был остановлен властной дланью начальства. Другая же длань тут же нырнула в глубины белого одеяния и швырнула мне под ноги кошелёк.
- Благой Храм милостив, дитя, - завёл новую песню жирный вонючка, - прими эту виру и подари покой душе своей.
- И душа, и пути её - в дланях божественных пребывают. Нет прощения тем, кто прервёт нить священного дара жизни, не искупить им свой грех до гробовой доски. Но трижды и три раза трижды прокляты детоубийцы, погасившие рассвет невинной души. Ни на земле, ни на небе нет им прошения, вечно пребудут они во мраке среди бесов.
Уф, не сильна я в священных текстах, признаюсь сразу. Но вот припёрло и - надо же! - всё-таки вспомнила. Не успела я обрадоваться за умницу себя да всласть налюбоваться произведённым эффектом: шишку наконец перекосило (есть справедливость в этом мире, есть!), как обзор мне заслонила широкая жреческая спина. А потом в голове как будто что-то взорвалось. Время снова остановилось, но уже по-другому: всё на свете стало серым, мелким, неважным. Остались снова я и этот конный жрец. Как он меня видел - сквозь карателя! - понятия не имею. Причём я его тоже видела, каким-то внутренним взором. Тогда же пришло осознание нескольких вещей одномоментно: конный храмовник, очевидно, ментал. Только они могут подавлять сознание. Второе: Горсар меня не защитит, у него магии ни на волос, а напасть на своего собрата жрецу - верная смерть. А затем на меня, ломая последние остатки сопротивления, пуховой периной навалилась удушающая тяжесть чужой воли, принуждая к действию - взять, поднять! Приказ пришёл настолько сильный, что моё тело просто повело в сторону кошелька.
Раздвоение мыслей сохранилось. С одной стороны, я как самый тупой из зомбяков, медленно-медленно двигалась к кошельку. Вышла из-за спины карателя и сделала шаг в сторону цели. С другой... вы не поверите, о чем я тогда думала. О сапогах. Нет, без шуток! У нас в общине есть один умелец, который делает совершенно замечательные сапоги - относительно грубоватые, короткие, тяжёлые, на толстой рифлёной подошве. Как их мне тогда не хватало! Чтобы ими сперва пройти по луже, а потом по вот этой навозной куче, а потом встать ровненько на кошелёк и как следует по нему потоптаться, попрыгать, вытереть об него всё, что налипло на восхитительно глубокий рельеф.
Когда, а главное - как, всё закончилось я даже не поняла: отупляющее ощущение ватной головы отпустило отнюдь не сразу. Оказалось, я одной ногой уже стою на кошельке, Горсар крепко держит меня под руку, рядом бабушка торжествующе помахивает каким-то амулетом, а за спиной толпятся маги - знакомые и нет, - в количестве много. Дальше я ничего рассмотреть не успела: меня с обоих сторон подхватили под белы руки и утащили обратно в Гильдию. Мол, пострадавшую необходимо тщательно обследовать.
Я бы даже сказала - исследовать. Так будет куда точнее. Часа два меня смотрели, крутили, расспрашивали, диагностировали и тестировали в непрерывном режиме. Ещё бы - такая возможность получить точные сведения о вражеских способностях да возможностях. Тут само собой разумеется, что возможности имеются далеко не у каждого жреца, магически одарённые храмовники - элита, её всегда не хватает. Наши лидеры, например, имели лишь смутные подозрения о наличии у Храма сильного специалиста по подчинению сознания. Сие не только суть редкость великая, небывальщина-неслыхальщина. Так ещё о подобных умельцах вообще мало информации, ибо маги такого себе обычно никогда не позволяют. Нет, вовсе не потому что у нас крылья плохо режутся или нимб спадает. Манипуляции с разумом, как любое иное насилие, постепенно меняют душу колдующего, превращают его в морального урода, чудовище без чести и совести. От таких общинам лучше избавляться, как говорят в народе - "худую траву из поля вон". Себе дороже в результате выйдет.
Кстати, о результатах: к счастью, покалечить меня не успели, бабушкин друг и сокурсник испытал в полевых условиях свой новый артефакт, предназначенный для выявления магических атак на сознание, Храм получил от Гильдии ноту протеста, а жрец-ментал схлопотал обвинение в серьёзном преступлении. Жаль, что судить его станет Конклав - по внутрихрамовым правилам и законам, - но, с другой стороны, волшебников судит община или, в крайнем случае, Гильдия. Ненарушаемый паритет, чтоб его три раза.
Наконец, толпа маньяков от науки прекратила мои мучения и, бурно обсуждая что-то своё, дружно отправилась куда-то, видимо, систематизировать полученные данные. Как вы уже догадались, бросили они меня на попечение моего "рыцаря" - кто б мне объяснил, почему этому жрецу позволяется беспрепятственно шастать по нашей Гильдии?! - который снова, с самым галантным да почтительным видом, открыл передо мною очередную дверь.
За дверью, как оказалось, было ещё одно совершенно чудесное по красоте помещение, а в нём ждали меня супруги тан Тершан. Естественно, дворяне, но проживающие в Севаре - столице Хоркана. Не успела я толком удивиться, откуда на далёком севере вдруг стала известна моя скромная персона, как лорд тан Тершан выложил на стол мамино любимое туалетное зеркальце в серебряной оправе, а леди сняла плотные чёрные перчатки и все вопросы отпали сами собой. Мда, оригинальный маникюр. Пугающий, я бы, пожалуй, сказала. Нет, чёрные ногти сами по себе никого из одарённых устрашить не способны: в нашем училище, например, и не такие шутки утворяли. Вы бы видели моих сокурсников, на день Поминовения Предков устроивших сеанс всеобщего пугания. Вот где внешний вид ужасом своим аж до самых костей продирал! Даже наш боевик впечатлился - вкатил шутникам неделю отработок на полигоне. Но обсуждать здесь магические кунштюки не следует, особенно сейчас, поскольку ничего весёлого в ситуации лично я не усмотрела. Да кто бы вообще смог бы себе вообразить, что осколок проклятия через пол-страны долетит до Севара. То есть, до этой несчастной леди.
Первым моим порывом было отвести пострадавшую в ближайший храм и за пять минут снять все возникшие проблемы. А вот потом пришлось хорошенько подумать. Итоговая мысль крайне не нравилась мне самой, но иного, более приемлемого, выхода я, увы, не усматривала. Проклятия - штука тонкая, невероятно чувствительная, даже если речь идёт об обычной человеческой волшбе. А тут потрудились боги. Так что я встала ровно, сложила руки, как предписано этикетом, одна на другую и твёрдо сказала:
- Я вас не прощаю.
На сей раз передо мной открыли дверь с ярко выраженным неодобрением. Даже не скажу в чём именно оно проявлялось: морду лица мужик держал железной рукой, не позволил себе ни звука, ни лишнего жеста, но неодобрением от него несло как навозом от сарая. Аж дыхание перехватывало. Не скажу, чтобы меня это сильно задело, просто нас всегда учили по возможности проверять свои умозаключения. Поэтому, когда за нами закрылась дверь, я первым делом спросила:
- Сколько лет леди тан Тершан? Тридцать пять?
- Не в курсе, - последовал сухой и лаконичный ответ, - Лорду, насколько мне известно, недавно исполнилось тридцать четыре.
Я удовлетворённо кивнула собственным мыслям. Да, всё правильно. Но карателя, видимо, ситуация не устраивала и он так же сухо поинтересовался:
- А возраст играет какую-то роль?
Смысла ссориться со своим постоянным спутником на весь ближайший год я не видела, поэтому ответила довольно развёрнуто:
- Леди на пике детородного периода, но не носит ни одной красной нити, то есть детей у неё пока нет. - каратель недоумённо моргнул пару раз. Я хмыкнула. Да, мужчины чаще заглядывают в декольте, чем смотрят на запястья, а зря. - На заре зарождения магической науки бесплодие порой лечили простым, но предельно неудобным способом: женщины буквально жили на родовых алтарях (в основном это были, конечно, одарённые). Спали, ели, сидели читали книги, словом, практически не слезали с магического источника, пока организм не набирал в себя достаточно энергии для зачатия. - недоумение медленно расползалось по лицу жреца, но слушал он молча и чрезвычайно внимательно, - Я не сразу заметила, что леди беременна: очень маленький срок, не больше двух недель.
- Не понял. - честно признался храмовник.
- Любое проклятие суть структурированная энергия. Его можно снять, "расплести", и как-то использовать исходный потенциал, хоть сие абсолютно не рентабельно. Гораздо проще сотворить нечто новое. Количество вложенной в заклятие энергии всегда конечно, сколь бы ни был силён проклинающий. Божественное же проклятие, очевидно, срабатывает по типу алтаря: постоянно напитывает магией жертву, поддерживая требуемый эффект.
- А долго они жили? - озадаченно спросил мужчина.
- Кто?
- Те женщины, на своих алтарях?
- До упора, - честно пояснила я, - эта методика давно канула в Лету, нам о ней поведали как о примере самой примитивной волшбы из всех возможных. В смысле, с каких азов мы начинали, когда ещё ничего не знали и не умели.
- Понятно, - хмыкнул жрец. - А почему ты её не простила?
- Потому, что без магической подпитки будет выкидыш. Я в этом практически убеждена. У вас ей явно помочь не смогли, а пожить на алтаре её вряд ли пустят.
- То есть из-за ребёнка, - полувопросительно протянул жрец.
- В том числе, - не стала спорить я.
- Поясни, пожалуйста.
- Ну, хорошо, - не стоит отказывать на столь вежливую просьбу, - у нас излечивают самые сложные формы бесплодия. Неудачи очень редки, фактически единичны. А леди вовсе не бедна, могла бы себе позволить и магическое лечение. Стало быть, к волшебникам она не обращалась из принципа.
- Ошибаешься, - резко перебил меня жрец, - могу даже сказать, к кому именно она ходила.
- Ну, тогда у неё вообще нет выбора. Или одарённый ребёнок, или бездетность.
- Одарённый?!
- А ты думал, мы жутко жадные и не укладываем пациенток на алтари исключительно из злобы душевной?
- Ничего я не думал, потому что не знал, - отчего-то рассердился жрец, - а он точно будет маг?
- Восемь шансов из десяти, учитывая отсутствие дара у родителей. Но я бы на их месте особо не надеялась.
- Чтоб ты понимала, им без разницы - маг, не маг. Главное сын. Ведь мальчик, да?
- Понятия не имею. Могу только сказать что с деторождением у леди теперь будет полный порядок. Пока проклятие не снимут.
- Ага. То есть стоит им отдать тебе зеркало - и не видать им наследников как собственных ушей?
- Примерно так.
- Понял. Подожди здесь, - попросил мужчина, - я на секунду.
Не стану утверждать, что не ждала от своего провожатого никакого подвоха. Он жрец и этим всё сказано. Просто настолько заковыристого... в общем, судите сами.
Вываливаемся это мы на улицу - я впереди, он за мной, - а нас, оказывается, уже ждут. Перед зданием Гильдии небольшая площадь, наполовину перекрытая стражей, а внутри оцепления стоит с десяток конных жрецов и огромная карета, в каких путешествуют на дальние расстояния. Ездят такие колымаги медленно, но зато там сиденья специальные, раскладные, устроены - можно спать, можно лежать. Сидеть в них тоже, конечно, удобно, особенно в самых дорогих, зачарованных от всякой тряски, экземплярах. Как по тихой речке плывёшь, говорят. И вот, из этой их кареты вылезает толщенный индивид в рясе проповедника - про таких говорят, мол, "живот на двенадцатом месяце беременности". Придерживая руками своё пузо, важно топает ко мне, не доходя трёх шагов до ступенек останавливается и торжественно возглашает:
- Настоятель первого южного округа желает беседовать с девицей Ильмой!
Я стою, никуда не иду, ничего не говорю: мало того, что никакого настоятеля я знать не знаю, общаться с ним не хочу, так никто мне ещё и не объяснил, что после подобных слов положено делать. Вроде ж всё-таки важная храмовая шишка. При встрече этикет какой-никакой полагается соблюдать, иначе сделают дипломатическое "фе" в сторону Гильдии. Не смертельно, конечно, ни для кого, но неприятно быть причиной подобного. Пока я на них смотрела, каратель встал рядом, предложил мне руку и вежливо пояснил:
- Настоятель строго придерживается сложных практик духовной чистоты, напрямую с мирянами не общается. Нам придётся подойти поближе и говорить через его глашатая.
Ну, придётся так придётся. Мы чинно-благородно спустились по ступенькам, хотя по мне - развернуться бы и снова в дверь: век бы его не видела, век бы радовалась.
Вблизи жрецы привлекательней не стали, особенно глашатай. Он и на расстоянии сильно напоминал разожравшуюся личинку, а с дистанции в три шага от него пошла совершенно отвратительная вонь. Лечиться вам надо, господа храмовники, а не брюхо круглосуточно набивать. Я поморщилась, каратель остался совершенно невозмутим. Глашатай, впрочем, тоже - вот у кого нет никаких комплексов по поводу собственной внешности, - стоит себе и орёт:
- Настоятель первого южного округа, девица Ильма прибыла пред ваши очи!
Не успела я задуматься о явном наличии комплексов у помянутого настоятеля, как один из верховых откинул капюшон и впился в меня леденящим душу взглядом. Мир замер и исчез. А, может, это замерла только я - не знаю, честное слово. Мы остались втроём: я, он и этот взгляд. Цепкий, холодный, убивающий разум и волю к сопротивлению, не дающий лишний раз не то что пошевелиться, а просто вздохнуть. В литературе часто встречается образное выражение "остановилось сердце". На самом-то деле пульс никуда не исчезает, но могу вас заверить - в подобные минуты он совершенно не ощутим, даже если на краю сознания надрывается какой-то голос:
- Настоятель первого южного округа повелевает тебе, девица Ильма, немедленно вознести покаянную молитву. Вернись в лоно святого Храма, дитя, очисти душу покаянием, познай божественные истины, открывающиеся лишь посвящённым!
Не в курсе, что там кому у них открывается, а мне открылась очень простая истина: если как следует наступить человеку на ногу, сознание может благополучно вернуться в норму. Наступал, конечно же, каратель. Причём, чувствую, со всей широты поганой жреческой души: я чуть не взвизгнула от боли. А сам стоит, гадюка, морду кирпичом держит, мол, не я это был и ноги чужие, сапоги вообще неведомо чьи. Ну, ладно, я ему это ещё попомню. Потом, само собою, не сейчас. Тут настоятели всякие торчат - коняшке бедной своей всю хребтину, небось, отсидели, - ответа ждут.
- Нет, - получилось негромко и как-то надтреснуто, что ли, но эффект возымело воистину оглушительный: храмовую шишку чуть не перекосило, каратель закашлялся, а толстяк аж рот разинул, обдав нас волной не самых приятных запахов.
- Не перечь представителю храма, дитя, покайся перед богами за грехи свои, - быстро опомнился глашатай, но был остановлен властной дланью начальства. Другая же длань тут же нырнула в глубины белого одеяния и швырнула мне под ноги кошелёк.
- Благой Храм милостив, дитя, - завёл новую песню жирный вонючка, - прими эту виру и подари покой душе своей.
- И душа, и пути её - в дланях божественных пребывают. Нет прощения тем, кто прервёт нить священного дара жизни, не искупить им свой грех до гробовой доски. Но трижды и три раза трижды прокляты детоубийцы, погасившие рассвет невинной души. Ни на земле, ни на небе нет им прошения, вечно пребудут они во мраке среди бесов.
Уф, не сильна я в священных текстах, признаюсь сразу. Но вот припёрло и - надо же! - всё-таки вспомнила. Не успела я обрадоваться за умницу себя да всласть налюбоваться произведённым эффектом: шишку наконец перекосило (есть справедливость в этом мире, есть!), как обзор мне заслонила широкая жреческая спина. А потом в голове как будто что-то взорвалось. Время снова остановилось, но уже по-другому: всё на свете стало серым, мелким, неважным. Остались снова я и этот конный жрец. Как он меня видел - сквозь карателя! - понятия не имею. Причём я его тоже видела, каким-то внутренним взором. Тогда же пришло осознание нескольких вещей одномоментно: конный храмовник, очевидно, ментал. Только они могут подавлять сознание. Второе: Горсар меня не защитит, у него магии ни на волос, а напасть на своего собрата жрецу - верная смерть. А затем на меня, ломая последние остатки сопротивления, пуховой периной навалилась удушающая тяжесть чужой воли, принуждая к действию - взять, поднять! Приказ пришёл настолько сильный, что моё тело просто повело в сторону кошелька.
Раздвоение мыслей сохранилось. С одной стороны, я как самый тупой из зомбяков, медленно-медленно двигалась к кошельку. Вышла из-за спины карателя и сделала шаг в сторону цели. С другой... вы не поверите, о чем я тогда думала. О сапогах. Нет, без шуток! У нас в общине есть один умелец, который делает совершенно замечательные сапоги - относительно грубоватые, короткие, тяжёлые, на толстой рифлёной подошве. Как их мне тогда не хватало! Чтобы ими сперва пройти по луже, а потом по вот этой навозной куче, а потом встать ровненько на кошелёк и как следует по нему потоптаться, попрыгать, вытереть об него всё, что налипло на восхитительно глубокий рельеф.
Когда, а главное - как, всё закончилось я даже не поняла: отупляющее ощущение ватной головы отпустило отнюдь не сразу. Оказалось, я одной ногой уже стою на кошельке, Горсар крепко держит меня под руку, рядом бабушка торжествующе помахивает каким-то амулетом, а за спиной толпятся маги - знакомые и нет, - в количестве много. Дальше я ничего рассмотреть не успела: меня с обоих сторон подхватили под белы руки и утащили обратно в Гильдию. Мол, пострадавшую необходимо тщательно обследовать.
Я бы даже сказала - исследовать. Так будет куда точнее. Часа два меня смотрели, крутили, расспрашивали, диагностировали и тестировали в непрерывном режиме. Ещё бы - такая возможность получить точные сведения о вражеских способностях да возможностях. Тут само собой разумеется, что возможности имеются далеко не у каждого жреца, магически одарённые храмовники - элита, её всегда не хватает. Наши лидеры, например, имели лишь смутные подозрения о наличии у Храма сильного специалиста по подчинению сознания. Сие не только суть редкость великая, небывальщина-неслыхальщина. Так ещё о подобных умельцах вообще мало информации, ибо маги такого себе обычно никогда не позволяют. Нет, вовсе не потому что у нас крылья плохо режутся или нимб спадает. Манипуляции с разумом, как любое иное насилие, постепенно меняют душу колдующего, превращают его в морального урода, чудовище без чести и совести. От таких общинам лучше избавляться, как говорят в народе - "худую траву из поля вон". Себе дороже в результате выйдет.
Кстати, о результатах: к счастью, покалечить меня не успели, бабушкин друг и сокурсник испытал в полевых условиях свой новый артефакт, предназначенный для выявления магических атак на сознание, Храм получил от Гильдии ноту протеста, а жрец-ментал схлопотал обвинение в серьёзном преступлении. Жаль, что судить его станет Конклав - по внутрихрамовым правилам и законам, - но, с другой стороны, волшебников судит община или, в крайнем случае, Гильдия. Ненарушаемый паритет, чтоб его три раза.
Наконец, толпа маньяков от науки прекратила мои мучения и, бурно обсуждая что-то своё, дружно отправилась куда-то, видимо, систематизировать полученные данные. Как вы уже догадались, бросили они меня на попечение моего "рыцаря" - кто б мне объяснил, почему этому жрецу позволяется беспрепятственно шастать по нашей Гильдии?! - который снова, с самым галантным да почтительным видом, открыл передо мною очередную дверь.
За дверью, как оказалось, было ещё одно совершенно чудесное по красоте помещение, а в нём ждали меня супруги тан Тершан. Естественно, дворяне, но проживающие в Севаре - столице Хоркана. Не успела я толком удивиться, откуда на далёком севере вдруг стала известна моя скромная персона, как лорд тан Тершан выложил на стол мамино любимое туалетное зеркальце в серебряной оправе, а леди сняла плотные чёрные перчатки и все вопросы отпали сами собой. Мда, оригинальный маникюр. Пугающий, я бы, пожалуй, сказала. Нет, чёрные ногти сами по себе никого из одарённых устрашить не способны: в нашем училище, например, и не такие шутки утворяли. Вы бы видели моих сокурсников, на день Поминовения Предков устроивших сеанс всеобщего пугания. Вот где внешний вид ужасом своим аж до самых костей продирал! Даже наш боевик впечатлился - вкатил шутникам неделю отработок на полигоне. Но обсуждать здесь магические кунштюки не следует, особенно сейчас, поскольку ничего весёлого в ситуации лично я не усмотрела. Да кто бы вообще смог бы себе вообразить, что осколок проклятия через пол-страны долетит до Севара. То есть, до этой несчастной леди.
Первым моим порывом было отвести пострадавшую в ближайший храм и за пять минут снять все возникшие проблемы. А вот потом пришлось хорошенько подумать. Итоговая мысль крайне не нравилась мне самой, но иного, более приемлемого, выхода я, увы, не усматривала. Проклятия - штука тонкая, невероятно чувствительная, даже если речь идёт об обычной человеческой волшбе. А тут потрудились боги. Так что я встала ровно, сложила руки, как предписано этикетом, одна на другую и твёрдо сказала:
- Я вас не прощаю.
На сей раз передо мной открыли дверь с ярко выраженным неодобрением. Даже не скажу в чём именно оно проявлялось: морду лица мужик держал железной рукой, не позволил себе ни звука, ни лишнего жеста, но неодобрением от него несло как навозом от сарая. Аж дыхание перехватывало. Не скажу, чтобы меня это сильно задело, просто нас всегда учили по возможности проверять свои умозаключения. Поэтому, когда за нами закрылась дверь, я первым делом спросила:
- Сколько лет леди тан Тершан? Тридцать пять?
- Не в курсе, - последовал сухой и лаконичный ответ, - Лорду, насколько мне известно, недавно исполнилось тридцать четыре.
Я удовлетворённо кивнула собственным мыслям. Да, всё правильно. Но карателя, видимо, ситуация не устраивала и он так же сухо поинтересовался:
- А возраст играет какую-то роль?
Смысла ссориться со своим постоянным спутником на весь ближайший год я не видела, поэтому ответила довольно развёрнуто:
- Леди на пике детородного периода, но не носит ни одной красной нити, то есть детей у неё пока нет. - каратель недоумённо моргнул пару раз. Я хмыкнула. Да, мужчины чаще заглядывают в декольте, чем смотрят на запястья, а зря. - На заре зарождения магической науки бесплодие порой лечили простым, но предельно неудобным способом: женщины буквально жили на родовых алтарях (в основном это были, конечно, одарённые). Спали, ели, сидели читали книги, словом, практически не слезали с магического источника, пока организм не набирал в себя достаточно энергии для зачатия. - недоумение медленно расползалось по лицу жреца, но слушал он молча и чрезвычайно внимательно, - Я не сразу заметила, что леди беременна: очень маленький срок, не больше двух недель.
- Не понял. - честно признался храмовник.
- Любое проклятие суть структурированная энергия. Его можно снять, "расплести", и как-то использовать исходный потенциал, хоть сие абсолютно не рентабельно. Гораздо проще сотворить нечто новое. Количество вложенной в заклятие энергии всегда конечно, сколь бы ни был силён проклинающий. Божественное же проклятие, очевидно, срабатывает по типу алтаря: постоянно напитывает магией жертву, поддерживая требуемый эффект.
- А долго они жили? - озадаченно спросил мужчина.
- Кто?
- Те женщины, на своих алтарях?
- До упора, - честно пояснила я, - эта методика давно канула в Лету, нам о ней поведали как о примере самой примитивной волшбы из всех возможных. В смысле, с каких азов мы начинали, когда ещё ничего не знали и не умели.
- Понятно, - хмыкнул жрец. - А почему ты её не простила?
- Потому, что без магической подпитки будет выкидыш. Я в этом практически убеждена. У вас ей явно помочь не смогли, а пожить на алтаре её вряд ли пустят.
- То есть из-за ребёнка, - полувопросительно протянул жрец.
- В том числе, - не стала спорить я.
- Поясни, пожалуйста.
- Ну, хорошо, - не стоит отказывать на столь вежливую просьбу, - у нас излечивают самые сложные формы бесплодия. Неудачи очень редки, фактически единичны. А леди вовсе не бедна, могла бы себе позволить и магическое лечение. Стало быть, к волшебникам она не обращалась из принципа.
- Ошибаешься, - резко перебил меня жрец, - могу даже сказать, к кому именно она ходила.
- Ну, тогда у неё вообще нет выбора. Или одарённый ребёнок, или бездетность.
- Одарённый?!
- А ты думал, мы жутко жадные и не укладываем пациенток на алтари исключительно из злобы душевной?
- Ничего я не думал, потому что не знал, - отчего-то рассердился жрец, - а он точно будет маг?
- Восемь шансов из десяти, учитывая отсутствие дара у родителей. Но я бы на их месте особо не надеялась.
- Чтоб ты понимала, им без разницы - маг, не маг. Главное сын. Ведь мальчик, да?
- Понятия не имею. Могу только сказать что с деторождением у леди теперь будет полный порядок. Пока проклятие не снимут.
- Ага. То есть стоит им отдать тебе зеркало - и не видать им наследников как собственных ушей?
- Примерно так.
- Понял. Подожди здесь, - попросил мужчина, - я на секунду.
