Получается, всем не угодишь. И мы должны жить в извечном страхе перед… неизвестно кем? Не может же быть столько богов, чтобы на каждого из нас приходился не один наблюдатель? — он выдохся и умолк.
— Верно, — мягко проговорила Тро, когда молчание затянулось. — Богов не может быть больше, чем смертных. Иначе исповедания переполнили бы Мир как слёзы — Океан Нэрро… А мы и так по-человечески переполнены мыслями, и порою они даже накладываются друг на друга. И возникает, соответственно, противоречие. Путаница. Паутина. — Тро особо выделила это слово. Подчеркнула некую значимость, которую Дейо не постиг. — Пользуясь словами твоей матери, скажу так: невежество — ещё одно лицо страха, Дейо, и для некоторых людей оно становится способом получить выгоду. Человек несведущий легко внушаем. А ты сам веруешь?
— Я считаю… считал до сегодняшнего дня, что богов не существует.
— Что же изменило твое мнение? — вопрос Тро задавала таким тоном, будто уже знала ответ.
— Троя. И вы.
Богиня чуть заметно улыбнулась.
— Тебе, как и любому придирчивому юнцу, понадобилось наглядное доказательство, чтобы ты поверил в изменчивость магии, но не в богов. И все-таки ты не дал ответа на вопрос — кто же они такие, боги? Что они из себя представляют?
— Мифы и сказания разных народов во многом сходятся насчет внешности божеств. Люди были созданы по образу и подобию богов, но не настолько совершенны, — ответил Дейо, поглядывая на Тро. Заметив, что она продолжает слушать, он слегка приободрился. Правда, неуклюжую попытку подольститься, замаскированную богословием, Праведница проигнорировала. — Боги бессмертны и всемогущи, забавляются жизнями… э-э… простых смертных… — юноша смешался.
Тро дала ему пару минут на размышления, но Дейо так и не сумел подобрать слов.
— Очень редко люди приходят к единому мнению единодушно, особенно в религиозных вопросах. Однако боги нужны людям — хотя бы для того, чтобы было чьими именами клясться или проклинать. Забудь все, что тебе известно, очисть свой разум. Все истины, которые ты постигал на занятиях богословием, тебе придётся познать заново. Нас не двенадцать, а вдвое больше. «Двадцать четыре, как часов в сутках, как дней в месяце» — так написано в «Озаренье Земли», — она постучала согнутым пальцем по обложке книги. — Каждому из нас посвящен определённый час и определённый день. В году двести девяносто два дня. Что есть Ничей-день?
— Пустое время единожды в сезон, не принадлежащее никому из богов, — заученно ответил Дейо.
— Но принадлежащее людям и их собственным пророчествам. А трижды в Кругу случается так, что Солнце видит своё отражение в Луне и Слепнет. Ирэмийцы называют это явление солнечным затмением. Эти три дня замыкают Круг Н’едр длиною в пятнадцать лет. А потом всё повторяется сначала…
— Счетогод делают в виде круга! — воскликнул юноша.
— Верно. И называют его Арифмией. Круг — лучший инструмент предсказаний, Дейо. Божественность — источник искусств, но при этом выдумка, лишь название силы… — Тро чуть подалась вперед, — …доступной любому, было бы желание и немного упорства. Мы не боги. Так нас назвали люди, хотя мы немногим отличаемся от них. Они возвели нас на пьедестал, который сами жаждут занять.
Она ждёт вопроса, который же сама и задавала, понял ошеломлённый её словами Дейо.
— И… кто же вы? — облизнув губы, прошептал он.
— Твоя матушка уже произносила это слово, — богиня глухо, коротко рассмеялась, и облако бабочек всколыхнулось. — Мы — Н’едр. Чистейшие воплощения человеческих сил и слабостей. Мы могущественны, но не всесильны, как может показаться, а всего-навсего способны существовать в оболочке плоти и менять ее как одежду. Наши силы изначально предназначались для созидания, не для войн. Мы дарили знания людям, а в ответ получали кровопролитие в свою честь и безмерное удивление — если правителям угодно воевать, почему же капризничают боги? Мы можем жить очень и очень долго, однако так же легко и умираем. Больше половины Н’едр уже несколько раз переродились, а некоторые, как Хоранна-Память, и вовсе затерялись среди смертных, — Тро чуть слышно фыркнула. — Мне тоже, наконец-то, недолго осталось. Видишь эти прекрасные сверкающие камешки? — она провела ладонью по плечу. — Это болезнь, Пагуба, и она неотвратимо поглощает моё тело, подтачивает мою плоть изнутри, портит кровь. Лекарства от Времени не существует, Дейо, и даже нам не дано его измыслить. Но как знать?.. Людям свойственно придавать строгую форму всему, что их окружает…
Её голос становился все тише, пока она не умолкла совсем. Мерцающие веки опустились.
Дейо выждал несколько минут. Богиня не двигалась.
— Этресса Тро?
Она так стремительно и неожиданно распахнула глаза, что юноша отшатнулся и чуть не свалился на пол вместе со стулом.
— Сегодня первый Ничей-день года по Арифмии. Кларро-Дрожь и Асзилия-Твердыня. Сочетание противоположностей. Подходящее время для пророчеств и их исполнений, — Тро потёрла виски. — Что-то я заболталась, Дейо, а Время течёт, ждать не станет. Чем скорее мы оба приступим к делу, тем лучше.
— Что я должен делать? — он почти испугался пронзительного взгляда с пустого лица.
— Копить знания. Тебе нужно познать суть Н’едр, овладеть магией, и тогда можно будет говорить о твоём становлении полноправным Рыцарем Палладара. Если Время смилостивится над нами, ты однажды займёшь моё место.
— Моя мать предназначала меня служению Двенадцати…
— И ты расстроен, что твоей покровительницей и наставницей будет всего лишь одна Тро? — Дейо подумал и покачал головой. — Вот и умница, — Тро поднялась и небрежно бросила в него книгой. Дейо, не успев поймать её, охнул — твёрдый уголок обложки чувствительно ударил его в грудь. — Вот твоё первое задание — прочесть эту книгу. Всю. Целиком. Не пропуская ни одной строчки. Но прежде чем ты приступишь к чтению…
Богиня взяла со стола записанное стихотворение, небрежно скомкала и раскрыла ладонь. Бумага взвилась длинным языком пламени и опала горсточкой лёгкого пепла. Тро высыпала его в маленькую серебряную чашку и протянула её Дейо.
— Залей водой и выпей, — проговорила Праведница. — Верь — и усвоишь.
— Эта праведная дрянь обвела меня вокруг пальца как сопливую Хоранниту! — бушевала Дея, меряя шагами гостиничную комнату и из-за тесноты мельтеша красным платьем с длинными «хвостатыми» рукавами.
Тирефтису было наплевать, кто на сей раз успешно постарался вывести из себя Верховную Жрицу; злобствовала она по шесть раз на дню, порою по сущим пустякам, и опостылела этим до печёнок. Мальчишка Дейо — её сын, которого они все вместе сопровождали двое суток путешествия — раздражает её, казалось, одним фактом своего земного существования, и она мечтает его сбыть с глаз долой. Тем не менее, Дея единолично отвела сына в Трою, приказав остальным ждать, но вернулась в одиночестве, — чего ею явно не предполагалось…
Бел-Хорь не собирался вникать в её мотивы и стремления, наслаждаясь каждым мгновением благ: уютным теплом, сытной горячей едой, мягкой постелью под крышей и невниманием: Дея вплела в ткань его новой одежды магический полог, сделавший Тирефтиса непримечательным для человеческих глаз. Присутствовать в свите этрессы Акроатис и слушать (или хотя бы сделать вид) её брюзжание казалось малой платой за все это.
Но главное — он был жив и пребывал в собственном сознании по собственной же воле. А Пагубу прорастить всегда успеется…
— Ты слушаешь меня?! — крикнула Дея.
Тирефтис спешно подобрался и выпрямился. Самому становиться причиной жреческой ярости всё же не хотелось.
— Этресса, одной вам ведомо, возможно ли как-то исправить случившееся.
Дея исподлобья глянула на него — и в его мозг словно бы впились раскалённые золотые иглы.
— Исправить? — свистящим шёпотом повторила она, и по коже Тирефтиса пробежал мороз. — Ах, конечно же, это можно всего-навсего исправить! Осмелюсь просить уточнения — как же это правильно сделать? Заново зачать и родить собственного сына?!
— Этресса…
— А, молчи, что там! Говорить с вами, пустоголовыми, — трата времени! — выплюнула Дея и сцепила пальцы в замок. — Мальчишка вдруг понадобился ей всецело и даже не подумал воспротивиться её указаниям… Отвернулся от меня!.. Или же он воспользовался возможностью отвертеться от уготованной ему участи?.. Проклятье! Столько лет — и всё впустую!
— Как бы то ни было, мальчик никогда не сможет перестать быть вашим сыном, этресса, — осмелился высказаться Тирефтис. — Он от вашей крови и плоти и…
Дея взмахом руки заставила его умолкнуть.
— Крови и плоти… — прошептала она и прижала ладони к щекам. — Правильно. Плоть его — отчасти моя… А ведь ты смог мне помочь, пусть и всего лишь советом. Водятся мыслишки и в пустой голове. Собирайся, Хорёк! — весело воскликнула она, подхватила среброглазую накидку и быстрым шагом вылетела из комнаты.
Столь стремительная перемена настроения Деи испугала Тирефтиса сильнее, чем если бы ему вдруг приставили к горлу нож, — радовалась она на его памяти лишь чему-то недоброму.
Ужасно не хотелось тащиться куда-либо после сытного обеда, но разве с Верховной Жрицей-благодетельницей поспоришь…
Бел-Хорь поднялся и ухватился за спинку кресла, едва не потеряв сознание: на резкое телодвижение протестующе заныли разом все суставы и кости, от острой боли перехватило дыхание и помутилось в глазах.
Неужто Пагуба?..
Нет. Иначе бы Тирефтис ощутил Стужу. Бьющая его судорожная дрожь была порождена какой-то другой причиной.
Он попытался вспомнить здоровье, чтобы вернуть себе, хотя бы ненадолго, безболезненную подвижность, но тщетно; впалую грудь словно сдавило в тисках.
Это был не первый подобный приступ, зато впервые настолько сильный и внезапный. Тирефтис не обманывался — его возраст и последствия странствий и заключения, конечно же, брали своё, однако для совсем уж старческой немощи было рановато, изнеможение могло возникнуть только из-за непривычного чрезмерного отдыха, а хилость от голода никоим образом не могла грозить…
Невольно возникла назойливая мысль, что это заколдованная Деей ткань не позволяет прикасаться ко Времени.
Плащ, словно бы в ответ на невысказанное обвинение, грузно обвис на плечах.
Несколько минут спустя боль начала утихать, оставляя после себя слабость и испарину.
С тяжким дребезжащим вздохом Бел-Хорь оперся о посох и нога за ногу, путаясь в полах одежды, поплёлся к дверному проему. Всего четыре вымученных шага, порожек, скрипучая лестница…
Уже на ступеньках стало легче.
Спускаясь, Тирефтис услышал, как Жрица приказала остальным своим прислужникам возвращаться в Инон без неё. Своего сопровождающего она как будто бы и не хватилась — наверное, знала, что он появится.
— Навестите Закарио от моего имени, — сказала она, передавая одному мальчишке из свиты маленькую блестящую вещицу. — Наверняка верный пёс уже оповестил хозяина о моих делах. Следует достойно вознаградить его за труды. И передайте этру Ортано, чтобы он подготовил всё необходимое для процедуры Свечения!
Прислужники нестройным хором заверили Дею, что всё будет исполнено в точности. Этресса благосклонно кивнула и покинула гостиницу, не оглядываясь, — но с такой-то накидкой это и не требовалось; вышитые серебряные глаза смотрели столь же пристально, сколь и золотые.
Превозмогая слабость, Тирефтис поспешил следом, едва не прищемив дверью край плаща.
Городок, несмотря на разгар дня, пребывал в странном оцепенении — ни людей, ни собак, ни кошек, ни каких-нибудь там кур или прочей живности, ни даже звуков. Единственным признаком жизни были жидкие струйки дыма из печных труб.
— Забавно, Хораннит, что тебя до такой степени напугала всего лишь моя радость, — вдруг проговорила Жрица.
— Что? — прохрипел Тирефтис.
Она остановилась и оглянулась через плечо.
— Причина твоей боли в испуге, Бел-Хорь, — в её голосе ему померещилась насмешка. — В короткой вспышке страха, разъедающего твою душонку. Моё присутствие устрашает тебя. Не так уж ты сведущ в магии, как мне казалось. Известно ли тебе, кто такие Дистрофиты?
— Маги? — рискнул предположить Тирефтис.
— Верно. Маги, — подтвердила Дея и возобновила шаг, направляясь к ступенькам на вершину холма. — Служители богини Деозы, не входящей в римперийский пантеон Двенадцати. Деоза-Боязнь, воплощённый Страх.
— И вы… одна из них, из Дистрофитов? Вы служите ей?
— В каком-то смысле да, служу ей одной, — Дея усмехнулась. — И моя магия основывается на всех ликах страха: испуг, стыд, инстинкт самосохранения и ужас, заставляющий плоть каменеть.
Тирефтиса не слишком интересовали богословские учения, больше — магия, но, как и каждый Хораннит, он читал «Озаренье Земли» (в сжатом виде) и знал, что некоторые из божеств — Хоранна, Тро, Кларро, Лейом и многие другие — некогда странствовали по Земле, и именно они научили смертных магии. Названные Деей имена присутствовали, кажется, в мифах о Хоранне… но остального вспомнить почему-то не получалось.
Невозможно удержать в голове всё и сразу.
Бел-Хорь невольно прижал левую руку к рёбрам — ощущение сдавленности ещё было свежо, затаилось где-то там — и сказал:
— Я в вашей власти, этресса. Не было необходимости применять ко мне магию.
— О, не обольщайся, Хорек, — презрительно бросила Дея. — Ты говорил, что вы, Хоранниты, проращиваете Пагубу в собственном теле? Со страхом обстоит примерно так же, с той разницей, что им управлять невозможно, а вызвать — легче лёгкого. Ты подспудно боишься меня и тем самым приманиваешь мою силу к себе. Твой приступ случился… непроизвольно.
— Вы сковали меня с помощью моего же страха.
Усмешка Деи стала злее.
— Да.
— Но та пища…
— …была чиста от чуждой магии. Чтобы оказать воздействие, страх в любой форме должен быть убедительным, даже если он ложный, Хорёк. Ты поверил моей лжи, устрашился и теперь будешь страдать всякий раз, когда что-то или кто-то спровоцирует в тебе дрожь. Что сильнее — Память или Страх, Хораннит? — Жрица вдруг стремительно выбросила вперед руку — точь-в-точь атакующая змея — сжала пальцы на древке посоха и потянула за собой, вынуждая сделать шаг. А в следующий миг ошеломленный Тирефтис обнаружил, что они стоят уже на вершине холма, с которого открывается вид на прославленную красотой Трою…
Но Бел-Хорю сразу сделалось не до любования: он пошатнулся от неожиданности и почувствовал, как желудок подкатил к горлу.
— Постоянно забываю, что Паутина Путей душит тех, кто ступил на неё впервые, — сказала Дея, наблюдая за тем, как Тирефтиса выворачивает наизнанку.
Если бы ему не было так дурно, он бы обратил внимание на то, как странно прозвучал её голос, но зацепило его произнесённое слово:
— Паутина?! — прокаркал Бел-Хорь, отплёвываясь желчью.
— А ты думал, что это сказки? — Дея слабо, как-то по-девчоночьи хихикнула. — А ещё Хораннит! Пустая голова, только и всего. На кой вообще шныйстр вы понадобились Хоранне, если она, сквалыжная ледышка, никогда и ни с кем не делилась знаниями в полной мере? Паутина Земных Путей, сплетённая из нитей разной магии, опутывает всю Землю, и знающие способны одним шагом перемахнуть половину Мира…
Тирефтис, отдуваясь, осмысливал сказанное Жрицей, и вывод напрашивался ошеломляющий. Невероятный, но… правильный. Бел-Хорь чувствовал это — как маг, служитель Памяти.
— Верно, — мягко проговорила Тро, когда молчание затянулось. — Богов не может быть больше, чем смертных. Иначе исповедания переполнили бы Мир как слёзы — Океан Нэрро… А мы и так по-человечески переполнены мыслями, и порою они даже накладываются друг на друга. И возникает, соответственно, противоречие. Путаница. Паутина. — Тро особо выделила это слово. Подчеркнула некую значимость, которую Дейо не постиг. — Пользуясь словами твоей матери, скажу так: невежество — ещё одно лицо страха, Дейо, и для некоторых людей оно становится способом получить выгоду. Человек несведущий легко внушаем. А ты сам веруешь?
— Я считаю… считал до сегодняшнего дня, что богов не существует.
— Что же изменило твое мнение? — вопрос Тро задавала таким тоном, будто уже знала ответ.
— Троя. И вы.
Богиня чуть заметно улыбнулась.
— Тебе, как и любому придирчивому юнцу, понадобилось наглядное доказательство, чтобы ты поверил в изменчивость магии, но не в богов. И все-таки ты не дал ответа на вопрос — кто же они такие, боги? Что они из себя представляют?
— Мифы и сказания разных народов во многом сходятся насчет внешности божеств. Люди были созданы по образу и подобию богов, но не настолько совершенны, — ответил Дейо, поглядывая на Тро. Заметив, что она продолжает слушать, он слегка приободрился. Правда, неуклюжую попытку подольститься, замаскированную богословием, Праведница проигнорировала. — Боги бессмертны и всемогущи, забавляются жизнями… э-э… простых смертных… — юноша смешался.
Тро дала ему пару минут на размышления, но Дейо так и не сумел подобрать слов.
— Очень редко люди приходят к единому мнению единодушно, особенно в религиозных вопросах. Однако боги нужны людям — хотя бы для того, чтобы было чьими именами клясться или проклинать. Забудь все, что тебе известно, очисть свой разум. Все истины, которые ты постигал на занятиях богословием, тебе придётся познать заново. Нас не двенадцать, а вдвое больше. «Двадцать четыре, как часов в сутках, как дней в месяце» — так написано в «Озаренье Земли», — она постучала согнутым пальцем по обложке книги. — Каждому из нас посвящен определённый час и определённый день. В году двести девяносто два дня. Что есть Ничей-день?
— Пустое время единожды в сезон, не принадлежащее никому из богов, — заученно ответил Дейо.
— Но принадлежащее людям и их собственным пророчествам. А трижды в Кругу случается так, что Солнце видит своё отражение в Луне и Слепнет. Ирэмийцы называют это явление солнечным затмением. Эти три дня замыкают Круг Н’едр длиною в пятнадцать лет. А потом всё повторяется сначала…
— Счетогод делают в виде круга! — воскликнул юноша.
— Верно. И называют его Арифмией. Круг — лучший инструмент предсказаний, Дейо. Божественность — источник искусств, но при этом выдумка, лишь название силы… — Тро чуть подалась вперед, — …доступной любому, было бы желание и немного упорства. Мы не боги. Так нас назвали люди, хотя мы немногим отличаемся от них. Они возвели нас на пьедестал, который сами жаждут занять.
Она ждёт вопроса, который же сама и задавала, понял ошеломлённый её словами Дейо.
— И… кто же вы? — облизнув губы, прошептал он.
— Твоя матушка уже произносила это слово, — богиня глухо, коротко рассмеялась, и облако бабочек всколыхнулось. — Мы — Н’едр. Чистейшие воплощения человеческих сил и слабостей. Мы могущественны, но не всесильны, как может показаться, а всего-навсего способны существовать в оболочке плоти и менять ее как одежду. Наши силы изначально предназначались для созидания, не для войн. Мы дарили знания людям, а в ответ получали кровопролитие в свою честь и безмерное удивление — если правителям угодно воевать, почему же капризничают боги? Мы можем жить очень и очень долго, однако так же легко и умираем. Больше половины Н’едр уже несколько раз переродились, а некоторые, как Хоранна-Память, и вовсе затерялись среди смертных, — Тро чуть слышно фыркнула. — Мне тоже, наконец-то, недолго осталось. Видишь эти прекрасные сверкающие камешки? — она провела ладонью по плечу. — Это болезнь, Пагуба, и она неотвратимо поглощает моё тело, подтачивает мою плоть изнутри, портит кровь. Лекарства от Времени не существует, Дейо, и даже нам не дано его измыслить. Но как знать?.. Людям свойственно придавать строгую форму всему, что их окружает…
Её голос становился все тише, пока она не умолкла совсем. Мерцающие веки опустились.
Дейо выждал несколько минут. Богиня не двигалась.
— Этресса Тро?
Она так стремительно и неожиданно распахнула глаза, что юноша отшатнулся и чуть не свалился на пол вместе со стулом.
— Сегодня первый Ничей-день года по Арифмии. Кларро-Дрожь и Асзилия-Твердыня. Сочетание противоположностей. Подходящее время для пророчеств и их исполнений, — Тро потёрла виски. — Что-то я заболталась, Дейо, а Время течёт, ждать не станет. Чем скорее мы оба приступим к делу, тем лучше.
— Что я должен делать? — он почти испугался пронзительного взгляда с пустого лица.
— Копить знания. Тебе нужно познать суть Н’едр, овладеть магией, и тогда можно будет говорить о твоём становлении полноправным Рыцарем Палладара. Если Время смилостивится над нами, ты однажды займёшь моё место.
— Моя мать предназначала меня служению Двенадцати…
— И ты расстроен, что твоей покровительницей и наставницей будет всего лишь одна Тро? — Дейо подумал и покачал головой. — Вот и умница, — Тро поднялась и небрежно бросила в него книгой. Дейо, не успев поймать её, охнул — твёрдый уголок обложки чувствительно ударил его в грудь. — Вот твоё первое задание — прочесть эту книгу. Всю. Целиком. Не пропуская ни одной строчки. Но прежде чем ты приступишь к чтению…
Богиня взяла со стола записанное стихотворение, небрежно скомкала и раскрыла ладонь. Бумага взвилась длинным языком пламени и опала горсточкой лёгкого пепла. Тро высыпала его в маленькую серебряную чашку и протянула её Дейо.
— Залей водой и выпей, — проговорила Праведница. — Верь — и усвоишь.
Глава 3. Паутина Путей
— Эта праведная дрянь обвела меня вокруг пальца как сопливую Хоранниту! — бушевала Дея, меряя шагами гостиничную комнату и из-за тесноты мельтеша красным платьем с длинными «хвостатыми» рукавами.
Тирефтису было наплевать, кто на сей раз успешно постарался вывести из себя Верховную Жрицу; злобствовала она по шесть раз на дню, порою по сущим пустякам, и опостылела этим до печёнок. Мальчишка Дейо — её сын, которого они все вместе сопровождали двое суток путешествия — раздражает её, казалось, одним фактом своего земного существования, и она мечтает его сбыть с глаз долой. Тем не менее, Дея единолично отвела сына в Трою, приказав остальным ждать, но вернулась в одиночестве, — чего ею явно не предполагалось…
Бел-Хорь не собирался вникать в её мотивы и стремления, наслаждаясь каждым мгновением благ: уютным теплом, сытной горячей едой, мягкой постелью под крышей и невниманием: Дея вплела в ткань его новой одежды магический полог, сделавший Тирефтиса непримечательным для человеческих глаз. Присутствовать в свите этрессы Акроатис и слушать (или хотя бы сделать вид) её брюзжание казалось малой платой за все это.
Но главное — он был жив и пребывал в собственном сознании по собственной же воле. А Пагубу прорастить всегда успеется…
— Ты слушаешь меня?! — крикнула Дея.
Тирефтис спешно подобрался и выпрямился. Самому становиться причиной жреческой ярости всё же не хотелось.
— Этресса, одной вам ведомо, возможно ли как-то исправить случившееся.
Дея исподлобья глянула на него — и в его мозг словно бы впились раскалённые золотые иглы.
— Исправить? — свистящим шёпотом повторила она, и по коже Тирефтиса пробежал мороз. — Ах, конечно же, это можно всего-навсего исправить! Осмелюсь просить уточнения — как же это правильно сделать? Заново зачать и родить собственного сына?!
— Этресса…
— А, молчи, что там! Говорить с вами, пустоголовыми, — трата времени! — выплюнула Дея и сцепила пальцы в замок. — Мальчишка вдруг понадобился ей всецело и даже не подумал воспротивиться её указаниям… Отвернулся от меня!.. Или же он воспользовался возможностью отвертеться от уготованной ему участи?.. Проклятье! Столько лет — и всё впустую!
— Как бы то ни было, мальчик никогда не сможет перестать быть вашим сыном, этресса, — осмелился высказаться Тирефтис. — Он от вашей крови и плоти и…
Дея взмахом руки заставила его умолкнуть.
— Крови и плоти… — прошептала она и прижала ладони к щекам. — Правильно. Плоть его — отчасти моя… А ведь ты смог мне помочь, пусть и всего лишь советом. Водятся мыслишки и в пустой голове. Собирайся, Хорёк! — весело воскликнула она, подхватила среброглазую накидку и быстрым шагом вылетела из комнаты.
Столь стремительная перемена настроения Деи испугала Тирефтиса сильнее, чем если бы ему вдруг приставили к горлу нож, — радовалась она на его памяти лишь чему-то недоброму.
Ужасно не хотелось тащиться куда-либо после сытного обеда, но разве с Верховной Жрицей-благодетельницей поспоришь…
Бел-Хорь поднялся и ухватился за спинку кресла, едва не потеряв сознание: на резкое телодвижение протестующе заныли разом все суставы и кости, от острой боли перехватило дыхание и помутилось в глазах.
Неужто Пагуба?..
Нет. Иначе бы Тирефтис ощутил Стужу. Бьющая его судорожная дрожь была порождена какой-то другой причиной.
Он попытался вспомнить здоровье, чтобы вернуть себе, хотя бы ненадолго, безболезненную подвижность, но тщетно; впалую грудь словно сдавило в тисках.
Это был не первый подобный приступ, зато впервые настолько сильный и внезапный. Тирефтис не обманывался — его возраст и последствия странствий и заключения, конечно же, брали своё, однако для совсем уж старческой немощи было рановато, изнеможение могло возникнуть только из-за непривычного чрезмерного отдыха, а хилость от голода никоим образом не могла грозить…
Невольно возникла назойливая мысль, что это заколдованная Деей ткань не позволяет прикасаться ко Времени.
Плащ, словно бы в ответ на невысказанное обвинение, грузно обвис на плечах.
Несколько минут спустя боль начала утихать, оставляя после себя слабость и испарину.
С тяжким дребезжащим вздохом Бел-Хорь оперся о посох и нога за ногу, путаясь в полах одежды, поплёлся к дверному проему. Всего четыре вымученных шага, порожек, скрипучая лестница…
Уже на ступеньках стало легче.
Спускаясь, Тирефтис услышал, как Жрица приказала остальным своим прислужникам возвращаться в Инон без неё. Своего сопровождающего она как будто бы и не хватилась — наверное, знала, что он появится.
— Навестите Закарио от моего имени, — сказала она, передавая одному мальчишке из свиты маленькую блестящую вещицу. — Наверняка верный пёс уже оповестил хозяина о моих делах. Следует достойно вознаградить его за труды. И передайте этру Ортано, чтобы он подготовил всё необходимое для процедуры Свечения!
Прислужники нестройным хором заверили Дею, что всё будет исполнено в точности. Этресса благосклонно кивнула и покинула гостиницу, не оглядываясь, — но с такой-то накидкой это и не требовалось; вышитые серебряные глаза смотрели столь же пристально, сколь и золотые.
Превозмогая слабость, Тирефтис поспешил следом, едва не прищемив дверью край плаща.
Городок, несмотря на разгар дня, пребывал в странном оцепенении — ни людей, ни собак, ни кошек, ни каких-нибудь там кур или прочей живности, ни даже звуков. Единственным признаком жизни были жидкие струйки дыма из печных труб.
— Забавно, Хораннит, что тебя до такой степени напугала всего лишь моя радость, — вдруг проговорила Жрица.
— Что? — прохрипел Тирефтис.
Она остановилась и оглянулась через плечо.
— Причина твоей боли в испуге, Бел-Хорь, — в её голосе ему померещилась насмешка. — В короткой вспышке страха, разъедающего твою душонку. Моё присутствие устрашает тебя. Не так уж ты сведущ в магии, как мне казалось. Известно ли тебе, кто такие Дистрофиты?
— Маги? — рискнул предположить Тирефтис.
— Верно. Маги, — подтвердила Дея и возобновила шаг, направляясь к ступенькам на вершину холма. — Служители богини Деозы, не входящей в римперийский пантеон Двенадцати. Деоза-Боязнь, воплощённый Страх.
— И вы… одна из них, из Дистрофитов? Вы служите ей?
— В каком-то смысле да, служу ей одной, — Дея усмехнулась. — И моя магия основывается на всех ликах страха: испуг, стыд, инстинкт самосохранения и ужас, заставляющий плоть каменеть.
Тирефтиса не слишком интересовали богословские учения, больше — магия, но, как и каждый Хораннит, он читал «Озаренье Земли» (в сжатом виде) и знал, что некоторые из божеств — Хоранна, Тро, Кларро, Лейом и многие другие — некогда странствовали по Земле, и именно они научили смертных магии. Названные Деей имена присутствовали, кажется, в мифах о Хоранне… но остального вспомнить почему-то не получалось.
Невозможно удержать в голове всё и сразу.
Бел-Хорь невольно прижал левую руку к рёбрам — ощущение сдавленности ещё было свежо, затаилось где-то там — и сказал:
— Я в вашей власти, этресса. Не было необходимости применять ко мне магию.
— О, не обольщайся, Хорек, — презрительно бросила Дея. — Ты говорил, что вы, Хоранниты, проращиваете Пагубу в собственном теле? Со страхом обстоит примерно так же, с той разницей, что им управлять невозможно, а вызвать — легче лёгкого. Ты подспудно боишься меня и тем самым приманиваешь мою силу к себе. Твой приступ случился… непроизвольно.
— Вы сковали меня с помощью моего же страха.
Усмешка Деи стала злее.
— Да.
— Но та пища…
— …была чиста от чуждой магии. Чтобы оказать воздействие, страх в любой форме должен быть убедительным, даже если он ложный, Хорёк. Ты поверил моей лжи, устрашился и теперь будешь страдать всякий раз, когда что-то или кто-то спровоцирует в тебе дрожь. Что сильнее — Память или Страх, Хораннит? — Жрица вдруг стремительно выбросила вперед руку — точь-в-точь атакующая змея — сжала пальцы на древке посоха и потянула за собой, вынуждая сделать шаг. А в следующий миг ошеломленный Тирефтис обнаружил, что они стоят уже на вершине холма, с которого открывается вид на прославленную красотой Трою…
Но Бел-Хорю сразу сделалось не до любования: он пошатнулся от неожиданности и почувствовал, как желудок подкатил к горлу.
— Постоянно забываю, что Паутина Путей душит тех, кто ступил на неё впервые, — сказала Дея, наблюдая за тем, как Тирефтиса выворачивает наизнанку.
Если бы ему не было так дурно, он бы обратил внимание на то, как странно прозвучал её голос, но зацепило его произнесённое слово:
— Паутина?! — прокаркал Бел-Хорь, отплёвываясь желчью.
— А ты думал, что это сказки? — Дея слабо, как-то по-девчоночьи хихикнула. — А ещё Хораннит! Пустая голова, только и всего. На кой вообще шныйстр вы понадобились Хоранне, если она, сквалыжная ледышка, никогда и ни с кем не делилась знаниями в полной мере? Паутина Земных Путей, сплетённая из нитей разной магии, опутывает всю Землю, и знающие способны одним шагом перемахнуть половину Мира…
Тирефтис, отдуваясь, осмысливал сказанное Жрицей, и вывод напрашивался ошеломляющий. Невероятный, но… правильный. Бел-Хорь чувствовал это — как маг, служитель Памяти.
