Не стоит забывать об этом. Красивая, ценная, быть может, желанная, но все же игрушка в чужих руках. И помешать сделать все, что заблагорассудится твоему хозяину, ты сможешь далеко не всегда. Смирись с этим.
От осознания этой мысли стало вдруг как-то гадко на душе. Конечно же, этим эмоциям и противному шевелению внутри я не дала проявиться внешне, но это было и не нужно. Первым мое состояние почувствовал Демон – подойдя ближе, дархар шумно вздохнул и устроил свою голову на моих коленях, пристально, я бы сказала даже понимающе, глядя в глаза, слега постукивая хвостом по полу. На миг мне показалось, что все-то этот лохматый понимал… но верилось, если честно, с трудом. Даже принимая в расчет то, что я практически смирилась с нахождением в другом мире, в другом теле и в том месте, где царил совершенно другой порядок вещей.
Это все еще было для меня непривычно, хотя я всеми силами пыталась ни чему не удивляться и не заострять внимания.
Первым делом Аделион, сохраняя совершенно спокойное выражение лица, протянул руку и расстегнул-таки еще пару пуговиц на моей рубашке. Я невольно замерла, следя за его медленными движениями, чувствуя невольную дрожь, когда его пальцы скользнули по моей ключице и дальше, по плечу, сдвигая ворот и обнажая поврежденную кожу. Чтобы не вздрогнуть от неуловимо нежного, как мне показалось, прикосновения, я торопливо повернула голову… и чуть не выразила все, что думаю по этому поводу, а так же о моей жизненной ситуации в целом на родном, великом и могучем, русско-матерном языке.
Ссадина у основания плеча выглядела ужасно. Сочившаяся кровью, обширная, с лоскутом снятой, а точнее сбитой кожи и роскошным ярко-голубым синяком вокруг – действительно, ни разу ни маленькая царапина. Не удивительно, что я зашипела, стоило только Аделиону коснуться поврежденной кожи, и дернулась, пытаясь освободить руку.
- Извини, - послышалось неожиданное и спокойное, и обомлела, на миг забыв о боли. Я удивленно посмотрела на лерата, а он же, как ни в чем ни бывало, отпустил мою руку и, откинув крышку сундучка, занялся его содержимым. Его лицо ничего не выражало, словно ничего и не произошло вовсе.
Черт… да что за редкий, вымирающий и трудно опознаваемый вид тараканов живет в его голове? Я отказываюсь его понимать.
Просто отказываюсь, и Демон, малыш, я умоляю – не нужно на меня так смотреть!
- Почему ты не желаешь принимать чужую помощь, Карина? – все тем же спокойным тоном задал вопрос мужчина, в очередной раз сбив меня с толку, хотя казалось, дальше быть «сбитой» уже некуда.
Наивная, чего уж тут скрывать.
А тем временем мужчина намочил чистый лоскут ткани резко пахнущей жидкостью из узкого флакона и, быстро, пока я не успела задуматься над заданным вопросом, приложил ткань к ссадине, предусмотрительно придержав меня за плечо. Держал он сильно, но разноцветные пятна перед глазами поплыли отнюдь не от хватки его пальцев.
- Твою ж… - только и смогла прошипеть сквозь зубы, резко выдохнув и крепко зажмурившись от массы ощущений, прочувствованных практически всем телом. - Что б тебе дети под старость лет такое делали!
- Интересное пожелание, - усмехнулся Аделион, начав аккуратными движениями обрабатывать мою «боевую рану». - Напоминает завуалированное проклятие.
- А тебе какой вариант больше нравится? – саркастично поинтересовалась и, не выдержав, ругнулась. - Черт, да больно же!
- Неужели? – раздалось насмешливое, и только тогда я повернула голову, приоткрыла один глаз… и обомлела. Рука мужчины с тем самым лоскутом ткани лежала на кушетке – последние пару секунд он ко мне даже не прикасался.
- Ты боишься не боли, Карина, - выгнул одну бровь наследник Амил Ратана, холодным тоном задавая вопрос. - Ты ждешь ее. Почему?
Почему…
И тут-то я прикусила свой язвительный временами язычок.
Что я могла сказать ему?
Что наш мир морально деградировал настолько, что доброту там теперь принимают за слабость?
У нас все уже давно все живут по принципу «никто, никому, ничего не должен». Сопереживание окружающих всегда показные, и кто-то волнуется о ком-то не по доброте душевной, а лишь из корыстных побуждений. Заботливые слова – всего лишь слова, не подкрепленные искренней заботой, вниманием и сочувствием. Когда тебе говорят: «Обработай рану, лечись, выздоравливай» - это лишь дань вежливости, тому, кто это сказал, на самом деле плевать, что будет дальше.
Человек будет сдыхать в адских муках посреди многолюдной улицы, и никто даже медиков не вызовет. Прецеденты уже были.
Тех, кто действительно дорожит кем-то почти не осталось. О простом человеческом отношении и вовсе говорить не приходится.
Среди обширного круга моих знакомых только один человек всегда был искренен со мной – Руслан. Но даже он никогда не отличался особой внимательностью. Увы и ах, но нет, и не будет рядом человека, которому на меня действительно не наплевать. Человека, которому понадоблюсь именно я, а ни что-то там от меня.
Прискорбно, дико и невыносимо больно думать об этом, но такова горькая правда, не приукрашенная мишурой иллюзий и не скрытая маской успокаивающего самообмана.
Я всегда предпочитала быть честной хотя бы с самой собой.
Людей, у которых еще есть хоть какие-то чувства, моральные ценности, искренность и неравнодушие к окружающим, в нашем мире остались считанные единицы. Но и такие исключения скоро вымрут, как вид. Каждый день они подвергаются гноблению за то, что они не такие как все, отличаются иным мышлением и чувствами, которые в наше время ничего не стоят. Их презрительно называют моралфагами, высмеивают их ценности и унижают все, чем они дорожат. Так обстоят дела в современном обществе, где уже давно никто, никому и никогда не протянет руку помощи просто так.
И да, в подобных случаях я жду боли и ожидаю подвоха.
Я привыкла, черт возьми, что доверять нельзя ни кому, а кроме того, привыкла заботиться о себе самостоятельно. Уж в себе-то я могу быть уверена!
Что я могла сказать Аделиону в ответ на его вопрос? Все это?
Глупо. И бессмысленно.
Он всего лишь заботится о целостности и сохранности своей красивой игрушки. Не хочет повредить шкурку драгоценного товара. Ему нужна не я, он заботится только о себе.
И да, от него я жду неприятностей, как ни от кого другого: ему ведь действительно все равно, буду я испытывать боль от его «заботы» или нет. Даже наоборот, чем больнее мне будет, тем больше эмоций он получит. В любом случае он останется в выигрыше.
А я… я не хочу тешить себя напрасными надеждами. Не хочу выглядеть глупо, надеясь на то, чего быть не может. И поэтому лучше промолчу, а он пускай думает обо мне, что хочет.
В конце концов, уж мы-то с ним действительно друг другу ни чем не обязаны.
Вдохнув поглубже, я собралась было произнести прочувственную речь, наполненную ядом, цинизмом и сарказмом… Но внезапно передумала. Выдохнув, я на мгновение прикрыла глаза, поморщилась и повернула голову, произнеся усталым голосом:
- Аделион…
И осеклась, не зная, что сказать дальше.
Да это было и не нужно: по взгляду лерата я поняла все, о чем он думал на данный момент.
Он понимал меня.
Черт его побери, он действительно понимал, что я чувствую сейчас! Он ведь видел мои эмоции, впитывал их, и не мог не осознать, по какой причине я их испытываю. Да, всего он знать не мог, но ответ на свой вопрос нашел и без подробностей жизненного уклада, что царил в последнее время на планете Земля…
Мне же оставалось только промолчать. А наследник Амил Ратана, вместо слов, наклонился и прижался губами к моему плечу, слегка коснувшись раны.
Да, это было больно.
Но куда лучше фальшивых признаний, лживых речей о счастливом совместном будущем и тошнотворно-приторных заверений, что все будет хорошо.
Хрупкое перемирие, разрушавшееся вчера в один миг, было восстановлено.
В этот Хеллоуин факелы запалят в дым
Время пришло.
Для главного героя шоу...
М/ф «Кошмар перед рождеством»
- Карина!! – гневный окрик, раздавшийся неподалеку, заставил меня заметно струхнуть и мгновенно посмотреть в ту сторону, откуда он раздавался.
В проеме, ведущем на балкон башни, стоял разгневанный Аделион…
Не-е-е. Даже не так.
Впервые на моей памяти, а именно за те полтора месяца, что я провела на Амирране, наследник Амил Ратана действительно изволил гневаться, причем по абсолютно непонятной для меня причине. Ведь последнее время не было никаких стычек: мы с лератом придерживались установленного перемирия, сохраняя нейтралитет и пытаясь, как бы ни странно прозвучало, найти общий язык.
Конечно же, о том, чтобы стать друзьями и речи быть не могло, но все же… Как-то тихо и спокойно было в последнее время.
Даже с поцелуями Аделион ко мне не лез, душу не пытался выпить, а большего, в принципе, мне было и не надо. Я не могла просить о свободе, да и не представляла, что стала бы с ней делать. Одна, в чужом мире, без денег и знаний… Проще уж с башни сигануть прямо сейчас – шансов выжить явно больше.
Конечно же, черта с два я смирилась со своей участью, о таком и думать смешно. Скорее просто временно приняла факт рабства как данность, коль больше ничего не оставалось. Мне нужно было дождаться хоть какой-то весточки от Ловца Снов, чтобы строить планы на дальнейшую жизнь здесь или же возобновлять прежние мечты о возвращении домой…
Да, признаю, имели место мысли о том, чтобы остаться – не такая уж и страшная судьба, если пристально и придирчиво рассмотреть ее со всех сторон. Ни в роли рабыни или игрушки, а в роли свободного человека… Почему бы и нет, собственно?
Странно, но факт: мне здесь нравилось, и с каждым днем все больше и больше. Да, мне не хватало свободы передвижения, людского общения и прочего – мой максимум на данный момент составлял долгие беседы с вернувшимся Эмитом, вечные споры ни о чем с Аделионом, да посиделки с Демоном на балконе. Да, это немного, но все же…
В целом, жизнь уже не была столь плоха, как казалась вначале.
Если только не брать в расчет темноволосого лерата, который смотрел на меня сейчас с непробиваемым спокойствием, чуть прищурив как всегда непроницаемо-черные глаза. Пожалуй, его внешний облик ничем не отличался от прежнего, вот только чувствовалась в нем какая-то напряженность, нервозность, что ли?
Не знаю, я не сильна в разборе эмоций посторонних, особенно когда их обладателем является наследник Темной Крепости, который и в обычном-то своем виде никогда не поддавался расшифровке.
Да, я помню - дикий и экзотичный зверь с до сих пор неопознанными тараканами в голове. Сфинкс тот еще!
- Да тут я, - отозвалась, окончательно отрываясь от наброска пейзажа, лежащего у меня на коленях. - Что-то случилось?
- Я просил тебя предупреждать о своем уходе, - резко, намного резче, чем обычно ответил мужчина, подходя ближе быстрыми и достаточно отрывистыми шагами.
И вот тут я удивилась еще больше: подобных откровенных признаков злости или нервного напряжения за этим мужчиной не наблюдалось никогда. Совсем наоборот, чем сильнее злился лерат, тем медленнее и тягучее становились его движения, а сам он начинал напоминать крадущуюся, уверенную в себе дикую кошку, которая знает о своей силе и понимает, что законная добыча все равно от нее не уйдет.
А тут передо мной вдруг оказалось черти что и с боку бантик…
- А я и предупредила, - спокойно ответила, аккуратно прижимая карандаш к листу пергамента, незаметно прикрывая ладонью набросок. Не люблю, когда люди пялятся на мой незаконченный труд, взглянуть на который иногда даже мельком бывает страшно. - Утром еще, помнишь?
Вместо ответа лерат протянул руку к моему лицу, медленно, словно сдерживая себя, но, так и не коснувшись щеки, сжал ладонь в кулак и молча отошел на пару метров. Опустив руки на каменные перила, он помолчал еще немного, вглядываясь вдаль, и лишь потом произнес, но уже гораздо спокойнее:
- Не сиди так. Здесь порой слишком сильный ветер.
Я буквально услышала, как моя челюсть стучит о пол внизу.
Он что, простите, совсем головой тронулся?
Аделиона никогда не волновало, что я уже давно и прочно обосновалась на балконных перилах в положении полулежа, нагло используя дархара в качестве то ли лежанки, то ли подставки, обложившись со всех сторон пергаментом и карандашами. А тут на тебе! Решил вдруг заботу проявить. Он, случаем, травму на тренировке не получал сегодня с утреца?
Сам же ни раз говорил, что Демон, уже как два дня вошедший в свою полную силу, убережет меня от любых опасностей, в том числе и от падения с высоты…
Что вдруг стало с этим лератом?
- Ты что-нибудь понял? – откинув голову назад, положив ее на спину дархара, поинтересовалась едва слышно, прокручивая в пальцах изрядно погрызенный карандаш.
Мой малыш, взглянув на мужчину, только возвел свои умные голубые глаза к небу и, зевнув, снова пристроил здоровенную голову на лапах, махнув хвостом, что отдалось мне щекоткой в боку. Хотя ощущения больше походили на здоровую пушистую метелку, прошедшуюся по телу.
Демон за последние пару недель не то, чтобы вырос… Он вымахал. Еще семь дней назад мое воображение и фантазия отказались работать, когда поутру, отчаянно задыхаясь, я обнаружила упитанную тушку разлегшегося на мне питомца. Он уже давно не тянул на щенка, своим размером напоминая скорее нехилого теленка с большими крыльями, и я банально боялась представить, что же будет дальше. Особенно после смешка лерата и насмешливого комментария, что это далеко не предел возможностей дархара.
Опасения оправдались, да… Теперь меня защищал матерый пес, до жути похожий на хаски, с огромными крыльями, полным набором острых зубов и когтей и размером… Даже не знаю, с кем и сравнить.
Ну, если примерно, то во мне около метра семидесяти роста. А Демон сейчас мне примерно подмышку, его голова хорошо возвышалась над моей. То есть эта зверюга ни много, ни мало, а больше полутора метров в холке. Пушистая такая зверюга, добрая, отзывчивая, слишком умная и все понимающая.
И в его способностях меня понять, как и уберечь, я уже давно не сомневалась. Особенно после того, как подвернула ногу, спускаясь по лестнице в спальню, и снова не пересчитала ступеньки собственным телом только потому, что идущий сзади Демон исхитрился сцапать меня зубами за воротник.
Самое смешное, его укоризненный взгляд в точности соответствовал взгляду Аделиона - последнему выпала сомнительная честь вправлять мою лодыжку.
Увы, увы, но часть тела, больше всего пострадавшая во время падения с лестницы, стала моим слабым и легко уязвимым местом. И подворачивалась она, сволочь такая, теперь постоянно, при самой пустяковой нагрузке. Наверное, в качестве напоминания, что бежать отсюда – заранее проигрышная затея…
Неслышно подкравшийся, как всегда, Эмит, воспользовавшийся тем, что я находилась в состоянии «абонент временно недоступен», попытался стянуть с моих колен набросок. И естественно, потерпел полное фиаско – я мгновенно разгадала его маневр, едва заметив боковым зрением искрящуюся на солнце шевелюру молодого лерата. Получив карандашом по пальцам, мужчина улыбнулся своей самой обаятельной из улыбок и, тряхнув хвостом светлых волос, медленно потянулся к листу пергамента, продолжая улыбаться…
Я прищурилась, тонко намекая, что если лерат продолжит свои поползновения, привычно получит огрызком карандаша по своему любопытному носу.
От осознания этой мысли стало вдруг как-то гадко на душе. Конечно же, этим эмоциям и противному шевелению внутри я не дала проявиться внешне, но это было и не нужно. Первым мое состояние почувствовал Демон – подойдя ближе, дархар шумно вздохнул и устроил свою голову на моих коленях, пристально, я бы сказала даже понимающе, глядя в глаза, слега постукивая хвостом по полу. На миг мне показалось, что все-то этот лохматый понимал… но верилось, если честно, с трудом. Даже принимая в расчет то, что я практически смирилась с нахождением в другом мире, в другом теле и в том месте, где царил совершенно другой порядок вещей.
Это все еще было для меня непривычно, хотя я всеми силами пыталась ни чему не удивляться и не заострять внимания.
Первым делом Аделион, сохраняя совершенно спокойное выражение лица, протянул руку и расстегнул-таки еще пару пуговиц на моей рубашке. Я невольно замерла, следя за его медленными движениями, чувствуя невольную дрожь, когда его пальцы скользнули по моей ключице и дальше, по плечу, сдвигая ворот и обнажая поврежденную кожу. Чтобы не вздрогнуть от неуловимо нежного, как мне показалось, прикосновения, я торопливо повернула голову… и чуть не выразила все, что думаю по этому поводу, а так же о моей жизненной ситуации в целом на родном, великом и могучем, русско-матерном языке.
Ссадина у основания плеча выглядела ужасно. Сочившаяся кровью, обширная, с лоскутом снятой, а точнее сбитой кожи и роскошным ярко-голубым синяком вокруг – действительно, ни разу ни маленькая царапина. Не удивительно, что я зашипела, стоило только Аделиону коснуться поврежденной кожи, и дернулась, пытаясь освободить руку.
- Извини, - послышалось неожиданное и спокойное, и обомлела, на миг забыв о боли. Я удивленно посмотрела на лерата, а он же, как ни в чем ни бывало, отпустил мою руку и, откинув крышку сундучка, занялся его содержимым. Его лицо ничего не выражало, словно ничего и не произошло вовсе.
Черт… да что за редкий, вымирающий и трудно опознаваемый вид тараканов живет в его голове? Я отказываюсь его понимать.
Просто отказываюсь, и Демон, малыш, я умоляю – не нужно на меня так смотреть!
- Почему ты не желаешь принимать чужую помощь, Карина? – все тем же спокойным тоном задал вопрос мужчина, в очередной раз сбив меня с толку, хотя казалось, дальше быть «сбитой» уже некуда.
Наивная, чего уж тут скрывать.
А тем временем мужчина намочил чистый лоскут ткани резко пахнущей жидкостью из узкого флакона и, быстро, пока я не успела задуматься над заданным вопросом, приложил ткань к ссадине, предусмотрительно придержав меня за плечо. Держал он сильно, но разноцветные пятна перед глазами поплыли отнюдь не от хватки его пальцев.
- Твою ж… - только и смогла прошипеть сквозь зубы, резко выдохнув и крепко зажмурившись от массы ощущений, прочувствованных практически всем телом. - Что б тебе дети под старость лет такое делали!
- Интересное пожелание, - усмехнулся Аделион, начав аккуратными движениями обрабатывать мою «боевую рану». - Напоминает завуалированное проклятие.
- А тебе какой вариант больше нравится? – саркастично поинтересовалась и, не выдержав, ругнулась. - Черт, да больно же!
- Неужели? – раздалось насмешливое, и только тогда я повернула голову, приоткрыла один глаз… и обомлела. Рука мужчины с тем самым лоскутом ткани лежала на кушетке – последние пару секунд он ко мне даже не прикасался.
- Ты боишься не боли, Карина, - выгнул одну бровь наследник Амил Ратана, холодным тоном задавая вопрос. - Ты ждешь ее. Почему?
Почему…
И тут-то я прикусила свой язвительный временами язычок.
Что я могла сказать ему?
Что наш мир морально деградировал настолько, что доброту там теперь принимают за слабость?
У нас все уже давно все живут по принципу «никто, никому, ничего не должен». Сопереживание окружающих всегда показные, и кто-то волнуется о ком-то не по доброте душевной, а лишь из корыстных побуждений. Заботливые слова – всего лишь слова, не подкрепленные искренней заботой, вниманием и сочувствием. Когда тебе говорят: «Обработай рану, лечись, выздоравливай» - это лишь дань вежливости, тому, кто это сказал, на самом деле плевать, что будет дальше.
Человек будет сдыхать в адских муках посреди многолюдной улицы, и никто даже медиков не вызовет. Прецеденты уже были.
Тех, кто действительно дорожит кем-то почти не осталось. О простом человеческом отношении и вовсе говорить не приходится.
Среди обширного круга моих знакомых только один человек всегда был искренен со мной – Руслан. Но даже он никогда не отличался особой внимательностью. Увы и ах, но нет, и не будет рядом человека, которому на меня действительно не наплевать. Человека, которому понадоблюсь именно я, а ни что-то там от меня.
Прискорбно, дико и невыносимо больно думать об этом, но такова горькая правда, не приукрашенная мишурой иллюзий и не скрытая маской успокаивающего самообмана.
Я всегда предпочитала быть честной хотя бы с самой собой.
Людей, у которых еще есть хоть какие-то чувства, моральные ценности, искренность и неравнодушие к окружающим, в нашем мире остались считанные единицы. Но и такие исключения скоро вымрут, как вид. Каждый день они подвергаются гноблению за то, что они не такие как все, отличаются иным мышлением и чувствами, которые в наше время ничего не стоят. Их презрительно называют моралфагами, высмеивают их ценности и унижают все, чем они дорожат. Так обстоят дела в современном обществе, где уже давно никто, никому и никогда не протянет руку помощи просто так.
И да, в подобных случаях я жду боли и ожидаю подвоха.
Я привыкла, черт возьми, что доверять нельзя ни кому, а кроме того, привыкла заботиться о себе самостоятельно. Уж в себе-то я могу быть уверена!
Что я могла сказать Аделиону в ответ на его вопрос? Все это?
Глупо. И бессмысленно.
Он всего лишь заботится о целостности и сохранности своей красивой игрушки. Не хочет повредить шкурку драгоценного товара. Ему нужна не я, он заботится только о себе.
И да, от него я жду неприятностей, как ни от кого другого: ему ведь действительно все равно, буду я испытывать боль от его «заботы» или нет. Даже наоборот, чем больнее мне будет, тем больше эмоций он получит. В любом случае он останется в выигрыше.
А я… я не хочу тешить себя напрасными надеждами. Не хочу выглядеть глупо, надеясь на то, чего быть не может. И поэтому лучше промолчу, а он пускай думает обо мне, что хочет.
В конце концов, уж мы-то с ним действительно друг другу ни чем не обязаны.
Вдохнув поглубже, я собралась было произнести прочувственную речь, наполненную ядом, цинизмом и сарказмом… Но внезапно передумала. Выдохнув, я на мгновение прикрыла глаза, поморщилась и повернула голову, произнеся усталым голосом:
- Аделион…
И осеклась, не зная, что сказать дальше.
Да это было и не нужно: по взгляду лерата я поняла все, о чем он думал на данный момент.
Он понимал меня.
Черт его побери, он действительно понимал, что я чувствую сейчас! Он ведь видел мои эмоции, впитывал их, и не мог не осознать, по какой причине я их испытываю. Да, всего он знать не мог, но ответ на свой вопрос нашел и без подробностей жизненного уклада, что царил в последнее время на планете Земля…
Мне же оставалось только промолчать. А наследник Амил Ратана, вместо слов, наклонился и прижался губами к моему плечу, слегка коснувшись раны.
Да, это было больно.
Но куда лучше фальшивых признаний, лживых речей о счастливом совместном будущем и тошнотворно-приторных заверений, что все будет хорошо.
Хрупкое перемирие, разрушавшееся вчера в один миг, было восстановлено.
Глава 10
В этот Хеллоуин факелы запалят в дым
Время пришло.
Для главного героя шоу...
М/ф «Кошмар перед рождеством»
- Карина!! – гневный окрик, раздавшийся неподалеку, заставил меня заметно струхнуть и мгновенно посмотреть в ту сторону, откуда он раздавался.
В проеме, ведущем на балкон башни, стоял разгневанный Аделион…
Не-е-е. Даже не так.
Впервые на моей памяти, а именно за те полтора месяца, что я провела на Амирране, наследник Амил Ратана действительно изволил гневаться, причем по абсолютно непонятной для меня причине. Ведь последнее время не было никаких стычек: мы с лератом придерживались установленного перемирия, сохраняя нейтралитет и пытаясь, как бы ни странно прозвучало, найти общий язык.
Конечно же, о том, чтобы стать друзьями и речи быть не могло, но все же… Как-то тихо и спокойно было в последнее время.
Даже с поцелуями Аделион ко мне не лез, душу не пытался выпить, а большего, в принципе, мне было и не надо. Я не могла просить о свободе, да и не представляла, что стала бы с ней делать. Одна, в чужом мире, без денег и знаний… Проще уж с башни сигануть прямо сейчас – шансов выжить явно больше.
Конечно же, черта с два я смирилась со своей участью, о таком и думать смешно. Скорее просто временно приняла факт рабства как данность, коль больше ничего не оставалось. Мне нужно было дождаться хоть какой-то весточки от Ловца Снов, чтобы строить планы на дальнейшую жизнь здесь или же возобновлять прежние мечты о возвращении домой…
Да, признаю, имели место мысли о том, чтобы остаться – не такая уж и страшная судьба, если пристально и придирчиво рассмотреть ее со всех сторон. Ни в роли рабыни или игрушки, а в роли свободного человека… Почему бы и нет, собственно?
Странно, но факт: мне здесь нравилось, и с каждым днем все больше и больше. Да, мне не хватало свободы передвижения, людского общения и прочего – мой максимум на данный момент составлял долгие беседы с вернувшимся Эмитом, вечные споры ни о чем с Аделионом, да посиделки с Демоном на балконе. Да, это немного, но все же…
В целом, жизнь уже не была столь плоха, как казалась вначале.
Если только не брать в расчет темноволосого лерата, который смотрел на меня сейчас с непробиваемым спокойствием, чуть прищурив как всегда непроницаемо-черные глаза. Пожалуй, его внешний облик ничем не отличался от прежнего, вот только чувствовалась в нем какая-то напряженность, нервозность, что ли?
Не знаю, я не сильна в разборе эмоций посторонних, особенно когда их обладателем является наследник Темной Крепости, который и в обычном-то своем виде никогда не поддавался расшифровке.
Да, я помню - дикий и экзотичный зверь с до сих пор неопознанными тараканами в голове. Сфинкс тот еще!
- Да тут я, - отозвалась, окончательно отрываясь от наброска пейзажа, лежащего у меня на коленях. - Что-то случилось?
- Я просил тебя предупреждать о своем уходе, - резко, намного резче, чем обычно ответил мужчина, подходя ближе быстрыми и достаточно отрывистыми шагами.
И вот тут я удивилась еще больше: подобных откровенных признаков злости или нервного напряжения за этим мужчиной не наблюдалось никогда. Совсем наоборот, чем сильнее злился лерат, тем медленнее и тягучее становились его движения, а сам он начинал напоминать крадущуюся, уверенную в себе дикую кошку, которая знает о своей силе и понимает, что законная добыча все равно от нее не уйдет.
А тут передо мной вдруг оказалось черти что и с боку бантик…
- А я и предупредила, - спокойно ответила, аккуратно прижимая карандаш к листу пергамента, незаметно прикрывая ладонью набросок. Не люблю, когда люди пялятся на мой незаконченный труд, взглянуть на который иногда даже мельком бывает страшно. - Утром еще, помнишь?
Вместо ответа лерат протянул руку к моему лицу, медленно, словно сдерживая себя, но, так и не коснувшись щеки, сжал ладонь в кулак и молча отошел на пару метров. Опустив руки на каменные перила, он помолчал еще немного, вглядываясь вдаль, и лишь потом произнес, но уже гораздо спокойнее:
- Не сиди так. Здесь порой слишком сильный ветер.
Я буквально услышала, как моя челюсть стучит о пол внизу.
Он что, простите, совсем головой тронулся?
Аделиона никогда не волновало, что я уже давно и прочно обосновалась на балконных перилах в положении полулежа, нагло используя дархара в качестве то ли лежанки, то ли подставки, обложившись со всех сторон пергаментом и карандашами. А тут на тебе! Решил вдруг заботу проявить. Он, случаем, травму на тренировке не получал сегодня с утреца?
Сам же ни раз говорил, что Демон, уже как два дня вошедший в свою полную силу, убережет меня от любых опасностей, в том числе и от падения с высоты…
Что вдруг стало с этим лератом?
- Ты что-нибудь понял? – откинув голову назад, положив ее на спину дархара, поинтересовалась едва слышно, прокручивая в пальцах изрядно погрызенный карандаш.
Мой малыш, взглянув на мужчину, только возвел свои умные голубые глаза к небу и, зевнув, снова пристроил здоровенную голову на лапах, махнув хвостом, что отдалось мне щекоткой в боку. Хотя ощущения больше походили на здоровую пушистую метелку, прошедшуюся по телу.
Демон за последние пару недель не то, чтобы вырос… Он вымахал. Еще семь дней назад мое воображение и фантазия отказались работать, когда поутру, отчаянно задыхаясь, я обнаружила упитанную тушку разлегшегося на мне питомца. Он уже давно не тянул на щенка, своим размером напоминая скорее нехилого теленка с большими крыльями, и я банально боялась представить, что же будет дальше. Особенно после смешка лерата и насмешливого комментария, что это далеко не предел возможностей дархара.
Опасения оправдались, да… Теперь меня защищал матерый пес, до жути похожий на хаски, с огромными крыльями, полным набором острых зубов и когтей и размером… Даже не знаю, с кем и сравнить.
Ну, если примерно, то во мне около метра семидесяти роста. А Демон сейчас мне примерно подмышку, его голова хорошо возвышалась над моей. То есть эта зверюга ни много, ни мало, а больше полутора метров в холке. Пушистая такая зверюга, добрая, отзывчивая, слишком умная и все понимающая.
И в его способностях меня понять, как и уберечь, я уже давно не сомневалась. Особенно после того, как подвернула ногу, спускаясь по лестнице в спальню, и снова не пересчитала ступеньки собственным телом только потому, что идущий сзади Демон исхитрился сцапать меня зубами за воротник.
Самое смешное, его укоризненный взгляд в точности соответствовал взгляду Аделиона - последнему выпала сомнительная честь вправлять мою лодыжку.
Увы, увы, но часть тела, больше всего пострадавшая во время падения с лестницы, стала моим слабым и легко уязвимым местом. И подворачивалась она, сволочь такая, теперь постоянно, при самой пустяковой нагрузке. Наверное, в качестве напоминания, что бежать отсюда – заранее проигрышная затея…
Неслышно подкравшийся, как всегда, Эмит, воспользовавшийся тем, что я находилась в состоянии «абонент временно недоступен», попытался стянуть с моих колен набросок. И естественно, потерпел полное фиаско – я мгновенно разгадала его маневр, едва заметив боковым зрением искрящуюся на солнце шевелюру молодого лерата. Получив карандашом по пальцам, мужчина улыбнулся своей самой обаятельной из улыбок и, тряхнув хвостом светлых волос, медленно потянулся к листу пергамента, продолжая улыбаться…
Я прищурилась, тонко намекая, что если лерат продолжит свои поползновения, привычно получит огрызком карандаша по своему любопытному носу.
