— Извините-извините, сейчас-сейчас, я сейчас…
Взгляд ее по-прежнему был стеклянным, но теперь к нему прибавились пылающие щеки и слипшиеся на висках волосы. А еще я заметил то, чего не заметил раньше — коричневое пятно на левой стороне шеи. Кожа в этом месте была сухой и сморщенной.
— Эй, — в очередной раз сказал я. — Тебе надо уехать.
Я вдруг понял, что очень хочу спать. И точно не с ней.
Но девчонка, будто испугавшись, взмахнула рукой и снова забормотала:
— Нет-нет-нет, сейчас-сейчас, сейчас-сейчас, извините…
— Ты вообще слышала, что я сказал? — уже который раз за вечер я сильно разозлился. — Тебе надо уехать. Я такси вызову, пошли.
— Нет-нет, — испуганно повторила она, — извините-извините, сейчас-сейчас… я сейчас… подождите…
После этих слов она снова уткнулась головой в колени и замолчала.
Тут мое терпение кончилось. Я наклонился и, приподняв ее с пола, потащил в гостиную. Девчонка не сопротивлялась — если бы она не схватила при этом свою сумку, я бы подумал, что она вообще в отключке.
Добравшись до гостиной, я попытался усадить девчонку на диван, но она, бросив сумку на пол, завалилась набок, свернулась калачиком и натянула на голову кардиган.
— Тебе надо уехать, — очередной раз потребовал я. — Я такси вызову.
— Да-да, — раздался из-под кардигана тихий жалобный голос. — Я уеду, да, извините. Но можно мне сейчас немного поспать? Пожалуйста. Немного.
Внезапно я почувствовал жуткую усталость — сил не осталось даже на то, чтобы спорить. Я отошел в дальний угол гостиной, опустился в кресло и закрыл глаза. Честно, я не собирался спать, пока рядом находится эта сумасшедшая. Однако сам не заметил как заснул.
Спал я недолго, а когда проснулся, не сразу вспомнил, что произошло. Свет в гостиной не горел, но в окно светила полная луна и предметы вокруг я мог видеть достаточно хорошо.
Поднявшись с кресла и покрутив головой, чтобы размять затекшую шею, я огляделся и сначала рассмотрел сумку, которая валялась рядом с пустым диваном.
Я прислушался. Из ванной не доносилось ни звука. В доме стояла такая тишина, словно кроме меня тут никого больше не было. Обманчивое впечатление — ведь я знал, что девчонка никуда не сбежала — она просто не могла сбежать без своего гобеленового сокровища.
На всякий случай я проверил ванную — может, она снова сидит там на полу? Но в ванной никого не было.
Конечно, я мог бы пройти по коридорам, заглянуть в комнаты и выяснить, где она сейчас, только к тому времени я уже достаточно протрезвел, чтобы понимать: творится что-то неладное.
А потому я взял со стола планшет и стал просматривать комнаты.
Конечно, девчонка не могла знать, что одна из моих первых домработниц нагло воровала, после чего в доме пришлось установить видеонаблюдение. В дальнейшем оно мне очень пригодилось, и кто бы мог подумать, что теперь пригодится еще больше!
Полистав планшет, я быстро нашел девчонку: она была на втором этаже, в кабинете, и рылась в верхнем ящике письменного стола.
Странно, но я даже почувствовал разочарование — обыкновенная воровка!
Но тут девчонка снова меня удивила.
В ящике, поверх бумаг, лежало несколько крупных купюр — «приманка» для нечистых на руку домработниц. Скажу честно: от такого искушения мало кто удержался, но девчонка даже внимания на них не обратила. Бегло просмотрев бумаги, она задвинула верхний ящик и выдвинула средний. Заглянув внутрь, она тут же его задвинула и переключилась на нижний.
Я понятия не имел, что именно она ищет, но точно знал, что в кабинете ничего интересного не найдет.
Зато что-нибудь интересное мог найти я — и вовсе не в кабинете. Положив планшет на стол, я подошел к валявшейся на полу сумке, присел на корточки, расстегнул молнию и заглянул внутрь.
Внутри оказалась чистая тетрадь, в которую был вложен студенческий билет на имя Эмилии Петровой, студентки второго курса факультета рекламы и связей с общественностью ***ского университета.
Фотография на билете не оставляла сомнений в том, что эта самая Эмилия Петрова находится сейчас на втором этаже моего дома и роется в моих вещах.
Я был просто обязан отвечать ей взаимностью, а потому, вернув билет на место, снова полез в сумку. И внезапно обнаружил то, что меньше всего ожидал там обнаружить.
На самом дне сумки студентки Эмилии Петровой, среди кучи всякого хлама, лежал пистолет.
И не какой-то обычный, а раритетный карманный браунинг.
Эмилия
В жизни Эмилии были две судьбоносные встречи: встреча со скрипкой и встреча с Кейт.
Каждую из них она помнила так, словно это было вчера.
Первая встреча произошла в знойный июньский полдень — в тот самый день, когда Эмилии исполнилось четыре года. Как и все дети, она с нетерпением ждала дня рождения, мечтая, что наконец-то получит в подарок куклу — рыжеволосую красавицу, которую увидела в витрине «Детского мира» еще перед Новым годом и сразу ее полюбила.
Мама, как обычно, сказала, что эта кукла им не по карману. Тогда Эмилия рассказала про рыжую красотку Марго. У той деньги водились всегда, и Эмилия надеялась, что Марго, выслушав ее восторженный рассказ про Паолу (так звали куклу), может быть, подарит ей ее на день рождения.
Однако Эмилию ожидал совсем другой подарок.
В день рождения, с самого утра — это был выходной — Марго куда-то уехала, а Эмилия с матерью вышли в кондитерскую и купили набор пирожных («Торт — это дорого, нам не по карману. Если Марго хочет, пускай покупает»). Однако съесть пирожные сразу мама не разрешила («Дождемся Марго, а то некрасиво»), и половину дня Эмилия маялась, постоянно бегая к окну.
Марго была их соседкой по коммуналке. Она занимала две комнаты, в то время как Эмилия с матерью ютились в одной. Однако поскольку именно Марго, а не мать, проводила с ней почти все время, Эмилия не воспринимала Марго как соседку. Хотя и как родственницу тоже не воспринимала.
Марго была просто Марго. Эксцентричная, строгая, требовательная.
Всегда безупречно одетая и накрашенная.
Уже в детстве Эмилия поняла, что мать боится соседку до чертиков и называет «Марго» только за глаза, а в лицо — исключительно Маргаритой Эдуардовной.
А вот Эмилия соседку не боялась, хотя порой та была совсем невыносимой.
Поэтому, когда она наконец увидела в окно Марго с большим бумажным пакетом в руках, то выбежала на балкон, радостно замахала руками и закричала:
— Марго! Мама, смотри, Марго идет!
— Тише, не ори! — тут же зашипела на нее мать. — Сколько раз я тебе говорила, чтоб ты не называла ее Марго? И сколько раз говорила, что нельзя выходить на балкон без разрешения?
Эмилия тут же замолчала и послушно вернулась в комнату. Ей захотелось заплакать, но вспомнив про огромный пакет в руках Марго, она сдержалась и пошла к входной двери.
Сколько времени требуется, чтобы пройти через двор и пешком подняться на пятый этаж? Эмилия справилась бы с этим за пару минут, но Марго, казалось, на это потребовалась целая вечность.
Когда она наконец вошла, Эмилия догрызала второй ноготь и в раздумье поглядывала на третий.
Но в этот момент в замке заскрежетал ключ, и Эмилия поспешно спрятала обгрызанные пальцы за спину.
Дверь распахнулась. Эмилия шмыгнула носом, втянув знакомый запах мяты.
— Маргарита Эдуардовна, а я пирожные купила! Но мы их еще не ели, вас ждали! — сразу сообщила мать, которая внезапно оказалась рядом.
— Угу, ждала ты, как же, — мрачно откликнулась Марго. — А то я не знаю, чего ты на самом деле ждешь.
— Вы опять за старое? — мать изобразила обиду. — Сколько раз я вам говорила…
— Нет, это я тебе сколько раз говорила! Зачем опять ребенка мучила? — сбросив туфли, Марго подошла к зеркалу и поправила парик.
Эмилия, уже привыкшая к подобным перепалкам, все это время не спускала глаз с пакета, пытаясь разглядеть там заветную коробку.
Надо признать, что у Марго были своеобразные представления о детских мучениях.
Сама она безо всяких зазрений совести поднимала Эмилию в семь утра, заставляла умываться холодной водой, делать зарядку и вообще заниматься такими вещами, которые маленькие дети обычно не делают: например, читать и писать.
Каждый день Эмилии, за исключением воскресенья — единственного выходного, когда мать бывала дома, — был расписан по минутам.
Распорядок дня для Эмилии Марго составляла лично. Лист с этим распорядком был прикреплен к холодильнику магнитами:
7.00 — подъем, умывание (закаливание)
7.10–7.30 — зарядка (наклоны, приседания, прыжки)
7.30–7.50 — завтрак (овсяная каша, кисель, фрукты)
7.50–8.35 — чтение классики (медленно, вслух)
и т.д.
Однако мать не стала спорить, а, как обычно, попыталась задобрить соседку:
— Я сейчас воду закипячу и чай зеленый заварю — такой, как вы любите, — сказала она и скрылась на кухне.
Марго молча прошагала в свою гостиную.
Эмилия побежала за ней.
Марго вытащила из пакета какой-то футляр, осторожно положила его на стол, открыла и только после этого обратилась к Эмилии:
— Вот. Это тебе.
Приподнявшись на цыпочки, Эмилия с замиранием сердца заглянула в футляр, обитый внутри зеленым бархатом, однако увидела там совсем не то, что надеялась.
— Что это? Скрипка? — раздался за спиной голос матери, которая, заслышав шуршание, не выдержала и пришла с кухни. — Маргарита Эдуардовна, ну зачем?
— Затем, что девочке нужно развиваться, научиться играть хоть на каком-то музыкальном инструменте. Или ты хочешь, чтобы она как ты — всю жизнь проторчала на базаре за прилавком?
— Я совсем не про то… — стала оправдываться мать. — Я про то, что это, наверное, дорого.
— Тебе-то какое дело до моих денег? — привычно отрезала Марго. А потом ехидно поджала и без того тонкие губы. — Хотя я, конечно, знаю…
Но договорить она не успела. Потому что Эмилия внезапно разревелась.
Она еще мало что понимала, но чувствовала, как ее захлестнули обида и страх.
До этого момента она видела скрипку только в книгах и по телевизору, а потому и подумать не могла, что вживую она окажется похожей на огромного страшного жука.
Теперь этот жук, поблескивая янтарными боками, как будто приготовился выпрыгнуть из футляра и вцепиться в нее.
— Эмилия, сейчас же перестань! — прикрикнула на нее мать, отчего та разревелась еще сильнее.
Марго с невозмутимым видом уселась за стол и закинула ногу за ногу.
— Маргарита Эдуардовна, простите, мы сейчас… — забормотала мать и, схватив Эмилию за руку, потащила ее из гостиной.
Эмилия решила, что сейчас ее приведут в их комнату и начнут ругать. Но все оказалось еще хуже: мать зачем-то распахнула входную дверь, вывела Эмилию на лестничную клетку и потащила вниз. Испугавшись еще больше (куда они идут? зачем?), Эмилия немного притихла и теперь лишь жалобно всхлипывала, потирая глаза кулачком свободной руки.
— Куда мы идем? — наконец не выдержав, спросила она.
— Скоро узнаешь, — ответила мать.
Они обошли дом и оказались рядом с тремя железными мусорными жбанами. Недалеко от них, прямо на земле, в тени раскидистого кустарника, спал грязный лохматый мужчина в разорванной одежде. От него жутко воняло, и Эмилия попыталась сделать шаг назад, однако мать, еще крепче сжав ее руку, не позволила ей этого сделать:
— Хочешь жить с ним? Вместо Марго? — спросила она.
— Не-е-е-ет, — испуганно протянула Эмилия.
— А придется, если немедленно не прекратишь реветь. Запомни: Марго уже старая, если она умрет и не оставит свои комнаты тебе, в них поселят этого человека. А может, и не только его. Много вонючих бомжей живет на улице, но мечтает жить с нами. Ты этого добиваешься?
— Не-е-е-ет, — снова протянула Эмилия.
— Тогда немедленно прекрати истерику. Сейчас мы вернемся домой, ты поблагодаришь Марго за подарок и будешь делать все, что она скажет. Либо будешь жить с ним, — мать кивнула на бомжа. — Поняла?
— Поняла, — закивала Эмилия.
Когда они вернулись в квартиру, Эмилия поблагодарила Марго за скрипку. И даже подержала «янтарного жука» в руках.
Больше она не плакала. Никогда в жизни.
Даже когда не стало Кейт.
А.Д.
Самое неприятное в приятных вещах: они быстро проходят.
Зато неприятные вещи — даже если они длятся пару часов — кажутся бесконечными.
С трудом дождавшись рассвета, я встал и пошел на кухню, чтобы сварить кофе.
До утра пришлось притворяться, что я сплю.
Хотя на самом деле я раздумывал, в какую историю вляпался на этот раз. Ну и осторожно наблюдал за девчонкой.
Она вернулась вскоре после того как я, проверив пистолет и обнаружив, что он не только заряжен, но и снят с предохранителя, сунул его обратно в сумку.
Когда девчонка спустилась в гостиную, я уже развалился в кресле, притворяясь спящим. Тогда я был уверен, что вывести ее на чистую воду — минутное дело, для этого мне бы даже пистолет не понадобился. Только вот идти на крайние меры мне тогда не хотелось. Для начала я решил во всем разобраться.
С кем связана Эмилия Петрова?
Какой сумасшедший затеял со мной такую опасную игру?
Впрочем, кем бы он ни был, я не против поиграть — но только по своим правилам. В конце концов, последние месяцы выдались слишком скучными, а тут хоть какое-то развлечение.
Вернувшись ночью в гостиную, девчонка сначала уселась на диван и долго-долго смотрела на меня в темноте. Потом улеглась, но вряд ли заснула — я был уверен, что она, как и я, лишь притворяется спящей.
Стоило мне встать, как она выползла следом за мной на кухню.
Я всем своим видом показывал, что занят. Приготовил кофе, взял чашку, подошел к окну и стал смотреть на улицу.
Наверное, поворачиваться спиной к девушке, которая заявилась к тебе домой с заряженным пистолетом — не самая лучшая идея.
Но я наблюдал за ее отражением в окне и видел, что сейчас она не держит руки в карманах, а нервно теребит ими пояс своего нелепого кардигана.
Волнуешься, Эмилия? Ну что ты, еще слишком рано. Я ведь пока ничего не сделал.
Девчонка огляделась, а затем присела на стул и уставилась на меня. К счастью, способностью прожигать людей взглядом она не обладала. Хотя, судя по выражению ее лица, очень хотела бы обладать.
Ну что, Эмилия? Надолго хватит твоей выдержки?
Словно прочитав мои мысли, девчонка заерзала на стуле.
Я отхлебнул кофе и поморщился от горечи. Черт, забыл добавить сахар!
Эмилия молчала.
Я поставил чашку на подоконник, однако поворачиваться не спешил. Пусть первый ход будет за девчонкой, мне не жалко.
— Я бы хотела извиниться и объяснить… то, что произошло… вчера, — наконец, запинаясь, начала она.
Я обернулся и пристально на нее посмотрел.
Ага, давай, Эмилия. Объяснение — это как раз то, чего мне сейчас не хватает.
Поймав мой взгляд, девчонка нахмурилась и опустила голову. Однако я успел заметить, что вчера не ошибся — она действительно косила. Правда, только когда хмурилась.
— Вчера… — девчонка снова запнулась, намотала пояс на пальцы — так сильно, что они побелели, и только потом продолжила «объяснение»: — в общем, вчера я поссорилась со своим парнем. Узнала, что он мне изменил… и решила отомстить. Пошла куда глаза глядят… и когда вы мне предложили, я согласилась… но потом… потом мне стало плохо… а потом я поняла, что… я не могу.
Закончив «объяснение», она освободила пальцы (из белых они стали красными) и искоса взглянула на меня.
Ох, Эмилия, знала бы ты, как я не люблю лапшу. Просто ненавижу — ни в каком виде. Могу поспорить, у тебя и парня-то нет.
Взгляд ее по-прежнему был стеклянным, но теперь к нему прибавились пылающие щеки и слипшиеся на висках волосы. А еще я заметил то, чего не заметил раньше — коричневое пятно на левой стороне шеи. Кожа в этом месте была сухой и сморщенной.
— Эй, — в очередной раз сказал я. — Тебе надо уехать.
Я вдруг понял, что очень хочу спать. И точно не с ней.
Но девчонка, будто испугавшись, взмахнула рукой и снова забормотала:
— Нет-нет-нет, сейчас-сейчас, сейчас-сейчас, извините…
— Ты вообще слышала, что я сказал? — уже который раз за вечер я сильно разозлился. — Тебе надо уехать. Я такси вызову, пошли.
— Нет-нет, — испуганно повторила она, — извините-извините, сейчас-сейчас… я сейчас… подождите…
После этих слов она снова уткнулась головой в колени и замолчала.
Тут мое терпение кончилось. Я наклонился и, приподняв ее с пола, потащил в гостиную. Девчонка не сопротивлялась — если бы она не схватила при этом свою сумку, я бы подумал, что она вообще в отключке.
Добравшись до гостиной, я попытался усадить девчонку на диван, но она, бросив сумку на пол, завалилась набок, свернулась калачиком и натянула на голову кардиган.
— Тебе надо уехать, — очередной раз потребовал я. — Я такси вызову.
— Да-да, — раздался из-под кардигана тихий жалобный голос. — Я уеду, да, извините. Но можно мне сейчас немного поспать? Пожалуйста. Немного.
Внезапно я почувствовал жуткую усталость — сил не осталось даже на то, чтобы спорить. Я отошел в дальний угол гостиной, опустился в кресло и закрыл глаза. Честно, я не собирался спать, пока рядом находится эта сумасшедшая. Однако сам не заметил как заснул.
Спал я недолго, а когда проснулся, не сразу вспомнил, что произошло. Свет в гостиной не горел, но в окно светила полная луна и предметы вокруг я мог видеть достаточно хорошо.
Поднявшись с кресла и покрутив головой, чтобы размять затекшую шею, я огляделся и сначала рассмотрел сумку, которая валялась рядом с пустым диваном.
Я прислушался. Из ванной не доносилось ни звука. В доме стояла такая тишина, словно кроме меня тут никого больше не было. Обманчивое впечатление — ведь я знал, что девчонка никуда не сбежала — она просто не могла сбежать без своего гобеленового сокровища.
На всякий случай я проверил ванную — может, она снова сидит там на полу? Но в ванной никого не было.
Конечно, я мог бы пройти по коридорам, заглянуть в комнаты и выяснить, где она сейчас, только к тому времени я уже достаточно протрезвел, чтобы понимать: творится что-то неладное.
А потому я взял со стола планшет и стал просматривать комнаты.
Конечно, девчонка не могла знать, что одна из моих первых домработниц нагло воровала, после чего в доме пришлось установить видеонаблюдение. В дальнейшем оно мне очень пригодилось, и кто бы мог подумать, что теперь пригодится еще больше!
Полистав планшет, я быстро нашел девчонку: она была на втором этаже, в кабинете, и рылась в верхнем ящике письменного стола.
Странно, но я даже почувствовал разочарование — обыкновенная воровка!
Но тут девчонка снова меня удивила.
В ящике, поверх бумаг, лежало несколько крупных купюр — «приманка» для нечистых на руку домработниц. Скажу честно: от такого искушения мало кто удержался, но девчонка даже внимания на них не обратила. Бегло просмотрев бумаги, она задвинула верхний ящик и выдвинула средний. Заглянув внутрь, она тут же его задвинула и переключилась на нижний.
Я понятия не имел, что именно она ищет, но точно знал, что в кабинете ничего интересного не найдет.
Зато что-нибудь интересное мог найти я — и вовсе не в кабинете. Положив планшет на стол, я подошел к валявшейся на полу сумке, присел на корточки, расстегнул молнию и заглянул внутрь.
Внутри оказалась чистая тетрадь, в которую был вложен студенческий билет на имя Эмилии Петровой, студентки второго курса факультета рекламы и связей с общественностью ***ского университета.
Фотография на билете не оставляла сомнений в том, что эта самая Эмилия Петрова находится сейчас на втором этаже моего дома и роется в моих вещах.
Я был просто обязан отвечать ей взаимностью, а потому, вернув билет на место, снова полез в сумку. И внезапно обнаружил то, что меньше всего ожидал там обнаружить.
На самом дне сумки студентки Эмилии Петровой, среди кучи всякого хлама, лежал пистолет.
И не какой-то обычный, а раритетный карманный браунинг.
ГЛАВА 4
Эмилия
В жизни Эмилии были две судьбоносные встречи: встреча со скрипкой и встреча с Кейт.
Каждую из них она помнила так, словно это было вчера.
Первая встреча произошла в знойный июньский полдень — в тот самый день, когда Эмилии исполнилось четыре года. Как и все дети, она с нетерпением ждала дня рождения, мечтая, что наконец-то получит в подарок куклу — рыжеволосую красавицу, которую увидела в витрине «Детского мира» еще перед Новым годом и сразу ее полюбила.
Мама, как обычно, сказала, что эта кукла им не по карману. Тогда Эмилия рассказала про рыжую красотку Марго. У той деньги водились всегда, и Эмилия надеялась, что Марго, выслушав ее восторженный рассказ про Паолу (так звали куклу), может быть, подарит ей ее на день рождения.
Однако Эмилию ожидал совсем другой подарок.
В день рождения, с самого утра — это был выходной — Марго куда-то уехала, а Эмилия с матерью вышли в кондитерскую и купили набор пирожных («Торт — это дорого, нам не по карману. Если Марго хочет, пускай покупает»). Однако съесть пирожные сразу мама не разрешила («Дождемся Марго, а то некрасиво»), и половину дня Эмилия маялась, постоянно бегая к окну.
Марго была их соседкой по коммуналке. Она занимала две комнаты, в то время как Эмилия с матерью ютились в одной. Однако поскольку именно Марго, а не мать, проводила с ней почти все время, Эмилия не воспринимала Марго как соседку. Хотя и как родственницу тоже не воспринимала.
Марго была просто Марго. Эксцентричная, строгая, требовательная.
Всегда безупречно одетая и накрашенная.
Уже в детстве Эмилия поняла, что мать боится соседку до чертиков и называет «Марго» только за глаза, а в лицо — исключительно Маргаритой Эдуардовной.
А вот Эмилия соседку не боялась, хотя порой та была совсем невыносимой.
Поэтому, когда она наконец увидела в окно Марго с большим бумажным пакетом в руках, то выбежала на балкон, радостно замахала руками и закричала:
— Марго! Мама, смотри, Марго идет!
— Тише, не ори! — тут же зашипела на нее мать. — Сколько раз я тебе говорила, чтоб ты не называла ее Марго? И сколько раз говорила, что нельзя выходить на балкон без разрешения?
Эмилия тут же замолчала и послушно вернулась в комнату. Ей захотелось заплакать, но вспомнив про огромный пакет в руках Марго, она сдержалась и пошла к входной двери.
Сколько времени требуется, чтобы пройти через двор и пешком подняться на пятый этаж? Эмилия справилась бы с этим за пару минут, но Марго, казалось, на это потребовалась целая вечность.
Когда она наконец вошла, Эмилия догрызала второй ноготь и в раздумье поглядывала на третий.
Но в этот момент в замке заскрежетал ключ, и Эмилия поспешно спрятала обгрызанные пальцы за спину.
Дверь распахнулась. Эмилия шмыгнула носом, втянув знакомый запах мяты.
— Маргарита Эдуардовна, а я пирожные купила! Но мы их еще не ели, вас ждали! — сразу сообщила мать, которая внезапно оказалась рядом.
— Угу, ждала ты, как же, — мрачно откликнулась Марго. — А то я не знаю, чего ты на самом деле ждешь.
— Вы опять за старое? — мать изобразила обиду. — Сколько раз я вам говорила…
— Нет, это я тебе сколько раз говорила! Зачем опять ребенка мучила? — сбросив туфли, Марго подошла к зеркалу и поправила парик.
Эмилия, уже привыкшая к подобным перепалкам, все это время не спускала глаз с пакета, пытаясь разглядеть там заветную коробку.
Надо признать, что у Марго были своеобразные представления о детских мучениях.
Сама она безо всяких зазрений совести поднимала Эмилию в семь утра, заставляла умываться холодной водой, делать зарядку и вообще заниматься такими вещами, которые маленькие дети обычно не делают: например, читать и писать.
Каждый день Эмилии, за исключением воскресенья — единственного выходного, когда мать бывала дома, — был расписан по минутам.
Распорядок дня для Эмилии Марго составляла лично. Лист с этим распорядком был прикреплен к холодильнику магнитами:
7.00 — подъем, умывание (закаливание)
7.10–7.30 — зарядка (наклоны, приседания, прыжки)
7.30–7.50 — завтрак (овсяная каша, кисель, фрукты)
7.50–8.35 — чтение классики (медленно, вслух)
и т.д.
Однако мать не стала спорить, а, как обычно, попыталась задобрить соседку:
— Я сейчас воду закипячу и чай зеленый заварю — такой, как вы любите, — сказала она и скрылась на кухне.
Марго молча прошагала в свою гостиную.
Эмилия побежала за ней.
Марго вытащила из пакета какой-то футляр, осторожно положила его на стол, открыла и только после этого обратилась к Эмилии:
— Вот. Это тебе.
Приподнявшись на цыпочки, Эмилия с замиранием сердца заглянула в футляр, обитый внутри зеленым бархатом, однако увидела там совсем не то, что надеялась.
— Что это? Скрипка? — раздался за спиной голос матери, которая, заслышав шуршание, не выдержала и пришла с кухни. — Маргарита Эдуардовна, ну зачем?
— Затем, что девочке нужно развиваться, научиться играть хоть на каком-то музыкальном инструменте. Или ты хочешь, чтобы она как ты — всю жизнь проторчала на базаре за прилавком?
— Я совсем не про то… — стала оправдываться мать. — Я про то, что это, наверное, дорого.
— Тебе-то какое дело до моих денег? — привычно отрезала Марго. А потом ехидно поджала и без того тонкие губы. — Хотя я, конечно, знаю…
Но договорить она не успела. Потому что Эмилия внезапно разревелась.
Она еще мало что понимала, но чувствовала, как ее захлестнули обида и страх.
До этого момента она видела скрипку только в книгах и по телевизору, а потому и подумать не могла, что вживую она окажется похожей на огромного страшного жука.
Теперь этот жук, поблескивая янтарными боками, как будто приготовился выпрыгнуть из футляра и вцепиться в нее.
— Эмилия, сейчас же перестань! — прикрикнула на нее мать, отчего та разревелась еще сильнее.
Марго с невозмутимым видом уселась за стол и закинула ногу за ногу.
— Маргарита Эдуардовна, простите, мы сейчас… — забормотала мать и, схватив Эмилию за руку, потащила ее из гостиной.
Эмилия решила, что сейчас ее приведут в их комнату и начнут ругать. Но все оказалось еще хуже: мать зачем-то распахнула входную дверь, вывела Эмилию на лестничную клетку и потащила вниз. Испугавшись еще больше (куда они идут? зачем?), Эмилия немного притихла и теперь лишь жалобно всхлипывала, потирая глаза кулачком свободной руки.
— Куда мы идем? — наконец не выдержав, спросила она.
— Скоро узнаешь, — ответила мать.
Они обошли дом и оказались рядом с тремя железными мусорными жбанами. Недалеко от них, прямо на земле, в тени раскидистого кустарника, спал грязный лохматый мужчина в разорванной одежде. От него жутко воняло, и Эмилия попыталась сделать шаг назад, однако мать, еще крепче сжав ее руку, не позволила ей этого сделать:
— Хочешь жить с ним? Вместо Марго? — спросила она.
— Не-е-е-ет, — испуганно протянула Эмилия.
— А придется, если немедленно не прекратишь реветь. Запомни: Марго уже старая, если она умрет и не оставит свои комнаты тебе, в них поселят этого человека. А может, и не только его. Много вонючих бомжей живет на улице, но мечтает жить с нами. Ты этого добиваешься?
— Не-е-е-ет, — снова протянула Эмилия.
— Тогда немедленно прекрати истерику. Сейчас мы вернемся домой, ты поблагодаришь Марго за подарок и будешь делать все, что она скажет. Либо будешь жить с ним, — мать кивнула на бомжа. — Поняла?
— Поняла, — закивала Эмилия.
Когда они вернулись в квартиру, Эмилия поблагодарила Марго за скрипку. И даже подержала «янтарного жука» в руках.
Больше она не плакала. Никогда в жизни.
Даже когда не стало Кейт.
ГЛАВА 5
А.Д.
Самое неприятное в приятных вещах: они быстро проходят.
Зато неприятные вещи — даже если они длятся пару часов — кажутся бесконечными.
С трудом дождавшись рассвета, я встал и пошел на кухню, чтобы сварить кофе.
До утра пришлось притворяться, что я сплю.
Хотя на самом деле я раздумывал, в какую историю вляпался на этот раз. Ну и осторожно наблюдал за девчонкой.
Она вернулась вскоре после того как я, проверив пистолет и обнаружив, что он не только заряжен, но и снят с предохранителя, сунул его обратно в сумку.
Когда девчонка спустилась в гостиную, я уже развалился в кресле, притворяясь спящим. Тогда я был уверен, что вывести ее на чистую воду — минутное дело, для этого мне бы даже пистолет не понадобился. Только вот идти на крайние меры мне тогда не хотелось. Для начала я решил во всем разобраться.
С кем связана Эмилия Петрова?
Какой сумасшедший затеял со мной такую опасную игру?
Впрочем, кем бы он ни был, я не против поиграть — но только по своим правилам. В конце концов, последние месяцы выдались слишком скучными, а тут хоть какое-то развлечение.
Вернувшись ночью в гостиную, девчонка сначала уселась на диван и долго-долго смотрела на меня в темноте. Потом улеглась, но вряд ли заснула — я был уверен, что она, как и я, лишь притворяется спящей.
Стоило мне встать, как она выползла следом за мной на кухню.
Я всем своим видом показывал, что занят. Приготовил кофе, взял чашку, подошел к окну и стал смотреть на улицу.
Наверное, поворачиваться спиной к девушке, которая заявилась к тебе домой с заряженным пистолетом — не самая лучшая идея.
Но я наблюдал за ее отражением в окне и видел, что сейчас она не держит руки в карманах, а нервно теребит ими пояс своего нелепого кардигана.
Волнуешься, Эмилия? Ну что ты, еще слишком рано. Я ведь пока ничего не сделал.
Девчонка огляделась, а затем присела на стул и уставилась на меня. К счастью, способностью прожигать людей взглядом она не обладала. Хотя, судя по выражению ее лица, очень хотела бы обладать.
Ну что, Эмилия? Надолго хватит твоей выдержки?
Словно прочитав мои мысли, девчонка заерзала на стуле.
Я отхлебнул кофе и поморщился от горечи. Черт, забыл добавить сахар!
Эмилия молчала.
Я поставил чашку на подоконник, однако поворачиваться не спешил. Пусть первый ход будет за девчонкой, мне не жалко.
— Я бы хотела извиниться и объяснить… то, что произошло… вчера, — наконец, запинаясь, начала она.
Я обернулся и пристально на нее посмотрел.
Ага, давай, Эмилия. Объяснение — это как раз то, чего мне сейчас не хватает.
Поймав мой взгляд, девчонка нахмурилась и опустила голову. Однако я успел заметить, что вчера не ошибся — она действительно косила. Правда, только когда хмурилась.
— Вчера… — девчонка снова запнулась, намотала пояс на пальцы — так сильно, что они побелели, и только потом продолжила «объяснение»: — в общем, вчера я поссорилась со своим парнем. Узнала, что он мне изменил… и решила отомстить. Пошла куда глаза глядят… и когда вы мне предложили, я согласилась… но потом… потом мне стало плохо… а потом я поняла, что… я не могу.
Закончив «объяснение», она освободила пальцы (из белых они стали красными) и искоса взглянула на меня.
Ох, Эмилия, знала бы ты, как я не люблю лапшу. Просто ненавижу — ни в каком виде. Могу поспорить, у тебя и парня-то нет.
