Зато ринкийские правители выбирали себе мужей и жён только среди представителей высшего общества: графов и графинь, а также принцев и принцесс соседних островов. Хотя законы никогда не запрещали им венчаться с крестьянами или крестьянками.
Алиусу от ближайших предков достались контолийские черты. Бледная, почти белая кожа, высокий рост, серые, пепельные волосы, сам овал лица и разрез глаз. Он походил на коренного жителя Контолии не только внешне. Алиус обладал тем же спокойствием, вдумчивостью и неторопливостью. Он отлично вписался бы в любую мерно текущую беседу одного из снежных горных городков, но здесь, в Ринкии, большинству просто не хватало терпения на долгий разговор с Алиусом.
Его старшая сестра, принцесса Малума, умудрилась и вовсе собрать в себе черты всех возможных королевств. Тёмные медно-рыжие волосы достались ей от бабушки, рождённой на Ултаросе, изумрудные глаза — от матери, а той в свою очередь — от каких-то родственников тоже контолийского происхождения. Лицом она больше всего походила на девушку, рождённую на западном Антакусе, хотя пухлые губы, скорее, придавали принцессе сходство с коренными жителями восточного Фланса.
На портрете она изображена подростком. Алиус — ребёнком. Они оба — головная боль художника, которому полагалось раз в десять, а после определённой цифры в двадцать, лет обновлять изображения ещё живых членов королевской семьи. Если Малуму несчастный творец ещё мог себе простить, поскольку ныне та была заточена в темницу собственного замка, то на охоту на Алиуса он с упрямым фанатизмом выходил каждый год. Но Алиус каждый раз умело избегал встречи.
— Слабые аргументы. Нет других подозреваемых. Нет доказательств. Что предлагаешь? — наконец спросил принц.
Чародей промолчал, потупив взор. Алиус взял друга за плечо.
— Иринк, не стоит беспокоиться. Знаю, ты к этому отношения не имеешь.
Иринк зло скинул его руку.
— Да я не за себя трясусь! Я просто знаю, что все эти обвинения — сплошная ложь, — он протестующее скрестил руки на груди.
— Тогда сделай что-нибудь. Прости, ты много болтаешь. Проблему это не решает, — не меняя тона, сказал Алиус и, обогнув друга словно досадное, но некритичное препятствие, возникшее на пути, вновь предпринял попытку уйти.
— Да, правда? — маг круто развернулся и заорал ему в спину. — Кто бы говорил! А ты, я смотрю, прямо взял и во всём разобрался и все проблемы решил. И главное — слов на ветер не бросаешь и обещания все держишь. А? Помнится, ты обещал больше не ставить Розалию в неудобное положение и с тех пор не показался ни разу. И, готов спорить, не явишься и сегодня вечером.
Алиус, утомлённый поведением друга, с глубоким внутренним вздохом вернулся к нему.
— Не приплетай, пожалуйста, к мировым событиям мою личную жизнь. Отделяй важное от посредственного. Ты постоянно пытаешься доказать: магия не портит людей. Уверен? Ты себя так не вёл, когда жил в замке на правах оруженосца, — и ответа ждать не стал.
— Ну да, магия виновата во всех бедах королевства. Как обычно, — вздохнув, пробормотал Иринк, глядя другу вслед. К его несчастью Алиус это услышал и не поленился вернуться ещё раз.
— На себя тоже навлечёшь беду, если продолжишь, — сказал он. Иринк снова протестующее сложил руки на груди, но Ал не отступил. — Откажись от магии.
— Что? — чародей всерьёз надеялся, что ослышался. Они с Алиусом уже давно спорили на эту тему, но Иринк и представить не мог, что однажды, ему всерьёз придётся объяснять такие простые вещи. — Ты же шутишь, да? Магия — буквально часть меня. Я не могу перестать быть магом. Ты же не можешь вдруг взять и перестать быть человеком.
— Могу. Если стану магом.
— Хватит. Ты знаешь, что я имею в виду. Обратной дороги после перехода нет.
— Не усложняй. Не пользуйся магией.
— Нет, — упрямо повторил Иринк, — так тоже нельзя. Энергия всё равно копится и мне всё равно придётся её понемногу использовать, чтобы, как минимум, не поехать крышей. Да и я так… — он замолчал, хотя два слова «не хочу» были не такими уж и сложными, и снова стал разглядывать мраморный пол.
— Подумай, — ответил Алиус после небольшой паузы и на прощание снова легонько коснулся плеча мага.
С досады Иринку очень хотелось что-нибудь пнуть, но пинать было нечего. Нечего ему было и больше делать в этом зале.
На выходе, однако, кто-то грубо втолкнул мага обратно.
— Только дёрнись и весь замок будет считать, что ты напал на меня, — коснулся горячий шёпот уха Иринка. Граф Альвос держал мага не только крепко, но и профессионально. Он и заткнул одной ладонью рот Иринка и умудрился другой перехватить руки мага, лишив таким образом даже шанса на заклинание, а значит — на спасение.
— За дверью полно стражи, принц не успел ещё далеко уйти. Свидетели нападения найдутся, — Альвос кивнул на двух молчаливых громил-рыцарей, зашедших с ним вместе.
У Иринка такой подход вызвал опасения, и он решил лишний раз не дёргаться. Отметив это, граф отпустил мага и тут же шагнул к своим охранникам, обнажившим мечи.
Граф Альвос Антальтэ, молодой мужчина, также известный просто как Глава Совета, был счастливым обладателем красивых, хотя и не слишком мужественных черт лица. На Иринка он смотрел с презрением, на всех и на всё остальное — скучающе. Казалось, что такие глаза, блеклые, с вечным прищуром, и не могли глядеть с живым интересом. Альвос, не меняясь в лице, ловким движением поправил маленькую золотую запонку на рукаве белоснежной сорочки, заправленной в такие же белоснежные брюки. У мага сложилось впечатление, что цветов кроме белого и золотого граф не признавал. На нём также была белая жилетка, и обут он был в белые шнурованные ботинки. Кисточку светлой тонкой косички, спускающейся на плечо Альвоса, украшала золотая заколка, напоминавшая своей формой ветвь дерева.
Светлые волосы, светлые глаза, розоватая кожа, невысокий рост: внешность будто бы во всех аспектах коренного ринкийца. Но до полного, правильного образа местного аристократа Альвосу не хватало какой-то внутренней искры. В нём, по крайне мере с виду, не было того дружелюбия, затаённого веселья и безграничной любви ко всему, свойственной другим ринкийцам.
Иринк высказал всё, что было у него на уме.
— Ну да, а то тут сплошь идиоты обитают, не разберутся, что к чему, — невольно огрызнулся маг. — А это, видимо, те ребята, которые и побег тёмного мага с места преступления засвидетельствовать могут? Я смотрю, они профессионалы. Любую чушь скажи — засвидетельствуют. А Гэлдэвэра Вы куда дели? Съели?
— Можешь хамить сколько угодно. Почтенному Гэлдэвэру я честно признался, что хотел бы обсудить проблему с тобой лично. Он покорно ждёт всё за той же дверью. А тебе я советую в ближайшие же дни покинуть территорию Ринкии добровольно. В противном случае я позабочусь об этом самостоятельно.
Иринк понял, что сейчас ему ничего не грозит, в противном случае граф бы уже сделал всё, что хотел.
— В чём подвох? Если Вы так хотите избавиться от тёмных магов и, как уверяете, можете это сделать, зачем рассказываете обо всём этом мне, ещё и предлагаете побег? Это не имеет никакого смысла.
Альвос откровенно рассмеялся. Иринк поморщился. Сухой голос графа сильно резал ему слух.
— Я же не чудовище какое-нибудь. Я знаю, что такое милосердие и справедливость. И я хочу только лучшего для короны, больше ничего. Когда не станет тёмных магов, закончатся все наши беды. Сегодня я попытался по-хорошему, но потерпел неудачу. Принц явно околдован, уж не знаю кем: тобой или твоим наставником, — скептически оглядев Иринка, Альвос прибавил, — полагаю, всё же магистром. Я этого так не оставлю. Но и лишние смерти, особенно такие, что вызовут подозрения, мне ни к чему.
Уже четверть часа спустя, переваривая угрозы Альвоса и предложение Алиуса, Иринк сидел на широком подоконнике в самом безлюдном в этот час замковом коридоре, бестолково перебирая струны кентервальда, даже не пытаясь получить какую-то мелодию. Этот инструмент был волшебным и управлялся чувствами и эмоциями владельца, что делало прикосновения к струнам необязательным пунктом. Что делало действия Иринка ещё более бессмысленными.
Иринк уже несколько лет учился во дворце у одного из лучших чародеев Ринкии — придворного мага королевства. В теории это означало, что в будущем он должен занять место наставника и стать главной магической опорой Ринкии, а по совместительству и королевским советником, то есть тем, кто будет мудрым словом направлять нового правителя. В перспективе — Алиуса. И хотя никаких видимых препятствий на пути не было, Иринк не был уверен, что однажды так действительно будет. Он вообще мало в чём был уверен, особенно — в себе.
Иринк не был уверен, что хорош в магии, не был уверен, что хорош хоть в чём-то и не был уверен, что вообще ему предназначено хоть какое-то место в этом мире. Единственное, что Ир знал наверняка: уроки магии — каждый раз лучшее, что случалось в его жизни. Но с тех пор как магов начали подозревать в мировых преступлениях — а граф Альвос был не первым на этом нелёгком поприще — прочие обитатели замка сменили милость на беспричинный гнев. Это, также как и слова Алиуса, не могло не оставить свой след в душе Иринка и в конце концов он поймал себя на робкой перепуганной мысли: а, может быть, мне действительно лучше отказаться, может быть, и это не для меня? Ну, не судьба.
Иринк был настолько погружён в свои мысли и медитативное бренчание, что даже не расслышал звуки приближающихся шагов. Невысокая девушка в сером платье служанки остановилась около мага, ничего не сказала, чтобы не помешать ему, но невольно приветливо улыбнулась. Её русые с золотым отливом волосы были туго затянуты в пучок на затылке, так безукоризненно аккуратно убраны, что за полдня упорного труда ни одна прядь так и не посмела выбиться из причёски. В руках служанка держала корзинку, накрытую платком. С некоторыми людьми так бывает: стоит подумать о них или упомянуть их имя в разговоре с кем-то ещё, как они появляются на горизонте.
— Привет, Розалия, — наконец сказала маг, отстав на какое-то время от инструмента.
— Я думала, ты подменяешь магистра на каком-то важном приёме, — без предисловий сказала она.
— Так и было. Но аудиенция уже закончилась, — отозвался Иринк, по-прежнему бестолково с силой ударив по струнам. — У меня перерыв. Вернее, у меня заканчивается перерыв, и не сомневаюсь даже, что Аглий найдёт способ проконтролировать, чтобы я не задержался ни на минуту.
Розалия поглядела на мага широко раскрытыми глазами, оценивая в каком он состоянии духа, поставила на пол корзинку, осторожно присела на лавочку под подоконником, которую Ир почему-то проигнорировал, и ещё мягче чем обычно спросила:
— Что, прошло не очень хорошо?
Иринк вкратце пересказал ей, как было дело, опустив только ту часть, в которой он упрекал Алиуса за несдержанное обещание. Хоть это обещание и касалось Розалии, дано оно было Иринку, а сама девушка о нём ничего не знала. Как бы сильно ни обидели Розалию, как бы плохо к ней ни относились, какое бы зло ни причиняли, она не посмела бы потребовать обещания загладить вину. Чародей это отлично знал и понимал, так что он по-дружески самовольно взялся исправлять ситуацию.
— Иринк, — нерешительно начала Розалия после его рассказа, — ты знаешь, я не считаю тёмных магов какими-то…не такими и никогда не считала. И я всегда поддерживала тебя, в том числе после того, как ты начал учиться у магистра Аглия, — это была чистая правда. Розалия была одной из немногих, кто до сих пор верил в невиновность тёмного ордена. Она не отвернулась от Иринка, когда многие, даже знакомые и близкие стали поглядывать на него с отвращением. — Но, может быть…может быть, на этот раз Алиус прав? — Иринк растерянно моргнул.
— Но ведь магия очень важна для меня, — звучало жалко, и он это знал, но сказано было искренне. Если Алиус подобное не засчитал бы за аргумент даже под страхом смерти, то Розалия должна была понять его как никто другой.
— Я понимаю. Но ты сам сказал, что тебе угрожали. Может быть, лучше отказаться от чего-то, пусть даже очень важного и любимого, чем подвергать себя лишний раз смертельной опасности? Прости, но я боюсь, оно того не стоит.
Иринк поморщился так, будто Розалия накричала на него и обозвала последними словами. Среди своих собственных мыслей он услышал всё, что хотел сказать ему наставник. Подобный способ связи был широко распространён не только среди магов. Фокус простой, научиться ему быстро может даже бездарный ребёнок, а работает безотказно даже на расстоянии разных городов, а то и королевств.
Этому зову Иринк был рад как никогда раньше. Он не знал, что ответить Розалии и как скрыть своё разочарование. Рядом предательски нестройно звякнули струны.
— Я должен идти.
Маг соскочил с подоконника и едва уловимым движением, похожим на щелчок пальцев, поспешно обратил музыкальный инструмент снова в серебряное тонкое кольцо-серьгу, вернул её на своё левое ухо и перекинул заранее прихваченную с собой сумку через плечо.
— Куда ты теперь?
Иринк помедлил с ответом. Продолжать разговор сейчас ему не хотелось.
По длинному коридору лениво и гулко катилось ровное тиканье массивных часов, стоявших за поворотом, у входа в библиотеку. Звуки, до того неслышные за бессвязными мыслями и рваными мелодиями, теперь казались неестественно громкими, они отражались от ничем не прикрытых, голых, стен, искажались и становились похожи на тугой звон гигантского колокола.
Это «тик-так» не попадало в такт биения сердца и грохалось на него металлическими балками в тонну весом. Вслушиваться в бой становилось всё невыносимее, но спасительные шаги — кого-нибудь, кто увёл бы Иринка от Розалии или Розалию от Иринка, а честнее говоря, увёл бы его от ответа — так и не раздались.
Чем ближе к горизонту, тем отчаяннее правая половина замка старалась коснуться левой, а левая — правой. Но точка схода так закономерно и не предвиделась, впереди, как Иринк ни вглядывался, маячил блеклый сероватый квадрат, края которого теряли чёткость в его близоруком восприятии, отчего коридор стал казаться и вовсе бесконечным.
Солнечные лучи продолжали безжалостно жечь спину в чёрной мантии. На улице наверняка, как и предыдущие несколько месяцев, стояла лютая, непривычная, губительная для Ринкии жара. В замке царила прохлада, но приятной её язык не повернулся бы назвать. Она заставляла ёжиться, сжиматься в клубочек, вроде клубочка ниток у швей. Из стылых коридоров хотелось поскорее сбежать.
— На ярмарку. Рассказывать детям сказки. Ну, и купить кое-что, — наконец выдохнул он.
— Сказки детям? Правда?
— Ну, почти. Сегодня ведь День Падения — праздник, памятная дата. Вспоминаем день, когда, по легенде, Хранители, существа-защитники, наделённые великой силой, отдали свои жизни, чтобы спасти нас от некой ужасной Тьмы.
— Я знаю эту легенду, — кивнула Розалия.
— А вот дети — нет.
— Разве родители не рассказывают им?
— Не у всех есть родители, — мягко напомнил Иринк. — Многие сироты собираются по праздникам на ярмарке, чтобы послушать легенды и истории. Королева Аглая хочет им помочь, но считает, что будет проще и эффективнее, если каждый мастер своего дела будет что-то изредка делать для них, чем единственный человек будет следить и ухаживать за всеми детьми сразу.
Алиусу от ближайших предков достались контолийские черты. Бледная, почти белая кожа, высокий рост, серые, пепельные волосы, сам овал лица и разрез глаз. Он походил на коренного жителя Контолии не только внешне. Алиус обладал тем же спокойствием, вдумчивостью и неторопливостью. Он отлично вписался бы в любую мерно текущую беседу одного из снежных горных городков, но здесь, в Ринкии, большинству просто не хватало терпения на долгий разговор с Алиусом.
Его старшая сестра, принцесса Малума, умудрилась и вовсе собрать в себе черты всех возможных королевств. Тёмные медно-рыжие волосы достались ей от бабушки, рождённой на Ултаросе, изумрудные глаза — от матери, а той в свою очередь — от каких-то родственников тоже контолийского происхождения. Лицом она больше всего походила на девушку, рождённую на западном Антакусе, хотя пухлые губы, скорее, придавали принцессе сходство с коренными жителями восточного Фланса.
На портрете она изображена подростком. Алиус — ребёнком. Они оба — головная боль художника, которому полагалось раз в десять, а после определённой цифры в двадцать, лет обновлять изображения ещё живых членов королевской семьи. Если Малуму несчастный творец ещё мог себе простить, поскольку ныне та была заточена в темницу собственного замка, то на охоту на Алиуса он с упрямым фанатизмом выходил каждый год. Но Алиус каждый раз умело избегал встречи.
— Слабые аргументы. Нет других подозреваемых. Нет доказательств. Что предлагаешь? — наконец спросил принц.
Чародей промолчал, потупив взор. Алиус взял друга за плечо.
— Иринк, не стоит беспокоиться. Знаю, ты к этому отношения не имеешь.
Иринк зло скинул его руку.
— Да я не за себя трясусь! Я просто знаю, что все эти обвинения — сплошная ложь, — он протестующее скрестил руки на груди.
— Тогда сделай что-нибудь. Прости, ты много болтаешь. Проблему это не решает, — не меняя тона, сказал Алиус и, обогнув друга словно досадное, но некритичное препятствие, возникшее на пути, вновь предпринял попытку уйти.
— Да, правда? — маг круто развернулся и заорал ему в спину. — Кто бы говорил! А ты, я смотрю, прямо взял и во всём разобрался и все проблемы решил. И главное — слов на ветер не бросаешь и обещания все держишь. А? Помнится, ты обещал больше не ставить Розалию в неудобное положение и с тех пор не показался ни разу. И, готов спорить, не явишься и сегодня вечером.
Алиус, утомлённый поведением друга, с глубоким внутренним вздохом вернулся к нему.
— Не приплетай, пожалуйста, к мировым событиям мою личную жизнь. Отделяй важное от посредственного. Ты постоянно пытаешься доказать: магия не портит людей. Уверен? Ты себя так не вёл, когда жил в замке на правах оруженосца, — и ответа ждать не стал.
— Ну да, магия виновата во всех бедах королевства. Как обычно, — вздохнув, пробормотал Иринк, глядя другу вслед. К его несчастью Алиус это услышал и не поленился вернуться ещё раз.
— На себя тоже навлечёшь беду, если продолжишь, — сказал он. Иринк снова протестующее сложил руки на груди, но Ал не отступил. — Откажись от магии.
— Что? — чародей всерьёз надеялся, что ослышался. Они с Алиусом уже давно спорили на эту тему, но Иринк и представить не мог, что однажды, ему всерьёз придётся объяснять такие простые вещи. — Ты же шутишь, да? Магия — буквально часть меня. Я не могу перестать быть магом. Ты же не можешь вдруг взять и перестать быть человеком.
— Могу. Если стану магом.
— Хватит. Ты знаешь, что я имею в виду. Обратной дороги после перехода нет.
— Не усложняй. Не пользуйся магией.
— Нет, — упрямо повторил Иринк, — так тоже нельзя. Энергия всё равно копится и мне всё равно придётся её понемногу использовать, чтобы, как минимум, не поехать крышей. Да и я так… — он замолчал, хотя два слова «не хочу» были не такими уж и сложными, и снова стал разглядывать мраморный пол.
— Подумай, — ответил Алиус после небольшой паузы и на прощание снова легонько коснулся плеча мага.
С досады Иринку очень хотелось что-нибудь пнуть, но пинать было нечего. Нечего ему было и больше делать в этом зале.
На выходе, однако, кто-то грубо втолкнул мага обратно.
— Только дёрнись и весь замок будет считать, что ты напал на меня, — коснулся горячий шёпот уха Иринка. Граф Альвос держал мага не только крепко, но и профессионально. Он и заткнул одной ладонью рот Иринка и умудрился другой перехватить руки мага, лишив таким образом даже шанса на заклинание, а значит — на спасение.
— За дверью полно стражи, принц не успел ещё далеко уйти. Свидетели нападения найдутся, — Альвос кивнул на двух молчаливых громил-рыцарей, зашедших с ним вместе.
У Иринка такой подход вызвал опасения, и он решил лишний раз не дёргаться. Отметив это, граф отпустил мага и тут же шагнул к своим охранникам, обнажившим мечи.
Граф Альвос Антальтэ, молодой мужчина, также известный просто как Глава Совета, был счастливым обладателем красивых, хотя и не слишком мужественных черт лица. На Иринка он смотрел с презрением, на всех и на всё остальное — скучающе. Казалось, что такие глаза, блеклые, с вечным прищуром, и не могли глядеть с живым интересом. Альвос, не меняясь в лице, ловким движением поправил маленькую золотую запонку на рукаве белоснежной сорочки, заправленной в такие же белоснежные брюки. У мага сложилось впечатление, что цветов кроме белого и золотого граф не признавал. На нём также была белая жилетка, и обут он был в белые шнурованные ботинки. Кисточку светлой тонкой косички, спускающейся на плечо Альвоса, украшала золотая заколка, напоминавшая своей формой ветвь дерева.
Светлые волосы, светлые глаза, розоватая кожа, невысокий рост: внешность будто бы во всех аспектах коренного ринкийца. Но до полного, правильного образа местного аристократа Альвосу не хватало какой-то внутренней искры. В нём, по крайне мере с виду, не было того дружелюбия, затаённого веселья и безграничной любви ко всему, свойственной другим ринкийцам.
Иринк высказал всё, что было у него на уме.
— Ну да, а то тут сплошь идиоты обитают, не разберутся, что к чему, — невольно огрызнулся маг. — А это, видимо, те ребята, которые и побег тёмного мага с места преступления засвидетельствовать могут? Я смотрю, они профессионалы. Любую чушь скажи — засвидетельствуют. А Гэлдэвэра Вы куда дели? Съели?
— Можешь хамить сколько угодно. Почтенному Гэлдэвэру я честно признался, что хотел бы обсудить проблему с тобой лично. Он покорно ждёт всё за той же дверью. А тебе я советую в ближайшие же дни покинуть территорию Ринкии добровольно. В противном случае я позабочусь об этом самостоятельно.
Иринк понял, что сейчас ему ничего не грозит, в противном случае граф бы уже сделал всё, что хотел.
— В чём подвох? Если Вы так хотите избавиться от тёмных магов и, как уверяете, можете это сделать, зачем рассказываете обо всём этом мне, ещё и предлагаете побег? Это не имеет никакого смысла.
Альвос откровенно рассмеялся. Иринк поморщился. Сухой голос графа сильно резал ему слух.
— Я же не чудовище какое-нибудь. Я знаю, что такое милосердие и справедливость. И я хочу только лучшего для короны, больше ничего. Когда не станет тёмных магов, закончатся все наши беды. Сегодня я попытался по-хорошему, но потерпел неудачу. Принц явно околдован, уж не знаю кем: тобой или твоим наставником, — скептически оглядев Иринка, Альвос прибавил, — полагаю, всё же магистром. Я этого так не оставлю. Но и лишние смерти, особенно такие, что вызовут подозрения, мне ни к чему.
Уже четверть часа спустя, переваривая угрозы Альвоса и предложение Алиуса, Иринк сидел на широком подоконнике в самом безлюдном в этот час замковом коридоре, бестолково перебирая струны кентервальда, даже не пытаясь получить какую-то мелодию. Этот инструмент был волшебным и управлялся чувствами и эмоциями владельца, что делало прикосновения к струнам необязательным пунктом. Что делало действия Иринка ещё более бессмысленными.
Иринк уже несколько лет учился во дворце у одного из лучших чародеев Ринкии — придворного мага королевства. В теории это означало, что в будущем он должен занять место наставника и стать главной магической опорой Ринкии, а по совместительству и королевским советником, то есть тем, кто будет мудрым словом направлять нового правителя. В перспективе — Алиуса. И хотя никаких видимых препятствий на пути не было, Иринк не был уверен, что однажды так действительно будет. Он вообще мало в чём был уверен, особенно — в себе.
Иринк не был уверен, что хорош в магии, не был уверен, что хорош хоть в чём-то и не был уверен, что вообще ему предназначено хоть какое-то место в этом мире. Единственное, что Ир знал наверняка: уроки магии — каждый раз лучшее, что случалось в его жизни. Но с тех пор как магов начали подозревать в мировых преступлениях — а граф Альвос был не первым на этом нелёгком поприще — прочие обитатели замка сменили милость на беспричинный гнев. Это, также как и слова Алиуса, не могло не оставить свой след в душе Иринка и в конце концов он поймал себя на робкой перепуганной мысли: а, может быть, мне действительно лучше отказаться, может быть, и это не для меня? Ну, не судьба.
Иринк был настолько погружён в свои мысли и медитативное бренчание, что даже не расслышал звуки приближающихся шагов. Невысокая девушка в сером платье служанки остановилась около мага, ничего не сказала, чтобы не помешать ему, но невольно приветливо улыбнулась. Её русые с золотым отливом волосы были туго затянуты в пучок на затылке, так безукоризненно аккуратно убраны, что за полдня упорного труда ни одна прядь так и не посмела выбиться из причёски. В руках служанка держала корзинку, накрытую платком. С некоторыми людьми так бывает: стоит подумать о них или упомянуть их имя в разговоре с кем-то ещё, как они появляются на горизонте.
— Привет, Розалия, — наконец сказала маг, отстав на какое-то время от инструмента.
— Я думала, ты подменяешь магистра на каком-то важном приёме, — без предисловий сказала она.
— Так и было. Но аудиенция уже закончилась, — отозвался Иринк, по-прежнему бестолково с силой ударив по струнам. — У меня перерыв. Вернее, у меня заканчивается перерыв, и не сомневаюсь даже, что Аглий найдёт способ проконтролировать, чтобы я не задержался ни на минуту.
Розалия поглядела на мага широко раскрытыми глазами, оценивая в каком он состоянии духа, поставила на пол корзинку, осторожно присела на лавочку под подоконником, которую Ир почему-то проигнорировал, и ещё мягче чем обычно спросила:
— Что, прошло не очень хорошо?
Иринк вкратце пересказал ей, как было дело, опустив только ту часть, в которой он упрекал Алиуса за несдержанное обещание. Хоть это обещание и касалось Розалии, дано оно было Иринку, а сама девушка о нём ничего не знала. Как бы сильно ни обидели Розалию, как бы плохо к ней ни относились, какое бы зло ни причиняли, она не посмела бы потребовать обещания загладить вину. Чародей это отлично знал и понимал, так что он по-дружески самовольно взялся исправлять ситуацию.
— Иринк, — нерешительно начала Розалия после его рассказа, — ты знаешь, я не считаю тёмных магов какими-то…не такими и никогда не считала. И я всегда поддерживала тебя, в том числе после того, как ты начал учиться у магистра Аглия, — это была чистая правда. Розалия была одной из немногих, кто до сих пор верил в невиновность тёмного ордена. Она не отвернулась от Иринка, когда многие, даже знакомые и близкие стали поглядывать на него с отвращением. — Но, может быть…может быть, на этот раз Алиус прав? — Иринк растерянно моргнул.
— Но ведь магия очень важна для меня, — звучало жалко, и он это знал, но сказано было искренне. Если Алиус подобное не засчитал бы за аргумент даже под страхом смерти, то Розалия должна была понять его как никто другой.
— Я понимаю. Но ты сам сказал, что тебе угрожали. Может быть, лучше отказаться от чего-то, пусть даже очень важного и любимого, чем подвергать себя лишний раз смертельной опасности? Прости, но я боюсь, оно того не стоит.
Иринк поморщился так, будто Розалия накричала на него и обозвала последними словами. Среди своих собственных мыслей он услышал всё, что хотел сказать ему наставник. Подобный способ связи был широко распространён не только среди магов. Фокус простой, научиться ему быстро может даже бездарный ребёнок, а работает безотказно даже на расстоянии разных городов, а то и королевств.
Этому зову Иринк был рад как никогда раньше. Он не знал, что ответить Розалии и как скрыть своё разочарование. Рядом предательски нестройно звякнули струны.
— Я должен идти.
Маг соскочил с подоконника и едва уловимым движением, похожим на щелчок пальцев, поспешно обратил музыкальный инструмент снова в серебряное тонкое кольцо-серьгу, вернул её на своё левое ухо и перекинул заранее прихваченную с собой сумку через плечо.
— Куда ты теперь?
Иринк помедлил с ответом. Продолжать разговор сейчас ему не хотелось.
По длинному коридору лениво и гулко катилось ровное тиканье массивных часов, стоявших за поворотом, у входа в библиотеку. Звуки, до того неслышные за бессвязными мыслями и рваными мелодиями, теперь казались неестественно громкими, они отражались от ничем не прикрытых, голых, стен, искажались и становились похожи на тугой звон гигантского колокола.
Это «тик-так» не попадало в такт биения сердца и грохалось на него металлическими балками в тонну весом. Вслушиваться в бой становилось всё невыносимее, но спасительные шаги — кого-нибудь, кто увёл бы Иринка от Розалии или Розалию от Иринка, а честнее говоря, увёл бы его от ответа — так и не раздались.
Чем ближе к горизонту, тем отчаяннее правая половина замка старалась коснуться левой, а левая — правой. Но точка схода так закономерно и не предвиделась, впереди, как Иринк ни вглядывался, маячил блеклый сероватый квадрат, края которого теряли чёткость в его близоруком восприятии, отчего коридор стал казаться и вовсе бесконечным.
Солнечные лучи продолжали безжалостно жечь спину в чёрной мантии. На улице наверняка, как и предыдущие несколько месяцев, стояла лютая, непривычная, губительная для Ринкии жара. В замке царила прохлада, но приятной её язык не повернулся бы назвать. Она заставляла ёжиться, сжиматься в клубочек, вроде клубочка ниток у швей. Из стылых коридоров хотелось поскорее сбежать.
— На ярмарку. Рассказывать детям сказки. Ну, и купить кое-что, — наконец выдохнул он.
— Сказки детям? Правда?
— Ну, почти. Сегодня ведь День Падения — праздник, памятная дата. Вспоминаем день, когда, по легенде, Хранители, существа-защитники, наделённые великой силой, отдали свои жизни, чтобы спасти нас от некой ужасной Тьмы.
— Я знаю эту легенду, — кивнула Розалия.
— А вот дети — нет.
— Разве родители не рассказывают им?
— Не у всех есть родители, — мягко напомнил Иринк. — Многие сироты собираются по праздникам на ярмарке, чтобы послушать легенды и истории. Королева Аглая хочет им помочь, но считает, что будет проще и эффективнее, если каждый мастер своего дела будет что-то изредка делать для них, чем единственный человек будет следить и ухаживать за всеми детьми сразу.
