- Там все собрались, всех увидите.
Посмотрев друг на друга, подав знак «попробуем», мы поехали на встречу.
Нас уже ждали. В квартире две комнаты, расположенные паровозиком. В зале был диван и стоял большой раздвижной стол. В углу стояло пианино. В квартире собрались почти все, кто с нами работал. Не было Валеры и еще несколько человек. Компания оказалась большой. Среди ребят было две девушки. Одна худая, как вобла, другая наоборот толстая как пончик, с толстыми ножками и двойным подбородком. Обе стояли раскрасневшиеся от работы на кухне.
Стол был накрыт, особых яств не было, колбаса, сыр, соленые огурцы, капуста, горячая картошка. Мужчины о чем-то посоветовались на кухне, после принесли на стол водку. Разлили по двухсотграммовым стаканам. Мы сказали, что водку пить не будем. Нам принесли вино в большой бутылке с красивым названием «Солнцедар». Налили нам в граненые стаканы рубиновое вино, остальные, включая дам, пили исключительно водку.
Мы с удовольствием поели, вино было сладкое, но имело вкус браги и его нам пить не хотелось. Мы попросили маленькие стаканы, и включили свою тактику выливания. Выливали вино под стол, (простите девушки, вели себя как Светка) нечаянно разливали на столе, в капусту, огурцы. Нам подливали, снова звучали тосты, все активно пили. По мере опустошения бутылок за нами ослабили контроль и не обращали внимания, выпили мы или нет свое вино.
За столом все разговоры крутились о жизни в лагере. Начался раскрепощенный смех, разговоры, воспоминания. Дамам с нами вспоминать было нечего, и они явно скучали. Часто уходили на кухню курить и долго там сидели.
Все веселились, пончик вышла из кухни, села за пианино и начала музицировать, кивком приглашая всех танцевать. Сдвинули стол, освободили немного места. Нас стали приглашать на танец подвыпившие кавалеры. У толстушки проворные пухленькие пальчики выбивали мелодию от популярных песен до Мурки. Во время танцев, все признались, что нас любят и страдают. Особенно меня поразило признание в любви верзилы Бориса. Он явно был избранником нашей толстушки.
Я пошла, разведать пути отступления, и посмотреть, где лежит наша одежда. В кухне выясняли отношения Борис и вобла.
- Я тебя очень люблю, что ты нашел в этих девках, ну зачем тебе эта школьница с хвостиками, - просачивался женский голос в коридор.
Явно я ошиблась, кому принадлежал Борис, но сути это не меняло. Нас ревновали. Нарываться на неприятности не хотелось. Любашка танцевала с Володей. Толстушка заиграла вальс. Мужчины вальс не танцевали и все потянулись курить, кто на кухню, кто в коридор. Мы с подругой начали вальсировать, я ей тихонько сказала:
- Нужно срочно сматываться отсюда. Иначе будет поздно.
Ей не хотелось расставаться с Володей, но она меня поняла. За нами наблюдали некоторые парни. В стаканах у них уже появилось вино, водка кончилась. В дверях со злостью смотрела на нас вобла. Некоторые юноши собрались сходить в магазин, им явно выпивки не хватило. Когда за ними закрылась дверь, я подсела к молодому человеку. Он у нас был особо незаметен в партии, но здесь он разговорился и рассказал о своих чувствах. Я ему, конечно, не верила, но решила воспользоваться его помощью.
Любашка незаметно прошла в туалет и ждала меня там. Я проследовала за ней. Тихонько, если это можно так сказать, мой юноша нес наши куртки и шапки. Мы взяли одежду, бесшумно открыли дверь и бегом бросились вниз по лестнице, послав воздушный поцелуй нашему спасителю. Но на трамвайную остановку мы не пошли, а направились в противоположном направлении, от того места. Мы видели, как заходили парни с водкой в подъезд, мы ускользнули явно перед самым их приходом. Еще бы промедлили, и уйти от них было бы проблематично.
Мы прошли одну остановки пешком, перешли улицу и сели в нужный трамвай. Проезжая мимо, мы видели их на улице возле подъезда, они там спорили. Вобла с Володей спрашивали о чем-то людей на остановке, но те качали головой. Мы даже в трамвае опустили голову, боялись, что нас заметят. Стояли на задней площадке, старались не открывать рот, что бы от нас меньше шел запах вина. Когда вышли из трамвая, начали смеяться, вспоминая как убегали, и запутывали следы.
Получили бесплатный урок – не пей, с кем попало!
Сидели на трамвайной остановке и решали, что делать дальше, где проводить ночь.
- Любаша, давай поедем к Елене, если откажет в ночевке, хоть что-нибудь посоветует, - предложила я.
- Даже не знаю, очень стыдно идти туда, - вроде ночлег никто не обещал, - сказала она.
- Может денег займет до завтра, переночуем в гостинице на вокзале, - продолжала я ее уговаривать.
Другого она ничего не могла предложить, ночевать на скамейке в чужом городе не очень хотелось, согласилась со мной.
- Весь разговор будешь вести сама, я просто не смогу ничего сказать.
- Хорошо.
До Елены мы добрались уже после семи часов вечера. Говорить ничего не пришлось. Она нас ждала и переживала. Мы честно признались, что сидели с парнями, и нам пришлось немного выпить. Как удрали от юношей, рассказали, но не очень подробно. От ужина мы отказались, сидели, пили чай.
За чаем она рассказывала о своем любимом муже, об их встрече. В каждом слове чувствовалась любовь и тоска. Мыслями она была с ним рядом и жалела, что ее карьера, как полевого геолога закончилась. Она нас спрашивала о нем, но мы ничего толком не могли рассказать. Ну, хороший, рыбачит, великолепный геолог – она и сама все это знала. Она ждала с надеждой, что мы еще чего-нибудь расскажем, что-то интересное вспомним. Несколько раз прозвучало имя Динамит – она рассмеялась. Запас слов постепенно иссяк и мы замолчали.
- Расчетные деньги вам насчитали, но решили не выдавать, когда увидели вас с парнями. Завтра утром получите расчет и можно ехать домой. Вы должны получить хорошую сумму, и мы побоялись, что эти деньги у нас могут увести или выманить. Вы так быстро ушли, не успела вам сказать, что бы пришли ко мне ночевать, - сказала она.
Какую сумму мы получим, спросить постеснялись. Прикинули, что рублей двести на человека будет. Мы еще долго разговаривали с ней, она была интересный собеседник, много знала, как и ее муж. У нее было музыкальное образование, много читала. Разговор часто переходил на геологию. Она порекомендовала почитать Федосеева, вот где настоящие геологи! Еще назвала несколько книг, незнакомых авторов. Через полчаса мы уже не помнили названий.
Федосеева, я почти всего прочитала, дома выписывали роман-газету, и там много печатали его произведений. Роман газету мы зачитывали до дыр.
Она, как и все, делала ставку на Любашку, меня как объект будущего геолога – не брала в расчет. Я привыкла уже к такому раскладу, и это еще больше давало уверенности, что я посвящу жизнь геологии. Замуж, как она, выходить не буду, чтобы дети и муж не мешали мне работать. На первом месте у меня стояла будущая профессия, а все остальное потом. Глубокой ночью мы только угомонились и уснули.
Глава 46. Мы едем домой.
Утром встали как обычно. До получения денег еще ждать пару часов. Жена Динамита ушла на работу, оставив нам ключи от квартиры. На столе стоял завтрак. Мы поели, и стали немного осматриваться, где же мы провели ночь.
Квартира двух комнатная, но это название что комнаты, зал был более или менее большой, а вторая комната больше походила на большую кладовку. Это была детская. Стояли две маленьких кроватки, игрушки, на полу домотканые половики, несколько навесных полок с детскими книжками. Маленький комод с одеждой. На стене висели фотографии красивых девочек, сами же дети гостили у бабушки в другом городе.
В зале стоял диван, на ночь он превращался в большую кровать, на нем мы и спали сегодня ночью. Рядом кресло раскладушка, на нем сегодня спала Елена. Стол, большой комод, на нем телевизор, всюду образцы камней, красивые кристаллы аметистов, кварца, друзы пирита и других минералов. В жеодах лимонита росли цветы, на подоконниках. Всюду лежали книги. Очень много книг по геологии, словари, учебники. В углу стоял шифоньер, и опять этажерка и полки с книгами. На полу посредине комнаты лежал красный палас.
Ни ковров, ни хрусталя здесь не увидели. От всего этого веяло спокойствием и рациональностью. Казалось, что в любой момент хозяева все могут это оставить, и поменять свой быт без сожаления. Маленькая, уютная кухня. В узком коридоре висело зеркало. Мы посмотрелись в него, немного подкрасили черным карандашом глаза, больше у нас с собой ничего не нашлось. Распустили волосы.
К назначенному сроку мы подошли к зданию экспедиции.
Зашли в бухгалтерию.
- Здравствуйте, - сказали мы.
Нам никто не ответил.
Комната была небольшая, в ней стояло два стола. За одним столом сидела бухгалтер, щелкала костяшками счет, водя пальцем другой руки по строчкам амбарной книги. Кругом лежали бумаги, тетради, папки. Женщина приятная на вид (мы всегда оценивали очень быстро человека). Волосы уложены в прическу с начесом, губы подкрашены, костюм небесно-голубого цвета красиво сидел на ней. На нас она мельком посмотрела и взглядом пригласила сесть на стулья, которые стояли вдоль стены. От работы теперь она не отвлекалась, и на нас больше не взглянула.
Напротив, за столом сидела молодая девушка, яркая, сильно накрашена. Косметика была нанесена, хоть и со вкусом, но в большом количестве и складывалось впечатление, что сидит восковая кукла, одетая в красивое желтое платье с большими цветами. Она пренебрежительным взглядом рассматривала нас. Видимо оценка получилась не высокая, и у нее презрительно скривились губы. Потом начала, рассматривать свой яркий маникюр и вертеть на пальцах золотые кольца с топазами. В экспедиции кольца со стекляшками не носили.
Женщина перестала стучать счетами:
- А где ваша спец. одежда?
- Мы ее оставили в партии, и сапоги тоже.
Кукла фыркнула. Бухгалтер опять начала щелкать счетами, что-то прибавляла, что-то отнимала. Записала цифры в ведомости.
Позвала Любашку, та неуверенно расписалась. Бухгалтер отсчитала ей четыреста рублей. На эту сумму мы и рассчитывали, но почему меня опять игнорируют и всю сумму выдают ей. Как нам потом ее делить? Думаю, делить будем поровну. Любашка взяла деньги, и мы повернулись выходить.
- А ты почему не расписалась?- спросила меня бухгалтер, она же и кассир, отчитывая вторую стопку денег.
Я растерялась, подошла к столу, напротив моей фамилии стояла сумма пятьсот рублей! Я расписалась, она подала деньги.
- Пересчитайте здесь!
Мы начали пересчитывать деньги. Ошибки не было. Я вопросительно на нее взглянула (почему такая сумма).
- Вам все дни закрыли рабочими днями, а за тебя полностью погасили питание. И тебе месяц сняли, - обратилась она потом к Любашке.
- За что это ей интересно сняли все харчевание? За какие такие великие заслуги? - взвизгнула кукла.
Мы уже забыли про ее существование и от неожиданности все одновременно повернулись в ее сторону.
- Меня вот даже никто в ресторан не приглашает! - продолжала она.
И начала лихорадочно крутить кольцо на пальце.
Мы и сами не знали, кто там за нас заплатил, поэтому терялись в догадках. Ей ничего не ответили – просто молчали.
- Ляля, пусть тебя жених в ресторан водит, - сказала женщина, она встала, приблизилась к нам, пытаясь выпроводить нас из кабинета. Мы стояли и не двигались. И имя то у нее кукольное!
- Сашка даже в столовой за меня ни разу не заплатил! - продолжала верещать Ляля.
- Сашка?! – мы громко и хором это сказали.
Ляля замолкла и уставилась на нас, а мы забыли, что находимся в чужом месте, громко и заразительно начали смеяться. Не переставая смеяться, мы вышли из кабинета. За нами последовала бухгалтер.
- Вы его знайте?
- Да, он у нас работал. Но он на ней не женится, если она только не дочь начальника экспедиции, - сказала я.
Даже не знаю, почему я так сказала, иногда слова вылетали раньше, чем я успевала подумать, говорить или нет. Но видимо женщина думала так же.
- Нет! Она даже не дочь начальника партии, - задумчиво сказала она, - вы молодцы, хорошо заработали. Ваши девочки вообще уехали без копейки денег. За одну заплатили родители, а вторая так и уехала, должна осталась.
- Вы бы не могли отдать Елене ключи от квартиры? - спросила Любашка.
- А откуда они у вас?
- Ночевали мы у нее.
- А Ляля сказала…, - она осеклась, - сейчас Елена Николаевна придет, вы ее подождите, пошла за анализами проб.
- Спасибо! - сказали мы.
Вышли из дверей и сели на скамейку перед окнами экспедиции.
На улице светило солнце. Было относительно тепло. Наконец-то мы могли поговорить между собой, здесь нас никто не мог услышать.
- «Ляля сказала»…Видимо она знала о нас больше, чем мы сами о себе, - сказала Любашка.
- Сашка нашел свое место, здесь он герой среди женщин! – произнесла я задумчиво.
- Это пока мужчины из партий не вернулись, – подхватила Люба.
- Жениться он собрался! На крашеной кукле!
- Будет до тех пор рядом, пока она косметику не смоет. Может без косметики она хорошая? А кто это заплатил за нашу еду? - продолжила она.
- Наверно это те «уголовники», - напомнила я ей недавний разговор. Она замолчала.
В конторе нас обсуждали. У окна собрались девушки, и Ляля показывала на нас пальцем и что-то бурно рассказывала. Солнечные зайчики от ее колец появлялись, то на Любашкиной щеке, то на моем плече. Нас она совершенно не волновала. Мы рисовали ногами фигурки на песке возле скамейки, думая каждая о своем. Настроение поднялось, прикидывали в уме, что сможем купить сегодня. Мы никогда еще не держали таких денег в руках, просто в этот момент сидели под голубым небом счастливые люди.
По тропинке навстречу нам шла Елена. Мы встали и подошли к ней. Поблагодарили за все, отдали ключи. Попросили от нас купить девочкам игрушки и оставили немного денег. Сами мы уже купить не успевали. Она отказывалась.
- Это единственное, что мы можем сейчас сделать для Василия Васильевича. За все беспокойство, что ему невольно причинили, - сказали мы, передавая деньги. Тепло попрощались.
В универмаге купили подарки родным, немного одежды себе и поехали на вокзал.
В трамвай на остановке зашел Борис. Увидел нас, но сделал вид, что с нами не знаком, и отвернулся. Только еще вчера сердце его пылало ко мне любовью! Мы с вызовом встали и начали разглядывать его в упор. Он переминался с ноги на ногу, опустил голову и на следующей остановке вышел, видимо что-то забыл взять с собой.
Интересно, как все переменились, в тайге жили с такими хорошими парнями…
На вокзал пришел провожать нас только Володя.
Я отошла от них, пусть попрощаются, может, наладятся у них дальнейшие отношения, хотя понимала, общего у них ничего нет.
Сели в вагон, говорить не хотелось, как-то враждебно нас встретила цивилизация. Мы скоро окунемся в свой мир, где нас понимают и ценят. Поезд тронулся. На душе стало спокойнее. Через окно вагона, на лицо падали теплые лучи осеннего солнца, передавали большой привет и ласкали губы отблесками наших алмазов.
Колеса монотонно выстукивали - тысяча девятьсот семьдесят второй год.
Мы ехали учиться дальше.
