Хрупкие, похожие между собой — бледной до прозрачности кожей, коротко остриженными белыми волосами, светлыми глазами — они казались воплощениями Стужи в человеческой плоти.
Хотя на Талом Берегу, невзирая на название, никогда не выпадает снег. Сам Крио видел холодную белизну только на шапках далёких гор.
В Айатан-Ари взрослых Обесцвеченных было три десятка человек, детей — двенадцать, в возрасте от семи до двадцати лет, поровну мальчиков и девочек.
По утрам все послушники собирались под угнетающими сводами маленького Прорицалища. Как и сегодня: одна бледно-золотистая и двенадцать белых макушек, и ещё одна седая, прикрытая капюшоном голова склонилась над книгой: старшая наставница Арнеадаль читала предисловие «Озаренья Земли». Её холодный голос звучал гулко и отрывисто; страницы жалобно шелестели.
Крио, ёрзая на каменной скамье, подумал о том, что обыкновенное для альбиносов прозвание «Лишённая Крови» наставнице не подходит: её глаза цветом напоминали тейнийское рубиновое стекло. У семьи Крио был кубок из такого стекла, и в его гранях очень красиво играло заходящее солнце. Алое сияние разбрызгивалось по стенам маленькой комнатки, превращая её в сказочную пещеру сокровищ…
Арнеадаль умолкла, перевела дух и уступила место у книги младшей наставнице Изальфи, единственной в монастыре обладательнице тёплого оттенка волос. Совсем ещё юная — немногим старше послушников, ясноглазая, не по-тальски розовощёкая, Изальфи говорила громко и звонко, помогала руками своим словам и подолгу не засиживалась на одном месте. Арнеадаль часто отчитывала её за «чрезмерное буйство».
— …А затем в Стуже пробудились Н’едр. Чтобы жить на твёрдой Земле, они тоже облекли себя в чеканную форму плоти и стали первыми людьми, источниками жизни. Всего двадцать четыре — как часов в сутках, как дней в месяце. Пожалев своих детей, изнывающих от первородного холода, Тьма подарила им огонь в золотой клетке — Солнце. Согревшись, двенадцать старших богов осмотрелись, увидели вокруг Пустоту и решили заполнить её. Они сообща сотворили миры и то, что получилось, соединили в единый Мир-Под-Солнцем, приветливый и тёплый, и назвали его День. Двенадцать младших, увидев чудесное творение, позавидовали и, желая превзойти старших соплеменников, создали с противоположной стороны Дня свой мир, тёмный и мрачный. Поторопившись, они заблудились в собственном мраке и из собственных слёз сделали зеркало, чтобы оно, отражая солнечный свет, позволило им хотя бы видеть дорогу под ногами. Так появился Мир-Под-Луной, которому дали название Ночь. С тех пор Солнце дарует нам тепло и свет, Луна-Зеркало озаряет дорогу заплутавшим, и два Мира — День и Ночь — сменяют друг друга…
Наставники так часто пересказывали послушникам «Озаренье Земли», что дети, многие из которых толком не умели читать, выучили книгу наизусть слово в слово. Представлять себе то, каким был и каким мог бы быть мир, было одной из немногих дозволенных им игр. Все послушники были «рассеянным семенем», в большинстве своем привезёнными издалека, и наставникам приходилось прикладывать немало усилий, чтобы в светлые головы проник свет знаний. К книгам подпускали не всех и не всегда.
— Утвердив Мир, Н’едр выбрали себе места и начали создавать — каждый своё. Их потомки ныне — весь род человеческий. Из поколения в поколение боги копили знания, всему вокруг придавая форму, и люди обретали черты того, из чего их создавали. Но порою…
Изальфи добралась до части, в которой рассказывалось о том, какой материал брали боги-Н’едр за основу, создавая человеческие народы: тальцы — понятное дело, соль, анатархи — жемчуг и серебро, мглийцы — рассветный туман, нимийцы и уроженцы Малой Земли — солнечный свет, морская вода и чуть-чуть золотого песка…
— А правда, что боги слепили даменинов из грязи, и поэтому они чёрные? — тоненьким голоском спросила Ижэли, самая младшая — эта зима была для неё восьмой.
Кто-то из послушников сдавленно кашлянул.
Изальфи улыбнулась:
— Дамейане очень смуглые, потому что живут там, где очень много солнечного света и огня. Так же, как и тальцы немножко серые из-за соли.
Замечтавшись, Крио поднял глаза на узкие витражи под самой крышей. В них кусочки стекла были синие, голубые, зеленые, желтые, сиреневые… и ни одного красного.
Локоть Эхо, старшей послушницы, больно выбил из него мечтательность. Но предупреждение соседки по скамье опоздало.
— Снова витаешь в облаках, Крио? — капюшон старшей наставницы вдруг напомнил разъярённую кобру, и мальчик едва сдержал смешок. Это не укрылось от Арнеадаль. — Тебе ведомо больше, чем нам, раз ты позволяешь себе игнорировать слова первого человечьего рода. Наверное, молодой умишко вместил в себе божественную мудрость, — с презрением проговорила она.
Крио вспыхнул и уткнулся взглядом в пол.
— Встань и перечисли имена Двенадцати богов, которых для поклонения избрал твой народ, — велела Арнеадаль.
Мальчик медленно подчинился. За спиной прошуршали смешки.
— Дин, Тро, Вим, Лекча… — Крио на миг запнулся, едва не помянув «тыкова». — Кларро, Нойма, Тьюза, Энгефлаико, Тарр’хо, Сон, Лейом и… — он пересчитал на пальцах имена и жалобно глянул на Арнеадаль, пытаясь вспомнить, кого же не назвал.
— Хоранна, — в лицо наставницы глубже врезались морщины. — Самая старшая, единственная из Н’едр, присутствующая в каждом пантеоне. Забавно — забыть именно богиню Памяти, — она обращалась словно бы ни к кому, и одновременно — ко всем сразу. — Не покровительствует она тебе, дитя, а уж после таких слов и подавно не станет.
— Он не нарочно, госпожа, — вступилась Изальфи.
— Не нарочно он в следующий раз забудет, как держать огонь, и сожжёт нас всех к строфийским кошмарам! — вспылила старшая наставница. — Ты говоришь так, будто «Озаренье Земли» — сборник детских сказочек. Но это не так! Боги существуют, и все они построили наш мир таким, каким мы видим его сейчас. Свою ошибку ты преподносишь детям как истину. Может быть, тебя вернуть к ним на скамью?
Изальфи сжалась в комочек. Арнеадаль поднялась, собираясь сказать ещё что-то, но скрип открывающихся дверей отвлёк её.
Послушники обернулись и вытянули шеи.
Наставник Айрон, стоявший у входа, посторонился, пропуская в Прорицалище невысокого худого старика в пёстрой от заплат одежде. Смуглая с серым отливом кожа — отличительная особенность коренных уроженцев Талого Берега — от возраста сделалась ещё темнее. Морщинистое обветренное лицо пересекали белые линии шрамов. Старик нёс на руках что-то вроде длинного свёртка в лоскутном одеяле.
Паромщик из Хелевдины, вспомнил Крио, только вот его имени вспомнить не смог.
— Что привело тебя сюда в этот час, Ильмар? — властно спросила старшая наставница, выступив ему навстречу. — Ты желаешь сделать подношение Хоранне?
Паромщик прошёл мимо неё к алтарю и бережно уложил на гладкую поверхность свою ношу.
— Взгляни сама, наставница, — проскрипел он. — Скажи, что видишь ты. Я слаб глазами.
Арнеадаль протянула руку и откинула уголок одеяла.
Сначала Крио показалось, что старик зачем-то принёс ворох снега (и где только нашёл?). Затем кто-то испуганно ахнул.
В одеяло была укутана неподвижная девочка, малютка трёх-четырёх лет, не старше. Обесцвеченная — настолько белая, как будто и вправду напрочь Лишённая Крови, она почти светилась в сумраке часовни; белоснежный пух волос сливался по цвету с личиком. Глаза девочки были закрыты. Присмотревшись, Крио различил, что она дышит.
— Чего вы уставились?! Друг на друга гляньте и увидите то же самое! — рассердилась старшая наставница. — На сегодня чтение завершено, всем живо в трапезную!
Изальфи засуетилась. Послушники склонили головы и вереницей потянулись прочь из часовни. Крио нарочно замешкался у порога, чтобы ещё раз глянуть на девочку, но Эхо подтолкнула его в спину, вынуждая поторопиться.
— Не любопытничай понапрасну, — прошептала она. — Нас теперь тринадцать…
— Ещё одна малявка, с которой придётся возиться, — Кай глянул на Ижэли.
— Ты-то чего волнуешься? — протянул Гинн. Одни из самых старших — каждому, насколько Крио знал, сравнялось восемнадцать, — порой они вели себя хуже малышни. — Не тебе же возиться. Эй, Пустоголовая! Спорим, опять ты будешь вытирать сопли и стирать пелёнки?
И они противно расхохотались.
Эхо, которой предназначались их последние слова, даже не посмотрела в их сторону. Зато старшая из девочек, высокая девятнадцатилетняя Изенжи, отвесила им по подзатыльнику.
— Заткнитесь, вы, дурачьё! — рявкнула она. — Вы ничего не поняли! Нас теперь тринадцать, и никто не достиг возраста наставничества. А это значит, что кого-то отправят в Нимитту-Ари!
— Не кричите, — вмешалась Изальфи, с опаской оглядываясь на часовню. — И все в трапезную, быстро, быстро!
Крио никогда не видел её такой взволнованной, почти испуганной. Даже год назад, когда жрецы Двенадцати забрали его из семьи и привезли сюда, на остров. Но тогда послушников было одиннадцать, и он стал всего лишь двенадцатым. И сегодня впервые услышал о том, что число тринадцать означает что-то нехорошее.
Мальчик настолько погрузился в размышления, что не заметил, как очутился в душноватом зале трапезной, за длинным выскобленным столом. Очнулся Крио, только увидев перед собой миску и бледный кусочек масла в жёлтом пшённом вареве. Ломоть серого хлеба, кружка с запаренными кипятком листьями смородины дополняли сытный завтрак.
Когда деревянные ложки заскребли по донышкам мисок, пришла Арнеадаль. Осмотревшись (Крио вжал голову в плечи), она опустилась на своё место. Капюшон она почти никогда не откидывала со стриженой головы, и красные глаза жутковато мерцали из тени.
— Старая мегера сегодня не в духе, — проворчал Гинн, заметив наставницу. — Везунчик ты, Крио. Пока она не вспомнит, что задолжала тебе взбучку.
— Следи за словами, — тихо сказала Эхо.
— Дьяловы подштанники! Тоже мне, нашлась заступница… пустоголовая!
— Так ведь заступаюсь за тебя, — ещё тише прошептала она. — Тебя слушает наставник Ильмиэф.
Гинн поперхнулся, одновременно пытаясь держаться прямо. От усилий лицо послушника налилось краснотой.
— Похлопать по спине? — заботливо спросил старший наставник, положив руку ему на плечо. Гинн содрогнулся, сдерживая кашель. — Не следует разговаривать, когда едите. Так ведь и задохнуться недолго.
Седого светлоглазого Ильмиэфа уважали все — и послушники, и наставники, и редкие посетители, выходцы с берега. Немногим моложе Арнеадаль, невысокий, но крепкий, он мягче и приветливее относился к послушникам. Однако спуску не давал никому: одинаково могло влететь как Каю с Гинном, так и расшалившейся малышке Ижэли.
— Ешьте, сегодня у нас всех много дел, — сказал наставник. — Нужно привести в порядок сады перед ранней посадкой.
— Мы вчера там копались, — проворчал Кай, ковыряя ложкой остатки завтрака.
— Копались, верно. А следовало работать. В еде тоже не стоит копаться, вам понадобятся силы. Сегодня не прозевайте возможность наверстать упущенное. Ижэли, Толк, Изенжи отведет вас на занятия. Эхо, ты пойдёшь в часовню, нужно помочь с подготовкой к обряду. Изенвина и Лаагви сегодня помогают на кухне. Крио, поможешь им с посудой после завтрака, после отправляйся в библиотеку.
— Зачем? — удивился мальчик.
— Личная просьба наставницы Арнеадаль.
Кай широко ухмыльнулся. Его веселье как сквозняком сдуло, когда Ильмиэф сказал, что все остальные послушники идут с ним заниматься удобрением сада.
Крио помог послушницам собрать и помыть посуду, выплеснул помои, ополоснул руки под хлёсткими ледяными струями ключа и неторопливо, оттягивая неизбежное, побрёл через двор к монастырской библиотеке. Дверь была призывно распахнута.
Айатан-Ари был выстроен в незапамятные времена самой Хоранной, как утверждали наставники. Шесть размещённых кругом трёхэтажных белокаменных башен: Гостевая — с трапезной и комнатами для посетителей, Книжная со стеклянным куполом вместо крыши и Часовенная стояли обособленно, а Тёплая башня, в которой проживали обитатели монастыря, лазарет и хранилище объединялись переходами и сквозной галереей. В центре круглого двора, вымощенного белым булыжником, высился колодец под черепичным колпаком, но воду для хозяйственных нужд брали из источника в закутке за Гостевой башней. Его сотворил ученик Хоранны Селамн, ударив в скалу ножом-Сфалмой; сказки говорили, что этот клинок был таким острым, что мог рассечь даже мимолётную мысль…
Проходя мимо Тёплой Башни, Крио подумал, что неспроста послушники живут рядом с пожитками и лекарствами. Какое искушение — протяни руку и возьми всё, что нужно. Порою мальчик мечтал о том, как хорошо было бы и вправду взять вещи, ночью украсть лодку и сбежать на Большую Землю… только вот идти Крио было некуда.
Он был родом из довольно крупного римперского поселения, укрытого в холмах недалеко от побережья. В большом доме ютилась их немаленькая семья: мать, отец, дед с отцовской стороны, сам Крио — третий по счёту из семерых детей, четыре его брата и две сестры. Обесцвеченность мальчика, хоть и не такая явная, как у многих других в монастыре, всё же бросалась в глаза. Проезжие жрецы Двенадцати очень быстро это заметили. Семья Крио, богатая на детей, охотно отдала его, надеясь на то, что он станет магом, и служители богов увезли его: сначала в город Алат, затем торговый караван берегом до Хелевдины, и ещё час на пароме до монастыря.
Для своих родственников Крио стал не более чем упоминанием — магическая наука ему не давалась, хоть тыков тресни, и теперь, чтобы существовать, оставалось приложить руки к полезному ремеслу. При этом мальчик понимал, что ему улыбнулась удача — его заприметили служители Хоранны, а не Просветители.
Куда ни глянь, его никто не ждал. И ему ждать было некого.
Первые два месяца было обидно до горечи во рту, а потом он обвыкся, втянулся в быт послушничества, и обижаться стало некогда — работы в Айатан-Ари хватало всегда и всем.
— Снова спишь на ходу? — сурово спросила Арнеадаль, показавшись на ступенях башни. Наставница появилась так внезапно, что Крио подскочил от неожиданности.
— Прошу прощения, наставница… — понурившись, промямлил он.
— Следуй за мной, — коротко бросила она, развернулась и снова растворилась в библиотечном сумраке.
После утреннего света подслеповатые лампы казались крапинками ржавчины на чёрной ткани. Чтобы различить хотя бы собственный нос, следовало постоять на одном месте пару минут, но Арнеадаль никогда и никому не давала такой поблажки. И нещадно ругала, если послушники, не успев привыкнуть к темноте, вслепую натыкались на полки и роняли драгоценные книги.
Крио не сразу понял, что этим она пыталась заставить своих учеников чаще прибегать к помощи магии.
— Все мы — магия, и сама магия — мы, — раздался голос наставницы, заставив мальчика вздрогнуть. — Она повсюду. Жаль, что ты не можешь почувствовать её.
У Крио и без отсутствия способностей хватало сожалений.
Арнеадаль поднялась на третий этаж, в просторную и светлую круглую комнату. Вдоль стен, изгибаясь, выстроились стеллажи высотой в человеческий рост, выше начиналось толстое стекло крыши — единственное окно верхнего этажа Книжной башни. Ещё несколько стеллажей делили комнату на две равные половины. С одной стороны полукругом в два ряда стояли столики и стулья для послушников.
Хотя на Талом Берегу, невзирая на название, никогда не выпадает снег. Сам Крио видел холодную белизну только на шапках далёких гор.
В Айатан-Ари взрослых Обесцвеченных было три десятка человек, детей — двенадцать, в возрасте от семи до двадцати лет, поровну мальчиков и девочек.
По утрам все послушники собирались под угнетающими сводами маленького Прорицалища. Как и сегодня: одна бледно-золотистая и двенадцать белых макушек, и ещё одна седая, прикрытая капюшоном голова склонилась над книгой: старшая наставница Арнеадаль читала предисловие «Озаренья Земли». Её холодный голос звучал гулко и отрывисто; страницы жалобно шелестели.
Крио, ёрзая на каменной скамье, подумал о том, что обыкновенное для альбиносов прозвание «Лишённая Крови» наставнице не подходит: её глаза цветом напоминали тейнийское рубиновое стекло. У семьи Крио был кубок из такого стекла, и в его гранях очень красиво играло заходящее солнце. Алое сияние разбрызгивалось по стенам маленькой комнатки, превращая её в сказочную пещеру сокровищ…
Арнеадаль умолкла, перевела дух и уступила место у книги младшей наставнице Изальфи, единственной в монастыре обладательнице тёплого оттенка волос. Совсем ещё юная — немногим старше послушников, ясноглазая, не по-тальски розовощёкая, Изальфи говорила громко и звонко, помогала руками своим словам и подолгу не засиживалась на одном месте. Арнеадаль часто отчитывала её за «чрезмерное буйство».
— …А затем в Стуже пробудились Н’едр. Чтобы жить на твёрдой Земле, они тоже облекли себя в чеканную форму плоти и стали первыми людьми, источниками жизни. Всего двадцать четыре — как часов в сутках, как дней в месяце. Пожалев своих детей, изнывающих от первородного холода, Тьма подарила им огонь в золотой клетке — Солнце. Согревшись, двенадцать старших богов осмотрелись, увидели вокруг Пустоту и решили заполнить её. Они сообща сотворили миры и то, что получилось, соединили в единый Мир-Под-Солнцем, приветливый и тёплый, и назвали его День. Двенадцать младших, увидев чудесное творение, позавидовали и, желая превзойти старших соплеменников, создали с противоположной стороны Дня свой мир, тёмный и мрачный. Поторопившись, они заблудились в собственном мраке и из собственных слёз сделали зеркало, чтобы оно, отражая солнечный свет, позволило им хотя бы видеть дорогу под ногами. Так появился Мир-Под-Луной, которому дали название Ночь. С тех пор Солнце дарует нам тепло и свет, Луна-Зеркало озаряет дорогу заплутавшим, и два Мира — День и Ночь — сменяют друг друга…
Наставники так часто пересказывали послушникам «Озаренье Земли», что дети, многие из которых толком не умели читать, выучили книгу наизусть слово в слово. Представлять себе то, каким был и каким мог бы быть мир, было одной из немногих дозволенных им игр. Все послушники были «рассеянным семенем», в большинстве своем привезёнными издалека, и наставникам приходилось прикладывать немало усилий, чтобы в светлые головы проник свет знаний. К книгам подпускали не всех и не всегда.
— Утвердив Мир, Н’едр выбрали себе места и начали создавать — каждый своё. Их потомки ныне — весь род человеческий. Из поколения в поколение боги копили знания, всему вокруг придавая форму, и люди обретали черты того, из чего их создавали. Но порою…
Изальфи добралась до части, в которой рассказывалось о том, какой материал брали боги-Н’едр за основу, создавая человеческие народы: тальцы — понятное дело, соль, анатархи — жемчуг и серебро, мглийцы — рассветный туман, нимийцы и уроженцы Малой Земли — солнечный свет, морская вода и чуть-чуть золотого песка…
— А правда, что боги слепили даменинов из грязи, и поэтому они чёрные? — тоненьким голоском спросила Ижэли, самая младшая — эта зима была для неё восьмой.
Кто-то из послушников сдавленно кашлянул.
Изальфи улыбнулась:
— Дамейане очень смуглые, потому что живут там, где очень много солнечного света и огня. Так же, как и тальцы немножко серые из-за соли.
Замечтавшись, Крио поднял глаза на узкие витражи под самой крышей. В них кусочки стекла были синие, голубые, зеленые, желтые, сиреневые… и ни одного красного.
Локоть Эхо, старшей послушницы, больно выбил из него мечтательность. Но предупреждение соседки по скамье опоздало.
— Снова витаешь в облаках, Крио? — капюшон старшей наставницы вдруг напомнил разъярённую кобру, и мальчик едва сдержал смешок. Это не укрылось от Арнеадаль. — Тебе ведомо больше, чем нам, раз ты позволяешь себе игнорировать слова первого человечьего рода. Наверное, молодой умишко вместил в себе божественную мудрость, — с презрением проговорила она.
Крио вспыхнул и уткнулся взглядом в пол.
— Встань и перечисли имена Двенадцати богов, которых для поклонения избрал твой народ, — велела Арнеадаль.
Мальчик медленно подчинился. За спиной прошуршали смешки.
— Дин, Тро, Вим, Лекча… — Крио на миг запнулся, едва не помянув «тыкова». — Кларро, Нойма, Тьюза, Энгефлаико, Тарр’хо, Сон, Лейом и… — он пересчитал на пальцах имена и жалобно глянул на Арнеадаль, пытаясь вспомнить, кого же не назвал.
— Хоранна, — в лицо наставницы глубже врезались морщины. — Самая старшая, единственная из Н’едр, присутствующая в каждом пантеоне. Забавно — забыть именно богиню Памяти, — она обращалась словно бы ни к кому, и одновременно — ко всем сразу. — Не покровительствует она тебе, дитя, а уж после таких слов и подавно не станет.
— Он не нарочно, госпожа, — вступилась Изальфи.
— Не нарочно он в следующий раз забудет, как держать огонь, и сожжёт нас всех к строфийским кошмарам! — вспылила старшая наставница. — Ты говоришь так, будто «Озаренье Земли» — сборник детских сказочек. Но это не так! Боги существуют, и все они построили наш мир таким, каким мы видим его сейчас. Свою ошибку ты преподносишь детям как истину. Может быть, тебя вернуть к ним на скамью?
Изальфи сжалась в комочек. Арнеадаль поднялась, собираясь сказать ещё что-то, но скрип открывающихся дверей отвлёк её.
Послушники обернулись и вытянули шеи.
Наставник Айрон, стоявший у входа, посторонился, пропуская в Прорицалище невысокого худого старика в пёстрой от заплат одежде. Смуглая с серым отливом кожа — отличительная особенность коренных уроженцев Талого Берега — от возраста сделалась ещё темнее. Морщинистое обветренное лицо пересекали белые линии шрамов. Старик нёс на руках что-то вроде длинного свёртка в лоскутном одеяле.
Паромщик из Хелевдины, вспомнил Крио, только вот его имени вспомнить не смог.
— Что привело тебя сюда в этот час, Ильмар? — властно спросила старшая наставница, выступив ему навстречу. — Ты желаешь сделать подношение Хоранне?
Паромщик прошёл мимо неё к алтарю и бережно уложил на гладкую поверхность свою ношу.
— Взгляни сама, наставница, — проскрипел он. — Скажи, что видишь ты. Я слаб глазами.
Арнеадаль протянула руку и откинула уголок одеяла.
Сначала Крио показалось, что старик зачем-то принёс ворох снега (и где только нашёл?). Затем кто-то испуганно ахнул.
В одеяло была укутана неподвижная девочка, малютка трёх-четырёх лет, не старше. Обесцвеченная — настолько белая, как будто и вправду напрочь Лишённая Крови, она почти светилась в сумраке часовни; белоснежный пух волос сливался по цвету с личиком. Глаза девочки были закрыты. Присмотревшись, Крио различил, что она дышит.
— Чего вы уставились?! Друг на друга гляньте и увидите то же самое! — рассердилась старшая наставница. — На сегодня чтение завершено, всем живо в трапезную!
Изальфи засуетилась. Послушники склонили головы и вереницей потянулись прочь из часовни. Крио нарочно замешкался у порога, чтобы ещё раз глянуть на девочку, но Эхо подтолкнула его в спину, вынуждая поторопиться.
— Не любопытничай понапрасну, — прошептала она. — Нас теперь тринадцать…
— Ещё одна малявка, с которой придётся возиться, — Кай глянул на Ижэли.
— Ты-то чего волнуешься? — протянул Гинн. Одни из самых старших — каждому, насколько Крио знал, сравнялось восемнадцать, — порой они вели себя хуже малышни. — Не тебе же возиться. Эй, Пустоголовая! Спорим, опять ты будешь вытирать сопли и стирать пелёнки?
И они противно расхохотались.
Эхо, которой предназначались их последние слова, даже не посмотрела в их сторону. Зато старшая из девочек, высокая девятнадцатилетняя Изенжи, отвесила им по подзатыльнику.
— Заткнитесь, вы, дурачьё! — рявкнула она. — Вы ничего не поняли! Нас теперь тринадцать, и никто не достиг возраста наставничества. А это значит, что кого-то отправят в Нимитту-Ари!
— Не кричите, — вмешалась Изальфи, с опаской оглядываясь на часовню. — И все в трапезную, быстро, быстро!
Крио никогда не видел её такой взволнованной, почти испуганной. Даже год назад, когда жрецы Двенадцати забрали его из семьи и привезли сюда, на остров. Но тогда послушников было одиннадцать, и он стал всего лишь двенадцатым. И сегодня впервые услышал о том, что число тринадцать означает что-то нехорошее.
Мальчик настолько погрузился в размышления, что не заметил, как очутился в душноватом зале трапезной, за длинным выскобленным столом. Очнулся Крио, только увидев перед собой миску и бледный кусочек масла в жёлтом пшённом вареве. Ломоть серого хлеба, кружка с запаренными кипятком листьями смородины дополняли сытный завтрак.
Когда деревянные ложки заскребли по донышкам мисок, пришла Арнеадаль. Осмотревшись (Крио вжал голову в плечи), она опустилась на своё место. Капюшон она почти никогда не откидывала со стриженой головы, и красные глаза жутковато мерцали из тени.
— Старая мегера сегодня не в духе, — проворчал Гинн, заметив наставницу. — Везунчик ты, Крио. Пока она не вспомнит, что задолжала тебе взбучку.
— Следи за словами, — тихо сказала Эхо.
— Дьяловы подштанники! Тоже мне, нашлась заступница… пустоголовая!
— Так ведь заступаюсь за тебя, — ещё тише прошептала она. — Тебя слушает наставник Ильмиэф.
Гинн поперхнулся, одновременно пытаясь держаться прямо. От усилий лицо послушника налилось краснотой.
— Похлопать по спине? — заботливо спросил старший наставник, положив руку ему на плечо. Гинн содрогнулся, сдерживая кашель. — Не следует разговаривать, когда едите. Так ведь и задохнуться недолго.
Седого светлоглазого Ильмиэфа уважали все — и послушники, и наставники, и редкие посетители, выходцы с берега. Немногим моложе Арнеадаль, невысокий, но крепкий, он мягче и приветливее относился к послушникам. Однако спуску не давал никому: одинаково могло влететь как Каю с Гинном, так и расшалившейся малышке Ижэли.
— Ешьте, сегодня у нас всех много дел, — сказал наставник. — Нужно привести в порядок сады перед ранней посадкой.
— Мы вчера там копались, — проворчал Кай, ковыряя ложкой остатки завтрака.
— Копались, верно. А следовало работать. В еде тоже не стоит копаться, вам понадобятся силы. Сегодня не прозевайте возможность наверстать упущенное. Ижэли, Толк, Изенжи отведет вас на занятия. Эхо, ты пойдёшь в часовню, нужно помочь с подготовкой к обряду. Изенвина и Лаагви сегодня помогают на кухне. Крио, поможешь им с посудой после завтрака, после отправляйся в библиотеку.
— Зачем? — удивился мальчик.
— Личная просьба наставницы Арнеадаль.
Кай широко ухмыльнулся. Его веселье как сквозняком сдуло, когда Ильмиэф сказал, что все остальные послушники идут с ним заниматься удобрением сада.
Крио помог послушницам собрать и помыть посуду, выплеснул помои, ополоснул руки под хлёсткими ледяными струями ключа и неторопливо, оттягивая неизбежное, побрёл через двор к монастырской библиотеке. Дверь была призывно распахнута.
Айатан-Ари был выстроен в незапамятные времена самой Хоранной, как утверждали наставники. Шесть размещённых кругом трёхэтажных белокаменных башен: Гостевая — с трапезной и комнатами для посетителей, Книжная со стеклянным куполом вместо крыши и Часовенная стояли обособленно, а Тёплая башня, в которой проживали обитатели монастыря, лазарет и хранилище объединялись переходами и сквозной галереей. В центре круглого двора, вымощенного белым булыжником, высился колодец под черепичным колпаком, но воду для хозяйственных нужд брали из источника в закутке за Гостевой башней. Его сотворил ученик Хоранны Селамн, ударив в скалу ножом-Сфалмой; сказки говорили, что этот клинок был таким острым, что мог рассечь даже мимолётную мысль…
Проходя мимо Тёплой Башни, Крио подумал, что неспроста послушники живут рядом с пожитками и лекарствами. Какое искушение — протяни руку и возьми всё, что нужно. Порою мальчик мечтал о том, как хорошо было бы и вправду взять вещи, ночью украсть лодку и сбежать на Большую Землю… только вот идти Крио было некуда.
Он был родом из довольно крупного римперского поселения, укрытого в холмах недалеко от побережья. В большом доме ютилась их немаленькая семья: мать, отец, дед с отцовской стороны, сам Крио — третий по счёту из семерых детей, четыре его брата и две сестры. Обесцвеченность мальчика, хоть и не такая явная, как у многих других в монастыре, всё же бросалась в глаза. Проезжие жрецы Двенадцати очень быстро это заметили. Семья Крио, богатая на детей, охотно отдала его, надеясь на то, что он станет магом, и служители богов увезли его: сначала в город Алат, затем торговый караван берегом до Хелевдины, и ещё час на пароме до монастыря.
Для своих родственников Крио стал не более чем упоминанием — магическая наука ему не давалась, хоть тыков тресни, и теперь, чтобы существовать, оставалось приложить руки к полезному ремеслу. При этом мальчик понимал, что ему улыбнулась удача — его заприметили служители Хоранны, а не Просветители.
Куда ни глянь, его никто не ждал. И ему ждать было некого.
Первые два месяца было обидно до горечи во рту, а потом он обвыкся, втянулся в быт послушничества, и обижаться стало некогда — работы в Айатан-Ари хватало всегда и всем.
— Снова спишь на ходу? — сурово спросила Арнеадаль, показавшись на ступенях башни. Наставница появилась так внезапно, что Крио подскочил от неожиданности.
— Прошу прощения, наставница… — понурившись, промямлил он.
— Следуй за мной, — коротко бросила она, развернулась и снова растворилась в библиотечном сумраке.
После утреннего света подслеповатые лампы казались крапинками ржавчины на чёрной ткани. Чтобы различить хотя бы собственный нос, следовало постоять на одном месте пару минут, но Арнеадаль никогда и никому не давала такой поблажки. И нещадно ругала, если послушники, не успев привыкнуть к темноте, вслепую натыкались на полки и роняли драгоценные книги.
Крио не сразу понял, что этим она пыталась заставить своих учеников чаще прибегать к помощи магии.
— Все мы — магия, и сама магия — мы, — раздался голос наставницы, заставив мальчика вздрогнуть. — Она повсюду. Жаль, что ты не можешь почувствовать её.
У Крио и без отсутствия способностей хватало сожалений.
Арнеадаль поднялась на третий этаж, в просторную и светлую круглую комнату. Вдоль стен, изгибаясь, выстроились стеллажи высотой в человеческий рост, выше начиналось толстое стекло крыши — единственное окно верхнего этажа Книжной башни. Ещё несколько стеллажей делили комнату на две равные половины. С одной стороны полукругом в два ряда стояли столики и стулья для послушников.
