Дихук

Утреннее солнце переползло в зенит, оставив на тропинках лишь короткие обрубки теней, и большая масса испытуемых уже вернулась с победой, либо отступилась, признав своё поражение. Нагай расстрелял все стрелы и берёг последнюю, тщетно пытаясь пробудить в себе Волка. Ведь он же знает, что это такое! Когда лавина ярости гасит разум, приходит нечто новое, что даёт потрясающий нюх, скорость и силу – Дар Волка. Надо разозлиться, как следует. Ну же! Дело жизни и смерти. Срок испытания подошёл к завершению, а неуловимая добыча водит его кругами, вымотав до предела сил и нервов. Он должен, обязан завалить этого оленя! Иначе всё пропало.
       Охота закончилась самым неожиданным образом. Олень размытым силуэтом промелькнул перед самым носом Нагая и высоко подпрыгнул над оврагом, на миг закрыв солнце и чётко обозначившись на его фоне. Нагай не успел бы выстрелить, но тут старое сухое дерево на опушке совершенно по-человечески крякнуло и накренилось, цепляя рога животного лысыми ветвями. Изюбрь, столкнувшись с неожиданной преградой, дёрнулся и начал заваливаться на бок. Сейчас! – понял Нагай. Другого шанса не будет. Стрела коротко свистнула, пробив шею животного и оставив снаружи только оперение.
       
       Пока охотник, дрожа от возбуждения, переводил дыхание, сообразил, что трухлявая ель сослужила ему великую службу, остановив оленя, да ещё в самом выгодном месте – в прямой видимости с холма, на котором дежурил один из наблюдателей. Нагай вразвалку вышел на свет и не спеша вынул нож, чтобы вырезать ещё теплое сердце из груди добычи. Его зажарит Тава и поднесёт на сверкающем медном блюде. Нагай разделит с ней трапезу, и тогда все узнают об их помолвке. Всё, звание хэгды у него на поясе!
       Миг ликования длился недолго. Едва нож коснулся туши, из бурелома у оврага продрался совсем молодой и разгорячённый преследованием охотник.
       - Эй, ты! Что это ты делаешь? А ну, отойди! Это мой изюбрь! – воскликнул чужак, угрожающе вскидывая лук. Нагай выпрямился, сжав нож. Волна гнева плеснула по глазам, заволакивая зеленеющий лес красноватой пеленой. В жизни он не встречался с такой откровенной наглостью. Сейчас этот молокосос не досчитается зубов!
        - Что ты сказал? - ласково спросил он, прикладывая к уху ладонь и давая нахалу возможность взять свои слова обратно. Прямо сейчас извинится – отделается парой оплеух.
        - Да ты не только скуден умом, но ещё туговат на ухо, - не спасовал чужак.
       Ну всё, напросился! Нагай оскалился и преодолел разделяющее их расстояние в три прыжка. Противник, не ожидавший подобной стремительности, от удара кубарем полетел на землю, но успел вскочить и метнуться в сторону, явив невиданную прыть. Хорёк драный! Погоняв его по подлеску, Нагаю наконец удалось вцепиться парню в ногу и подмять под себя. Оба тяжело дышали, оружие растеряли, поэтому боролись молча. Более мелкий и худой пацан яростно отбивался, но было очевидно, что сопротивляться ему осталось недолго.
        - Хватит! - ухватили Нагая крепкие руки.
        - Убью! Мррразь! - дёрнулся тот, безуспешно пытаясь высвободиться.
        - Остынь! Довольно! - продолжал голос, пока хорёк, шатаясь, поднимался на ноги.
       В лицо плеснули холодной водой, после которой красная пелена, наконец, спала с глаз. Нагай хмуро оглянулся – Курма, наставник молодых дихуков, недовольно смотрел на него.
        - Хорош, - наконец подытожил свои наблюдения дядька. – Оба хороши.
       Хорёк спешно отвёл взгляд, счищая с порванного рукава прелую листву. Нагай оглядел себя. Да, изгваздались они знатно. Вернуться блестящим победителем, как ему виделось в мечтах ещё утром, не удастся. А всё из-за этого недоноска! Ну да оправдываться ему не за что, финал охоты наверняка видели.
        - Ты перестроился, пока гнал добычу? – тихо спросил Курма. Нагай зачем-то кивнул. – Добро, - кивнул наставник.
        - Ну, молодые люди, и что же вы не поделили в такой торжественный день? – обратился дядька уже к обоим.
        - Изюбря! – одарили друг друга соперники многообещающими взглядами.
        - Прошу справедливости. Моя добыча. Я этого рогатого с восхода солнца гонял. А он хотел присвоить чужую добычу! – горячо выпалил хорёк, честно глядя в глаза Курме.
        - Ложь, - спокойно возразил Нагай. Самообладание уже вернулось к нему. Кого бы там ни гонял этот недоумок, а свою стрелу в шее оленя он уже видел собственными глазами. – Можете убедиться, что моя стрела находится на законном месте – в сонной артерии оленя.
       Посмотреть на добычу отправились вместе.
       Великий Синкэн! За что ты наказал свято чтившего законы охоты?! Из-под туши, будто издеваясь, виднелась вторая стрела.
        - Мой выстрел был точнее! – нахально заявил чужак, хозяйским глазом примериваясь к рогам оленя. А посмотреть было на что! Таких раскидистых, о пяти ветвях каждый, рогов Нагай раньше, пожалуй, и не видывал. Ещё когда заметил у бочага горделиво склонённую голову, засмотрелся. Так залюбовался, что едва не пропустил момент, когда олень прянул ушами и одним огромным скачком перемахнул воду, приземлившись в кустах.
        - Это вообще не выстрел, а недоразумение, - парировал Нагай, жалея, что нельзя вцепиться в глотку сопернику прямо сейчас. Ничего, не последний день живут. Ещё повстречаются на таёжной тропе.
        - Ну, и как будем определять победителя? Кому присуждать добычу? – сам у себя спросил Курма.
        - Никому, - неожиданно раздалось за спинами охотников. – Пропустите меня ближе, а сами отойдите.
       Из тени вышел Ярмег, игнорируя устремлённые на него взгляды. Всмотрелся в очертания тела, выхватил из сумки на поясе горсть сушёных трав и веером кинул её. Не долетая до туши, травы вспыхнули, окутав её плотным облаком жёлтого дыма. Нагаю вдруг почудилось, что сквозь дым он разглядел босую человеческую ногу на том месте, где только что лежало оленье копыто. Через мгновение едкое облачко сдуло ветерком. Олень был на месте. Примерещится же такое. Аж мороз по коже! Курма открыл рот, чтобы что-то сказать, да так и застыл под взглядом ученика шамана. Тот был бледен, руки дрожали, с виска бежала струйка пота.
        - Что ты там увидел? – бодрясь, спросил дядька. А глаза-то у самого бегают. Неужто не только Нагаю показалось?
        - Понесли его к Ваге, - хрипло выдавил Ярмег. – Пусть он посмотрит.
        - Это мой изюбрь, - как-то уже неуверенно подал голос хорёк.
        - Ты из клана Куницы? Бегаешь быстро? Давай за вашими. Скажи, Верховный зовёт. Пусть поспешат, большая беда на пороге…
       Паренёк испуганно моргнул, втянул голову и опрометью бросился в противоположную холму сторону. Нагай глянул ему вослед – ликования отчего-то не было. Когда Ярмег начинал вещать с умным видом, всегда хотелось дать ему тумака, но сейчас даже такой матёрый дихук, как Курма, чувствовал себя неуютно. Отстегнув с пояса рог, он просигналил тревогу и первым начал рубить молодые лиственницы для сооружения волокуши. Народ из лагеря собрался быстро. Никто не стал оспаривать распоряжение Ярмега, хоть у всех на языке вертелся вопрос. Без лишних разговоров тушу погрузили на связанные деревца и волоком потащили к дороге.
       Нагай молча тянул за смолистый сук и пытался переварить происшедшее и представить последствия. Сейчас, когда горячка охоты сменилась страхом неизвестности, он заподозрил, что сердце этого изюбря не принесёт ему желанного статуса. Кто из охотников не слышал байки о неуловимом и неуязвимом олене, которого ещё никому не удавалось задеть даже вскользь? Никому не удавалось, а ему вот удалось. Можно бы погордиться, а вместо этого тревожные лица вокруг красноречиво говорили, что лучше ему было промахнуться. Нечестно, несправедливо! Заговорённый изюбрь – это даже лучше, чем обычный.
       Нагай перехватил ветку поудобнее и случайно кинул взгляд на опушку. Ужас, отразившийся на его лице, заставил спутников остановиться и оглянуться. Первым желанием людей было бросить ношу и бежать. От сухой ели вслед за ними как пожар тянулась ржавая полоса. Примятые травы и мелкий кустарник на глазах высыхали, листья скручивались и жухли. Впереди расстилалось зелёное пространство, а позади тянулась рыжая дорожка, точно обозначающая проделанный ими путь и заканчивающаяся ровно у их ног. Что за напасть?! Надо было сразу отдать добычу хорьку. Пусть бы сам разбирался.
       
       

***

        - Вот десь. Он танцевал-играл, прыгал-скакал. А я тута сидел-дрожал. Почему дрожал? Так ведь охотники, страшно-боязно! И кровь, ужас-кошмар. Почему не убежал? Так ведь охотники, страшно-боязно. И кровь, ужас-к… Кто? Кумука? Мёртвый. Совсем мёртвый. Почему узнал? Видел-упал. Стрела-две торчал. Кто убил? Люд-человек. И другой люд-человек. Дрался-убивал. Сердце-рога хотел.
       Бестолковый заяц, кося глазами сразу на две стороны, больше дрожал-боялся. Тьфу ты! Трясся, как… как заяц и сбивчиво рассказывал об убийстве, коему был свидетелем. Первая весть об этом происшествии прилетела, как водится, на хвосте сороки. Вслед за ней загомонила прочая лесная мелочь. Всю тайгу на уши подняли. Из этого гама было понятно только что-то об ужасном преступлении. Подтверждение пришло быстро – процессию, увозящую тело Кумуки, видели местные мусины.
        Солнце стояло ещё высоко, а халланы уже убедились, что слухи правдивы, и Кумука действительно расстался с жизнью. Посмертный след был заметен издалека, поэтому самые впечатлительные даже не подошли ближе. Впрочем, дотошных оказалось не меньше, поэтому примчавшемуся аж с Северных пределов Синкэну пришлось выслушать многократно переданную из уст в уста новость, сдобренную эмоциональными комментариями и домыслами. Слухи варьировались от массового истребления живности людьми до кровавого ритуала с расчленением и поеданием сердца Кумуки завистливым соперником. Также фигурировали Верховный и клан Дихуки. Ох, Кумука! Неспроста твоя смерть и не к добру, чует сердце. Как же так вышло?
       На установление истины сейчас времени не было, но своими глазами посмотреть на место преступления надо было обязательно. Было паршивое чувство, что от разбирательств уклониться не удастся. Версия смерти от руки охотника высказывалась чаще других. А кто у нас ответственный за охотничий фарт? Правильно – Синкэн. Уж лучше кровавый ритуал и соперник. Потому что в противном случае последствия с Верхними расхлёбывать ему. Да кому-то ещё с осиротевшим кланом возиться.
        Разговор с косым укрепил нехорошие подозрения. Выходило, что всё же Кумуку убил человек. Охотник. Потом ещё была драка. Или сначала драка? Чтоб его, этого зайца трусливого! А больше и спросить некого, с птиц ещё меньше толку. Правда, тут обитал дед Ахикта, но что-то его не было видно. Как всегда, когда нужно, запропастился. Ничего, надолго он со своего места уйти не мог, явится, поговорим.
       Синкэн вздохнул. Пора. Наверняка все уже собрались.
       Местом встречи выбрали развалины древней обители среди обширных болот. Люди обходили их по большой дуге, Верхние никогда не проявляли интерес, давно исчерпав ресурс, из самих халланов никто не претендовал на данную территорию. Здесь даже гнуса не было. Идеальное место, когда нужно решить неотложные дела без лишних свидетелей.
       Когда Синкэн пришёл, над телом Кумуки собралась толпа. Женщины тайком и в открытую утирали глаза, мужчины скорбно молчали. В воздухе сгустилось напряжение, и уже ощутимо потрескивало.
       - Всё ваши кланы! Люди – кровожадные хищники, перед которыми самый лютый зверь покажется мирным существом! – первой не выдержала бледно-зелёная Мара.
        - Не надо обобщать, - явно сдерживаясь, укорил её Токи – ражий мужик с покатыми плечами. – В моем клане даже домашнего скота не держат.
        - Зато твои лоси тайги как никто другой перепортили. Всё им мало пашни и древесины.
        - Придержи язык, Мара, - вмешался столь же большой, но сверх того ещё и заросший по самые глаза Амай. – Кумука тоже был покровителем клана. Люди его очень уважали и любили.
        - Долюбили! И где теперь Кумука?
        - Это всё Дихука и его волчонок. Наказать виновников!
        - А как же две стрелы? Солонга и его куницы тоже отметились.
        - Поучаствовали, да. Но смертельный выстрел принадлежал волчонку.
        - Виновники должны понести наказание. Дихука, Солонга, что молчите?
        - Произошёл несчастный случай. Кумука сам виноват. Эта его дурацкая привычка дразнить охотников. Любитель острых ощущений! Из-за подобного отношения к людям и происходят несчастные случаи. Никто не желал ему зла. Я не считаю себя виновным, и своих в обиду не дам.
        - Дихука, ты что скажешь?
        - Люди не виноваты. Верховный Вага предупреждал нас о традиционных испытаниях молодняка, так? Просил, чтобы присмотрели за своими владениями. Да все без того знают о дне Долгого солнца. Так что, с их стороны злого умысла не было.
        - Что ж тогда вздыхаешь так тяжко?
        - Они не виновны, и мы тоже. Только… не родился ещё человек, который бы халлана из простого лука уложил. А тут сразу двое!
       Взгляды переместились к скромно пристроившемуся на болотной кочке и наблюдающему за кипящей в воде жизнью Синкэну.
        - Не надо на меня смотреть. Я ещё не выжил из ума, чтобы позволить людям убить халлана. Сам только вернулся и, как все, оплакиваю Кумуку. Готов принять участие в расследовании.
        - Согласен, нельзя так оставлять это дело. Нужно докопаться до сути.
        - Нет у нас времени на поиски злоумышленника. Если бы кто другой был, сами бы разобрались, а что мы скажем Ей?
       Воцарилось неловкое молчание. Кто-то должен прямо сейчас отправиться к Верхним и сообщить жене Кумуки о его гибели. Это вам не мусина и даже не халлана. С её-то силой да взрывным характером – кабы посыльный вообще вернулся. Предсказать её реакцию никто не возьмётся.
        - Да уж.
        - Дихука, что говорит твой Видящий?
       Волк тяжело поднялся, и заговорил, ни на кого не глядя:
        - Что грядёт Великая Смута. Этого парня, что сразил Кумуку, он ещё несколько лет назад мне показывал: пятно на нём было. Я до последнего не верил. Теперь боюсь, что накроет всех. Так что, давайте думать, как беду отвести.
       После этих слов загомонили все разом.
        - Великая смута?
        - Великая смута!
        - Да разве может такое случиться?
        - Выходит, вправду грядёт… нечто страшное? Может, ошибся старый?
        - Надеетесь, что Она простит и забудет? Ну, пойдите, проверьте.
        - Что же делать?
        - Неужели мы не попробуем объяснить наши сомнения Верхним?
        - И кто пойдёт? Кто не побоится отдать тело вдове и просить за людей?
        - Я пойду, - твёрдо решил Дихука. – Пока мы мнёмся, время уходит. Вы, кажется, не поняли. Видящий сказал: Великая Смута! Как хотите, мне надо людей спасать. Надеетесь отсидеться в своём углу? А я вам скажу: не выйдет. Она не удовлетворится парой людишек. Не найдём истинного виновника – конец нам всем!
       

       Глава 3

       Курма был единственным, кто сохранил самообладание, увидев посмертный след. Опытный воин много повидал на своем веку, поэтому не ощутил испуга перед таинственным явлением. Испугался он другого – последствий.
       Дух! Вот это они влипли!
       Чего же этот видящий щенок сразу не сказал, зачем Ваге туша изюбря?! На кону ведь жизнь его брата! Или не понимает, что духи с человеком могут сделать за одного из своих?
       А может, и не знает. Чем сильнее шаман, тем в большем отрыве от реальности он живёт. А скорее, по молодости не подумал, чем грозит человеку убийство духа. То, что животное в данном случае лишь личина, стало окончательно ясно по реакции растений.