И отец не обнимал, а скорее держал свою обычно умиротворённую и всепрощающую супругу, готовую обрушить кару на голову провинившегося.
- Та сущность Творцов, с которой многие предпочитают не сталкиваться. – Пояснила я словно ребёнку простую истину, вытерла вспотевшие руки об юбку, и протянула руку к чемодану. - Спасибо что проводили, дальше я пойду одна.
Лисовски нахмурился, сжал ручку чемодана:
- Можно мне…
- Нет. – Не стала я дослушивать просьбу, чувствуя как затылок свербит от чего-то недовольного взгляда. – Извините, но это противоречит протоколу расследования.
- Здесь совершенно преступление? – Насторожился репортёр, услышав заветные слова, чем немного стал похож на упомянутого лесного хищника. И болезненный вид куда-то пропал.
Таинственно улыбнувшись я отобрала чемодан, который показался неожиданно тяжёлым, и в сопровождении послушника, прошла в просторное помещение за алтарём.
- Вы опоздали.
Голос брата Донована был сух, но я предпочла промолчать, и пройти к маленькому столу с очень неудобным стулом. Есть люди, которые кроме себя никого не слышат, ты можешь возмущаться, отстаивать свою точку зрения, а можешь просто игнорировать сохраняя собственное душевное спокойствие. Как показала практика, второй вариант более предпочтителен.
- Добрый день, госпожа Лорин.
Для кого добрый, а для кого нет.
Госпожа Лорин единственный на весь город медиум, которую все боялись и тихо ненавидели, потому как она была проводницей между этим миром и недовольными почившими предками.
В связи с тем, что религия настаивает на существовании жизни после смерти, произошёл юридический казус в правовой практике Битиополя. Наличие надгробной плиты на кладбище не означает прекращение существования мыслящей разумной единицы, которая после смерти остаётся поданным Империи, и имеет право на защиту чести и достоинства.
Кому из здравствующих людей нравится, что их будут преследовать с того света родственники, которые и при жизни свернули немало крови. Госпожу Лорин выслеживали, били, принуждали покинуть город, несколько раз пытались даже убить. Мне было жалко невысокую хрупкую женщину с измождённым лицом, которая не могла найти покоя и утешения ни на этом, ни на том свете, но интуиция подсказывала, что бы я держала своё мнение при себе.
Несколько десятков минут ушло на установку переносной печатной машинки и документального оформления вызова. Усевшись на неудобный стул, я застонала представив как будет болеть попа.
- Госпожа Морозова, внесите протокол что на сеансе, в качестве наблюдателя, будет присутствовать господин Арнуж.
Из тени колонн показалась высокая худощавая фигура, которая испугала Ларин и меня. Не смотря на то, что брат Донован представил блондина с узким лицом, холодными серыми глазами и тонкими губами светским титулом, ни у кого не оставило сомнение, что перед нами инквизитор, и притом не маленького чина.
Внеся дрожащими руками дополнение в состав группы допроса, а призвала в помощь всё своё актёрское мастерство и с достоинством выдержала изучающий взгляд.
- Ну что же приступим. – Скомандовал брат Донован, и в зал просочились несколько монахов, ставших у вершин идеально начерченной пиктограммы. Юные послушники закрыли ставни на окнах, предварительно зажгя сотни свечей и ароматических палочек.
Отвратительный запах. От поднимающегося к куполу шлейфов дыма разболелась голова, а от грянувшего следом громкого монотонного пения молитв, захотелось просто удавиться. Почувствовала, как воздух в помещении стал сгущаться, и расширяться словно ему не хватало пространство. Тело сдавило, словно в тисках, стало трудно дышать. Потребовались большие усилия, что бы сохранять спокойствие и невозмутимый вид.
Где-то на десятой минуте вспыхнула огнём идеально начерченная пиктограмма. Тело медиума выгнулось дугой, из горла вырвался дикий крик, перешедший на вой.
Пальцы порхали над машинкой, и к общей какофонии звуков присоединился стук клавиш. Отключив чувства, как призывает наставление для делопроизводителей, беспристрастно фиксировала каждый момент проведения ритуала. Отмели на бумаге и то, с каким интересом наблюдал инквизитор за мучениями несчастной девушке, как волновался брат Донован, а хористы пару раз сфальшивили, взяв неверною высоту ноты.
Казалось бы - пустяк, но каждый ньюанс был очень важен для нашей безопасности, а так же гарантировал то, что допрос был проведён верно, соблюдены все правила, и тем самым исключалось внешнее воздействие как на медиума, так и на призрака.
Наконец молитва (а по сути заклинание из арсенала тёмных магов и некромантов) было завершено, медиум вошла в транс состояние, и медленно воспарила под потолок. Раздался звон цепей, протянувшиеся от вмурованного в пол крюка до оков на запястьях несчастной.
Брат Донован прочистил горло, и на набрав в лёгкие побольше воздуха, зычно гаркнул:
- Явись, страждущий справедливости.
Я то привыкла, а инквизитор вздрогнул от неожиданности, и бросил на старающегося выслужиться перед начальством святителя, недовольный взгляд. Это ещё ничего. Начальство не знает, что так высокопарно брат стал выражаться не так давно, предпочитая перед этим более, мягко сказать, простонародное, выражающее общее мнение горожан к представителям потусторонней жизни, прилагательное. Однако комиссия по этике, сочла подобное обращение к почившим добропорядочным гражданам империи, оскорбительным и разработала новый циркуляр.
Призыв пришлось повторить несколько раз, прежде чем в воздухе проявился серый туман, который клубясь, сжимался и принял очертания пожилой женщины с очень недовольным выражением лица. Окинув присутствующим колючим взглядом, она нахохлилась словно курица и уперев руки в бока открыла рот:
- Безобразие, я буду жаловаться.
Инквизитор повторно вздрогнул и посмотрел на вверх, откуда послышался дрожащий голос со сварливыми нотками. Призраки не говорят, они могут только висеть над душой с укоризненным взглядом, немного воздействовать на окружающее пространство, отсюда все разговоры про шумы, стуки, холод, и всё.
У каждого медиума свой дар, единственный и неповторимый. К несчастью Ларин, она могла не только видеть призраков, но и говорить за них.
Брат Донован непроизвольно скривился при виде клиентки, и я тоже не смогла сдержать разочарованного стона.
- Что? – Возопил призрак, уловив нерадостный настрой в помещение. – Никакого уважения. Вот в наше время…
- Уважаемая госпожа… - Брат Донован предпринял попытку остановить словесный поток, и приступить к допросу…
Призрак демонстративно повернулся к нему спиной, и воспользовавшись случаем, продолжил изливать скопившееся раздражение.
- Отвратительная организация. Никакого внимания, участия, сочувствия. А я, между прочим, уважаемая госпожа, мать троих детей. Ни один день не просидела без работы, честно налоги платила, а что получила в ответ?
Сейчас мы об этом узнаем.
- Никакого уважения! Оскорбления! Игнорирование! Я буду жаловаться в комиссию по этике.
- Прискорбно, уважаемая госпожа, мы проведём тщательное расследование, накажем виноватых. – Залебезил брат Донован, которого при одном упоминании о комиссии, начинало трясти. Умеют же наши «многоуважаемые» бюрократы выносить мозги.
- Три месяца! Три месяца я пыталась попасть на приём. – Верещал призрак, и я едва успевала поспевала за ней умудряясь при этом оформлять протокол согласно утверждённым циркулярам. Так быстро я давно не печатала. – Ходила, просила, умоляла. А если от меня зависела чья-нибудь жизнь? То давно бы прикончили несчастного. А если не одна? Много! Да у вас такой работы пол города вымерло!
Вот понесло старушку.
- А если бы я обладала информацию, от которой зависела безопасность нашей страны? Просрали бы империю, сопляки.
Бубнящий молитву святители, снова сфальшивили чуть не поперхнувшись от заявления.
- Вы правы госпожа. – Инквизитор дал отмашку брату Доновану, и взял введение запроса на себя. – Прошу извинения, но как к вам обращаться.
Голос инквизитора стал чарующим, словно у морских сирен, заманивающих на скалы корабли с невменяемыми моряками. Призрак смешался, и я не поверила своим глазам, покраснел.
- Олишья. – Назвалась она и протянула руку для приветствия. – Олишья Керст.
Защитный контур пиктограммы вспыхнул, лицо призрака скривилось от боли.
- Очаровательное имя. – Воскликнул инквизитор, сделал шаг вперёд и пересекая границу.
Я чуть не задохнулась от ужаса. Но потревоженный контур, который должен был отреагировать на нарушение, нехилым взрывом остался спокоен. Да кто же он такой? Отметив этот факт на бумаге, я выдернула заполненный лист из машинки и быстро вставила новый, пытаясь запомнить слово в слово диалог
Тем временем, инквизитор схватил призрачную руку и поднёс к губам.
- Красивое имя, вам идёт.
Призрак зардел, сбавил обороты и стал кокетничать. Женщины они и после смерти не изменяют своей природе.
- Олишья, разрешите так к вам обращаться?
Кто бы в обратном сомневался. Инквизитор был опытным сердцеедом, искусителем и манипулятором. Брату Доновану, который внимательно наблюдал со стороны, такого мастерства не обрести.
- Позвольте узнать, кто посмел нарушить ваш покой?
- Кто? – Призрак слегка опустило лицо и захлопала ресницами. – А может «что»?
- Покой, такой женщины как вы, мог нарушить только мужчина. – Категорически заявил мужчина, не вдаваясь в подробности «такой», и не понятно толи он сделал комплемент, толи наоборот. – И кто этот негодяй?
Призрак предпочёл сочти предложение за комплемент, зарделся и окинул собеседника оценивающим взглядом. Померла, а всё туда же.
- Пусик, мой муж.
Ну и имечко. Тьфу.
- Этот дуралей старый совсем из ума выжил! – Снова завёлся призрак, переходя на крик. – Осёл! Предатель! Прелюбодей! А ведь клялся, козёл! Чтоб ему икалось! На коленях ползал! А я ему, дура, поверила! Сердце своё глупое ему доверила!
Призрак бесновался, а тело медиума корёжило словно от боли, метало в разные стороны. Благо что длина цепей не доставала до стен, иначе бы убилась бы, а так отделается только вывихами и синяками на руках.
- Успокойтесь, Олишья. – Голос инквизитора стал приторным до судорог. – Расскажите поподробней.
Слаженный стон полный страдания прокатился по залу. Не вытерпели даже некоторые хористы, но я не стала заносить это в протокол. Этот очаровательный, но недалёкий умом, мужчина не знает, на что подписывается сам и заодно и нам. Призраки…
Им же только дай поныть. Будут долго, подробно, словно мазохисты, смаковать каждую неприятность в жизни.
Призрак просьбе инквизитора обрадовался, и поправив выбившийся призрачный локон за ушко, начала повествование с начала мира, то есть с момента своего рождения. Пройдясь по родителям, братьям, сёстрам, случайным людям в жизни, которые просто прошли мимо либо бросили в её сторону косой взгляд, либо не оценили ей красоту. Добрались до поры взросления - и мне захотелось убиться об стенку.
Теперь я поняла, фразу отца «молчание женщины подобно благословению богов». Каждой представительницы женского пола могла похвастаться «тараканчиками». Своих я знала в «лицо», их было не слишком много, но дрессировка отнимала очень много сил.
Послушав стенания призрака, пришла к выводу что у неё в голове при жизни была какая-то исследовательская лаборатория, по выведению нового вида «заскоков». В кокай-то момент произошёл несчастный случай, и процесс приобрёл неконтролируемый характер.
Этим «несчастным случаем» оказалась судьбоносная встреча молодой, красивой, окружённой поклонниками Олишьи, и бедного, в прямом и переносном смысле, Оливье Керста, пленённого очарованием часовых механизмов. Мужчина был далеко не красавцем, но было в нём что-то, что вызывало желание быть рядом с ним. Олишье равнодушие Оливье не понравилось, и она сделала всё, что бы он смотрел на неё влюблёнными глазами и сделал предложение. «Всё» - иногда выходило за рамки приличий, от перечислений выходок, у меня просто волосы встали дыбом, а лицо горело от смущения, но если тебя не поймали за руку. Родителям выбор дочери не понравился, но пара скандалов и попыток наложить на себя руки, смирили их кандидатурой отца будущих внуков. Сыграли пышную свадьбу, и спустя пару месяцев новоиспечённая жена поняла, что супруг не приспособлен жизни, предпочитая проводить всё время, уткнувшись в начинку часов. Гордость не позволило женщине признать, что родители были в чём-то правы, и, плюнув на условности, она взвалила на себя обязанности главы семьи. Внезапно в ней обнаружилась деловая жилка, и спустя десять лет часы Оливье Керста стали атрибутом успехом и достатка.
Призрак всё говорил и говорил, инквизитор делал вид. Что внимательно слушает, святители пели, а у меня болели пальцы, отваливалась поясница, отсижена попа, и болела голова. Стопка напечатанных листов бумаги росла, а при мысли, что мне потом надо будет напечатать ещё две копии - становилось просто дурно.
- Вы прожили достойную жизнь, Олишья. – Инквизитор наконец повёл призрака к цели нашего визита. – В чём вы ваши претензии к живым.
Призрак тяжело вздохнул, вытер несуществующие слёзы, и неожиданно жёстко заявил;
- Этот негодяй ещё жив.
- Кто?
- Муж мой. Ведь клялся что и года без меня не проживёт, а уже прошло пять лет. Я его всё жду, а он не торопиться.
В помещение повисла тишина, даже хористы на несколько секунд замолчали. Брат Донован покраснел, а в глосе инквизитора проскользнули стальные нотки.
- Олишья, вы намекаете на преступление?
- Я не прошу большего, чем мой муж предлагал. Быть всегда рядом со мной.
- Вы мудрая женщина, - пытался вразумить почившую инквизитор, - и должны понимать, что это просто фигура речи.
- А вот и нет, - довольно надулся призрак, - это обещание было включено в брачные клятвы.
- Почему тогда ждали столько лет.
Призрак грустно улыбнулся, погладил инквизитора по щеке:
- Вы думаете что я чудовище, и заставлю своих детей пережить кончину сразу обоих родителей?
- Но почему тогда сейчас.
- А потому, - Олишья снова начала заводиться, тело Ларин встряхнуло, и в помещении стало прохладно на несколько градусов, - пока я переживала, думала о благополучии родных людей, это старый хрен распушил облезлый хвост, и на молодух стал посматривать.
- Ну, смотреть никто ж не запрещает. – Инквизитор, а всё тот же мужчина – ничего не понимает в женской психологии, и призрак вместо того что бы успокоиться завёлся сильнее.
- Он мне клялся в любви и верности до посмертии и после. – Чётко, по слогам произнесла Олишья, не смиряясь с изменой мужа. – Я хочу что бы он сдержал свои клятвы, данные мне перед богами.
- Олишья, то вы просите – это убийство, которое карается по закону.
- Убивать никого не надо. – Милостиво согласился призрак, после некоторого раздумия. – Согласна на послушание.
Лица присутствующих мужчин скривились. Да, для них удаление от мирской жизни, и проведения остатка дней в тишине, раздумьях и послушании подобно смерти. Даже служение богам не налагает столько ограничений, но почему то, подобное отречение они ожидают от женщин.
- Та сущность Творцов, с которой многие предпочитают не сталкиваться. – Пояснила я словно ребёнку простую истину, вытерла вспотевшие руки об юбку, и протянула руку к чемодану. - Спасибо что проводили, дальше я пойду одна.
Лисовски нахмурился, сжал ручку чемодана:
- Можно мне…
- Нет. – Не стала я дослушивать просьбу, чувствуя как затылок свербит от чего-то недовольного взгляда. – Извините, но это противоречит протоколу расследования.
- Здесь совершенно преступление? – Насторожился репортёр, услышав заветные слова, чем немного стал похож на упомянутого лесного хищника. И болезненный вид куда-то пропал.
Таинственно улыбнувшись я отобрала чемодан, который показался неожиданно тяжёлым, и в сопровождении послушника, прошла в просторное помещение за алтарём.
Глава 3
- Вы опоздали.
Голос брата Донована был сух, но я предпочла промолчать, и пройти к маленькому столу с очень неудобным стулом. Есть люди, которые кроме себя никого не слышат, ты можешь возмущаться, отстаивать свою точку зрения, а можешь просто игнорировать сохраняя собственное душевное спокойствие. Как показала практика, второй вариант более предпочтителен.
- Добрый день, госпожа Лорин.
Для кого добрый, а для кого нет.
Госпожа Лорин единственный на весь город медиум, которую все боялись и тихо ненавидели, потому как она была проводницей между этим миром и недовольными почившими предками.
В связи с тем, что религия настаивает на существовании жизни после смерти, произошёл юридический казус в правовой практике Битиополя. Наличие надгробной плиты на кладбище не означает прекращение существования мыслящей разумной единицы, которая после смерти остаётся поданным Империи, и имеет право на защиту чести и достоинства.
Кому из здравствующих людей нравится, что их будут преследовать с того света родственники, которые и при жизни свернули немало крови. Госпожу Лорин выслеживали, били, принуждали покинуть город, несколько раз пытались даже убить. Мне было жалко невысокую хрупкую женщину с измождённым лицом, которая не могла найти покоя и утешения ни на этом, ни на том свете, но интуиция подсказывала, что бы я держала своё мнение при себе.
Несколько десятков минут ушло на установку переносной печатной машинки и документального оформления вызова. Усевшись на неудобный стул, я застонала представив как будет болеть попа.
- Госпожа Морозова, внесите протокол что на сеансе, в качестве наблюдателя, будет присутствовать господин Арнуж.
Из тени колонн показалась высокая худощавая фигура, которая испугала Ларин и меня. Не смотря на то, что брат Донован представил блондина с узким лицом, холодными серыми глазами и тонкими губами светским титулом, ни у кого не оставило сомнение, что перед нами инквизитор, и притом не маленького чина.
Внеся дрожащими руками дополнение в состав группы допроса, а призвала в помощь всё своё актёрское мастерство и с достоинством выдержала изучающий взгляд.
- Ну что же приступим. – Скомандовал брат Донован, и в зал просочились несколько монахов, ставших у вершин идеально начерченной пиктограммы. Юные послушники закрыли ставни на окнах, предварительно зажгя сотни свечей и ароматических палочек.
Глава 3 (обновление 16.06.2016г.)
Отвратительный запах. От поднимающегося к куполу шлейфов дыма разболелась голова, а от грянувшего следом громкого монотонного пения молитв, захотелось просто удавиться. Почувствовала, как воздух в помещении стал сгущаться, и расширяться словно ему не хватало пространство. Тело сдавило, словно в тисках, стало трудно дышать. Потребовались большие усилия, что бы сохранять спокойствие и невозмутимый вид.
Где-то на десятой минуте вспыхнула огнём идеально начерченная пиктограмма. Тело медиума выгнулось дугой, из горла вырвался дикий крик, перешедший на вой.
Пальцы порхали над машинкой, и к общей какофонии звуков присоединился стук клавиш. Отключив чувства, как призывает наставление для делопроизводителей, беспристрастно фиксировала каждый момент проведения ритуала. Отмели на бумаге и то, с каким интересом наблюдал инквизитор за мучениями несчастной девушке, как волновался брат Донован, а хористы пару раз сфальшивили, взяв неверною высоту ноты.
Казалось бы - пустяк, но каждый ньюанс был очень важен для нашей безопасности, а так же гарантировал то, что допрос был проведён верно, соблюдены все правила, и тем самым исключалось внешнее воздействие как на медиума, так и на призрака.
Наконец молитва (а по сути заклинание из арсенала тёмных магов и некромантов) было завершено, медиум вошла в транс состояние, и медленно воспарила под потолок. Раздался звон цепей, протянувшиеся от вмурованного в пол крюка до оков на запястьях несчастной.
Брат Донован прочистил горло, и на набрав в лёгкие побольше воздуха, зычно гаркнул:
- Явись, страждущий справедливости.
Я то привыкла, а инквизитор вздрогнул от неожиданности, и бросил на старающегося выслужиться перед начальством святителя, недовольный взгляд. Это ещё ничего. Начальство не знает, что так высокопарно брат стал выражаться не так давно, предпочитая перед этим более, мягко сказать, простонародное, выражающее общее мнение горожан к представителям потусторонней жизни, прилагательное. Однако комиссия по этике, сочла подобное обращение к почившим добропорядочным гражданам империи, оскорбительным и разработала новый циркуляр.
Призыв пришлось повторить несколько раз, прежде чем в воздухе проявился серый туман, который клубясь, сжимался и принял очертания пожилой женщины с очень недовольным выражением лица. Окинув присутствующим колючим взглядом, она нахохлилась словно курица и уперев руки в бока открыла рот:
- Безобразие, я буду жаловаться.
Инквизитор повторно вздрогнул и посмотрел на вверх, откуда послышался дрожащий голос со сварливыми нотками. Призраки не говорят, они могут только висеть над душой с укоризненным взглядом, немного воздействовать на окружающее пространство, отсюда все разговоры про шумы, стуки, холод, и всё.
У каждого медиума свой дар, единственный и неповторимый. К несчастью Ларин, она могла не только видеть призраков, но и говорить за них.
Брат Донован непроизвольно скривился при виде клиентки, и я тоже не смогла сдержать разочарованного стона.
- Что? – Возопил призрак, уловив нерадостный настрой в помещение. – Никакого уважения. Вот в наше время…
- Уважаемая госпожа… - Брат Донован предпринял попытку остановить словесный поток, и приступить к допросу…
Призрак демонстративно повернулся к нему спиной, и воспользовавшись случаем, продолжил изливать скопившееся раздражение.
- Отвратительная организация. Никакого внимания, участия, сочувствия. А я, между прочим, уважаемая госпожа, мать троих детей. Ни один день не просидела без работы, честно налоги платила, а что получила в ответ?
Сейчас мы об этом узнаем.
- Никакого уважения! Оскорбления! Игнорирование! Я буду жаловаться в комиссию по этике.
- Прискорбно, уважаемая госпожа, мы проведём тщательное расследование, накажем виноватых. – Залебезил брат Донован, которого при одном упоминании о комиссии, начинало трясти. Умеют же наши «многоуважаемые» бюрократы выносить мозги.
- Три месяца! Три месяца я пыталась попасть на приём. – Верещал призрак, и я едва успевала поспевала за ней умудряясь при этом оформлять протокол согласно утверждённым циркулярам. Так быстро я давно не печатала. – Ходила, просила, умоляла. А если от меня зависела чья-нибудь жизнь? То давно бы прикончили несчастного. А если не одна? Много! Да у вас такой работы пол города вымерло!
Вот понесло старушку.
- А если бы я обладала информацию, от которой зависела безопасность нашей страны? Просрали бы империю, сопляки.
Бубнящий молитву святители, снова сфальшивили чуть не поперхнувшись от заявления.
- Вы правы госпожа. – Инквизитор дал отмашку брату Доновану, и взял введение запроса на себя. – Прошу извинения, но как к вам обращаться.
Голос инквизитора стал чарующим, словно у морских сирен, заманивающих на скалы корабли с невменяемыми моряками. Призрак смешался, и я не поверила своим глазам, покраснел.
- Олишья. – Назвалась она и протянула руку для приветствия. – Олишья Керст.
Защитный контур пиктограммы вспыхнул, лицо призрака скривилось от боли.
- Очаровательное имя. – Воскликнул инквизитор, сделал шаг вперёд и пересекая границу.
Я чуть не задохнулась от ужаса. Но потревоженный контур, который должен был отреагировать на нарушение, нехилым взрывом остался спокоен. Да кто же он такой? Отметив этот факт на бумаге, я выдернула заполненный лист из машинки и быстро вставила новый, пытаясь запомнить слово в слово диалог
Тем временем, инквизитор схватил призрачную руку и поднёс к губам.
- Красивое имя, вам идёт.
Призрак зардел, сбавил обороты и стал кокетничать. Женщины они и после смерти не изменяют своей природе.
- Олишья, разрешите так к вам обращаться?
Кто бы в обратном сомневался. Инквизитор был опытным сердцеедом, искусителем и манипулятором. Брату Доновану, который внимательно наблюдал со стороны, такого мастерства не обрести.
- Позвольте узнать, кто посмел нарушить ваш покой?
- Кто? – Призрак слегка опустило лицо и захлопала ресницами. – А может «что»?
- Покой, такой женщины как вы, мог нарушить только мужчина. – Категорически заявил мужчина, не вдаваясь в подробности «такой», и не понятно толи он сделал комплемент, толи наоборот. – И кто этот негодяй?
Призрак предпочёл сочти предложение за комплемент, зарделся и окинул собеседника оценивающим взглядом. Померла, а всё туда же.
- Пусик, мой муж.
Ну и имечко. Тьфу.
- Этот дуралей старый совсем из ума выжил! – Снова завёлся призрак, переходя на крик. – Осёл! Предатель! Прелюбодей! А ведь клялся, козёл! Чтоб ему икалось! На коленях ползал! А я ему, дура, поверила! Сердце своё глупое ему доверила!
Призрак бесновался, а тело медиума корёжило словно от боли, метало в разные стороны. Благо что длина цепей не доставала до стен, иначе бы убилась бы, а так отделается только вывихами и синяками на руках.
- Успокойтесь, Олишья. – Голос инквизитора стал приторным до судорог. – Расскажите поподробней.
Слаженный стон полный страдания прокатился по залу. Не вытерпели даже некоторые хористы, но я не стала заносить это в протокол. Этот очаровательный, но недалёкий умом, мужчина не знает, на что подписывается сам и заодно и нам. Призраки…
Глава 3 (обновление от 20.06.2016г.)
Им же только дай поныть. Будут долго, подробно, словно мазохисты, смаковать каждую неприятность в жизни.
Призрак просьбе инквизитора обрадовался, и поправив выбившийся призрачный локон за ушко, начала повествование с начала мира, то есть с момента своего рождения. Пройдясь по родителям, братьям, сёстрам, случайным людям в жизни, которые просто прошли мимо либо бросили в её сторону косой взгляд, либо не оценили ей красоту. Добрались до поры взросления - и мне захотелось убиться об стенку.
Теперь я поняла, фразу отца «молчание женщины подобно благословению богов». Каждой представительницы женского пола могла похвастаться «тараканчиками». Своих я знала в «лицо», их было не слишком много, но дрессировка отнимала очень много сил.
Послушав стенания призрака, пришла к выводу что у неё в голове при жизни была какая-то исследовательская лаборатория, по выведению нового вида «заскоков». В кокай-то момент произошёл несчастный случай, и процесс приобрёл неконтролируемый характер.
Этим «несчастным случаем» оказалась судьбоносная встреча молодой, красивой, окружённой поклонниками Олишьи, и бедного, в прямом и переносном смысле, Оливье Керста, пленённого очарованием часовых механизмов. Мужчина был далеко не красавцем, но было в нём что-то, что вызывало желание быть рядом с ним. Олишье равнодушие Оливье не понравилось, и она сделала всё, что бы он смотрел на неё влюблёнными глазами и сделал предложение. «Всё» - иногда выходило за рамки приличий, от перечислений выходок, у меня просто волосы встали дыбом, а лицо горело от смущения, но если тебя не поймали за руку. Родителям выбор дочери не понравился, но пара скандалов и попыток наложить на себя руки, смирили их кандидатурой отца будущих внуков. Сыграли пышную свадьбу, и спустя пару месяцев новоиспечённая жена поняла, что супруг не приспособлен жизни, предпочитая проводить всё время, уткнувшись в начинку часов. Гордость не позволило женщине признать, что родители были в чём-то правы, и, плюнув на условности, она взвалила на себя обязанности главы семьи. Внезапно в ней обнаружилась деловая жилка, и спустя десять лет часы Оливье Керста стали атрибутом успехом и достатка.
Призрак всё говорил и говорил, инквизитор делал вид. Что внимательно слушает, святители пели, а у меня болели пальцы, отваливалась поясница, отсижена попа, и болела голова. Стопка напечатанных листов бумаги росла, а при мысли, что мне потом надо будет напечатать ещё две копии - становилось просто дурно.
- Вы прожили достойную жизнь, Олишья. – Инквизитор наконец повёл призрака к цели нашего визита. – В чём вы ваши претензии к живым.
Призрак тяжело вздохнул, вытер несуществующие слёзы, и неожиданно жёстко заявил;
- Этот негодяй ещё жив.
- Кто?
- Муж мой. Ведь клялся что и года без меня не проживёт, а уже прошло пять лет. Я его всё жду, а он не торопиться.
В помещение повисла тишина, даже хористы на несколько секунд замолчали. Брат Донован покраснел, а в глосе инквизитора проскользнули стальные нотки.
- Олишья, вы намекаете на преступление?
- Я не прошу большего, чем мой муж предлагал. Быть всегда рядом со мной.
- Вы мудрая женщина, - пытался вразумить почившую инквизитор, - и должны понимать, что это просто фигура речи.
- А вот и нет, - довольно надулся призрак, - это обещание было включено в брачные клятвы.
- Почему тогда ждали столько лет.
Призрак грустно улыбнулся, погладил инквизитора по щеке:
- Вы думаете что я чудовище, и заставлю своих детей пережить кончину сразу обоих родителей?
- Но почему тогда сейчас.
- А потому, - Олишья снова начала заводиться, тело Ларин встряхнуло, и в помещении стало прохладно на несколько градусов, - пока я переживала, думала о благополучии родных людей, это старый хрен распушил облезлый хвост, и на молодух стал посматривать.
- Ну, смотреть никто ж не запрещает. – Инквизитор, а всё тот же мужчина – ничего не понимает в женской психологии, и призрак вместо того что бы успокоиться завёлся сильнее.
- Он мне клялся в любви и верности до посмертии и после. – Чётко, по слогам произнесла Олишья, не смиряясь с изменой мужа. – Я хочу что бы он сдержал свои клятвы, данные мне перед богами.
- Олишья, то вы просите – это убийство, которое карается по закону.
- Убивать никого не надо. – Милостиво согласился призрак, после некоторого раздумия. – Согласна на послушание.
Лица присутствующих мужчин скривились. Да, для них удаление от мирской жизни, и проведения остатка дней в тишине, раздумьях и послушании подобно смерти. Даже служение богам не налагает столько ограничений, но почему то, подобное отречение они ожидают от женщин.
