Но теперь огневичка знала, что ей помогали, чтобы усыпить ее бдительность и подобраться к спрятанному дедом артефакту. Наверное, и три «запасные» жизни, которые Савельев оставил внучке в наследство, подарок с подвохом…
– Быстрее, – прошептали сверху. Лиля, сражающаяся с мокрой, плывущей глиной под ногами, подняла голову. – Хватайся!
Незнакомый молодой мужчина, лежа на краю обрыва, протягивал ей руку.
Принять помощь Макарова не успела.
– Не уйдешь!
В спину ударило горячей волной воздуха. Лиля и неизвестный взлетели вверх, словно подкинутые невидимым великаном. И если девушку заклинание поймало и придержало, то мужчина упал вниз. И звук удара о землю вышел громким.
– Нет у меня ничего! Нет! – закричала магичка, когда ее бережно опустили вниз. – Нет!
– Есть! – и себе завопила жрица. Став у ног распластанной на траве беглянки, наклонилась и со злостью прошипела: – Иначе ты не была бы некромантом при огненном Даре!
Вглядываясь в перекошенное от гнева лицо своей копии, Лиля простонала:
– Мы можем договориться? Я отдам тебе артефакт, только помоги его найти и никого не убивай...
– Ну, наконец-то. – Жрица улыбнулась.
В один миг ее внешность изменилась: волосы почернели и вытянулись до колен, кожа посветлела, нос заострился, глаза налились чернотой, а губы стали тоньше. Да и вся фигура Мораны утратила приятную округлость – казалось, костлявая женщина сидит на вечной диете.
– Знаешь, почему некромантов в древних книгах называют «поцелованными Смертью»?
– Поцелованные – это иносказательно благословенные…
Худощавая брюнетка – интуиция подсказывала, что именно таков настоящий лик Мары, так что неудивительно, что она любит присваивать чужую внешность, – покачала головой.
– Не совсем правильно. Морана, поцеловав своего верного служителя в лоб, сотворила первого некроманта и наделила его небывалым могуществом, равным своему: убивать мыслью, воскрешать мертвых, призывать неушедших, забирать жизнь из всего, на что упадет взгляд. «Поцелуй Смерти» – это особое благословение, и получают его самые верные, самые достойные. Испокон веков он доставался представителям моего рода, пока одна хитрюга не опередила меня, – Мара стиснула зубы, и лицо ее вновь искривил гнев. – А когда я ее загнала в угол, снова обманула, передав благословение богини первому попавшемуся некроманту! Твоему деду!
Лиля облизала пересохшие губы.
– То есть никакого артефакта нет?
– Твой дед поступил умно, выдумав его. В противном случае Савельева никогда бы не выпустили из застенок лаборатории Контроля.
– Но, послушай! Мой дед, хоть и был сильным некромантом, не обладал описанным тобой могуществом!
Магичка лихорадочно воспоминала, целовал ли ее дедушка когда-нибудь в лоб. В щеку целовал, а в лоб, да еще, чтобы лобзание сопровождалось магическими «спецэффектами», то есть проявлениями передаваемой магии, нет, такого не было. Или она просто об этом позабыла?..
– Савельева, как и тебя, Сила богини не одобрила. Вы стали только ее хранителями. Но настало время передать благословение Мораны ее истинной наследнице! – Черные глаза жрицы фанатично блестели. – Тебе выпала великая честь!
Находясь в предобморочном состоянии, девушка с трудом верила в происходящее. Оно казалось нереальным, вымыслом, бредом воспаленного сознания... Поцелуй Мораны? Сила богини? Разве такое возможно?.. И в то же время все существо Лили противилось отдавать призрачное могущество сумасшедшей, пускай та и утверждала, что имеет на него законные права.
Каждая косточка в теле ныла. И где-то в стороне раздавались стоны невезучего спасителя и звуки сражения вервольфов со спутниками жрицы. А еще… еще Лиля, прислушавшись к себе, ощутила боль внизу живота. Слабую, тянущую, тем не менее неприятную и пугающую.
– Я отдам тебе благословение, только объясни, как. – Она не сдержала нервный смешок. – Через поцелуй в лоб?
– Да, через поцелуй добровольно, абсолютно добровольно. Второй же путь – благословение переходит на того мага, кто находится к умирающему хранителю ближе всего.
– Нет, на второй способ я не согласна.
– Я так и думала, – усмехнулась Мара.
Став на колени, и взявшись за правую руку Лили, подставила ее губам свой лоб.
Рассматривая гладкое, без морщин лицо жрицы, Макарова невольно подумала, какими способами ровесница ее деда (если не старше!) продляла себе молодость. Наверняка, самыми простыми и в то же время бесчеловечными, замешенными на чужой боли, а может, и смерти… Как она сказала о даре Мораны? «Убивать мыслью, воскрешать мертвых, призывать неушедших, забирать жизнь из всего, на что упадет взгляд?»
Ненавидя себя за трусость, Лиля с неприкрытой гадливостью быстро чмокнула бледный лоб.
Счастье озарило лицо жрицы. Опустившись на корточки, не выпуская руки огневички, она взмолилась:
– Морана, услышь верную дочь свою! Ниспошли свою благодать!
Неприятный зуд охватил все тело магички. Насыщенность ощущений усиливалась, пока на коже не проступили неведомые письмена. Извивающиеся, будто живые змеи, черные знаки сползались к правой руке Лили, чтобы перетечь по ней к жрице.
– Морана… Морана… Морана… – Кроме брюнетки, имя богини Смерти, казалось, шептал весь мир. – Морана… Морана… Морана…
И вдруг все закончилось. Резко, рвано, неожиданно закончилось.
– Ты… как ты посмела?! – зло прошипела Мара.
В ее глазах клубилась тьма.
– Что?.. – Лилю трясло от пережитого, и она искренне не понимала, что случилось.
– Не хочешь по-хорошему?! Что ж, сама виновата!
Мара вскочила на ноги. И в тот же миг Лилю подняло вверх… и швырнуло в ближайшее дерево. Теряя сознание, она слышала, как кто-то зовет ее по имени, кто-то, кого она любила всей душой и сердцем.
– Ты можешь ее вытащить? Можешь?! Скажи, что можешь!
– Не сходи с ума… она всего лишь в обмороке.
– Врешь, Велигор! Не похоже это на обморок!
– Кир, не мешай, мне нужно сосредоточиться...
– Прости… только помоги ей, умоляю!
– Я сделаю все, что в моих силах и даже больше.
В голосе любимого мужчины звучала боль. Ему плохо? Она не хотела, чтобы он страдал… но не могла приблизиться к нему, найти его, выйти из тумана.
Туман, густой, молочно-белый, сдавался плотным и осязаемым на ощупь, как клочки ваты. Она тонула в нем, вязла, с трудом переставляя тяжелые ноги.
Туман… Туман… Туман…
Кругом туман.
И холод.
Холодно… холодно, как же ей холодно…
Зубы выбивали громкую дробь, за которой голос мужчины становился глуше. Зато все отчетливей слышался зов.
– Иди ко мне... Лилия, иди ко мне…
И она пошла в сторону, откуда доносился призыв, в надежде выбраться из тумана.
– Кир, мама права, ты не выходил из палаты больше суток, – увещевая, мягко проговорила Аня, – сходи домой.
– Не хочу. – Ладонь вервольфа, накрывшая руку спящей невесты, чуть дрогнула. – И не могу.
– Все ты можешь, только не хочешь, вообразив себе глупости, – грустно прошептала Лидия.
– Поешь, освежись, переоденься – и назад. Тебе, правда, надо принять душ и смыть грязь. Или ждешь, чтобы она до конца осыпалась сама? – невесело пошутила Аня.
Кирилл, взглянув поочередно на озабоченных его состоянием родственниц, перевел взгляд на безмятежное лицо спящей и покачал головой.
– Никакие это не глупости, мама. Я больше не оставлю Лилю одну, в мое отсутствие с ней обязательно что-то случается. Нет, я не уйду, не уговаривайте. И к слову, – он строго посмотрел на сестру, и кивком подбородка указал на дверь санузла, – душ я принимал, так что не наговаривай.
Аня слабо улыбнулась.
– Зато небритостью и вчерашней одеждой ты похож на мятое чудище. Лиля проснется – и испугается.
– Вот взяла бы и принесла мне что-нибудь на смену.
– Иди сам и возьми.
– Жестокая ты, Анька...
– Аня права, Кир. – В голосе матери звучало неприкрытое беспокойство. – С Лилей и ребенком все хорошо, сын. Опасность миновала, и она просто спит.
– Если уйду, с ней что-то случиться опять. И на этот раз я не успею.
Анна закусила губу. Ей было жаль брата до слез. Он не смыкал глаз, сидя рядом с невестой, больше суток. Понятно, что для вервольфа это пустяки, и дефицит сна незначителен. Однако не стоило забывать, что Киру и самому досталось вчера: сначала намял бока Вожак восточной стаи, затем бой с сидевшей в засаде четверкой воинов жрицы Смерти и ранение посеребренным серпом. Ему следовало бы хотя бы выйти на свежий воздух.
– Ты преувеличиваешь, Кирилл. Больница под охраной, и Мара, я убеждена, еще не скоро осмелится приблизиться к Лиле. Все хорошо, братик.
– Нет, ты не понимаешь, да, Ань? И ты тоже, мама. Лиля осталась жива и не потеряла ребенка только благодаря везению. Чудо, что чистильщики открыли нам с Велигором переход к ней, да еще и не уехали, а наоборот доставили в больницу.
– Да, повезло, что это была группа Маргариты, – кивнула Данилевская. – Другие вряд ли захотели бы вам помочь.
– А я о чем вам говорю? Счастливое стечение обстоятельств, которое может больше не повториться. Поэтому я больше никогда не оставлю Лилю одну дольше, чем на четверть часа.
Женщины быстро переглянулись.
– Но так нельзя, сынок…
– Почему, мама?
– Потому что вы не сиамские близнецы, нельзя быть постоянно рядом с любимыми. Ты задушишь Лилю своей заботой.
– Кир, не сходи с ума! – не выдержала Аня. – Ты нас пугаешь своей неадекватностью! Если ты отлучишься на пару часов, с ней ничего не произойдет! Мы будем рядом!
– Сын, Лиля в целительном сне и проснется ближе к вечеру или вообще завтра. Ты зря изводишь себя.
Оборотень выпустил руку будущей жены и спрятал лицо в ладонях.
– Я действительно схожу с ума, да?
– Да, Кир, пора притормозить и вспомнить, что ты сильный и адекватный мужчина, а не дрожащий слюнтяй, шарахающийся от тени.
– Спасибо, сестричка, за красочность описания. Ты умеешь подбирать слова.
– Пожалуйста, братик, обращайся.
Улыбнувшись, Анна ласково взъерошила его темные волосы.
– Хорошо. Я съезжу домой. – Он решительно поднялся со стула, и магички радостно встрепенулись. – Но я ненадолго.
Мать и дочь не сразу выдохнули с облегчением – ждали, что Кирилл, передумав, вернется.
– Мой брат одержимый, – потрясенно прошептала огневичка. – Сколько мы его уговаривали? Два часа или больше?
– Вервольфы обычно все трепетные по отношению к своей паре. Я бы не возражала, чтобы он сидел здесь безвылазно, но не в таком состоянии. Сейчас проедется по городу, увидит солнышко, синее небо, услышит птичек и его попустит. А то уж слишком он себя накрутил – ждет ужасов там, где их быть не может.
– Солнышко и синее небо, скорее всего, не увидит, – Аня указала на собирающиеся за окном грозовые тучи.
– Ты поняла, о чем я. Дело не в солнце и небе, а в потери чувства реальности.
– Да поняла я все… Так, к слову пришлось.
Женщины некоторое время молчали. Лидия, откинувшись назад в кресле, сидела с закрытыми глазами. Аня, пересев на место брата, наблюдала, как портится погода. И чем темнее становился кусочек небосвода, который ей удавалось рассмотреть за стеклом, тем мрачнее она становилась.
– Ма, слушай, а если он прав? Что если та чокнутая вернется за Лилей?
Старшая огневичка вздохнула.
– Паранойя заразна… Успокойся, Велигор основательно потрепал дамочку в некромантском поединке, и она долго будет зализывать раны.
– Лиле повезло, что брат у нее сильный маг.
– Угу, это почти компенсирует то, что в родственники ей досталась занятная семейка.
Аня фыркнула.
– Уж кто бы говорил! Про вас с Владленом и его братьями тоже всякое рассказывают. Дочка вампирозависимая, сын – неисправимый нарушитель законов, принимаете в стаю не только волков, но и вертигров…
Лидия светло улыбнулась:
– Да, мы такие, чем я не перестаю гордиться... Кстати, хочу кофе.
– Надо было не отказываться от электрочайника, когда предлагала медсестра-хозяйка, – веско заметила Аня.
Булатова поморщилась.
– Кто знал, что он понадобится? Позвоню Киру, пусть привезет кофеварку, а пока схожу к автомату на первом этаже. Тебе брать?
– Могла бы не спрашивать – на убалтывание братца ушли все силы. Он, оказывается, еще тот энергетический вампир.
Стоило двери за Лидией закрыться, как спящая застонала и заметалась на кровати. Испуганная сиделка собралась выскочить в коридор за дежурным целителем, но не успела – Лиля вцепилась ей в руку.
– Молчи… – хрипло прошептала она. – Никого не зови… Я сейчас должна уйти, и ты мне в этом поможешь…
– Угу. На кой леший я буду это делать?!
Аня испытывала одновременно радость, что невеста брата очнулась, и тревогу, что она ведет себя странно. Особенно пугал дикий, затравленный взгляд. Разве с таким просыпаются после целебного сна? Нет, только после кошмара.
– Времени мало, – торопливо заговорила Лиля. – Я знаю, что Кир будет против… все будут против, но так надо.
– Что надо? Ты меня пугаешь!
– Еще и не начинала даже.
Нервный смех и расширенные зрачки Лилии тоже не понравились Данилевской, ну а затем последовал рассказ, повергающий в шок.
…Она брела в тумане. Осязаемом. Холодном. Липким, как паутина после дождя, когда влетаешь в нее лицом во время утренней пробежки.
– Иди ко мне, дитя. Не бойся…
Голос женщины, мягкий и тихий, манил, обещая покой. И она шла, безошибочно угадывая направление.
Туман раздался в стороны, открывая поляну с белесой травой и стоящую на ней фигуру.
Словно сотканное из мрака одеяние до пят. Откинутый назад капюшон открывал длинные черные волосы и усталое лицо, белое, как маска из папье-маше, на котором темнели омуты глаз.
– Неразумная моя девочка, что же ты наделала? Ведь я все равно получу свое. Оно мое по праву рождения, как ты не понимаешь?
Молочно-серый туман леденил кожу, обжигал губы.
– Я… я не хотела…
Каждое слово давалось с трудом, казалось, что рот набит ватой.
– Я должна забрать благословение богини. Но не хочу, чтобы ты умерла. Как в свое время не хотела, чтобы умер твой дед.
– Дед?..
– Платон добровольно заключил сделку. И я столько лет помогала ему, прикрывая его спину. И что в ответ? Он обманул меня… за что и был наказан.
В памяти вспыхнули картинки подсмотренных последних минут жизни старого некроманта.
– Ты… ты его убила… натравила мертвецов…
– Я годами дарила ему неуязвимость, он же передал «Поцелуй» тебе, нарушив условия договора. И теперь ты умираешь. – В голосе женщины сквозила печаль. – Видит, богиня, я этого не желала.
– Умираю?..
– Да. И твой ребенок тоже.
Ребенок? Ее и Кир?.. Упоминание о малыше всколыхнули душу, став потрясением. И девушка вспомнила, кто она и что происходило до тумана. И также имя ее собеседницы.
– Мара, – прошептали беззвучно губы.
Страх победил апатию. Лиля по-новому взглянула на ту, что покусилась на жизнь нерожденного ребенка и ее собственную. Сердце забилось быстрей, она принялась лихорадочно искать выход. И, кажется, нашла.
– Ты говорила, что осталась должна деду три жизни. Врала?
– При нашей последней встрече ты использовала второй шанс из трех. И, нет, не врала. Я была честной с Платоном.
А с ней, его внучкой?.. Она, сжав пальцы в кулаки, удержалась от провокационного вопроса. Интуиция подсказывала, что Мара играет на грани правды и лжи.
– Если ты не обманываешь, одна жизнь у меня все еще в запасе?
– Да. И ты выживешь… но не ребенок.
– Почему?.. Мы с ним сейчас – единое целое!
– Быстрее, – прошептали сверху. Лиля, сражающаяся с мокрой, плывущей глиной под ногами, подняла голову. – Хватайся!
Незнакомый молодой мужчина, лежа на краю обрыва, протягивал ей руку.
Принять помощь Макарова не успела.
– Не уйдешь!
В спину ударило горячей волной воздуха. Лиля и неизвестный взлетели вверх, словно подкинутые невидимым великаном. И если девушку заклинание поймало и придержало, то мужчина упал вниз. И звук удара о землю вышел громким.
– Нет у меня ничего! Нет! – закричала магичка, когда ее бережно опустили вниз. – Нет!
– Есть! – и себе завопила жрица. Став у ног распластанной на траве беглянки, наклонилась и со злостью прошипела: – Иначе ты не была бы некромантом при огненном Даре!
Вглядываясь в перекошенное от гнева лицо своей копии, Лиля простонала:
– Мы можем договориться? Я отдам тебе артефакт, только помоги его найти и никого не убивай...
– Ну, наконец-то. – Жрица улыбнулась.
В один миг ее внешность изменилась: волосы почернели и вытянулись до колен, кожа посветлела, нос заострился, глаза налились чернотой, а губы стали тоньше. Да и вся фигура Мораны утратила приятную округлость – казалось, костлявая женщина сидит на вечной диете.
– Знаешь, почему некромантов в древних книгах называют «поцелованными Смертью»?
– Поцелованные – это иносказательно благословенные…
Худощавая брюнетка – интуиция подсказывала, что именно таков настоящий лик Мары, так что неудивительно, что она любит присваивать чужую внешность, – покачала головой.
– Не совсем правильно. Морана, поцеловав своего верного служителя в лоб, сотворила первого некроманта и наделила его небывалым могуществом, равным своему: убивать мыслью, воскрешать мертвых, призывать неушедших, забирать жизнь из всего, на что упадет взгляд. «Поцелуй Смерти» – это особое благословение, и получают его самые верные, самые достойные. Испокон веков он доставался представителям моего рода, пока одна хитрюга не опередила меня, – Мара стиснула зубы, и лицо ее вновь искривил гнев. – А когда я ее загнала в угол, снова обманула, передав благословение богини первому попавшемуся некроманту! Твоему деду!
Лиля облизала пересохшие губы.
– То есть никакого артефакта нет?
– Твой дед поступил умно, выдумав его. В противном случае Савельева никогда бы не выпустили из застенок лаборатории Контроля.
– Но, послушай! Мой дед, хоть и был сильным некромантом, не обладал описанным тобой могуществом!
Магичка лихорадочно воспоминала, целовал ли ее дедушка когда-нибудь в лоб. В щеку целовал, а в лоб, да еще, чтобы лобзание сопровождалось магическими «спецэффектами», то есть проявлениями передаваемой магии, нет, такого не было. Или она просто об этом позабыла?..
– Савельева, как и тебя, Сила богини не одобрила. Вы стали только ее хранителями. Но настало время передать благословение Мораны ее истинной наследнице! – Черные глаза жрицы фанатично блестели. – Тебе выпала великая честь!
Находясь в предобморочном состоянии, девушка с трудом верила в происходящее. Оно казалось нереальным, вымыслом, бредом воспаленного сознания... Поцелуй Мораны? Сила богини? Разве такое возможно?.. И в то же время все существо Лили противилось отдавать призрачное могущество сумасшедшей, пускай та и утверждала, что имеет на него законные права.
Каждая косточка в теле ныла. И где-то в стороне раздавались стоны невезучего спасителя и звуки сражения вервольфов со спутниками жрицы. А еще… еще Лиля, прислушавшись к себе, ощутила боль внизу живота. Слабую, тянущую, тем не менее неприятную и пугающую.
– Я отдам тебе благословение, только объясни, как. – Она не сдержала нервный смешок. – Через поцелуй в лоб?
– Да, через поцелуй добровольно, абсолютно добровольно. Второй же путь – благословение переходит на того мага, кто находится к умирающему хранителю ближе всего.
– Нет, на второй способ я не согласна.
– Я так и думала, – усмехнулась Мара.
Став на колени, и взявшись за правую руку Лили, подставила ее губам свой лоб.
Рассматривая гладкое, без морщин лицо жрицы, Макарова невольно подумала, какими способами ровесница ее деда (если не старше!) продляла себе молодость. Наверняка, самыми простыми и в то же время бесчеловечными, замешенными на чужой боли, а может, и смерти… Как она сказала о даре Мораны? «Убивать мыслью, воскрешать мертвых, призывать неушедших, забирать жизнь из всего, на что упадет взгляд?»
Ненавидя себя за трусость, Лиля с неприкрытой гадливостью быстро чмокнула бледный лоб.
Счастье озарило лицо жрицы. Опустившись на корточки, не выпуская руки огневички, она взмолилась:
– Морана, услышь верную дочь свою! Ниспошли свою благодать!
Неприятный зуд охватил все тело магички. Насыщенность ощущений усиливалась, пока на коже не проступили неведомые письмена. Извивающиеся, будто живые змеи, черные знаки сползались к правой руке Лили, чтобы перетечь по ней к жрице.
– Морана… Морана… Морана… – Кроме брюнетки, имя богини Смерти, казалось, шептал весь мир. – Морана… Морана… Морана…
И вдруг все закончилось. Резко, рвано, неожиданно закончилось.
– Ты… как ты посмела?! – зло прошипела Мара.
В ее глазах клубилась тьма.
– Что?.. – Лилю трясло от пережитого, и она искренне не понимала, что случилось.
– Не хочешь по-хорошему?! Что ж, сама виновата!
Мара вскочила на ноги. И в тот же миг Лилю подняло вверх… и швырнуло в ближайшее дерево. Теряя сознание, она слышала, как кто-то зовет ее по имени, кто-то, кого она любила всей душой и сердцем.
***
– Ты можешь ее вытащить? Можешь?! Скажи, что можешь!
– Не сходи с ума… она всего лишь в обмороке.
– Врешь, Велигор! Не похоже это на обморок!
– Кир, не мешай, мне нужно сосредоточиться...
– Прости… только помоги ей, умоляю!
– Я сделаю все, что в моих силах и даже больше.
***
В голосе любимого мужчины звучала боль. Ему плохо? Она не хотела, чтобы он страдал… но не могла приблизиться к нему, найти его, выйти из тумана.
Туман, густой, молочно-белый, сдавался плотным и осязаемым на ощупь, как клочки ваты. Она тонула в нем, вязла, с трудом переставляя тяжелые ноги.
Туман… Туман… Туман…
Кругом туман.
И холод.
Холодно… холодно, как же ей холодно…
Зубы выбивали громкую дробь, за которой голос мужчины становился глуше. Зато все отчетливей слышался зов.
– Иди ко мне... Лилия, иди ко мне…
И она пошла в сторону, откуда доносился призыв, в надежде выбраться из тумана.
ГЛАВА 2.
– Кир, мама права, ты не выходил из палаты больше суток, – увещевая, мягко проговорила Аня, – сходи домой.
– Не хочу. – Ладонь вервольфа, накрывшая руку спящей невесты, чуть дрогнула. – И не могу.
– Все ты можешь, только не хочешь, вообразив себе глупости, – грустно прошептала Лидия.
– Поешь, освежись, переоденься – и назад. Тебе, правда, надо принять душ и смыть грязь. Или ждешь, чтобы она до конца осыпалась сама? – невесело пошутила Аня.
Кирилл, взглянув поочередно на озабоченных его состоянием родственниц, перевел взгляд на безмятежное лицо спящей и покачал головой.
– Никакие это не глупости, мама. Я больше не оставлю Лилю одну, в мое отсутствие с ней обязательно что-то случается. Нет, я не уйду, не уговаривайте. И к слову, – он строго посмотрел на сестру, и кивком подбородка указал на дверь санузла, – душ я принимал, так что не наговаривай.
Аня слабо улыбнулась.
– Зато небритостью и вчерашней одеждой ты похож на мятое чудище. Лиля проснется – и испугается.
– Вот взяла бы и принесла мне что-нибудь на смену.
– Иди сам и возьми.
– Жестокая ты, Анька...
– Аня права, Кир. – В голосе матери звучало неприкрытое беспокойство. – С Лилей и ребенком все хорошо, сын. Опасность миновала, и она просто спит.
– Если уйду, с ней что-то случиться опять. И на этот раз я не успею.
Анна закусила губу. Ей было жаль брата до слез. Он не смыкал глаз, сидя рядом с невестой, больше суток. Понятно, что для вервольфа это пустяки, и дефицит сна незначителен. Однако не стоило забывать, что Киру и самому досталось вчера: сначала намял бока Вожак восточной стаи, затем бой с сидевшей в засаде четверкой воинов жрицы Смерти и ранение посеребренным серпом. Ему следовало бы хотя бы выйти на свежий воздух.
– Ты преувеличиваешь, Кирилл. Больница под охраной, и Мара, я убеждена, еще не скоро осмелится приблизиться к Лиле. Все хорошо, братик.
– Нет, ты не понимаешь, да, Ань? И ты тоже, мама. Лиля осталась жива и не потеряла ребенка только благодаря везению. Чудо, что чистильщики открыли нам с Велигором переход к ней, да еще и не уехали, а наоборот доставили в больницу.
– Да, повезло, что это была группа Маргариты, – кивнула Данилевская. – Другие вряд ли захотели бы вам помочь.
– А я о чем вам говорю? Счастливое стечение обстоятельств, которое может больше не повториться. Поэтому я больше никогда не оставлю Лилю одну дольше, чем на четверть часа.
Женщины быстро переглянулись.
– Но так нельзя, сынок…
– Почему, мама?
– Потому что вы не сиамские близнецы, нельзя быть постоянно рядом с любимыми. Ты задушишь Лилю своей заботой.
– Кир, не сходи с ума! – не выдержала Аня. – Ты нас пугаешь своей неадекватностью! Если ты отлучишься на пару часов, с ней ничего не произойдет! Мы будем рядом!
– Сын, Лиля в целительном сне и проснется ближе к вечеру или вообще завтра. Ты зря изводишь себя.
Оборотень выпустил руку будущей жены и спрятал лицо в ладонях.
– Я действительно схожу с ума, да?
– Да, Кир, пора притормозить и вспомнить, что ты сильный и адекватный мужчина, а не дрожащий слюнтяй, шарахающийся от тени.
– Спасибо, сестричка, за красочность описания. Ты умеешь подбирать слова.
– Пожалуйста, братик, обращайся.
Улыбнувшись, Анна ласково взъерошила его темные волосы.
– Хорошо. Я съезжу домой. – Он решительно поднялся со стула, и магички радостно встрепенулись. – Но я ненадолго.
Мать и дочь не сразу выдохнули с облегчением – ждали, что Кирилл, передумав, вернется.
– Мой брат одержимый, – потрясенно прошептала огневичка. – Сколько мы его уговаривали? Два часа или больше?
– Вервольфы обычно все трепетные по отношению к своей паре. Я бы не возражала, чтобы он сидел здесь безвылазно, но не в таком состоянии. Сейчас проедется по городу, увидит солнышко, синее небо, услышит птичек и его попустит. А то уж слишком он себя накрутил – ждет ужасов там, где их быть не может.
– Солнышко и синее небо, скорее всего, не увидит, – Аня указала на собирающиеся за окном грозовые тучи.
– Ты поняла, о чем я. Дело не в солнце и небе, а в потери чувства реальности.
– Да поняла я все… Так, к слову пришлось.
Женщины некоторое время молчали. Лидия, откинувшись назад в кресле, сидела с закрытыми глазами. Аня, пересев на место брата, наблюдала, как портится погода. И чем темнее становился кусочек небосвода, который ей удавалось рассмотреть за стеклом, тем мрачнее она становилась.
– Ма, слушай, а если он прав? Что если та чокнутая вернется за Лилей?
Старшая огневичка вздохнула.
– Паранойя заразна… Успокойся, Велигор основательно потрепал дамочку в некромантском поединке, и она долго будет зализывать раны.
– Лиле повезло, что брат у нее сильный маг.
– Угу, это почти компенсирует то, что в родственники ей досталась занятная семейка.
Аня фыркнула.
– Уж кто бы говорил! Про вас с Владленом и его братьями тоже всякое рассказывают. Дочка вампирозависимая, сын – неисправимый нарушитель законов, принимаете в стаю не только волков, но и вертигров…
Лидия светло улыбнулась:
– Да, мы такие, чем я не перестаю гордиться... Кстати, хочу кофе.
– Надо было не отказываться от электрочайника, когда предлагала медсестра-хозяйка, – веско заметила Аня.
Булатова поморщилась.
– Кто знал, что он понадобится? Позвоню Киру, пусть привезет кофеварку, а пока схожу к автомату на первом этаже. Тебе брать?
– Могла бы не спрашивать – на убалтывание братца ушли все силы. Он, оказывается, еще тот энергетический вампир.
Стоило двери за Лидией закрыться, как спящая застонала и заметалась на кровати. Испуганная сиделка собралась выскочить в коридор за дежурным целителем, но не успела – Лиля вцепилась ей в руку.
– Молчи… – хрипло прошептала она. – Никого не зови… Я сейчас должна уйти, и ты мне в этом поможешь…
– Угу. На кой леший я буду это делать?!
Аня испытывала одновременно радость, что невеста брата очнулась, и тревогу, что она ведет себя странно. Особенно пугал дикий, затравленный взгляд. Разве с таким просыпаются после целебного сна? Нет, только после кошмара.
– Времени мало, – торопливо заговорила Лиля. – Я знаю, что Кир будет против… все будут против, но так надо.
– Что надо? Ты меня пугаешь!
– Еще и не начинала даже.
Нервный смех и расширенные зрачки Лилии тоже не понравились Данилевской, ну а затем последовал рассказ, повергающий в шок.
…Она брела в тумане. Осязаемом. Холодном. Липким, как паутина после дождя, когда влетаешь в нее лицом во время утренней пробежки.
– Иди ко мне, дитя. Не бойся…
Голос женщины, мягкий и тихий, манил, обещая покой. И она шла, безошибочно угадывая направление.
Туман раздался в стороны, открывая поляну с белесой травой и стоящую на ней фигуру.
Словно сотканное из мрака одеяние до пят. Откинутый назад капюшон открывал длинные черные волосы и усталое лицо, белое, как маска из папье-маше, на котором темнели омуты глаз.
– Неразумная моя девочка, что же ты наделала? Ведь я все равно получу свое. Оно мое по праву рождения, как ты не понимаешь?
Молочно-серый туман леденил кожу, обжигал губы.
– Я… я не хотела…
Каждое слово давалось с трудом, казалось, что рот набит ватой.
– Я должна забрать благословение богини. Но не хочу, чтобы ты умерла. Как в свое время не хотела, чтобы умер твой дед.
– Дед?..
– Платон добровольно заключил сделку. И я столько лет помогала ему, прикрывая его спину. И что в ответ? Он обманул меня… за что и был наказан.
В памяти вспыхнули картинки подсмотренных последних минут жизни старого некроманта.
– Ты… ты его убила… натравила мертвецов…
– Я годами дарила ему неуязвимость, он же передал «Поцелуй» тебе, нарушив условия договора. И теперь ты умираешь. – В голосе женщины сквозила печаль. – Видит, богиня, я этого не желала.
– Умираю?..
– Да. И твой ребенок тоже.
Ребенок? Ее и Кир?.. Упоминание о малыше всколыхнули душу, став потрясением. И девушка вспомнила, кто она и что происходило до тумана. И также имя ее собеседницы.
– Мара, – прошептали беззвучно губы.
Страх победил апатию. Лиля по-новому взглянула на ту, что покусилась на жизнь нерожденного ребенка и ее собственную. Сердце забилось быстрей, она принялась лихорадочно искать выход. И, кажется, нашла.
– Ты говорила, что осталась должна деду три жизни. Врала?
– При нашей последней встрече ты использовала второй шанс из трех. И, нет, не врала. Я была честной с Платоном.
А с ней, его внучкой?.. Она, сжав пальцы в кулаки, удержалась от провокационного вопроса. Интуиция подсказывала, что Мара играет на грани правды и лжи.
– Если ты не обманываешь, одна жизнь у меня все еще в запасе?
– Да. И ты выживешь… но не ребенок.
– Почему?.. Мы с ним сейчас – единое целое!
