Пролог
Тари была будто не в себе — иначе как она оказалась на собственном рабочем столе в такой ситуации? Как приличная королевская предсказательница может позволить себе сидеть среди ценных документов, да ещё и зажатая между ног мужчины? Тари хотела вывернуться, но он усмехнувшись поймал её за руки. Перехватив запястья одной рукой, завёл их ей за голову, не давая двигаться. Тари посмотрела наверх, пытаясь разглядеть лицо мужчины в полумраке, но не смогла, увидев лишь тёмно-синий отблеск глаз. Он поцеловал её в губы легко и невесомо, а потом отстранился и начал очень медленно расстёгивать пуговички на шёлковой блузке.
Первая пуговичка открыла нежный белый животик, который он осторожно погладил длинными и умелыми пальцами. Тари охватил приятный трепет от прикосновения.
Вторая пуговичка. Он вновь медленно и немного щекотно провёл по чуть выступающим рёбрам, нырнул под тонкую ткань, коснулся груди.
Третья пуговичка, четвёртая – кажется, он уже не медлит. Блузка распахнулась, открыв тело Тари прохладному воздуху, и девушка ощутила, как покрывается мурашками небольшая белая грудь и твердеют соски. Её первым порывом было прикрыться обратно, но руки-то никто не отпускал. Он замер, рассматривая полуобнажённую Тари, и его взгляд будто обжигал.
— Мне холодно, — возмутилась Тари, скрывая смущение.
Мужчина без слов склонился к ней, осыпая её поцелуями и спускаясь всё ниже. Почти невесомо коснулся губами груди, прочертил дорожку ко второй, провёл языком вокруг ареолы. От его дыхания начинал разливаться жар по её телу, а соски становились твёрдыми, будто камушки. Он вновь и вновь целовал её, избегая самых чувствительных мест, и нежно поглаживал, едва касаясь кончиками пальцев. Тари не знала, что хотелось сильнее: свободы или продолжения.
«У меня всегда такие чувствительные… такое чувствительное всё?», — подумала Тари. Затаив дыхание, она ловила его прикосновения, а когда он чуть отстранился, бессознательно потянулась к нему. С тихим смешком мужчина склонился обратно, обхватил влажными губами сосок. У Тари вырвался стон, она обняла любовника за шею, не заметив, когда успела освободить руки. Он втянул сосок в рот, лаская его языком, пока Тари не начала задыхаться, а потом выпустил и подул на него. Контраст между горячим дыханием и холодным воздухом заставил девушку вздрогнуть. Он накрыл грудь ладонью и большим пальцем потёр влажный сосок, а сам склонился над вторым, лаская его губами, языком. Свободной рукой нырнул под блузку на спине, прижимая Тари к себе.
Захваченная ощущениями Тари не заметила, как выгнулась дугой навстречу прикосновениям, и что её никто больше не удерживает. Напротив, она сама обхватила ногами его бёдра, а руки запустила в прохладные шелковистые волосы, потянула к себе. Он поддался, прижал её к столу, небрежно скидывая папки, книги и свитки, с шелестом раскатившиеся по комнате. Тари оглянулась, пытаясь понять, не пострадали ли бесценные документы, но мужчина взял её лицо в ладонь и повернул к себе.
— Не отвлекайся, — прошептал он ей прямо в губы и снова стал целовать. Тари провела языком по его нижней губе, с удовольствием услышав, как сбилось и его дыхание. Он перехватил инициативу, вторгся в её рот, играя с языком, тем временем лаская своими пальцами грудь. Тари не могла сдержать стонов, ощущая волны накатывающего удовольствия. Он провел руками ниже, обхватил за талию и немного сжал, а затем спустился на бёдра. Широкая юбка внезапно показалась Тари ужасно мешающей, но мужчину она не смущала: он смял её, задирая всё выше. С нажимом провёл вверх по ножкам, пока не добрался до тонкой полоски открытой кожи между чулками и короткими шортиками.
— Зимняя мода просто очаровательна, — промурлыкал он Тари на ухо.
— Но холодно же, — неловко оправдываясь, она ловила каждое его движение, надеясь, что рука поднимется чуть выше.
— Правильно, нельзя позволить прекрасной тэрне замёрзнуть, — он всё же скользнул дальше, под ткань плотных трусиков, коснулся пальцами самого сокровенного, — тем более, когда она такая влажная.
Он поглаживал её снаружи, будто невзначай касаясь чувствительных точек, и каждый раз у Тари вырывался вздох. Явно наслаждаясь её откликом, он осыпал её поцелуями, коснулся губами соска, языком обвёл его по кругу с нажимом и слегка прикусил. Тари выгибалась дугой и невнятно что-то шептала. Наигравшись, уже торопливо, он стащил с неё шортики и подтянул за бёдра к себе. Тари ощутила, как он упирается в неё, и когда только успел расстегнуть брюки? Мужчина склонился над ней, сгребая в объятия, поцеловал глубоко, со вкусом, и чуть потёрся о нежные складки. Поймал губами её стон, одним толчком вошёл во влажную, распалённую Тари…
Она проснулась у себя на кровати.
Глава 1: Свидания во сне и наяву
— А-а-а-а, — то ли стон, то ли крик Тари раздался в её тёмной уютной спальне. Пыльный серо-коричневый половик, застилавший половину комнаты, погасил шум и не дал ей напугать соседей. Во сне она разметалась в постели, скинув одеяло, но холодно ей совершенно не было. Даже наоборот — всё тело пылало в жажде продолжения. Но, увы, продолжать оказалось не с кем. В маленькой чердачной квартирке с прекрасным, по крайней мере в светлое время дня, видом на одну из самых крупных деловых улиц Марлея Тари жила совершенно одна. Кроме кровати, в комнату влез крохотный рабочий кабинет, возле которого стоял единственный стул, мрачный платяной сундук, служивший также лавкой у входа, да вешалка. То там, то тут Тари повесила полки и завалила их мелкими памятными подарками от семьи и друзей, немногочисленными украшениями, гребешками и лентами. Гребней хранилось с запасом: их она ломала с удручающей частотой, не имея никакого терпения распутывать волнистые русые волосы, спускавшиеся чуть ниже плеч. Ношеная одежда лежала на стуле.
Тари подтащила с пола одеяло и замоталась в него, пытаясь успокоиться. Вот уже несколько месяцев ей снились непристойные сны, да такие реалистичные! После них Тари целыми днями ходила с головой, будто набитой розовой ватой, и шарахалась от случайных прикосновений.
— Ещё один день насмарку, — пробурчала она, сползая с кровати прямо в одеяле и направляясь в ванную. Там Тари с неудовольствием рассмотрела своё раскрасневшееся лицо и блестящие глаза. Скинула одеяло, ночную сорочку, залезла в низкую потемневшую от времени бадью и вылила на себя полную кастрюлю стоявшей с вечера воды.
— А-а-а-а! — потряс квартирку новый крик. Зимними ночами чердачок подмерзал, и в воде только что льдинки не плавали. Обливания определённо отвлекли Тари от страданий. Судорожно растеревшись шершавым льняным полотенцем, она убежала в комнату одеваться.
Контрастные процедуры помогли прийти в себя, но натягивая бельё, она упорно отгоняла воспоминания о том, как бельё с неё снимали. Зима в Марлее приближалась к середине, и одевалась Тари слоями: тёплые шортики, плотные чулки, добротная нижняя сорочка, тяжелая льняная блуза, шерстяная клетчатая юбка в пол. Блуза неприятно царапала горло, и Тари задумалась: во сне она носила тонкую шёлковую рубашку, какой в жизни никогда в руках не держала.
— А вдруг важная деталь, — пробормотала Тари. — Нужно записать в дневник.
Одевшись, она забрала одеяло из ванной, застелила постель потрёпанным синим покрывалом и, наконец, умылась. День возвращался в нормальное русло.
Арендуемое Тари жильё ей нравилось. Подумаешь, потолок под углом и спускается очень низко над самой кроватью. При Тарином росте он не доставлял никаких хлопот. Зато квартирка выгодно отличалась видом и толстыми прочными стенами, обитыми потемневшим деревом. А главное – в ней нашлось место для закутка с отдельной вентиляцией и подводом воды. Туда влезало несколько дощатых шкафчиков с посудой и аккуратно расставленными заготовками, а ещё столик, за которым она и стряпала, и ела. Более того, в окно на кухоньке вставили специальный холодный шкаф, промерзавший зимой.
Поджарив на крохотной бездымной конфорке пару тостов, Тари достала из холодильника масло, а с полки потеплее — клубничное варенье, которое купила ещё летом. Перекладывая в расписную деревянную розетку варенье, Тари зачерпнула ложкой несколько ягод и съела просто так. Бережно сваренные целиком маленькие клубнички лопались во рту, оставляя кисло-сладкий вкус ушедшего лета. Тари, кажется, могла бы слопать целую банку, но чем тогда себя радовать потом? Покупать зимой или весной варенье – расточительно, тем более ягодное. Лучше сварить повидло из спрятанных под кроватью зимних яблок – у некоторых уже подпортились бочки. Тари плеснула в чайник воды буквально на одну кружку и поставила его греться. Не зря она потратилась на магическую горелку: хрустящие тосты и стакан горячего травяного настоя по утрам делали её жизнь гораздо радостнее. А при экономном расходе заряда магии в горелке хватит на полгода.
Пока чайник вскипал, Тари сходила в комнату за планшетом, бумагой и карандашом. Стоило записать сон во всех деталях, пока он не выветрился. Краснея и смущаясь, она вносила подробности, стараясь ничего не пропустить. Основная проблема с её снами была не в том, что они эротические. Даже очень скромные молодые одинокие девушки имеют право на личную жизнь. Хотя бы воображаемую! Проблема в том, что Тари ещё на первом курсе института видела вещие сны, а за шесть лет учёбы на факультете будущего и два года в Ордене Провидения она научилась точно отличать их от обычных. И вот уже полгода её преследовали во снах сексуальные пророчества. Причём всё чаще и чаще — сначала они вытеснили «нормальные» вещие сновидения, которые случались с ней пару раз в месяц, а теперь навязчивые сны приходили к ней несколько раз в неделю. И каждый она прилежно записывала, ведь любая мелочь могла оказаться ключом к расшифровке будущего.
— Скажем, блузка была тёмно-синяя, расшитая небольшими золотистыми звездами. Или просто желтыми? Сложно же вышить золотом. И пуговички золотистые, — бормотала Тари себе под нос. Она изо всех сил старалась придать своему тексту деловой отстраненный вид и отвлечься от содержания. — У меня такой блузки нет. И ведь из тонкого шёлка, да ещё и на голое тело. Холодно же…
«Ага, а потом жарко», — подумалось ей. Тари сделала пару вдохов и выдохов и съела второй тост с вареньем. Затем начеркала ещё несколько абзацев. Белая бумага и аккуратные, крепкие карандаши с тонкими грифелями выдавались в ордене именно для работы над предсказаниями дома. И хотя формально Тари делала всё верно, её дневник неотвратимо превращался в сборник записок с буйными фантазиями. По правилам, сны положено передавать ордену для расшифровки, но Тари, сколько не напоминала себе о долге перед государством, так и не собралась отправить записи в работу.
«Он обратился ко мне "прекрасная тэрна". Сие примечательно тем, что я не являюсь ни чистокровной тэрной, больше походя на человека, коим меня обычно и считают, ни прекрасной, хотя данный аспект может относиться к общему антуражу сна, обозначая мужчину как очарованного мной», — вывела Тари и пробежалась глазами по тексту. Вроде всё на месте.
— Нирея Милостивая, что я пишу? — вздохнула Тари, складывая в стопку бумаги. Она на скорую руку прибралась на кухне и начала собираться. Пора на работу. Сновидица сложила любимый карандаш в небольшую тряпичную сумку и прицепила её к поясу. Влезла в тяжелые необъятные сапоги на меху. Надела кофту грубой вязки из бурой некрашеной шерсти, сверху накинула такой же вязаный плащ до середины бедра, а голову и плечи обмотала платком с пуховой подбивкой. Вот теперь можно выходить на улицы зимнего Марлея, не опасаясь пронизывающего ветра, доносящегося с реки. Так, немного потреплет и выпустит. Ощущая себя очень мягкой и округлой гусеничкой, Тари заперла дверь и практически скатилась вниз: лестница к ней в квартиру была слишком крутой. Зимой девушка, скованная слоями плотной одежды, всё время боялась с неё упасть. Зато лететь недалеко!
***
— Поздно ты, — приветствовал Тари Эдгар, поднявшись навстречу. Он галантно помог ей снять плащ и накинул его на вешалку в приёмной поверх собственного.
— Спала плохо, — соврала Тари, с наслаждением стаскивая с себя колючий платок и стряхивая сапоги. В помещении она носила тёплые, но лёгкие ботиночки. Неповоротливую толстую кофту снимать не стала: в комнатах ордена Провидения топили неважно и было зябко.
— Кофе? — предложил Эдгар.
И Тари ужасно захотелось именно горячего горького кофе. На первом этаже главного здания ордена нашлось место и для кофейни, и для пекарни. Адептам-провидцам даже продавали в полцены, но для Тари кофе всё равно оставался роскошью, особенно зимой, когда всё лишнее уходило на еду и отопление. Она открыла рот, чтобы отказаться, но Эдгар быстро добавил. — Я угощаю.
Тари прищурилась, разглядывая его снизу вверх. Эдгар принял невинный вид. Ясные его голубые глаза и трогательные крупные кудри заявляли: на грешную землю явился посланник Нии Милосердной. Тари всё равно колебалась.
Молодым прорицателям Короны платили мало, но большинство адептов не испытывало настоящей нужды – их обеспечивала семья. По сравнению с военной и канцелярской службой работа провидцев казалась лёгкой и комфортной. Им не светили далёкие походы и экспедиции, сражения с монстрами и исследования опасных зон. К ним не ходили обычные просители, а расписание всегда оставалось расслабленным. Поэтому неамбициозные благородные отпрыски охотно вступали в орден. Благо, часто хватало даже доли тэрнийской крови для открытия дара.
Эдгар не был исключением. Его, второго сына зажиточного провинциального барона, отослали на учёбу в Марлейский университет, чтобы не болтался под ногами и не творил глупостей. А на третьем курсе он открыл в себе талант к предсказаниям. Служба давала ему шанс привлечь внимание Короны и одновременно не привлекать внимания отца вопиющим бездельем. И кофе Эдгар пил каждый день.
— Раз угощаешь, то пойдём. Узнаем последние новости, — Тари положила Эдгару руку на галантно подставленный локоть. Сама она выросла в семье свободных мастеров и поначалу слыла белой вороной, низкокровной простушкой среди студентов. Но годы совместной учебы и работы сгладили разницу между ней и другими адептами. Она даже освоилась с этикетом и смогла бы достойно показать себя на чайном приёме в приличном доме или на балу.
Если бы её пригласили.
В кафе оказалось шумно даже в утренние часы — мэтр погодных предсказаний Кел’Риан привел группу третьекурсников, и они заняли почти половину помещения. По правилам выездные лекции полагалось проводить на природе, где мэтры показывали студентам особые приметы и учили предсказывать приход тепла, дожди и направление ветра. Увы, южанин Кел’Риан считал зимнюю погоду в Марлее априори скверной и вместо практических занятий прятался в кафе. Лекции провидцев всегда привлекали вольных слушателей и городских гадалок, поэтому к полудню будет уже не протолкнуться.
Тари с Эдгаром проскользнули к стойке, с любопытством поглядывая на будущих адептов.
— Нам два кофе, любезная, — заказал Эдгар, улыбаясь немолодой грузной гномке за стойкой. Её недружелюбное выражение лица даже не дрогнуло. Ротильде была женщиной незлой, но мрачной. Зато всегда делала поблажки адептам ордена, разрешая расплачиваться разом за весь месяц.
