Действительно, в кои-то веки жрецам нечего было противопоставить свершившемуся. Абсолютно. На волю богов плеваться - и так не шибко много желающих находится. В храме, не в храме - неважно. Небезопасное дело, прямо скажем. Однако, жрецы, вполне возможно, даже тут бы как-нибудь выкрутились. Нашли бы где-нибудь похожее семейство, быстро придумали свою историю, заткнули рты кому надо. Первый раз, что ли? Но - нет, потому как наступило во-вторых. Причём почти сразу - только-только помянутая дюже важная делегация, несолоно хлебавши, успела вернуться из нашей общины. И наступило не куда-нибудь там, а на младшего сына градоправителя. Он, понятное дело, никого никогда самостоятельно не жёг. Не по чину начальнику городской стражи туда-сюда носиться: он в кабинете сидит, за порядком следит. Опосредованно, само собой. Вот там его и нашли, в кабинете. Точнее - то, что от него осталось: чёрную, перекрученную фигуру, будто изваянную из пористого камня, весьма отдалённо похожую лицом на всем знакомого молодого человека. Градоправитель даже сперва посомневаться изволил - его ли это сын, - однако наличие родового перстня, а также всех причитающихся главному стражнику регалий - в полном комплекте, - оказалось решающим аргументом. Пожалуй, в городе могла бы начаться паника, крики о нападении злобных магов и прочая кутерьма, если бы данный случай остался единичным и никем не объяснённым. Но - нет. Как довольно быстро выяснилось, примерно так же выглядели господа поджигатели. Не вся толпа, а именно те, кто бросал в дом зажжённые тряпки, пылающие поленья, тлеющие головёшки - числом пятеро. Активисты, можно сказать. Просто они не занимали настолько высоких и значимых постов, соответственно, общественный резонанс от их гибели оказался не столь заметен. Скажу даже больше - пару оных поджигателей пришлось старательно искать по городским канавам, уж дюже эти мужики за воротник заливать любили. Вот и последнюю свою, антимажью, эскападу отметили славным променадом по особо злачным местам. Тут уже все, кто хоть худо-бедно мог сложить два и два, принялись рассуждать о каре богов, постигшей клятвопреступников да детоубийц. Но и это ещё не всё. Ровно через сутки - если считать с момента смерти начальника городской стражи, - процесс пошёл дальше: пострадал один из младших жрецов. Его руки и язык превратились всё в тот же пористый, твёрдый, чёрный материал, сильно похожий на какой-нибудь странный камень (не беда, что в природе он никому пока не встречался, людская молва мигом приписала ему подземно-бесовское происхождение, окрестила "язвой греха" и постановила считать оный признаком полной и безнадёжной моральной деградации личности). Храм, поначалу понадеявшийся тихо замять ситуацию, срочно активизировался.
Папину лечебницу трогать почему-то не стали, а вот настоятель - как просмотревший паршивую овцу во вверенном стаде, допустивший богопротивное непотребство и вообще виноватый со всех мыслимых сторон, - был срочно переведён в другое место. С крупным понижением в сане, отстранением от должности плюс суровым покаянием в перспективе. Его преемник быстренько заменил весь состав служителей, разумно распихав прежний по разным монастырям - большей частью находящимся в непроходимо дикой глухомани, - где богобоязненные горожане, увы, уже не могли воочию благочестиво наблюдать святые проявления божественной воли, даже если таковые имели место быть. Новоприбывшие же храмовники - все, от самого юного послушника до старшего жреца включительно, - смиренно опустив очи долу, незамедлительно взялись совершать многочисленные акты социальной благотворительности, постоянно напоминая пастве, что сие есть смысл и цель существования любого служителя церкви (а также - священная радость, истинное счастье и всё такое прочее). Единственное, что омрачало существование сих, неустанно несущих свет добра, радетелей веры - это моё отсутствие. О нём они скорбели велегласно, на диво дружно, совершенно искренне и, пожалуй, настолько же упорно, насколько таскались по городским окраинам. По их мнению, как выяснилось несколько попозже, я просто обязана была скрываться именно там, на грязной обочине цивилизации, вся в жутком страхе за собственную жизнь.
Не скажу, что данная версия показалась мне начисто лишенной логики, отнюдь: вполне возможно, какая-нибудь другая магичка именно так бы и поступила. Однако, гораздо лучше знавшие нас всех, книжники совсем не зря пошли другим путём - с элементами принуждения, - сильно сомневаюсь, что у меня получилось бы бросить на произвол судьбы собственную семью, а затем продолжить жить с чистой совестью. Или просто жить. Нет, триумфально спасти их от толпы, искренне убеждённых в собственной правоте, фанатичных идиотов у меня не вышло бы - гарантированно. Для столь великих свершений требуется хотя бы один боевик с большим резервом, таким же опытом, запасом мощных артефактов и хорошей головой - желательно, никак не ниже уровня магистра, - а лучше, если таких личностей будет несколько. И то, как показывает нам история, не всегда спасательная операция получается идеальной - даже при участи профессионалов. К сожалению, человек - не важно маг он или нет, - штука довольно хрупкая, легко убиваемая. Увы.
Так вот, благие служители храма, неустанно неся свет веры и всё остальное - то, что они ещё посчитали нужным, - надеялись в процессе прочёсывания города обнаружить моё укрытие и убедить меня в собственных доброте и миролюбии. Каким образом они планировали достичь данного результата мне по сей день не известно, однако суть их замысла тайны ни для кого, способного логически мыслить, составить не могла. Оная суть была проста и незатейлива: вывести из-под божественного удара всех своих, кого только ещё возможно. Само собой, от глаз - а также языков, - мирских сплетников братья по вере уже оказались надёжно ограждены, однако и внутри Храма довольно много любителей слухов. Паства-то паствой, а храмовники всё-таки храмовниками. Следует помнить, что и в пределах единой веры традиционно имеются разночтения, связанные с тонкостями толкования святых книг. Приверженцы тех или иных течений так и норовят упрекнуть друг друга в недостаточно ревностном соблюдении догм или обетов. Ещё, помимо них, в государстве имеются неблагонадёжные персоны, сомневающиеся в тотальной святости решений настоятелей, а также иные личности, каковым не следует знать о случившемся более необходимого. Ведь жрец, попустительствующий детоубийству - тема на диво благодатная, с какой стороны ни посмотри. Пойдут сплетни, разговоры, затеят расследования, соответственно, возникнут интриги, коим и монастырские стены воспрепятствовать не смогут. А внутрихрамовые распри множить не следует - вполне достаточно имеющихся. И без всяких там убийств - если верить молве, - иные настоятели друг другу только что глотки не грызут.
Моя же роль в спасении внутрихрамового единства определялась всем известной, старой как мир, традицией. Книжники почитают её даже более древней, чем сам Храм, возводя оную к настолько дремучим временам, что само упоминание о них приходится долго разыскивать по старым летописям. Естественно, жрецы яростно опровергают данную версию, убеждая паству в первенстве Храма, а не процветавшего в тот период дикого шаманства. Так вот. Как повелось от начала времён, я - наследница рода и главная потерпевшая, - имею право милостиво простить всех причастных к гибели моей семьи, что обязательно зачтётся этим самым причастным. Имеется в виду - облегчит им жизнь, снизит тяжесть страданий телесных а также ужас посмертных мук (ежели боги вообще сподобятся применять сии меры к оным грешникам). В литературе - любой: как церковной, так и светского толка, - можно обнаружить немало впечатляющих примеров неизмеримого благородства, искреннего милосердия, всепрощения и прочих высоких моральных качеств, коими обычно наделяются прекрасные героини, по совместительству - юные девы. Как видите, идея вовсе не нова и, прямо скажем, лежит на самой поверхности. Реализация сей идеи так же незатейлива и примитивна: потерпевший является в любой храм, встаёт перед алтарём Бога-Отца и, возложив длани на алтарную плиту, возносит молитву за своих обидчиков. По версии книжников, опять же, где-то существуют иные, пригодные для сей цели, места, вроде как, издревле приспособленные для общения с богами - в ту самую, давнюю, дохрамовую эпоху, - но, честно говоря, меня никогда не интересовала информация подобного рода, поэтому большего я вам рассказать, увы, не в силах.
Возможно вас - как и меня, признаюсь, - терзают некоторые сомнения насчёт подлинности чистосердечного прощения для подлых негодяев. Действительно, некоторые изложенные в книгах истории настолько мрачны, что душевную мерзость их отрицательных героев очень сложно себе представить. Воображение отказывает напрочь, самым решительным образом. Поэтому лучше опустим степень искренности словес молящего - как величину исключительно эфемерную, сиречь трудно измеряемую, - а рассмотрим поподробнее причины, побуждающие человека к их произнесению. Как раз о них одарённые могут вам порассказать не так уж и мало. Весьма поучительна, к примеру, жизненная история моей пра-пра-пра-прабабушки с материнской стороны, которая - ради спасения дочери, - была вынуждена пойти на такой шаг. Однако здесь, прежде чем рассказывать эту историю, обязательно следует сделать, так сказать, историко-теоретическое отступление.
Как вы помните, маги на протяжении столетий враждовали с Храмом, но банальными убийствами данная война отнюдь не ограничивалась. Жрецов вовсе не интересовали наши хладные трупы - мёртвые волшебники не приносят ни медяка в святую кассу. А дружно вставать на колени и горько каяться за божественный дар - параллельно расставаясь с наличностью, - маги не планировали в принципе (надо сказать, не планируют и сейчас). В любом случае Храму - хоть кровь из носу, - требовались собственные одарённые, иначе с волшебниками не справиться. Мы давным-давно научились успешно прятаться, пользуясь иллюзиями, отводом глаз и обыкновенной маскировкой - когда не было возможности переломить ситуацию силой, - не мытьём, так катаньем, как говорится.
Следует понимать, что сила-то как раз у жрецов всегда под рукой. Причём куда более серьёзная, чем та малость, которой с рождения располагает любой, даже самый щедро одарённый природой волшебник. Её источником выступают алтари, а божественная мощь с человеческими способностями, поверьте мне, попросту несопоставима. Другой вопрос, что жрецы не в состоянии... как бы это правильно выразиться... точечно воздействовать... нет - тонко структурировать получаемую энергию.
Вот, к примеру, вы никогда не задумывались - почему никто никогда не идёт рожать в храмы? Ведь там же лечат буквально всё - от сложных переломов до прыщей на лице. Казалось бы, что может быть лучше - дитя впервые увидит свет пред божественными ликами. Но - нет. Зовут помочь опытных бабок, соседок, повитух - а если уж дело вовсе плохо, - и магов, наконец, скрипя зубами, мрачно пригласят. Видите ли, крестьяне боятся обращаться к волшебникам. Мол, прислужники бесов коварны - как утворят чего, так потом разгребай всю оставшуюся жизнь. Хотя - как утверждал мой отец, - скорее разгребать будешь после храма, всласть хлебанув той божественной благодати, которой там пациентов пичкают, как натуральной панацеей. Всем известно: жрецы обещают, мол, все хвори пройдут у прихожан, за жалкий медячок смирно полежавших на алтарной плите. Невзирая на то, что сами точно знают: на самом деле это вовсе не так. В храмовой лечебнице к папиному визиту всегда специально собирали самых сложных больных, самим-то жрецам никакие целительные чары не подвластны. Это лекарь может, аккуратно воздействуя на больной орган - желудок, печень, сердце, - убрать не только симптомы, но самую причину заболевания. Жрецы же, образно выражаясь, подобны бугаю с дубиной. Ну, а если точнее - с огромным фонтаном; потому что именно с течением воды - и вполне справедливо, надо сказать, - сравнивают воздействие энергии алтарей. Мощный поток божественной силы безостановочно хлещет водопадом, вымывая из тела больного всё, что только возможно: нужное или не нужное - без разницы. Организм сам разберётся потом что, куда и как. Там, где целитель осторожно, бережно подправит расшатавшийся баланс сложной - скажем, кровеносной, - системы, убирая мигрень, головокружения, обмороки, бугай просто "долбанёт мощёй" посильнее и будет тупо ждать результата. В качестве последнего обычно выступают стремительно уменьшающиеся боли, быстро зарастающие язвы и прочие божественные плюшки, но вот само заболевание - в подавляющем большинстве случаев, - таким образом не излечивается. Поэтому пациенты - с теми же самыми симптомами, - придут в храм ещё раз, а потом ещё и ещё, параллельно воочию убеждаясь в неизмеримой силе благих божеств, кристальной чистоте жреческих помыслов и невыразимой бездонности святых карманов.
Вы будете смеяться, но жрецы тоже болеют. И отлично понимая, каким образом нужно лечиться, дабы обрести утраченное здоровье (а не только его видимость), во все времена выделяли магов-целителей в отдельный - не настолько поганый, как все прочие, - класс волшебников. Происходило это по-разному. Чаще всего получались трагические повести - ничуть не светлее книжных, - но иногда встречались и исключения из данного правила. Мою пра-пра-пра-прабабушку, например, храмовникам удалось нагло похитить - с чисто профессиональными целями, не подумайте чего плохого. Нет, от плохого, думаю, ни одни похитители бы не отказались, жрецы они там или кто ещё, но на тот момент волшебницы уже разработали целую систему противодействия святым насильникам: от брачных клятв, не позволяющих иметь детей от других мужчин, до защитных амулетов, срабатывающих без участия магии хозяйки (на случай если женщину тупо двинут кирпичом по голове, чтоб, дура, бестолку не рыпалась). Встречались и иные, порой довольно экзотические, разработки по системам личной безопасности. Бабушка - я опущу все эти пра-пра-пра, для простоты восприятия, - например, как и многие дамы в те времена, имела при себе так называемый "шанс на последнее желание". Эта штука представляет собой чрезвычайно миниатюрную капсулу, вшитую под кожу - как правило, в области грудины. Чаще всего капсула содержит кристалл с зарядом магии, способный мгновенно убить насильника - увы, только вместе с его жертвой, никак не иначе, - или сильнодействующий яд, или взрывчатку. Знайте - кто бы что ни говорил, - а одарённые не имеют поголовной тяги к суициду, все эти меры предосторожности являлись результатом горького жизненного опыта, последствием действий окончательно озверевших от полной безнаказанности храмовников и абсолютного равнодушия короны.
Так вот, вышеописанные меры оказались вполне эффективными: к тому времени жрецы значительно умерили свои аппетиты по поводу использования волшебниц, так сказать, в домашнем храмовом хозяйстве. Действительно, решительный отпор отлично распугивает негодяев: они в большинстве своём трусливы и даже одинокой женщине не так уж сложно защитить себя. Но похищали мою бабушку, увы, не одну, а вместе с маленькой дочерью.
Папину лечебницу трогать почему-то не стали, а вот настоятель - как просмотревший паршивую овцу во вверенном стаде, допустивший богопротивное непотребство и вообще виноватый со всех мыслимых сторон, - был срочно переведён в другое место. С крупным понижением в сане, отстранением от должности плюс суровым покаянием в перспективе. Его преемник быстренько заменил весь состав служителей, разумно распихав прежний по разным монастырям - большей частью находящимся в непроходимо дикой глухомани, - где богобоязненные горожане, увы, уже не могли воочию благочестиво наблюдать святые проявления божественной воли, даже если таковые имели место быть. Новоприбывшие же храмовники - все, от самого юного послушника до старшего жреца включительно, - смиренно опустив очи долу, незамедлительно взялись совершать многочисленные акты социальной благотворительности, постоянно напоминая пастве, что сие есть смысл и цель существования любого служителя церкви (а также - священная радость, истинное счастье и всё такое прочее). Единственное, что омрачало существование сих, неустанно несущих свет добра, радетелей веры - это моё отсутствие. О нём они скорбели велегласно, на диво дружно, совершенно искренне и, пожалуй, настолько же упорно, насколько таскались по городским окраинам. По их мнению, как выяснилось несколько попозже, я просто обязана была скрываться именно там, на грязной обочине цивилизации, вся в жутком страхе за собственную жизнь.
Не скажу, что данная версия показалась мне начисто лишенной логики, отнюдь: вполне возможно, какая-нибудь другая магичка именно так бы и поступила. Однако, гораздо лучше знавшие нас всех, книжники совсем не зря пошли другим путём - с элементами принуждения, - сильно сомневаюсь, что у меня получилось бы бросить на произвол судьбы собственную семью, а затем продолжить жить с чистой совестью. Или просто жить. Нет, триумфально спасти их от толпы, искренне убеждённых в собственной правоте, фанатичных идиотов у меня не вышло бы - гарантированно. Для столь великих свершений требуется хотя бы один боевик с большим резервом, таким же опытом, запасом мощных артефактов и хорошей головой - желательно, никак не ниже уровня магистра, - а лучше, если таких личностей будет несколько. И то, как показывает нам история, не всегда спасательная операция получается идеальной - даже при участи профессионалов. К сожалению, человек - не важно маг он или нет, - штука довольно хрупкая, легко убиваемая. Увы.
Так вот, благие служители храма, неустанно неся свет веры и всё остальное - то, что они ещё посчитали нужным, - надеялись в процессе прочёсывания города обнаружить моё укрытие и убедить меня в собственных доброте и миролюбии. Каким образом они планировали достичь данного результата мне по сей день не известно, однако суть их замысла тайны ни для кого, способного логически мыслить, составить не могла. Оная суть была проста и незатейлива: вывести из-под божественного удара всех своих, кого только ещё возможно. Само собой, от глаз - а также языков, - мирских сплетников братья по вере уже оказались надёжно ограждены, однако и внутри Храма довольно много любителей слухов. Паства-то паствой, а храмовники всё-таки храмовниками. Следует помнить, что и в пределах единой веры традиционно имеются разночтения, связанные с тонкостями толкования святых книг. Приверженцы тех или иных течений так и норовят упрекнуть друг друга в недостаточно ревностном соблюдении догм или обетов. Ещё, помимо них, в государстве имеются неблагонадёжные персоны, сомневающиеся в тотальной святости решений настоятелей, а также иные личности, каковым не следует знать о случившемся более необходимого. Ведь жрец, попустительствующий детоубийству - тема на диво благодатная, с какой стороны ни посмотри. Пойдут сплетни, разговоры, затеят расследования, соответственно, возникнут интриги, коим и монастырские стены воспрепятствовать не смогут. А внутрихрамовые распри множить не следует - вполне достаточно имеющихся. И без всяких там убийств - если верить молве, - иные настоятели друг другу только что глотки не грызут.
Моя же роль в спасении внутрихрамового единства определялась всем известной, старой как мир, традицией. Книжники почитают её даже более древней, чем сам Храм, возводя оную к настолько дремучим временам, что само упоминание о них приходится долго разыскивать по старым летописям. Естественно, жрецы яростно опровергают данную версию, убеждая паству в первенстве Храма, а не процветавшего в тот период дикого шаманства. Так вот. Как повелось от начала времён, я - наследница рода и главная потерпевшая, - имею право милостиво простить всех причастных к гибели моей семьи, что обязательно зачтётся этим самым причастным. Имеется в виду - облегчит им жизнь, снизит тяжесть страданий телесных а также ужас посмертных мук (ежели боги вообще сподобятся применять сии меры к оным грешникам). В литературе - любой: как церковной, так и светского толка, - можно обнаружить немало впечатляющих примеров неизмеримого благородства, искреннего милосердия, всепрощения и прочих высоких моральных качеств, коими обычно наделяются прекрасные героини, по совместительству - юные девы. Как видите, идея вовсе не нова и, прямо скажем, лежит на самой поверхности. Реализация сей идеи так же незатейлива и примитивна: потерпевший является в любой храм, встаёт перед алтарём Бога-Отца и, возложив длани на алтарную плиту, возносит молитву за своих обидчиков. По версии книжников, опять же, где-то существуют иные, пригодные для сей цели, места, вроде как, издревле приспособленные для общения с богами - в ту самую, давнюю, дохрамовую эпоху, - но, честно говоря, меня никогда не интересовала информация подобного рода, поэтому большего я вам рассказать, увы, не в силах.
Возможно вас - как и меня, признаюсь, - терзают некоторые сомнения насчёт подлинности чистосердечного прощения для подлых негодяев. Действительно, некоторые изложенные в книгах истории настолько мрачны, что душевную мерзость их отрицательных героев очень сложно себе представить. Воображение отказывает напрочь, самым решительным образом. Поэтому лучше опустим степень искренности словес молящего - как величину исключительно эфемерную, сиречь трудно измеряемую, - а рассмотрим поподробнее причины, побуждающие человека к их произнесению. Как раз о них одарённые могут вам порассказать не так уж и мало. Весьма поучительна, к примеру, жизненная история моей пра-пра-пра-прабабушки с материнской стороны, которая - ради спасения дочери, - была вынуждена пойти на такой шаг. Однако здесь, прежде чем рассказывать эту историю, обязательно следует сделать, так сказать, историко-теоретическое отступление.
Как вы помните, маги на протяжении столетий враждовали с Храмом, но банальными убийствами данная война отнюдь не ограничивалась. Жрецов вовсе не интересовали наши хладные трупы - мёртвые волшебники не приносят ни медяка в святую кассу. А дружно вставать на колени и горько каяться за божественный дар - параллельно расставаясь с наличностью, - маги не планировали в принципе (надо сказать, не планируют и сейчас). В любом случае Храму - хоть кровь из носу, - требовались собственные одарённые, иначе с волшебниками не справиться. Мы давным-давно научились успешно прятаться, пользуясь иллюзиями, отводом глаз и обыкновенной маскировкой - когда не было возможности переломить ситуацию силой, - не мытьём, так катаньем, как говорится.
Следует понимать, что сила-то как раз у жрецов всегда под рукой. Причём куда более серьёзная, чем та малость, которой с рождения располагает любой, даже самый щедро одарённый природой волшебник. Её источником выступают алтари, а божественная мощь с человеческими способностями, поверьте мне, попросту несопоставима. Другой вопрос, что жрецы не в состоянии... как бы это правильно выразиться... точечно воздействовать... нет - тонко структурировать получаемую энергию.
Вот, к примеру, вы никогда не задумывались - почему никто никогда не идёт рожать в храмы? Ведь там же лечат буквально всё - от сложных переломов до прыщей на лице. Казалось бы, что может быть лучше - дитя впервые увидит свет пред божественными ликами. Но - нет. Зовут помочь опытных бабок, соседок, повитух - а если уж дело вовсе плохо, - и магов, наконец, скрипя зубами, мрачно пригласят. Видите ли, крестьяне боятся обращаться к волшебникам. Мол, прислужники бесов коварны - как утворят чего, так потом разгребай всю оставшуюся жизнь. Хотя - как утверждал мой отец, - скорее разгребать будешь после храма, всласть хлебанув той божественной благодати, которой там пациентов пичкают, как натуральной панацеей. Всем известно: жрецы обещают, мол, все хвори пройдут у прихожан, за жалкий медячок смирно полежавших на алтарной плите. Невзирая на то, что сами точно знают: на самом деле это вовсе не так. В храмовой лечебнице к папиному визиту всегда специально собирали самых сложных больных, самим-то жрецам никакие целительные чары не подвластны. Это лекарь может, аккуратно воздействуя на больной орган - желудок, печень, сердце, - убрать не только симптомы, но самую причину заболевания. Жрецы же, образно выражаясь, подобны бугаю с дубиной. Ну, а если точнее - с огромным фонтаном; потому что именно с течением воды - и вполне справедливо, надо сказать, - сравнивают воздействие энергии алтарей. Мощный поток божественной силы безостановочно хлещет водопадом, вымывая из тела больного всё, что только возможно: нужное или не нужное - без разницы. Организм сам разберётся потом что, куда и как. Там, где целитель осторожно, бережно подправит расшатавшийся баланс сложной - скажем, кровеносной, - системы, убирая мигрень, головокружения, обмороки, бугай просто "долбанёт мощёй" посильнее и будет тупо ждать результата. В качестве последнего обычно выступают стремительно уменьшающиеся боли, быстро зарастающие язвы и прочие божественные плюшки, но вот само заболевание - в подавляющем большинстве случаев, - таким образом не излечивается. Поэтому пациенты - с теми же самыми симптомами, - придут в храм ещё раз, а потом ещё и ещё, параллельно воочию убеждаясь в неизмеримой силе благих божеств, кристальной чистоте жреческих помыслов и невыразимой бездонности святых карманов.
Вы будете смеяться, но жрецы тоже болеют. И отлично понимая, каким образом нужно лечиться, дабы обрести утраченное здоровье (а не только его видимость), во все времена выделяли магов-целителей в отдельный - не настолько поганый, как все прочие, - класс волшебников. Происходило это по-разному. Чаще всего получались трагические повести - ничуть не светлее книжных, - но иногда встречались и исключения из данного правила. Мою пра-пра-пра-прабабушку, например, храмовникам удалось нагло похитить - с чисто профессиональными целями, не подумайте чего плохого. Нет, от плохого, думаю, ни одни похитители бы не отказались, жрецы они там или кто ещё, но на тот момент волшебницы уже разработали целую систему противодействия святым насильникам: от брачных клятв, не позволяющих иметь детей от других мужчин, до защитных амулетов, срабатывающих без участия магии хозяйки (на случай если женщину тупо двинут кирпичом по голове, чтоб, дура, бестолку не рыпалась). Встречались и иные, порой довольно экзотические, разработки по системам личной безопасности. Бабушка - я опущу все эти пра-пра-пра, для простоты восприятия, - например, как и многие дамы в те времена, имела при себе так называемый "шанс на последнее желание". Эта штука представляет собой чрезвычайно миниатюрную капсулу, вшитую под кожу - как правило, в области грудины. Чаще всего капсула содержит кристалл с зарядом магии, способный мгновенно убить насильника - увы, только вместе с его жертвой, никак не иначе, - или сильнодействующий яд, или взрывчатку. Знайте - кто бы что ни говорил, - а одарённые не имеют поголовной тяги к суициду, все эти меры предосторожности являлись результатом горького жизненного опыта, последствием действий окончательно озверевших от полной безнаказанности храмовников и абсолютного равнодушия короны.
Так вот, вышеописанные меры оказались вполне эффективными: к тому времени жрецы значительно умерили свои аппетиты по поводу использования волшебниц, так сказать, в домашнем храмовом хозяйстве. Действительно, решительный отпор отлично распугивает негодяев: они в большинстве своём трусливы и даже одинокой женщине не так уж сложно защитить себя. Но похищали мою бабушку, увы, не одну, а вместе с маленькой дочерью.
