И, соответственно, вовремя вспомнила, как в одном из его последних рассказов отважный и благородный герой глубокой ночью похищает письма, компроментирующие чрезвычайно легкомысленную кокетку-возлюбленную, осторожно выдавив для этой цели большой кусок остекления в домашней оранжерее и тайно прокравшись в кабинет подлого злодея-шантажиста. Сама по себе история мне показалась ужасно глупой. Особенно разочаровала её абсолютно безмозглая героиня - ну, зачем, скажите, писать совершенно неподобающие высокородной леди слова, если их кто-нибудь когда-нибудь обязательно прочтёт?! Это же сколько ценных нервов можно было сберечь лично себе и окружающим, просто ничего не делая, то есть вообще не ведя корреспонденцию со всякими сомнительными личностями. И не говорите мне, что вопиющий недостаток разума вполне успешно компенсирует неземная красота детективной девицы. Повару она что-то, возможно, и скомпенсирует, однако в книге-то кавалер у нашей героини был дворянского сословия! По этому поводу мы довольно бурно поспорили с нашей старой кухаркой и двумя новыми, молоденькими горничными, но к общему мнению так и не пришли.
Нет, лучше оставить всех литературных персонажей до более спокойных времён. Я ещё успею с ними всеми разобраться. Следует вернуться к книжному способу проникновения - или, проще сказать, взлома, - помещения, который представлялся мне достаточно перспективным для того чтобы самой попытаться им воспользоваться. Нашу библиотеку освещали огромные окна - от самого пола и прямо до потолка, ничуть не хуже каких-нибудь оранжерейных. Оконный переплёт каждого содержал никак не менее шести сегментов стекла, вполне приемлемого для меня размера. Мог ли туда к нам забраться детективный герой я не знала, и выяснять не собиралась. Главное, чтобы меня никто не заметил - ни до, ни после, ни во время проникновения. В книге, к слову добавить, рассказывалось, что, прежде чем покинуть место преступления, с целью сокрытия следов отважный персонаж предусмотрительно вернул остеклению оранжереи прежний вид.
Идея мне показалась чрезвычайно здравой, но повторить эти действия я бы точно никак не смогла. Каким образом, находясь снаружи, можно поставить стекло обратно на законное место, я себе представляла очень слабо, а расспросами только выдала бы свой интерес и провалила всю операцию. Оставалось надеяться исключительно на везение, скрытность и осторожность. Не скажу чтобы я была полна безудержной отваги и бурного оптимизма, наподобие бесстрашного героя детектива, но теоретически шансы на сокрытие следов у меня имелись. Даже весьма и весьма неплохие. Поскольку под окнами библиотеки росла роскошная белая акация, весной наполнявшая всё наше поместье сладким ароматом своих цветов. Как у всех акаций, на ветвях у неё наличествовали крупные и чрезвычайно острые колючки, и, как все акации, она ежегодно давала просто сумасшедшее число прикорневых побегов. Садовник - сугубо по старости, - давно не следил за этой частью сада, так что, никем не выкорчеванная, молодая поросль разрасталась абсолютно беспрепятственно и, как водится, очень, очень быстро. Широкая, мощёная светло-серым камнем, дорожка, изначально проложенная ровнёхонько под окнами родового хранилища знаний и ранее успешно отделявшая их от буйных цветущих зарослей, теперь лишь местами угадывалась под огромной массой, перепутанных между собою, колючих ветвей, большей частью исчезнув полностью. Нахальной акации удалось поглотить даже массивную каменную скамейку, перелившись, подобно водопаду, густой листвой через спинку и закрыв сиденье до самых ножек. Таким образом, пробираться по вышеописанным зарослям, чтобы просто заглянуть в окна библиотеки, следовало с величайшей осторожностью, если не хочешь порвать платье и расцарапать лицо и руки.
Прибыв на предполагаемое место проникновения, я внимательно осмотрела кусты и на четвереньках решительно поползла в самые густые и, соответственно, наиболее колючие дебри. Акация настолько разрослась, что двух центральных окон практически не было видно целиком, а ещё трём из их ближайших соседей - и в самом недалёком будущем, - грозила та же самая участь. Можно взять камень с дорожки и расколотить хоть половину из двенадцати скрытых колючими ветками стеклянных сегментов и никто ничего не заметит. По крайней мере, сейчас, пока листва ещё не опала. А потом я что-нибудь придумаю! За собственное платье я ничуть не боялась - пара лишних дырок погоды никому не сделает, более того, неимоверно ветхая ткань всех моих теперешних нарядов порой расползалась совершенно самопроизвольно. Попробуй, докажи, что новые прорехи возникли не сами собой. Да и кому есть дело до моих драных тряпок?
Как ни странно, весьма внушительные колючки мне нисколько не повредили. В компании с кошкой мы почти беспрепятственно добрались до стены и стали решать, какое именно окно будет подвергнуто разрушению - правое или левое. То есть это я стала решать, а кошка принялась усиленно тереться о стенку дома между окнами, старательно выгибая спинку, и предавалась вышеописанному занятию до тех пор пока навстречу её движению внезапно не выдвинулся один из камней. Хорошо, что в тот момент я уже сидела на земле, а то могла бы и хлопнуться попой на колючки. Подумать только - потайной ход, прямо как в какой-нибудь книжке! Разумеется, вы догадались, что я имела в виду те самые детективы, которые нам так старательно пересказывал повар. В них через раз в старинном поместье - или даже древнем замке, - находился некий, хорошо замаскированный, рычаг, в самый нужный момент отпирающий потайную дверцу, или незаметный зачарованный камень в стене, открывающий скрытый проход. Само собой, я его немедленно узнала - и камень, и проход. Естественно, мне стало жутко интересно, как это у моей Лялечки всё столь своевременно и удачно получилось? Со всей возможной тщательностью осмотрев необычно подвижный сегмент стены (автор детективов мог бы мной гордиться в этот момент), я заметила малюсенькое, кроваво-красное пятнышко. Видимо, я, когда держала кошку на руках - неся её по лестнице, а потом по саду, - нечаянно испачкала кошачьи бока своей кровью, а чуток подсохшие остатки на шёрстке послужили открывающим ключом для заклинания. Я продолжила благое кошачье начинание, уже как следует измазав кровью выдвинувшийся камень, и передо мной открылся узкий лаз. Кошка нырнула туда первой, я последовала за ней практически не раздумывая - ни за что не брошу свою любимицу, если вдруг случится какая беда, выбираться станем вдвоём.
Девочке неоткуда было это узнать, но старинная, весьма распространённая в магических поместьях, традиция делать разветвлённые потайные ходы имела довольно неприятное объяснение - в стародавние времена Гильдия магов и Храм находились в состоянии войны. И даже в собственных жилищах волшебники не чувствовали себя в безопасности. Благодаря всенародной поддержке Храм выигрывал битву и если бы не активное вмешательство государства, магов на свете могло бы уже и не быть. До сей поры имелась, наиболее отчётливо заметная на юге и западе страны, некоторая холодность, даже можно сказать - значительная отстранённость в отношениях магической и немагической частей общества. В глухих деревнях южных гор до сей поры спонтанное открытие магического дара у ребёнка отнюдь не считается радостным событием. Нежеланное дитя могут даже отдать какому-нибудь проезжему магу на воспитание, чтобы самим не возиться с "поганым бесовым отродьем".
Лаз оказался откровенно неудобным: даже мне пришлось идти согнувшись в три погибели чтобы не царапать макушкой кирпичи, взрослый мужчина определённо полз бы тут на четвереньках. Привёл он нас в крохотную комнатушку, если её вообще можно таковой назвать. Скорее, узкий проход доводил до боковой ниши, в которой невысокая я могла свободно сидеть, стоять и даже ходить. Взрослый человек, пребывая в этом пространстве, опять-же предпочёл бы ползать на четвереньках или хотя бы на коленях, чтобы не стукаться головой о потолок. На одной стороне ниши, на полу, была устроена лежанка, возле второй стоял миниатюрный сундук, около третьей - низкий стол, а над ним крепились узкие полки.
Я немедленно перебралась в обнаруженное убежище. Ниша была чуть выше уровня пола и явно сопряжена с системой отопления дома, что давало мне возможность жить там даже лютой зимой. Особенно зимой, потому что в дырявом сарае, по уверениям прислуги, становилось невыносимо холодно уже к середине, а порой и в начале, осени. Чтобы не привлекать к себе ненужного внимания постоянной беготнёй в сад, к библиотечным окнам, я как можно быстрее изыскала возможность пробираться в потайное помещение через туалетные комнаты для прислуги, на первом этаже соответствующего крыла. В течение нескольких дней тщательно исследовав довольно многочисленные продолжения обнаруженного лаза, я поняла, что наше родовое поместье пронизывает целая система узких потайных проходов, через которые я смогла попасть и в фамильную библиотеку, и в гостевое, ныне закрытое для всех остальных, крыло. В последнем я благоразумно не задержалась: всё в тех же детективах весьма подробно объяснялись пагубные последствия обнаружения непонятных звуков, теней в окнах и света неустановленного происхождения, имеющих место быть в полностью недоступных простым смертным помещениях. Наряд боевых магов с мечами и молниями наперевес в родном доме меня категорически не устраивал. Они же двери начнут взламывать, окна разбивать, могут нечаянно мебель испортить, а то и подожгут ещё что-нибудь. Помимо этого, в гостевом крыле меня преследовало ужасно неуютное ощущение чужого, холодного взгляда в спину. Казалось, кто-то за мной неотступно наблюдает, следит - не стащу ли чего ценного, или, может, вдруг да начну гадко безобразить. Жить при постоянном наблюдении, даже в комфортабельных гостевых комнатах, я бы ни за что не согласилась. Маленькая ниша представлялась куда более безопасным вариантом, там я чувствовала даже какую-поддержку, что ли. Казалось, сам дом меня опекает и я нахожуcь там, где и должна быть в данный момент.
Также из обнаруженного мной и кошкой лаза можно было выйти, а если точнее - выползти, возле реки, далеко за пределами ограды поместья. Это я установила уже в самом конце моих исследований, когда перепробовав большинство поворотов, составила довольно подробную, хоть и ужасно кривую, карту потайных ходов. Одно из ответвлений шло и наверх, в хозяйские комнаты - спальни, гостиную, - но в нём я появлялась крайне редко и вообще не выбиралась наружу, особенно после того как мачеха взялась увольнять остатки старой и нанимать всё новую и новую прислугу. В горничных ей постоянно что-то не нравилось, лакеев она ежедневно обзывала дармоедами, да и в целом женщиной мачеха была невероятно скандальной, платила мало, челядь долго не выдерживала и, соответственно, скоро в доме не осталось никого из тех, кто мог бы мне по старой памяти помочь или просто пожалеть по доброте душевной, кроме главной кухарки. Стряпня этой достойной женщины была настолько вкусной, что придираться - ну, хоть к чему-нибудь, - даже нашей сволочной дуре оказалось неимоверно трудно. Кроме того, не каждая главная повариха (или шеф-повар) станет спокойно терпеть практически полное отсутствие младшего кухонного персонала, безропотно выполняя нудную, грязную черновую работу за всех недостающих поварят. И, думается мне, что даже человеку с уровнем интеллекта моей мачехи было предельно ясно, что вторую такую кухарку ей будет найти чрезвычайно сложно. А точнее - невозможно, что называется, вообще и в принципе.
Пришлой прислуге, со дня на день ожидающей очередного скандала, а то и увольнения, было всё равно чья я дочка, при случае - попадись я кому под горячую руку, - шпыняли меня все. Вот я и старалась не попадаться. Тихарилась по разным углам, как могла, и никого своим присутствием не беспокоила. Жаль только общаться стало практически не с кем, кроме, разумеется, нашей старой кухарки. Да и то нам приходилось разговаривать урывками, уже поздно вечером, когда вся челядь расползётся по спальням, до следующего утра. Мачеха стала то ли подозревать что-то, то ли просто злобствовать больше обычного, и начала требовать чтобы я вообще оказалась в полной изоляции от всего человеческого мира. Сама она мне пристального внимания не уделяла, полагалась на сплетни горничных и болтовню сыновей. Да, к сожалению, в поместье, окончив учёбу в каком-то столичном заведении, прибыли близнецы. Жить стало ещё труднее. Оба парня не давали проходу горничным - отчего текучка уборочных кадров у нас молниеносно зашкалила за все разумные пределы, - для пущего развлечения доводили до белого каления всех, до кого дотягивались руки, и старались как можно доходчивее объяснить мне, что я тут никто и звать меня никак.
При таких условиях фолианты из нашей фамильной библиотеки стали моей единственной отдушиной. Я их перечитала за эти два с половиной года, ну, просто неимоверное количество. Кстати, не могу сказать, чтобы чаяния кухарки оправдались целиком и полностью. Дед, то есть прадед, видимо, учил отца по самым обычным справочникам или общеобразовательным книгам, подобным моей приснопамятной Географии. По крайней мере, каких-то специализированных детских изданий мне обнаружить не удалось, а вот краткие карандашные пометки на полях обычных энциклопедий встречались с завидной регулярностью. Книги открыли мне целый мир, о существовании которого я даже не подозревала. Например, Хоркан, из которого происходила моя прабабушка, оказался одной из самых крупных провинций нашего королевства, почти что государством в государстве и имел не только существенные биолого-географические, но и всякие экономические, а также весьма значительные культурные отличия от наших, привычных юго-западных земель. Этнография народов материка была зачитана мной до дырок - я ведь почти не покидала поместья, и все, что узнавала о других людях и поселениях, обычно шло через восприятие кухарки и другой домашней прислуги. Откуда им знать каким образом отмечают конец путины рыбаки с Шумящих островов или, например, зачем в канун Новогодья вполне добропорядочные граждане Эстола выбрасывают из окон на улицу старые вещи, невольно пугая случайных прохожих.
Против всех кухаркиных, да и моих тоже, надежд, с точки зрения магических дисциплин дело продвигалось очень, очень туго. Алхимию я не освоила вообще: попасть в наши лаборатории так и не смогла, а что можно заучить наизусть в алхимии - рецепты зелий? Уверяю вас, я пыталась, но без постоянной практической работы это непросто, да и по сути бесполезно. Единственное, в чём я преуспела в данной дисциплине, а точнее в ответвлении оной - травничество. Масса народных рецептов, коими меня исправно снабжали челядинцы обоих полов, была записана, изучена, тщательно выверена по имеющимся книгам, многократно опробована и вызубрена мной как молитва Богу-Отцу. Для старой кухарки я делала согревающие мази: в силу возраста у доброй женщины уже начинали отчаянно болеть суставы. Для всех остальных составляла бодрящие или лечебные чаи, заваривала отвары, варила мыло, готовила крема. От обычных аптекарских они отличались магической составляющей, кою, в соответствии с точными инструкциями, я аккуратно вводила в производимые снадобья.
Нет, лучше оставить всех литературных персонажей до более спокойных времён. Я ещё успею с ними всеми разобраться. Следует вернуться к книжному способу проникновения - или, проще сказать, взлома, - помещения, который представлялся мне достаточно перспективным для того чтобы самой попытаться им воспользоваться. Нашу библиотеку освещали огромные окна - от самого пола и прямо до потолка, ничуть не хуже каких-нибудь оранжерейных. Оконный переплёт каждого содержал никак не менее шести сегментов стекла, вполне приемлемого для меня размера. Мог ли туда к нам забраться детективный герой я не знала, и выяснять не собиралась. Главное, чтобы меня никто не заметил - ни до, ни после, ни во время проникновения. В книге, к слову добавить, рассказывалось, что, прежде чем покинуть место преступления, с целью сокрытия следов отважный персонаж предусмотрительно вернул остеклению оранжереи прежний вид.
Идея мне показалась чрезвычайно здравой, но повторить эти действия я бы точно никак не смогла. Каким образом, находясь снаружи, можно поставить стекло обратно на законное место, я себе представляла очень слабо, а расспросами только выдала бы свой интерес и провалила всю операцию. Оставалось надеяться исключительно на везение, скрытность и осторожность. Не скажу чтобы я была полна безудержной отваги и бурного оптимизма, наподобие бесстрашного героя детектива, но теоретически шансы на сокрытие следов у меня имелись. Даже весьма и весьма неплохие. Поскольку под окнами библиотеки росла роскошная белая акация, весной наполнявшая всё наше поместье сладким ароматом своих цветов. Как у всех акаций, на ветвях у неё наличествовали крупные и чрезвычайно острые колючки, и, как все акации, она ежегодно давала просто сумасшедшее число прикорневых побегов. Садовник - сугубо по старости, - давно не следил за этой частью сада, так что, никем не выкорчеванная, молодая поросль разрасталась абсолютно беспрепятственно и, как водится, очень, очень быстро. Широкая, мощёная светло-серым камнем, дорожка, изначально проложенная ровнёхонько под окнами родового хранилища знаний и ранее успешно отделявшая их от буйных цветущих зарослей, теперь лишь местами угадывалась под огромной массой, перепутанных между собою, колючих ветвей, большей частью исчезнув полностью. Нахальной акации удалось поглотить даже массивную каменную скамейку, перелившись, подобно водопаду, густой листвой через спинку и закрыв сиденье до самых ножек. Таким образом, пробираться по вышеописанным зарослям, чтобы просто заглянуть в окна библиотеки, следовало с величайшей осторожностью, если не хочешь порвать платье и расцарапать лицо и руки.
Прибыв на предполагаемое место проникновения, я внимательно осмотрела кусты и на четвереньках решительно поползла в самые густые и, соответственно, наиболее колючие дебри. Акация настолько разрослась, что двух центральных окон практически не было видно целиком, а ещё трём из их ближайших соседей - и в самом недалёком будущем, - грозила та же самая участь. Можно взять камень с дорожки и расколотить хоть половину из двенадцати скрытых колючими ветками стеклянных сегментов и никто ничего не заметит. По крайней мере, сейчас, пока листва ещё не опала. А потом я что-нибудь придумаю! За собственное платье я ничуть не боялась - пара лишних дырок погоды никому не сделает, более того, неимоверно ветхая ткань всех моих теперешних нарядов порой расползалась совершенно самопроизвольно. Попробуй, докажи, что новые прорехи возникли не сами собой. Да и кому есть дело до моих драных тряпок?
Как ни странно, весьма внушительные колючки мне нисколько не повредили. В компании с кошкой мы почти беспрепятственно добрались до стены и стали решать, какое именно окно будет подвергнуто разрушению - правое или левое. То есть это я стала решать, а кошка принялась усиленно тереться о стенку дома между окнами, старательно выгибая спинку, и предавалась вышеописанному занятию до тех пор пока навстречу её движению внезапно не выдвинулся один из камней. Хорошо, что в тот момент я уже сидела на земле, а то могла бы и хлопнуться попой на колючки. Подумать только - потайной ход, прямо как в какой-нибудь книжке! Разумеется, вы догадались, что я имела в виду те самые детективы, которые нам так старательно пересказывал повар. В них через раз в старинном поместье - или даже древнем замке, - находился некий, хорошо замаскированный, рычаг, в самый нужный момент отпирающий потайную дверцу, или незаметный зачарованный камень в стене, открывающий скрытый проход. Само собой, я его немедленно узнала - и камень, и проход. Естественно, мне стало жутко интересно, как это у моей Лялечки всё столь своевременно и удачно получилось? Со всей возможной тщательностью осмотрев необычно подвижный сегмент стены (автор детективов мог бы мной гордиться в этот момент), я заметила малюсенькое, кроваво-красное пятнышко. Видимо, я, когда держала кошку на руках - неся её по лестнице, а потом по саду, - нечаянно испачкала кошачьи бока своей кровью, а чуток подсохшие остатки на шёрстке послужили открывающим ключом для заклинания. Я продолжила благое кошачье начинание, уже как следует измазав кровью выдвинувшийся камень, и передо мной открылся узкий лаз. Кошка нырнула туда первой, я последовала за ней практически не раздумывая - ни за что не брошу свою любимицу, если вдруг случится какая беда, выбираться станем вдвоём.
***
Девочке неоткуда было это узнать, но старинная, весьма распространённая в магических поместьях, традиция делать разветвлённые потайные ходы имела довольно неприятное объяснение - в стародавние времена Гильдия магов и Храм находились в состоянии войны. И даже в собственных жилищах волшебники не чувствовали себя в безопасности. Благодаря всенародной поддержке Храм выигрывал битву и если бы не активное вмешательство государства, магов на свете могло бы уже и не быть. До сей поры имелась, наиболее отчётливо заметная на юге и западе страны, некоторая холодность, даже можно сказать - значительная отстранённость в отношениях магической и немагической частей общества. В глухих деревнях южных гор до сей поры спонтанное открытие магического дара у ребёнка отнюдь не считается радостным событием. Нежеланное дитя могут даже отдать какому-нибудь проезжему магу на воспитание, чтобы самим не возиться с "поганым бесовым отродьем".
***
Лаз оказался откровенно неудобным: даже мне пришлось идти согнувшись в три погибели чтобы не царапать макушкой кирпичи, взрослый мужчина определённо полз бы тут на четвереньках. Привёл он нас в крохотную комнатушку, если её вообще можно таковой назвать. Скорее, узкий проход доводил до боковой ниши, в которой невысокая я могла свободно сидеть, стоять и даже ходить. Взрослый человек, пребывая в этом пространстве, опять-же предпочёл бы ползать на четвереньках или хотя бы на коленях, чтобы не стукаться головой о потолок. На одной стороне ниши, на полу, была устроена лежанка, возле второй стоял миниатюрный сундук, около третьей - низкий стол, а над ним крепились узкие полки.
Я немедленно перебралась в обнаруженное убежище. Ниша была чуть выше уровня пола и явно сопряжена с системой отопления дома, что давало мне возможность жить там даже лютой зимой. Особенно зимой, потому что в дырявом сарае, по уверениям прислуги, становилось невыносимо холодно уже к середине, а порой и в начале, осени. Чтобы не привлекать к себе ненужного внимания постоянной беготнёй в сад, к библиотечным окнам, я как можно быстрее изыскала возможность пробираться в потайное помещение через туалетные комнаты для прислуги, на первом этаже соответствующего крыла. В течение нескольких дней тщательно исследовав довольно многочисленные продолжения обнаруженного лаза, я поняла, что наше родовое поместье пронизывает целая система узких потайных проходов, через которые я смогла попасть и в фамильную библиотеку, и в гостевое, ныне закрытое для всех остальных, крыло. В последнем я благоразумно не задержалась: всё в тех же детективах весьма подробно объяснялись пагубные последствия обнаружения непонятных звуков, теней в окнах и света неустановленного происхождения, имеющих место быть в полностью недоступных простым смертным помещениях. Наряд боевых магов с мечами и молниями наперевес в родном доме меня категорически не устраивал. Они же двери начнут взламывать, окна разбивать, могут нечаянно мебель испортить, а то и подожгут ещё что-нибудь. Помимо этого, в гостевом крыле меня преследовало ужасно неуютное ощущение чужого, холодного взгляда в спину. Казалось, кто-то за мной неотступно наблюдает, следит - не стащу ли чего ценного, или, может, вдруг да начну гадко безобразить. Жить при постоянном наблюдении, даже в комфортабельных гостевых комнатах, я бы ни за что не согласилась. Маленькая ниша представлялась куда более безопасным вариантом, там я чувствовала даже какую-поддержку, что ли. Казалось, сам дом меня опекает и я нахожуcь там, где и должна быть в данный момент.
Также из обнаруженного мной и кошкой лаза можно было выйти, а если точнее - выползти, возле реки, далеко за пределами ограды поместья. Это я установила уже в самом конце моих исследований, когда перепробовав большинство поворотов, составила довольно подробную, хоть и ужасно кривую, карту потайных ходов. Одно из ответвлений шло и наверх, в хозяйские комнаты - спальни, гостиную, - но в нём я появлялась крайне редко и вообще не выбиралась наружу, особенно после того как мачеха взялась увольнять остатки старой и нанимать всё новую и новую прислугу. В горничных ей постоянно что-то не нравилось, лакеев она ежедневно обзывала дармоедами, да и в целом женщиной мачеха была невероятно скандальной, платила мало, челядь долго не выдерживала и, соответственно, скоро в доме не осталось никого из тех, кто мог бы мне по старой памяти помочь или просто пожалеть по доброте душевной, кроме главной кухарки. Стряпня этой достойной женщины была настолько вкусной, что придираться - ну, хоть к чему-нибудь, - даже нашей сволочной дуре оказалось неимоверно трудно. Кроме того, не каждая главная повариха (или шеф-повар) станет спокойно терпеть практически полное отсутствие младшего кухонного персонала, безропотно выполняя нудную, грязную черновую работу за всех недостающих поварят. И, думается мне, что даже человеку с уровнем интеллекта моей мачехи было предельно ясно, что вторую такую кухарку ей будет найти чрезвычайно сложно. А точнее - невозможно, что называется, вообще и в принципе.
Пришлой прислуге, со дня на день ожидающей очередного скандала, а то и увольнения, было всё равно чья я дочка, при случае - попадись я кому под горячую руку, - шпыняли меня все. Вот я и старалась не попадаться. Тихарилась по разным углам, как могла, и никого своим присутствием не беспокоила. Жаль только общаться стало практически не с кем, кроме, разумеется, нашей старой кухарки. Да и то нам приходилось разговаривать урывками, уже поздно вечером, когда вся челядь расползётся по спальням, до следующего утра. Мачеха стала то ли подозревать что-то, то ли просто злобствовать больше обычного, и начала требовать чтобы я вообще оказалась в полной изоляции от всего человеческого мира. Сама она мне пристального внимания не уделяла, полагалась на сплетни горничных и болтовню сыновей. Да, к сожалению, в поместье, окончив учёбу в каком-то столичном заведении, прибыли близнецы. Жить стало ещё труднее. Оба парня не давали проходу горничным - отчего текучка уборочных кадров у нас молниеносно зашкалила за все разумные пределы, - для пущего развлечения доводили до белого каления всех, до кого дотягивались руки, и старались как можно доходчивее объяснить мне, что я тут никто и звать меня никак.
При таких условиях фолианты из нашей фамильной библиотеки стали моей единственной отдушиной. Я их перечитала за эти два с половиной года, ну, просто неимоверное количество. Кстати, не могу сказать, чтобы чаяния кухарки оправдались целиком и полностью. Дед, то есть прадед, видимо, учил отца по самым обычным справочникам или общеобразовательным книгам, подобным моей приснопамятной Географии. По крайней мере, каких-то специализированных детских изданий мне обнаружить не удалось, а вот краткие карандашные пометки на полях обычных энциклопедий встречались с завидной регулярностью. Книги открыли мне целый мир, о существовании которого я даже не подозревала. Например, Хоркан, из которого происходила моя прабабушка, оказался одной из самых крупных провинций нашего королевства, почти что государством в государстве и имел не только существенные биолого-географические, но и всякие экономические, а также весьма значительные культурные отличия от наших, привычных юго-западных земель. Этнография народов материка была зачитана мной до дырок - я ведь почти не покидала поместья, и все, что узнавала о других людях и поселениях, обычно шло через восприятие кухарки и другой домашней прислуги. Откуда им знать каким образом отмечают конец путины рыбаки с Шумящих островов или, например, зачем в канун Новогодья вполне добропорядочные граждане Эстола выбрасывают из окон на улицу старые вещи, невольно пугая случайных прохожих.
Против всех кухаркиных, да и моих тоже, надежд, с точки зрения магических дисциплин дело продвигалось очень, очень туго. Алхимию я не освоила вообще: попасть в наши лаборатории так и не смогла, а что можно заучить наизусть в алхимии - рецепты зелий? Уверяю вас, я пыталась, но без постоянной практической работы это непросто, да и по сути бесполезно. Единственное, в чём я преуспела в данной дисциплине, а точнее в ответвлении оной - травничество. Масса народных рецептов, коими меня исправно снабжали челядинцы обоих полов, была записана, изучена, тщательно выверена по имеющимся книгам, многократно опробована и вызубрена мной как молитва Богу-Отцу. Для старой кухарки я делала согревающие мази: в силу возраста у доброй женщины уже начинали отчаянно болеть суставы. Для всех остальных составляла бодрящие или лечебные чаи, заваривала отвары, варила мыло, готовила крема. От обычных аптекарских они отличались магической составляющей, кою, в соответствии с точными инструкциями, я аккуратно вводила в производимые снадобья.
