Банковский счёт вследствие отсутствия папиного завещания также оказался большей частью недоступен, из банка она получала лишь небольшую сумму на текущие расходы, пусть и регулярно. А когда новая хозяйка поместья вдруг возрешила устроить профилактический тотальный разнос прислуге - для улучшения собственного настроения - и собрала всех горничных и лакеев в большом холле, дабы ещё раз показать им свой норов, так сказать, "из оборота" самовывелось целое гостевое крыло. С очень ценными картинами, и вообще, говорят, там был почти музей. Бешенство мачехи описать невозможно. Я, по крайней мере, не берусь. Она даже пригласила кого-то со стороны в надежде разрулить ситуацию, но очередной визит человека в чёрном мало чему помог, судя по всему. Особенно если учесть разнесчастное выражение лица приглашённого, уже на следующий день торопливо покидавшего наше поместье.
В двенадцать, пусть даже почти тринадцать лет, большинству детей радостный праздник первого совершеннолетия кажется безумно далёким, лежащим где-то за линией горизонта, моментом. Сказочной абстракцией, если хотите: просто в один прекрасный день взрослые вдруг говорят, мол, вот ты вырастешь, и всё у тебя сразу станет хорошо. Дети, разумеется, искренне верят, им не с чего не верить, тем более люди и в зрелом возрасте не любят сомневаться в приятных прогнозах. И малыши начинают радостно ждать обещанного момента, когда предсказанное счастье вдруг наступит. Естественно, само собой, без чьего-либо активного участия. Признаем честно - наша героиня не была исключением из общего правила. И, скорее всего, будучи предоставлена самой себе, абсолютно ничего не стала бы предпринимать чтобы подготовиться ко встрече со взрослой жизнью. То есть рассуждала и действовала как рядовой, совершенно нормальный ребёнок. Будь так, наша история, безусловно, стала бы намного короче и куда трагичнее, но, по счастью, в поместье ещё оставались люди которым была небезразлична судьба маленькой наследницы.
Пшённые зёрнышки, жёлтые как солнышки, одно за одним падают в миску. Катятся по гладкому дереву стола, смело пересекая годичные узоры, а потом - бум! - и замирают в окружении своих, не отличимых друг от друга, собратьев. Дни шли за днями, а моё положение в доме лучше не становилось. Наверное, больше всего мачеха любила заставлять меня убирать господские покои. То есть раньше-то они были нормальные, в том числе и мои, а вот теперь я тут бывала только по приказу их хозяйки. Горничные моих визитов "наверх" откровенно не одобряли. Старые - то бишь те, кто отлично помнил папу и маму - искренне считали несчастную сиротку жертвой явного, категорически необоснованного, жестокого произвола; новые - те, которых мачехе удалось нанять после увольнения подавляющего большинства наших слуг - боялись, что я со злости расколочу какую-нибудь дорогущую напольную вазу или редкую фарфоровую безделушку на каминной полке, а за нанесённый мною ущерб вычитать из жалованья будут у них. Ибо мне никаких денег, разумеется, не полагалось вообще. И те, и другие, единодушно почитали мачеху законченной дурой, истеричной стервой и "бесом мерзотным в прекрасном обличии женском". Последнюю фразу я прочла в любимой книге нашей главной кухарки и сочла что автор данного литературного произведения, невзирая на совершенно непробиваемую религиозность, сумел как нельзя лучше воплотить глубокий философский смысл мачехиного бытия в одной короткой фразе.
Видите ли, после отъезда моих учителей прошло уже очень много времени, а поелику мачеха даже не собиралась давать мне хоть сколько-нибудь приличное образование, главная кухарка решительно взяла это нелёгкое дело в свои руки. Деточка - объяснили мне, - если тебе дорога память твоих родителей ты будешь учиться старательно и хорошо. Твои папа и мама были весьма учёными, умными людьми и очень хотели бы чтобы ты стала такой же. Не думай, что они не видят как ты тут живёшь. Они смотрят на тебя с небес, бедняжки, и горюют о тебе, поверь! Не сказать, чтобы я не верила, но признаюсь, самым главным аргументом в пользу старательной учёбы снабдила меня вовсе не кухарка, с которой я болтала чуть ли не круглые сутки, а экономка. По должности этой женщине не полагалось ежедневно торчать на кухне. Более того, мачеха, похоже, следила чтобы эта достойная дама вообще со мной не общалась, но в один из дней, когда я снова чистила картошку, а наша старшая повариха опять распиналась передо мной насчёт пользы образования, она тихо вошла в помещение, осмотрела его на предмет лишних ушей и глаз, и молча положила мне на колени папину "Географию". Прижала палец к губам, прося всех нас хранить молчание, ласково погладила меня по голове, горько улыбнулась и, смахнув непрошеную слезу, прошептала: "Учись, девочка, учись хорошо, иначе ведь через два года, на комиссии, она всем тебя представит как недееспособную дуру, безо всякой магии. Уже и документы готовятся, и преподавателей она подставных нашла." Затем кивнула кухарке, в безмолвном ужасе прижавшей руки к пышной груди, и так же тихо вышла вон. Я, конечно же, ничего из сказанного не поняла, но мне быстро всё растолковали. Мол, чтобы забрать себе поместье целиком, мачеха придумала объявить меня умственно отсталой, урождённой дурочкой, безмозглой магической пустышкой, которую ничему нельзя научить и с которой, соответственно, нет никакой необходимости делиться наследством. Когда мне исполниться пятнадцать лет я буду должна, как все остальные барышни-волшебницы, поступить в столичный МАГУ. Там и матушка твоя училась, и отец, поясняла кухарка, вытирая рушником непрерывно текущие слёзы. А эта подлючая злыдня задумала тебя в дом для сумасшедших посадить. Он же хуже тюрьмы, деточка! Оттуда хоть выходят, из тюрьмы-то, рано или поздно, но выходят, а вот из сумасшедшего дома - никогда. Ежели ты не явишься в МАГУ вовремя, сюда пришлют комиссию. Ну, тут долго и сложно всё объяснять, да и я ж не магиня какая чтоб знать всё досконально, но вроде как придут они проверить жива ли ты, волшебница иль нет и всякое такое. Коль мачеха твоя сможет убедить их всех, что уродилась ты тупицей да бездарью - ой, беда, беда будет! Никто тебе не поможет, детонька, никто!!! Тут добрая женщина окончательно расстроилась, крепко обняла меня, и разразилась рыданиями.
В страшный дом, откуда никому нет выхода, я совсем не хотела попадать. И отдавать мачехе поместье я теперь также не собиралась. Если для этого надо выучить географию - я её выучу! Ещё как выучу, пусть эти комиссионные гады аж удавятся от злости, так я и сказала нашей кухарке. Выяснилось, что учить надо не только географию, но ещё и кучу других всяких разных, но довольно важных, вещей. А самое главное - нужно обучить меня хоть каким-то, самым наипростейшим, базовым заклинаниям. Как - одним богам ведомо. Ни у кухарки, ни у экономки не хватит денег нанять мне мага-преподавателя. Если только милостью всех благих небожителей разом где-нибудь да обнаружится альтруист, готовый трудиться за половину стандартной ставки педагога. Более того, как только они такого человека найдут - тут же окажутся вовсе без зарплаты. Мачеха их уволит мигом. Это пропажу "Географии" можно скрыть, а как прятать здорового мужика, который может и не захотеть скрываться от прекрасной хозяйки поместья? Вот бы мне как-то исхитриться, размечталась повариха, и попасть в нашу библиотеку - там, как она свято была убеждена, обязаны наличествовать какие-нибудь "книжки про магию для детей".
Все волшебники сперва деток-то своих дома учат, все, сколько их ни есть - уверяла она, - стало быть и учебники хоть какие, да должны про это писать. Папенька-то твой, помню, тоже рано сиротой остался. Шебутной рос мальчонка, но они все ж такие пока растут, а вообще - хороший мальчишечка был, пончики мои очень жаловал. Бабушка твоя одна, почитай, с младенчества самого его поднимала, отца своего, твоего деда значит, он и не помнил почти. Да и тётушка его, дедова сестра-двойняшка, твоя двоюродная бабушка тобишь, не зажилась на свете. Да и как тут зажиться, коли они оба на море воевали боевыми магами, на пиратов ходили. Не женское дело это, конечно, воевать. Да только никто твоей двоюродной бабушке поперёк даже слова молвить-то не решался. Ух, огонь-девка была! Красавица, умница и дралась, баяли, как дикая кошка за своих котят. Ребёночка только вот не народила, ни себе, ни кому другому, так и померла пустоцветом. Ну да что тут роптать, без толку это, детонька. Видно рок вам такой боги на роду положили, кому без семьи быть, а кому - сиротскую долю изведать. Ведь как я сюда ещё девчонкой зелёной работать-то нанялась, так мне баяли, что и прадед твой вдовцом слишком рано остался. Жену, вроде, с севера себе привёз, ажно из самого Хоркана. Говорили, как поехала она один раз к родне своей на побывку да не вернулась, так на том севере и схоронили. Что доподлинно с нею случилось - того не ведаю, но папенька твой точно уж здесь народился. Кормилица его покойная, земля ей пухом - вот хорошая женщина была, мне дальней роднёй приходилась, она-то меня сюда и пристроила, в кухню, и папеньку твоего растить помогала. А как он к наукам способен стал, то дед его покойный, прадед твой, по разным книжкам отца твоего-то и учил - всему что мог, вспоминала кухарка. Зелья они варили, чары творили, посуды хорошей перепортили - страсть! Уж лучше бы дитё на улице шалило, чем всем на потеху в дому такой тарарам устраивать. Ну да что уж тут, дело прошлое. А батюшка твой по малолетству первой руки был неслух, ну, дед-от и усмирял его переписыванием всякого важного - для пущей памяти да острастки. Как где чего вдруг напроказит - сейчас же голубчика нашего сажает за свой стол да перо в ручки суёт. А сам рядом сидит; надзирает, значит. Чего уж там они такого писали - даже не спрашивай, то ж не моего ума дело, деточка. Но раз писали много, стало быть, хоть что-то с той поры в дому-то да осталось! Вот бы тебе это оставшееся найти...
Дверь в библиотеку открываться не пожелала - как я ни крутила ручку, как ни упиралась ногами в пол. Я даже кровью своей эту ручку намазала - а вдруг поможет! - очень кстати порезалась, пока чистила очередной, особенно кривой, исключительно большой и шибко бугристый, картофельный клубень. Разумеется, проникнуть в семейное хранилище знаний я пыталась глубокой ночью, после того как дом затих, а мачеха гарантированно заснула. Признаюсь, мне было страшновато идти наверх - я давно уже усвоила, что для мачехи нет ничего хуже чем мой, хоть сколько нибудь незначительный, успех или малейшая радость. Даже главная повариха, которая всегда старалась меня приласкать почаще да накормить повкуснее, уже привыкла проявлять свою симпатию как можно осторожнее. Какое наказание измыслит эта злыдня, если узнает что я занимаюсь магией потихоньку ото всех, было страшно даже подумать. Для успокоения нервов я прихватила с собой свою кошку. Ну, просто взяла на руки да и понесла. Присутствие пушистой любимицы - как раз с точки зрения обретения душевного равновесия, - на меня всегда чрезвычайно благотворно воздействовало. Кроме того, коли вдруг засекут, я всегда могу сказать что, вот, животное забежало на этаж, а я его с этого самого этажа забираю - всё согласно мачехиному распоряжению "чтобы духу этой мерзкой скотины тут не было".
Внимательный и беспристрастный наблюдатель, оценивая внешний вид старого поместья, непременно заметил бы, что за период после скоропостижной смерти старой, а затем - время правления новой госпожи, серьёзно обветшало большинство хозяйственных построек, сам дом уже совершенно откровенно требовал хотябы косметического ремонта, а прекрасный сад местами успел одичать. У единственного в поместье садовника из-за преклоннного возраста банально не хватало сил на уход за обширным массивом зелёных насаждений, а деликатный вопрос о найме помощников нынешняя владелица, разумеется, не ставила. Сам же старик даже заикаться боялся о своих проблемах, настолько был наслышан о поганом хозяйском характере. Благо, прогулок на свежем воздухе владелица поместья, в отличие от прежних его обитателей, отнюдь не жаловала. Небось, боялась загореть или пуще того - покрыться веснушками, решил старик. В результате обоюдной игры на умолчание дорожки, кусты и деревья перед домом выглядели великолепно, а клумбы блистали красками как в прежние, благословенные времена. А вот в глубине сада уже несколько лет буйствовал чистотел, ему вторили лютики и одуванчики, заполоняя пространство яркой жёлтизной своих цветов, под забором всё пышнее разрасталась жгучая крапива и поднимал увенчанную сиреневой короной голову неистребимый чертополох.
Терпение и стойкость - это очень нужные в жизни качества, поверьте мне. Если у вас их недостаточно - настоятельно рекомендую регулярно перебирать крупу. Особенно пшёнку. Она вам их гарантированно воспитает. Через некоторое время вы сможете без тени истерики одолеть целый казан, доверху заполненный мелкими жёлтыми зёрнышками. Авторитетно заявляю: перебрать такой объём - это адски нудный труд! Ну, и если по времени смотреть, то тоже совсем, совсем не мало. При отсутствии сноровки полдня провозиться можно. Уверяю вас, я точно знаю что говорю!
Потерпев сокрушительное фиаско с дверью, я упрямо решила той же ночью попробовать залезть в библиотеку через окно. Время-то не терпит, значит, и я теперь терпеть не буду! Разумеется, благовоспитанные барышни в окна не лазают, даже в собственные. Их никто этому не учит, в том числе и круглых сирот. Но, видите ли, один из наших молодых, быстро и счастливо уволившихся, поваров просто обожал читать детективы - чрезвычайно популярное, новомодное книжное изобретение. А утром, на кухне, представлял собой жизнерадостный центр всеобщего внимания, ибо всё им прочитанное немедленно становилось достоянием широкой общественности и предметом активного обсуждения. Иногда - чрезвычайно горячего и многодневного. Признаюсь честно и откровенно, отнюдь не вся кухонная общественность искренне радовалась новообретённому литературному достоянию. Во времена моей молодости, как возмущённо поведала нам главная повариха, ничего похожего на эдакое мерзостное, греховное безобразие никто не писал. Никогда! Все заслуживающие внимания авторы повествовали о весьма богоугодных, достойных делах, гарантированно возвышающих бессмертную душу поступках: яром служении избранному небожителю, щедрой благотворительности, доброте и милосердии к ближнему своему - то бишь всяко восхваляли тернистые пути праведников человеческих. Благие псалмы при храме пели, которые в голосе. Веру славили, да от греха честных людей спасали, смертных предупреждая о страшных карах, ждущих грешников опосля успения. Жития всех святых благочестиво переписывали, в конце концов. А теперь, вишь ты, про богомерзких убийц, про безбожных воров да бессовестных мошенников взялись байки рассказывать! Куда катится мир!!!
Куда катится мир мне было совершенно не интересно. Тем более что остановить его я бы всё равно не смогла. Зато поварские детективы порой были довольно занимательны. Причём, в отличие от, весьма пожилой, главной ревнительницы отечественных древних литературных традиций, лично я нашего кухонного побаечника весьма охотно и часто слушала.
***
В двенадцать, пусть даже почти тринадцать лет, большинству детей радостный праздник первого совершеннолетия кажется безумно далёким, лежащим где-то за линией горизонта, моментом. Сказочной абстракцией, если хотите: просто в один прекрасный день взрослые вдруг говорят, мол, вот ты вырастешь, и всё у тебя сразу станет хорошо. Дети, разумеется, искренне верят, им не с чего не верить, тем более люди и в зрелом возрасте не любят сомневаться в приятных прогнозах. И малыши начинают радостно ждать обещанного момента, когда предсказанное счастье вдруг наступит. Естественно, само собой, без чьего-либо активного участия. Признаем честно - наша героиня не была исключением из общего правила. И, скорее всего, будучи предоставлена самой себе, абсолютно ничего не стала бы предпринимать чтобы подготовиться ко встрече со взрослой жизнью. То есть рассуждала и действовала как рядовой, совершенно нормальный ребёнок. Будь так, наша история, безусловно, стала бы намного короче и куда трагичнее, но, по счастью, в поместье ещё оставались люди которым была небезразлична судьба маленькой наследницы.
***
Пшённые зёрнышки, жёлтые как солнышки, одно за одним падают в миску. Катятся по гладкому дереву стола, смело пересекая годичные узоры, а потом - бум! - и замирают в окружении своих, не отличимых друг от друга, собратьев. Дни шли за днями, а моё положение в доме лучше не становилось. Наверное, больше всего мачеха любила заставлять меня убирать господские покои. То есть раньше-то они были нормальные, в том числе и мои, а вот теперь я тут бывала только по приказу их хозяйки. Горничные моих визитов "наверх" откровенно не одобряли. Старые - то бишь те, кто отлично помнил папу и маму - искренне считали несчастную сиротку жертвой явного, категорически необоснованного, жестокого произвола; новые - те, которых мачехе удалось нанять после увольнения подавляющего большинства наших слуг - боялись, что я со злости расколочу какую-нибудь дорогущую напольную вазу или редкую фарфоровую безделушку на каминной полке, а за нанесённый мною ущерб вычитать из жалованья будут у них. Ибо мне никаких денег, разумеется, не полагалось вообще. И те, и другие, единодушно почитали мачеху законченной дурой, истеричной стервой и "бесом мерзотным в прекрасном обличии женском". Последнюю фразу я прочла в любимой книге нашей главной кухарки и сочла что автор данного литературного произведения, невзирая на совершенно непробиваемую религиозность, сумел как нельзя лучше воплотить глубокий философский смысл мачехиного бытия в одной короткой фразе.
Видите ли, после отъезда моих учителей прошло уже очень много времени, а поелику мачеха даже не собиралась давать мне хоть сколько-нибудь приличное образование, главная кухарка решительно взяла это нелёгкое дело в свои руки. Деточка - объяснили мне, - если тебе дорога память твоих родителей ты будешь учиться старательно и хорошо. Твои папа и мама были весьма учёными, умными людьми и очень хотели бы чтобы ты стала такой же. Не думай, что они не видят как ты тут живёшь. Они смотрят на тебя с небес, бедняжки, и горюют о тебе, поверь! Не сказать, чтобы я не верила, но признаюсь, самым главным аргументом в пользу старательной учёбы снабдила меня вовсе не кухарка, с которой я болтала чуть ли не круглые сутки, а экономка. По должности этой женщине не полагалось ежедневно торчать на кухне. Более того, мачеха, похоже, следила чтобы эта достойная дама вообще со мной не общалась, но в один из дней, когда я снова чистила картошку, а наша старшая повариха опять распиналась передо мной насчёт пользы образования, она тихо вошла в помещение, осмотрела его на предмет лишних ушей и глаз, и молча положила мне на колени папину "Географию". Прижала палец к губам, прося всех нас хранить молчание, ласково погладила меня по голове, горько улыбнулась и, смахнув непрошеную слезу, прошептала: "Учись, девочка, учись хорошо, иначе ведь через два года, на комиссии, она всем тебя представит как недееспособную дуру, безо всякой магии. Уже и документы готовятся, и преподавателей она подставных нашла." Затем кивнула кухарке, в безмолвном ужасе прижавшей руки к пышной груди, и так же тихо вышла вон. Я, конечно же, ничего из сказанного не поняла, но мне быстро всё растолковали. Мол, чтобы забрать себе поместье целиком, мачеха придумала объявить меня умственно отсталой, урождённой дурочкой, безмозглой магической пустышкой, которую ничему нельзя научить и с которой, соответственно, нет никакой необходимости делиться наследством. Когда мне исполниться пятнадцать лет я буду должна, как все остальные барышни-волшебницы, поступить в столичный МАГУ. Там и матушка твоя училась, и отец, поясняла кухарка, вытирая рушником непрерывно текущие слёзы. А эта подлючая злыдня задумала тебя в дом для сумасшедших посадить. Он же хуже тюрьмы, деточка! Оттуда хоть выходят, из тюрьмы-то, рано или поздно, но выходят, а вот из сумасшедшего дома - никогда. Ежели ты не явишься в МАГУ вовремя, сюда пришлют комиссию. Ну, тут долго и сложно всё объяснять, да и я ж не магиня какая чтоб знать всё досконально, но вроде как придут они проверить жива ли ты, волшебница иль нет и всякое такое. Коль мачеха твоя сможет убедить их всех, что уродилась ты тупицей да бездарью - ой, беда, беда будет! Никто тебе не поможет, детонька, никто!!! Тут добрая женщина окончательно расстроилась, крепко обняла меня, и разразилась рыданиями.
В страшный дом, откуда никому нет выхода, я совсем не хотела попадать. И отдавать мачехе поместье я теперь также не собиралась. Если для этого надо выучить географию - я её выучу! Ещё как выучу, пусть эти комиссионные гады аж удавятся от злости, так я и сказала нашей кухарке. Выяснилось, что учить надо не только географию, но ещё и кучу других всяких разных, но довольно важных, вещей. А самое главное - нужно обучить меня хоть каким-то, самым наипростейшим, базовым заклинаниям. Как - одним богам ведомо. Ни у кухарки, ни у экономки не хватит денег нанять мне мага-преподавателя. Если только милостью всех благих небожителей разом где-нибудь да обнаружится альтруист, готовый трудиться за половину стандартной ставки педагога. Более того, как только они такого человека найдут - тут же окажутся вовсе без зарплаты. Мачеха их уволит мигом. Это пропажу "Географии" можно скрыть, а как прятать здорового мужика, который может и не захотеть скрываться от прекрасной хозяйки поместья? Вот бы мне как-то исхитриться, размечталась повариха, и попасть в нашу библиотеку - там, как она свято была убеждена, обязаны наличествовать какие-нибудь "книжки про магию для детей".
Все волшебники сперва деток-то своих дома учат, все, сколько их ни есть - уверяла она, - стало быть и учебники хоть какие, да должны про это писать. Папенька-то твой, помню, тоже рано сиротой остался. Шебутной рос мальчонка, но они все ж такие пока растут, а вообще - хороший мальчишечка был, пончики мои очень жаловал. Бабушка твоя одна, почитай, с младенчества самого его поднимала, отца своего, твоего деда значит, он и не помнил почти. Да и тётушка его, дедова сестра-двойняшка, твоя двоюродная бабушка тобишь, не зажилась на свете. Да и как тут зажиться, коли они оба на море воевали боевыми магами, на пиратов ходили. Не женское дело это, конечно, воевать. Да только никто твоей двоюродной бабушке поперёк даже слова молвить-то не решался. Ух, огонь-девка была! Красавица, умница и дралась, баяли, как дикая кошка за своих котят. Ребёночка только вот не народила, ни себе, ни кому другому, так и померла пустоцветом. Ну да что тут роптать, без толку это, детонька. Видно рок вам такой боги на роду положили, кому без семьи быть, а кому - сиротскую долю изведать. Ведь как я сюда ещё девчонкой зелёной работать-то нанялась, так мне баяли, что и прадед твой вдовцом слишком рано остался. Жену, вроде, с севера себе привёз, ажно из самого Хоркана. Говорили, как поехала она один раз к родне своей на побывку да не вернулась, так на том севере и схоронили. Что доподлинно с нею случилось - того не ведаю, но папенька твой точно уж здесь народился. Кормилица его покойная, земля ей пухом - вот хорошая женщина была, мне дальней роднёй приходилась, она-то меня сюда и пристроила, в кухню, и папеньку твоего растить помогала. А как он к наукам способен стал, то дед его покойный, прадед твой, по разным книжкам отца твоего-то и учил - всему что мог, вспоминала кухарка. Зелья они варили, чары творили, посуды хорошей перепортили - страсть! Уж лучше бы дитё на улице шалило, чем всем на потеху в дому такой тарарам устраивать. Ну да что уж тут, дело прошлое. А батюшка твой по малолетству первой руки был неслух, ну, дед-от и усмирял его переписыванием всякого важного - для пущей памяти да острастки. Как где чего вдруг напроказит - сейчас же голубчика нашего сажает за свой стол да перо в ручки суёт. А сам рядом сидит; надзирает, значит. Чего уж там они такого писали - даже не спрашивай, то ж не моего ума дело, деточка. Но раз писали много, стало быть, хоть что-то с той поры в дому-то да осталось! Вот бы тебе это оставшееся найти...
Дверь в библиотеку открываться не пожелала - как я ни крутила ручку, как ни упиралась ногами в пол. Я даже кровью своей эту ручку намазала - а вдруг поможет! - очень кстати порезалась, пока чистила очередной, особенно кривой, исключительно большой и шибко бугристый, картофельный клубень. Разумеется, проникнуть в семейное хранилище знаний я пыталась глубокой ночью, после того как дом затих, а мачеха гарантированно заснула. Признаюсь, мне было страшновато идти наверх - я давно уже усвоила, что для мачехи нет ничего хуже чем мой, хоть сколько нибудь незначительный, успех или малейшая радость. Даже главная повариха, которая всегда старалась меня приласкать почаще да накормить повкуснее, уже привыкла проявлять свою симпатию как можно осторожнее. Какое наказание измыслит эта злыдня, если узнает что я занимаюсь магией потихоньку ото всех, было страшно даже подумать. Для успокоения нервов я прихватила с собой свою кошку. Ну, просто взяла на руки да и понесла. Присутствие пушистой любимицы - как раз с точки зрения обретения душевного равновесия, - на меня всегда чрезвычайно благотворно воздействовало. Кроме того, коли вдруг засекут, я всегда могу сказать что, вот, животное забежало на этаж, а я его с этого самого этажа забираю - всё согласно мачехиному распоряжению "чтобы духу этой мерзкой скотины тут не было".
***
Внимательный и беспристрастный наблюдатель, оценивая внешний вид старого поместья, непременно заметил бы, что за период после скоропостижной смерти старой, а затем - время правления новой госпожи, серьёзно обветшало большинство хозяйственных построек, сам дом уже совершенно откровенно требовал хотябы косметического ремонта, а прекрасный сад местами успел одичать. У единственного в поместье садовника из-за преклоннного возраста банально не хватало сил на уход за обширным массивом зелёных насаждений, а деликатный вопрос о найме помощников нынешняя владелица, разумеется, не ставила. Сам же старик даже заикаться боялся о своих проблемах, настолько был наслышан о поганом хозяйском характере. Благо, прогулок на свежем воздухе владелица поместья, в отличие от прежних его обитателей, отнюдь не жаловала. Небось, боялась загореть или пуще того - покрыться веснушками, решил старик. В результате обоюдной игры на умолчание дорожки, кусты и деревья перед домом выглядели великолепно, а клумбы блистали красками как в прежние, благословенные времена. А вот в глубине сада уже несколько лет буйствовал чистотел, ему вторили лютики и одуванчики, заполоняя пространство яркой жёлтизной своих цветов, под забором всё пышнее разрасталась жгучая крапива и поднимал увенчанную сиреневой короной голову неистребимый чертополох.
***
Терпение и стойкость - это очень нужные в жизни качества, поверьте мне. Если у вас их недостаточно - настоятельно рекомендую регулярно перебирать крупу. Особенно пшёнку. Она вам их гарантированно воспитает. Через некоторое время вы сможете без тени истерики одолеть целый казан, доверху заполненный мелкими жёлтыми зёрнышками. Авторитетно заявляю: перебрать такой объём - это адски нудный труд! Ну, и если по времени смотреть, то тоже совсем, совсем не мало. При отсутствии сноровки полдня провозиться можно. Уверяю вас, я точно знаю что говорю!
Потерпев сокрушительное фиаско с дверью, я упрямо решила той же ночью попробовать залезть в библиотеку через окно. Время-то не терпит, значит, и я теперь терпеть не буду! Разумеется, благовоспитанные барышни в окна не лазают, даже в собственные. Их никто этому не учит, в том числе и круглых сирот. Но, видите ли, один из наших молодых, быстро и счастливо уволившихся, поваров просто обожал читать детективы - чрезвычайно популярное, новомодное книжное изобретение. А утром, на кухне, представлял собой жизнерадостный центр всеобщего внимания, ибо всё им прочитанное немедленно становилось достоянием широкой общественности и предметом активного обсуждения. Иногда - чрезвычайно горячего и многодневного. Признаюсь честно и откровенно, отнюдь не вся кухонная общественность искренне радовалась новообретённому литературному достоянию. Во времена моей молодости, как возмущённо поведала нам главная повариха, ничего похожего на эдакое мерзостное, греховное безобразие никто не писал. Никогда! Все заслуживающие внимания авторы повествовали о весьма богоугодных, достойных делах, гарантированно возвышающих бессмертную душу поступках: яром служении избранному небожителю, щедрой благотворительности, доброте и милосердии к ближнему своему - то бишь всяко восхваляли тернистые пути праведников человеческих. Благие псалмы при храме пели, которые в голосе. Веру славили, да от греха честных людей спасали, смертных предупреждая о страшных карах, ждущих грешников опосля успения. Жития всех святых благочестиво переписывали, в конце концов. А теперь, вишь ты, про богомерзких убийц, про безбожных воров да бессовестных мошенников взялись байки рассказывать! Куда катится мир!!!
Куда катится мир мне было совершенно не интересно. Тем более что остановить его я бы всё равно не смогла. Зато поварские детективы порой были довольно занимательны. Причём, в отличие от, весьма пожилой, главной ревнительницы отечественных древних литературных традиций, лично я нашего кухонного побаечника весьма охотно и часто слушала.
