Если бы он так не горячился, не кричал, все бы прошло своим чередом, может никто не обратил на это особого внимания. Но так как его это расстроило и сильно вывело из равновесия, все громко начали хохотать, глядя то на меня, то на Федю. Я состроила невинную рожицу и продолжала гладить коня.
Федя выхватил половник из еды и кинулся к коню, но достать его через сидящих, хохочущих рабочих за столом не смог. Конь – Федя фыркал, но голову из окна не убирал, надеялся еще получить лакомство. Громкий хохот его совершенно не смущал. Конь, глядя на махающий половник, как на кнут, понял, что ему здесь не рады, убрал голову из окна, и пошел мирно щипать траву. Вокруг ее было более чем достаточно.
Смех не стихал, но Федя как-то немного сник, глянул на руки, в которых был половник, что-то прошептал, ссутулился и медленно направился к выходу. Потом бросил половник через плечо. Все замерли. Половник перевернулся в воздухе несколько раз под сводом столовой и по закону всемирного тяготения воткнулся в ведро с рожками, издав сначала шмякающий звук, потом глухой о стенку ведра.
- Баскетболист хренов! – процедил дядя Андрей, глядя как половник ровно шлепнулся в ведро.
Спина Феди сгорбилась, ноги еще больше скривились, образуя не эллипс, а хорошее колесо и он проскользнул в открытый полог палатки. Вслед ему слышались, то ли смех, то ли уже рыдания под столом. Этот небольшой концерт поднял всем настроение, все стали о чем-то сразу разговаривать и гробовая тишина, царившая до этого инцидента, покинула столовую. Все оживились. У кого-то появились дела, кто-то не хотел уходить. Дядя Андрей покосился на меня и сказал:
- Ну, теперь берегись, пацанка, он тебе этого никогда не простит.
- Да я же любя! Ничего он мне не сделает, я его буду со своим Федей обходить стороной.
Опять раздались смешки, все вспомнили такого оконфуженного Федю.
Николай Иванович, сквозь смех прогромыхал:
- Я же говорил, что будет весело!
Я под столом показала Любашке два пальца и потом один. Это означало два – один в нашу пользу. Конюх был отомщен сполна.
Мы решили обойти весь лагерь и ознакомиться со всеми постройками. Просто никак не могли взять в толк, где помещается вся эти люди на ночь. Ну, ИТР (инженерно-технические работники) живут в конторе, геолог и начальник партии. Мы в палатке, а остальные где? Первый за конторой дом большой, но не двадцать же человек там живут? Заглядывать или заходить к ним неприлично. Спрашивать не в наших правилах. Стали просто наблюдать. Молодые в этот дом не заходили. А шли куда-то дальше. Мы решили проследить и увидели, что дальше в лесу стояла еще большая изба, а там мы еще обнаружили конюшню, (лошади, наверное, живут здесь круглый год), даже нашли кузницу. Вот это да! Мы вдали увидели еще и вагончик, он стоял на бревнах, в окно заглянуть так и не смогли, очень высоко, на дверях был замок. Обошли все владения, все встало на свои места.
Пошли к начальнику партии попросить матрасы под спальные мешки, но нам ничего не смогли дать. Наша молодежь держалась вместе, и поговорить как-то не предоставлялось возможности. А жаловаться при всех – это как на комсомольском собрании, решили еще потерпеть.
Вечером они пришли к нам после ужина, предложили петь песни под гитару. Недалеко от нашей палатки разложили костер. Сели на поваленные бревна. Петь не хотелось, хотя гитара в тайге около костра звучала как концерт в большом театре. Струны ласкали слух. Около костра комаров не так много. Сидели красивые молодые люди. Ну, кто не красив в двадцать – двадцать пять лет! Мы были как медведицы в малиннике, глаза разбегались.
- А чего вы такие грустные?- спросили они нас.
- Вы в крайнем доме живете?
- Да.
- А на чем спите?
- На раскладушках.
Вот это фокус, все спят на кроватях, топчанах, раскладушках, только мы вдвоем спим на голой земле.
- Ребята нам очень спать неудобно, - пожаловались мы.
- Ну, перебирайтесь к нам, у нас хорошо,- глаза оживились и засияли.
- Да нет спасибо! Давайте переставим палатку на другое место.
- Ну, выбирайте, переставим.
Начали выбирать, командовали все вместе, лучше бы командовал кто-то один. Приходим на одно место – сыро, на другом месте опять камни, то корни, то кусты. Так ничего и не выбрали. Послали двоих парней за лапником. Несколько человек подняли нижние колья, поддержали палатку и под нее навалили сантиметров сорок свежих, мягких еловых и сосновых веток. Снова установили палатку, подтянули все растяжки.
Сели у костра, настроение приподнялось. Принесли вторую гитару. Ребята на двух гитарах исполняют красивую мелодию, душа поет и сердце радуется. Они вместе знали только несколько песен, остальные песни каждый играл сам по себе, как умел, хотя все звучало хорошо. Играть на гитаре умели почти все.
- А вы можете сыграть вальс?- спросила я.
Зазвучала мелодия и мы с Любашкой на кочках, как в танцевальном зале начали кружиться в ритме вальса. Вальс мы танцевали с ней везде и всюду, это было как воздух, на танцевальной площадке, на досках, на камнях. Вальс был наш коронный танец. Если мы не станцевали вальс, место считалось не отмеченным нашим присутствием. Они смотрели на нас, ну как бы деликатно сказать…, но других девчат у них не было. Просидели до самой ночи, сожгли кучу хвороста, разошлись все довольные.
Спали в эту ночь, как никогда, хорошо. От сосны и ели шел успокаивающий аромат, было мягко и уютно. Комары не досаждали, ребята их выкурили веткой из костра. Гарь исчезла, палатка проветрилась. Мы отметили на пальцах два – два.
Утром завтрак подали очень вкусный, все в меру, чай с травами. Оказывается, Борис сообщил, что он здоров и выходит на проходку шурфа. Его место занял проходчик Леха. Он отдавил несколько пальцев на левой руке, когда вытаскивал большой камень. Его отправили работать на кухню. Работать на проходке шурфа он просто не мог. Врачи здесь отсутствовали, а списываться из партии никто не хотел. Все в приподнятом настроении разошлись по рабочим местам. Хотя радоваться в таких случаях нельзя.
Так потянулись дни, утро – вечер, костер – ночь, утро – вечер. Мы перемыли все пробы, которые насобирал Динамит, шлихи были отправлены на дальнейшее исследование, с новой поездкой конюха в село. Старшее поколение надеялись на несколько бутылок спиртного, кто ждал новые вещи (можно было заказать, покупали и стоимость вычитали из зарплаты), кто-то ждал писем от жены, кто-то от детей.
Сегодня на ужин все собрались дружно, прошел слух, что конюх Вовка, давно уже вышел с села. Он скоро прибудет. Все уже давно покончили с ужином, и пили крепкий чай из банок, периодически добавляя кипяток. Слышались реплики с разных сторон.
- Неужели опять заблудился?
- Может кого-то еще ведет.
- Да напрямую попер по тайге.
Все заметили, что в столовой отсутствовал начальник партии. Значит, вышел на перехват груза. Вскоре в проеме шатра появился Вовка, он нес пачку писем, каких-то телеграмм и корешков на посылки. Заметно все оживились, но никто не подошел к нему. Все ждали, когда он прочитает фамилию и вручит письмо или телеграмму. Заставлять танцевать за письмо, здесь не приветствовалось, в письме могла прийти всякая весть и плохая и хорошая. Хорошими вестями делились сразу, если в письме лежала фотография, то она сразу передавалась из рук в руки. Только хорошие слова и слова одобрения звучали за столом. Семья, родня – это было святое для каждого и своя, и чужая. Сколько угодно могли издеваться и смеяться над человеком, но в адрес его семьи или домочадцев никто не мог сказать плохого слова. Здесь каждый знал друг о друге все, но не все высказывалось вслух.
Даже нам пришло два письма от друзей, но только от тех, которые были недалеко, и знали, куда мы распределились. Прочитанные письма бережно перемещались в карман, чаепитие проходило в дружественной обстановке. Кто-то разговаривал тихо друг с другом, кто-то молчал, уходя мыслями далеко-далеко, был рядом с детьми, рядом с женой. Люди радовались и тосковали по прежней жизни, от которой их отделяла тайга.
Стали постепенно расходиться, некоторые с надеждой поглядывали на конюха, может, привез что-либо. Но конюх уныло сидел, опустив голову вниз, и молча жевал свой ужин. Все по его виду поняли – груз на кордоне перехвачен. Нужно посылать переговорщика к начальнику партии, но и в том, что все разрешится миром, уверенности не было.
- Посылки получите завтра, - прогромыхал коротышка, - не забудьте расписаться в квитанциях, мне их назад надо отправлять.
Как его в этот момент многие ненавидели, но ослушаться никто не решился. Мужик он был суровый, но справедливый, рабочих не обижал.
К нам подошел Динамит:
- Пробы пока все перемыты, завтра идем в маршрут. Одевайтесь, как положено, на ногах желательно кирзовые сапоги с портянками.
Портянки нам выдали, но как их одевать на ногу мы не знали. Спать ушли рано, отказались от костра и гитар. Все понимали надо отдыхать, завтра начнется новый день.
Утро наступило в волнении, как мы выглядим в этом маскараде: кирзовые сапоги, защитные брюки, штормовка, накомарник, рюкзак. Я поняла, что женщина везде хочет выглядеть хорошо (если при таком параде можно выглядеть хорошо). Оделись вроде удобно, позавтракали и в путь.
Первый шел Динамит, затем Любашка, замыкала маршрут я. Шли молча, почти ступая, след в след, придерживая каждую ветку, чтобы не поранить вслед идущего человека. Последнему легче всего идти. Он нас расставил согласно весовой категории. Любашка весила пятьдесят четыре килограмма, а во мне было сорок восемь (может уже и больше, питание было довольно хорошее) при росте сто шестьдесят восемь сантиметров.
У Динамита набитый чем-то рюкзак, а у нас пустые, кроме банки тушенки и нескольких кусков хлеба. Много мы не решились брать в маршрут, зная, что надо все тащить на себе. Начали проходить по сосновому лесу, путь хоть и тяжел, но что нас ждало около ручьев и речушек – это просто какой-то кошмар. Растительность бурно переплеталась между собой, борясь за место под солнцем, влаги было достаточно, солнца тоже и пролезть по этим дебрям было очень сложно. Динамит выбирал дорогу, жалел нас, но это не проспект Шота Руставели, и мы с трудом проходили метр за метром. Накомарник часто слетал с головы, цепляясь за все, что можно. Пришлось снять его спрятать в карман рюкзака. Мошкара летала большими черными тучами.
Мы понимали, что нас могли опять испытывать и молча шли за ВВ. Но вот вышли на открытую местность, он долго изучал карту, прошел вверх по ручью и показал нам, место, где ручей делал изгиб, и где могут притаиться алмазы. Из рюкзака вытащил саперную лопату, но ручка немного меньше, мешки, сшитые из клеенки, которую подстилают детям или больным, и мы начали копать ручей. Он нам объяснил, что верхний слой нужно пустить по ручью, а собирать то, что лежит ниже. Набрал большой мешок, подтащил ближе к воде.
- Здесь приблизительно семь килограмм. Быстренько промойте пробу.
Мы переглянулись, в чем это мы должны ее промывать? Он посмотрел на нас и вытащил две алюминиевые чашки.
- Это вам подойдет?
- Мыть в чашках?
- Ну, да! Сильно не намывайте, большие камни, обмойте, а мелочь в мешок.
Мы начали набирать песок в чашку и болтать в воде. Работа двигалась медленно. Пока мы ее промывали, он принес еще один мешок. Проба приблизительно уменьшилась в половину.
И так мы шли по этому ручью, набирая новые пробы. Детская клеенка совершенно не удерживала влагу. Рюкзаки у нас были мокрые. Спина мокрая, далее все текло по ногам в кирзовые сапоги. У нас уже почти полные рюкзаки проб, у Динамита под завязку. Сделали привал, таскать тушенку стало тяжело. Динамит заставил нас силой съесть все, что взяли с собой, предлагал свое, но мы отказались. Понимали, что сил он тратит больше нас.
Поели, но сразу не пошли, ждали, когда еда, все-таки, переместится в желудок и успокоится. Этот ручей мы обследовали сверху и до места, где он впадает в реку. Это наша река, значит скоро лагерь, скоро дом.
Как только мы увидели место, откуда виден лагерь, мы просто уже не могли идти. Ноги мы стерли в кровь, портянки сыграли большую заслугу в этом. Динамит снял свой рюкзак, развьючил нас с Любашкой.
- Что натерли ноги?
- Да.
- Посидите тут, отдохните я сейчас приду.
И ушел. Как стыдно, когда мы увидели, что человек семь бежали к нам на помощь. Но странно, никто не смеялся и не шутил. Динамита рюкзак поделили пополам, по два человека взяли наши рюкзаки и поволокли их. На нас толком никто и не глянул, мы тихонько двинулись вслед за ними. Уже не вспоминали и не думали о том, как мы выглядим.
Добрались мы до лагеря, вовремя - к ужину. Нет никакой радости, что прибыли домой – сплошная усталость! Доползли до палатки, начали переодеваться. В сапогах была вода, нижнее бельё врезалось в тело, все деликатные места потерты. Переодевшись в сухую одежду, мы еле-еле пошли на ужин. Там никто не расходился. Подходя к палатке, мы подтянулись, натянули улыбки и бодрым шагом зашли в столовую. Динамит сидел уже свеженький, но видно, что перенапрягся.
- Добрый вечер, - сказали всем и осторожно присели на скамейку.
Все болело и ломило. Подали ужин, есть не хотелось. Все нам сочувствовали.
- А ты знаешь, сколько им положено носить по технике безопасности? - пробасил начальник партии, обращаясь к Динамиту, - они тащили больше половины своего веса. Сорвешь молодой организм, девки рожать не будут.
При этих словах мы сильно покраснели, как помидоры. Обсуждали нас, как будто нас здесь не было, при всех – это позор.
- Я не планировал брать столько проб, но по ручью много излучин, а обследовать его второй раз – это очень далеко. Думал, мы справимся, - оправдывался Динамит.
- Ну, справились, но не такой же ценой. Девки – завтра день отдыха и два дня камералки, - пробасил он, не глядя, на Динамита (камералка - домашняя обработка материалов полевых изысканий).
Как только мы приехали в партию, нас все почти звали девки, девчата, соединив нас двоих в одно слово, и обращались как к единому целому. Если что-то сказали одной, подразумевалось, что и вторая должна это делать. По имени нас звали молодёжь и Динамит. А мне еще дали дополнительное имя «пацанка». На Любашку это не распространялось. Она выглядела взрослее меня и солиднее.
Мы кивнули, что все поняли. Организм сопротивлялся, мы так и не смогли засунуть в него эту еду, выпили по банке чая, тошнота спала. Пошли в палатку и спокойно уснули.
Утром мы проспали завтрак. Опять конфуз. Мы уже не считали на пальцах, кто – кого, выходило, что мы проиграли. Опять нарушение, около палатки, обнаружили, закрытые чашки с едой и еще теплый чай. Хотелось очень есть, организм уже не бунтовал.
Одежда так и не просохла за ночь, начали искать место, где бы она обдувалась ветром, тут нас и застал при развешивании лифчиков Динамит.
- Девчата вы живые? Надо бы пробы промыть. Не сейчас, хотя бы через часик. Очень хочется знать, есть ли что в ручье. Обещали анализы быстро сделать, - закончил он говорить с надеждой, что не откажем ему в этом.
Федя выхватил половник из еды и кинулся к коню, но достать его через сидящих, хохочущих рабочих за столом не смог. Конь – Федя фыркал, но голову из окна не убирал, надеялся еще получить лакомство. Громкий хохот его совершенно не смущал. Конь, глядя на махающий половник, как на кнут, понял, что ему здесь не рады, убрал голову из окна, и пошел мирно щипать траву. Вокруг ее было более чем достаточно.
Смех не стихал, но Федя как-то немного сник, глянул на руки, в которых был половник, что-то прошептал, ссутулился и медленно направился к выходу. Потом бросил половник через плечо. Все замерли. Половник перевернулся в воздухе несколько раз под сводом столовой и по закону всемирного тяготения воткнулся в ведро с рожками, издав сначала шмякающий звук, потом глухой о стенку ведра.
- Баскетболист хренов! – процедил дядя Андрей, глядя как половник ровно шлепнулся в ведро.
Спина Феди сгорбилась, ноги еще больше скривились, образуя не эллипс, а хорошее колесо и он проскользнул в открытый полог палатки. Вслед ему слышались, то ли смех, то ли уже рыдания под столом. Этот небольшой концерт поднял всем настроение, все стали о чем-то сразу разговаривать и гробовая тишина, царившая до этого инцидента, покинула столовую. Все оживились. У кого-то появились дела, кто-то не хотел уходить. Дядя Андрей покосился на меня и сказал:
- Ну, теперь берегись, пацанка, он тебе этого никогда не простит.
- Да я же любя! Ничего он мне не сделает, я его буду со своим Федей обходить стороной.
Опять раздались смешки, все вспомнили такого оконфуженного Федю.
Николай Иванович, сквозь смех прогромыхал:
- Я же говорил, что будет весело!
Я под столом показала Любашке два пальца и потом один. Это означало два – один в нашу пользу. Конюх был отомщен сполна.
Глава 9. Знакомство с лагерем
Мы решили обойти весь лагерь и ознакомиться со всеми постройками. Просто никак не могли взять в толк, где помещается вся эти люди на ночь. Ну, ИТР (инженерно-технические работники) живут в конторе, геолог и начальник партии. Мы в палатке, а остальные где? Первый за конторой дом большой, но не двадцать же человек там живут? Заглядывать или заходить к ним неприлично. Спрашивать не в наших правилах. Стали просто наблюдать. Молодые в этот дом не заходили. А шли куда-то дальше. Мы решили проследить и увидели, что дальше в лесу стояла еще большая изба, а там мы еще обнаружили конюшню, (лошади, наверное, живут здесь круглый год), даже нашли кузницу. Вот это да! Мы вдали увидели еще и вагончик, он стоял на бревнах, в окно заглянуть так и не смогли, очень высоко, на дверях был замок. Обошли все владения, все встало на свои места.
Пошли к начальнику партии попросить матрасы под спальные мешки, но нам ничего не смогли дать. Наша молодежь держалась вместе, и поговорить как-то не предоставлялось возможности. А жаловаться при всех – это как на комсомольском собрании, решили еще потерпеть.
Вечером они пришли к нам после ужина, предложили петь песни под гитару. Недалеко от нашей палатки разложили костер. Сели на поваленные бревна. Петь не хотелось, хотя гитара в тайге около костра звучала как концерт в большом театре. Струны ласкали слух. Около костра комаров не так много. Сидели красивые молодые люди. Ну, кто не красив в двадцать – двадцать пять лет! Мы были как медведицы в малиннике, глаза разбегались.
- А чего вы такие грустные?- спросили они нас.
- Вы в крайнем доме живете?
- Да.
- А на чем спите?
- На раскладушках.
Вот это фокус, все спят на кроватях, топчанах, раскладушках, только мы вдвоем спим на голой земле.
- Ребята нам очень спать неудобно, - пожаловались мы.
- Ну, перебирайтесь к нам, у нас хорошо,- глаза оживились и засияли.
- Да нет спасибо! Давайте переставим палатку на другое место.
- Ну, выбирайте, переставим.
Начали выбирать, командовали все вместе, лучше бы командовал кто-то один. Приходим на одно место – сыро, на другом месте опять камни, то корни, то кусты. Так ничего и не выбрали. Послали двоих парней за лапником. Несколько человек подняли нижние колья, поддержали палатку и под нее навалили сантиметров сорок свежих, мягких еловых и сосновых веток. Снова установили палатку, подтянули все растяжки.
Сели у костра, настроение приподнялось. Принесли вторую гитару. Ребята на двух гитарах исполняют красивую мелодию, душа поет и сердце радуется. Они вместе знали только несколько песен, остальные песни каждый играл сам по себе, как умел, хотя все звучало хорошо. Играть на гитаре умели почти все.
- А вы можете сыграть вальс?- спросила я.
Зазвучала мелодия и мы с Любашкой на кочках, как в танцевальном зале начали кружиться в ритме вальса. Вальс мы танцевали с ней везде и всюду, это было как воздух, на танцевальной площадке, на досках, на камнях. Вальс был наш коронный танец. Если мы не станцевали вальс, место считалось не отмеченным нашим присутствием. Они смотрели на нас, ну как бы деликатно сказать…, но других девчат у них не было. Просидели до самой ночи, сожгли кучу хвороста, разошлись все довольные.
Спали в эту ночь, как никогда, хорошо. От сосны и ели шел успокаивающий аромат, было мягко и уютно. Комары не досаждали, ребята их выкурили веткой из костра. Гарь исчезла, палатка проветрилась. Мы отметили на пальцах два – два.
Утром завтрак подали очень вкусный, все в меру, чай с травами. Оказывается, Борис сообщил, что он здоров и выходит на проходку шурфа. Его место занял проходчик Леха. Он отдавил несколько пальцев на левой руке, когда вытаскивал большой камень. Его отправили работать на кухню. Работать на проходке шурфа он просто не мог. Врачи здесь отсутствовали, а списываться из партии никто не хотел. Все в приподнятом настроении разошлись по рабочим местам. Хотя радоваться в таких случаях нельзя.
Так потянулись дни, утро – вечер, костер – ночь, утро – вечер. Мы перемыли все пробы, которые насобирал Динамит, шлихи были отправлены на дальнейшее исследование, с новой поездкой конюха в село. Старшее поколение надеялись на несколько бутылок спиртного, кто ждал новые вещи (можно было заказать, покупали и стоимость вычитали из зарплаты), кто-то ждал писем от жены, кто-то от детей.
Глава 10. Почтовый день
Сегодня на ужин все собрались дружно, прошел слух, что конюх Вовка, давно уже вышел с села. Он скоро прибудет. Все уже давно покончили с ужином, и пили крепкий чай из банок, периодически добавляя кипяток. Слышались реплики с разных сторон.
- Неужели опять заблудился?
- Может кого-то еще ведет.
- Да напрямую попер по тайге.
Все заметили, что в столовой отсутствовал начальник партии. Значит, вышел на перехват груза. Вскоре в проеме шатра появился Вовка, он нес пачку писем, каких-то телеграмм и корешков на посылки. Заметно все оживились, но никто не подошел к нему. Все ждали, когда он прочитает фамилию и вручит письмо или телеграмму. Заставлять танцевать за письмо, здесь не приветствовалось, в письме могла прийти всякая весть и плохая и хорошая. Хорошими вестями делились сразу, если в письме лежала фотография, то она сразу передавалась из рук в руки. Только хорошие слова и слова одобрения звучали за столом. Семья, родня – это было святое для каждого и своя, и чужая. Сколько угодно могли издеваться и смеяться над человеком, но в адрес его семьи или домочадцев никто не мог сказать плохого слова. Здесь каждый знал друг о друге все, но не все высказывалось вслух.
Даже нам пришло два письма от друзей, но только от тех, которые были недалеко, и знали, куда мы распределились. Прочитанные письма бережно перемещались в карман, чаепитие проходило в дружественной обстановке. Кто-то разговаривал тихо друг с другом, кто-то молчал, уходя мыслями далеко-далеко, был рядом с детьми, рядом с женой. Люди радовались и тосковали по прежней жизни, от которой их отделяла тайга.
Стали постепенно расходиться, некоторые с надеждой поглядывали на конюха, может, привез что-либо. Но конюх уныло сидел, опустив голову вниз, и молча жевал свой ужин. Все по его виду поняли – груз на кордоне перехвачен. Нужно посылать переговорщика к начальнику партии, но и в том, что все разрешится миром, уверенности не было.
- Посылки получите завтра, - прогромыхал коротышка, - не забудьте расписаться в квитанциях, мне их назад надо отправлять.
Как его в этот момент многие ненавидели, но ослушаться никто не решился. Мужик он был суровый, но справедливый, рабочих не обижал.
К нам подошел Динамит:
- Пробы пока все перемыты, завтра идем в маршрут. Одевайтесь, как положено, на ногах желательно кирзовые сапоги с портянками.
Портянки нам выдали, но как их одевать на ногу мы не знали. Спать ушли рано, отказались от костра и гитар. Все понимали надо отдыхать, завтра начнется новый день.
Глава 11. Первый маршрут
Утро наступило в волнении, как мы выглядим в этом маскараде: кирзовые сапоги, защитные брюки, штормовка, накомарник, рюкзак. Я поняла, что женщина везде хочет выглядеть хорошо (если при таком параде можно выглядеть хорошо). Оделись вроде удобно, позавтракали и в путь.
Первый шел Динамит, затем Любашка, замыкала маршрут я. Шли молча, почти ступая, след в след, придерживая каждую ветку, чтобы не поранить вслед идущего человека. Последнему легче всего идти. Он нас расставил согласно весовой категории. Любашка весила пятьдесят четыре килограмма, а во мне было сорок восемь (может уже и больше, питание было довольно хорошее) при росте сто шестьдесят восемь сантиметров.
У Динамита набитый чем-то рюкзак, а у нас пустые, кроме банки тушенки и нескольких кусков хлеба. Много мы не решились брать в маршрут, зная, что надо все тащить на себе. Начали проходить по сосновому лесу, путь хоть и тяжел, но что нас ждало около ручьев и речушек – это просто какой-то кошмар. Растительность бурно переплеталась между собой, борясь за место под солнцем, влаги было достаточно, солнца тоже и пролезть по этим дебрям было очень сложно. Динамит выбирал дорогу, жалел нас, но это не проспект Шота Руставели, и мы с трудом проходили метр за метром. Накомарник часто слетал с головы, цепляясь за все, что можно. Пришлось снять его спрятать в карман рюкзака. Мошкара летала большими черными тучами.
Мы понимали, что нас могли опять испытывать и молча шли за ВВ. Но вот вышли на открытую местность, он долго изучал карту, прошел вверх по ручью и показал нам, место, где ручей делал изгиб, и где могут притаиться алмазы. Из рюкзака вытащил саперную лопату, но ручка немного меньше, мешки, сшитые из клеенки, которую подстилают детям или больным, и мы начали копать ручей. Он нам объяснил, что верхний слой нужно пустить по ручью, а собирать то, что лежит ниже. Набрал большой мешок, подтащил ближе к воде.
- Здесь приблизительно семь килограмм. Быстренько промойте пробу.
Мы переглянулись, в чем это мы должны ее промывать? Он посмотрел на нас и вытащил две алюминиевые чашки.
- Это вам подойдет?
- Мыть в чашках?
- Ну, да! Сильно не намывайте, большие камни, обмойте, а мелочь в мешок.
Мы начали набирать песок в чашку и болтать в воде. Работа двигалась медленно. Пока мы ее промывали, он принес еще один мешок. Проба приблизительно уменьшилась в половину.
И так мы шли по этому ручью, набирая новые пробы. Детская клеенка совершенно не удерживала влагу. Рюкзаки у нас были мокрые. Спина мокрая, далее все текло по ногам в кирзовые сапоги. У нас уже почти полные рюкзаки проб, у Динамита под завязку. Сделали привал, таскать тушенку стало тяжело. Динамит заставил нас силой съесть все, что взяли с собой, предлагал свое, но мы отказались. Понимали, что сил он тратит больше нас.
Поели, но сразу не пошли, ждали, когда еда, все-таки, переместится в желудок и успокоится. Этот ручей мы обследовали сверху и до места, где он впадает в реку. Это наша река, значит скоро лагерь, скоро дом.
Как только мы увидели место, откуда виден лагерь, мы просто уже не могли идти. Ноги мы стерли в кровь, портянки сыграли большую заслугу в этом. Динамит снял свой рюкзак, развьючил нас с Любашкой.
- Что натерли ноги?
- Да.
- Посидите тут, отдохните я сейчас приду.
И ушел. Как стыдно, когда мы увидели, что человек семь бежали к нам на помощь. Но странно, никто не смеялся и не шутил. Динамита рюкзак поделили пополам, по два человека взяли наши рюкзаки и поволокли их. На нас толком никто и не глянул, мы тихонько двинулись вслед за ними. Уже не вспоминали и не думали о том, как мы выглядим.
Добрались мы до лагеря, вовремя - к ужину. Нет никакой радости, что прибыли домой – сплошная усталость! Доползли до палатки, начали переодеваться. В сапогах была вода, нижнее бельё врезалось в тело, все деликатные места потерты. Переодевшись в сухую одежду, мы еле-еле пошли на ужин. Там никто не расходился. Подходя к палатке, мы подтянулись, натянули улыбки и бодрым шагом зашли в столовую. Динамит сидел уже свеженький, но видно, что перенапрягся.
- Добрый вечер, - сказали всем и осторожно присели на скамейку.
Все болело и ломило. Подали ужин, есть не хотелось. Все нам сочувствовали.
- А ты знаешь, сколько им положено носить по технике безопасности? - пробасил начальник партии, обращаясь к Динамиту, - они тащили больше половины своего веса. Сорвешь молодой организм, девки рожать не будут.
При этих словах мы сильно покраснели, как помидоры. Обсуждали нас, как будто нас здесь не было, при всех – это позор.
- Я не планировал брать столько проб, но по ручью много излучин, а обследовать его второй раз – это очень далеко. Думал, мы справимся, - оправдывался Динамит.
- Ну, справились, но не такой же ценой. Девки – завтра день отдыха и два дня камералки, - пробасил он, не глядя, на Динамита (камералка - домашняя обработка материалов полевых изысканий).
Как только мы приехали в партию, нас все почти звали девки, девчата, соединив нас двоих в одно слово, и обращались как к единому целому. Если что-то сказали одной, подразумевалось, что и вторая должна это делать. По имени нас звали молодёжь и Динамит. А мне еще дали дополнительное имя «пацанка». На Любашку это не распространялось. Она выглядела взрослее меня и солиднее.
Мы кивнули, что все поняли. Организм сопротивлялся, мы так и не смогли засунуть в него эту еду, выпили по банке чая, тошнота спала. Пошли в палатку и спокойно уснули.
Утром мы проспали завтрак. Опять конфуз. Мы уже не считали на пальцах, кто – кого, выходило, что мы проиграли. Опять нарушение, около палатки, обнаружили, закрытые чашки с едой и еще теплый чай. Хотелось очень есть, организм уже не бунтовал.
Одежда так и не просохла за ночь, начали искать место, где бы она обдувалась ветром, тут нас и застал при развешивании лифчиков Динамит.
- Девчата вы живые? Надо бы пробы промыть. Не сейчас, хотя бы через часик. Очень хочется знать, есть ли что в ручье. Обещали анализы быстро сделать, - закончил он говорить с надеждой, что не откажем ему в этом.
