— Я проверил оба адреса, оставшихся в живых потомков Чуди. Лукас Чуди работает в нашем правительстве. Я позвонил ему и расспросил о том, чем он занимался в последнее время. Уверен на сто процентов, он не имеет никакого отношения ни к протоколам, ни к делу Анны Гельди. Более того, осознав, к какой семье принадлежит, он просил не раскрывать этой информации, испугался за свой рейтинг на следующих выборах.
В мыслях я сильно удивилась тому, что здесь можно просто позвонить на мобильник государственному деятелю и спросить, где он находился последние пару недель. У нас, чтобы для тебя снизошел представитель гос Думы, разве что жертвоприношения не приносят. Дэниел меж тем продолжал под веселую песенку Нюши:
— Вторая семья продолжает проживать в кантоне Гларус в горах, они фермеры. Предлагаю заехать к ним вечером, если успеем. Заодно поужинаем с видом на закат в каком-нибудь ресторанчике наверху.
Мужчина решил не заметить обиду, которую я невольно ему нанесла, сосредоточившись на поставленной задаче. Я же всю дорогу до Моллиса размышляла о том, что сказать улыбчивому пареньку, работающему в кафе, чтобы не напугать его. Про иглы я решила не говорить потому что была уверена, он к этому не причастен.
— Привет! - с улыбкой обратилась я к юноше и заказала кофе и булочки. А что, я есть хочу, а молния в одно дерево дважды не ударяет. Дэниел явно придерживался того-же мнения, поэтому взял себе ведро американо и шоколадные кексы, заказ он произнес на английском, имитируя восточнославянский акцент, что немало меня удивило. Матиас, я мысленно похвалила себя за то, что вспомнила его имя, выглядел каким-то уставшим и нервным, глаза его покраснели. У парня была обычная для рыжих кожа почти молочного цвета, на которой тут же становились видны следы переутомления: - Как дела? Не очень хорошо выглядишь, экзамены?
— Да, да, вот вот начнутся, - сказал он после секундного взгляда в пустоту. После этого натянул улыбку, и отправился варить кофе: - Вы стали у нас частым гостем. Как продвигается книга?
— Замечательно, мне очень помогли ваши местные «ведьмы», - при словах о дьявольской тройке парень скривился, а я буквально кожей почувствовала, как взгляды немногочисленных посетителей направляются на нас.
— Слушай, Маркус, тут произошла небольшая неприятность. Утром мне в подарок пришла выпечка из этой пекарни, ты не знаешь, кто мог ее отправить?
Парень обернулся, отрываясь от приготовления моего кофе, пожал плечами.
— Не знаю. А что? Что-то несвежее оказалось? - с удивлением спросил он.
Я говорила медленно, чтобы проследить его реакцию на мои слова. Нутро подсказывало, что парнишка бы в жизни не стал заниматься попыткой отравления, но гаденькие сомнения все же гнездились в моей душе.
— Дело в том, что какой-то шутник насыпал в выпечку перца. Я вся обплевалась, подумала, что тебя чем-то обидела, вот ты и мстишь.
Дэниел молча оперся на стойку и принялся сверлить парня тяжелым взглядом, так и не говоря ни слова. Я поняла, что он специально вел себя так, будто не говорил на немецком. Интересно, почему? Матиас как-то неуклюже поставил перед нами кофе. Его глаза забегали, мои слова явно его взволновали:
— Я правда не знаю, кто мог так поступить. Мне часто оставляют деньги на стойке и берут выпечку. Я просто оставляю это, если мне надо отлучиться, - Он достал из-под стола табличку с надписью «Ушел на десять минут, деньги кладите под кассу»: - Только не просите позвать начальство, меня тут же уволят.
Мы переглянулись с Дэниелом, мне показалось, что он, также как и я, видел перед собой испугавшегося паренька, практически ребенка, который бы в жизни не стал заниматься попыткой отравления.
— Давай так, я перечислю, что было в корзинке с выпечкой, а ты постараешься вспомнить, кто заходил за подобным заказом. Хорошо?
Парень поспешно кивнул. К сожалению, после того, как я перечислила ему всю «отравленную» выпечку, он пожал плечами:
— Я не знаю, кто это мог бы быть. Скорее всего меня здесь не было.
Я улыбнулась, сказала:
— Ладно. Приятно было поболтать. Хорошего дня.
— И вам тоже хорошего дня! - Распрощался с нами Матиас.
— Давайте поедим снаружи? - предложил Дэниел по-русски: - На меня здесь стены давят. - он оглядел посетителей быстрым взглядом, от них буквально исходили волны неприязни.
— Никаких зацепок, - вздохнула я, делая глоток кофе и разламывая булочку с корицей, чтобы удостовериться, что в ней нет иголок. Мы прогуливались мимо аккуратных домиков в сторону вишневого сада, полного старых, раскидистых деревьев.
— Вообще-то зацепка есть. Юноша лгал про экзамены.
Меня удивили слова Дэниела:
— Откуда вы узнали?
— Экзамены во все институты в Швейцарии уже прошли. Вы иностранка, и точно не знаете этой детали. Вот только зачем ему лгать?
— Может быть гулял где-нибудь с друзьями и постеснялся рассказать? - предположила я.
— В его возрасте вечеринками гордятся… Нет, здесь что-то иное. Я узнаю об этом юноше больше. Возможно, на самом деле он знает того, кто отправил вам приправленную иглами выпечку.
Протокол дела Анны Гельди. Восьмой акт.
Обвинение:
Мы, судья и заседатели, принимая во внимание результаты процесса, ведомого против Анны Гельди, уроженки Зеннвальда, пришли к заключению, после тщательного исследования всех пунктов, что в своих показаниях она сбивчива, ибо говорит, что произнесла угрозу, но не имела намерения поступать согласно ей. Имеются к тому же различные улики: неизвестные травы в ее доме, почерневшее зеркало и швейный набор, из которого пропали все иглы. Их достаточно для того, чтобы подвергнуть Анну Гельди допросу под пытками. Поэтому мы объявляем и постановляем, что она должна быть пытаема сегодня же. Приговор произнесён
Присутствующие на пытках: нотариус И. Ш., судья, палач.
Первый день допроса под пытками: ?
Обвиняемая находится на дыбе.
Вопросы подсудимой:
— Насылала ли ты, Анна Гельди, порчу на ребенка Йоханнеса Чуди?
— Нет.
— Вредила ли ты каким-либо способом обвинителю и его семье?
— Нет.
— Заключала ли ты сделку с дьяволом?
— Нет
— Отрекалась ли ты от Бога нашего во славу Сатаны?
— Нет.
На все вопросы обвиняемая ответила отрицательно. Ввиду упорства в отрицании вины, мы, присутствующие, назначаем для тебя, Анна Гельди, продолжение допроса под пыткой на второй и третий день, чтобы правда была произнесена из твоих собственных уст.
Утром меня отвели на допрос под пытками. Мое тело все еще болит после того, что с ним сделали. Я не знаю, заслужила ли этого испытания. И все больше убеждаюсь, что Господь оставил меня. От боли в один момент я потеряла сознание и оказалась в чудесном месте. Вокруг было светло, Руедли стоял рядом и улыбался, он ждет меня, но я понимаю, что должна отрицать свою причастность и вину в отравлении девчонки. Я все еще надеюсь что они одумаются и оправдают меня. Сегодня вечером в камеру снова приходил мой бывший хозяин. Он говорил мне, что я могу обвинить покойного Руедли в том, что это он подговорил меня отравить его дочь. Он сказал, что если я так сделаю, то меня оправдают. Я велела ему катиться к черту. Я сказала, что проклинаю его и его семью за жадность. Он же сказал, что все еще любит меня. Где же видана такая любовь? Моя надежда лишь в том, что кто-нибудь найдет эти листы бумаги, на которых я, полуграмотная Анна Гельди, служанка, в которой никто не мог заподозрить знание грамоты записала свои мысли. Я не виновна. Я не виновна. Я не виновна.
С вершины гор открывался прекрасный вид на город и лесные массивы.
Рогатые коровы с неподъемным на мой взгляд колоколами на могучих шеях мирно жевали траву на раскидистых полях, от их движений колокола покачивались и вокруг раздавался церковный звон. Я глядела на животных и думала, ведь и люди есть такие - живут себе в гармонии, жуют, что под нос попадет и думать не думают о том, что вся жизнь их - это бесконечная рутина и дойка. И ведь не поймешь, осуждать их или восхищаться. Они то, наверное, счастливей.
— О чем задумались? - спросил Дэниел, паркуя машину около добротного деревенского дома.
— О том, что многие люди очень похожи на этих коров. Дальше своего носа не видят.
— Зато они счастливы. - Пожал плечами мужчина, словно прочитав мои мысли: — Давайте сделаем так в этот раз, я буду задавать вопросы, а вы молчите, обращайте внимание на жесты и мимику хозяина дома.
— Почему вы думаете, что мне лучше молчать?
— У фермеров немного другой менталитет, они обычно не очень любят приезжих. Патриархальная жизнь у деревенских выражена куда как ярче.
Я кивнула и последовала за мужчиной. Он постучался в старую деревянную дверь с помощью латунного звонка. По ту сторону раздался лай крупной собаки. К нам вышел невысокий, широкоплечий мужчина одетый в простую, удобную одежду с вихляющим хвостом огромным псом около ног. Пес выглядел обманчиво дружелюбным, я же по опыту знала, если он решит, что мы представляем угрозу, то тут же будем облаяны и покусаны.
— Дэниел Вольф, - представился мой напарник. — Моя будущая жена - Дина.
Молча кивнула, удивляясь, с чего бы Вольфу нас женить? Хотя, к семейным парам люди всегда относятся гораздо лучше. Фермер не выглядел сильно обрадованным нашей встрече.
— Да, помню, вы мне звонили по поводу каких-то протоколов.
Мужчина почесал светловолосую макушку, на его лице была написана легкая скука. Скорее всего он понятия не имел, какую стоимость представляют эти бумаги. Мужчина не стал приглашать нас внутрь, вместо этого подозвал пса и вышел на улицу. Он явно не собирался долго разговаривать с Дэниелом, всем своим видом показывая, что очень занят. Мой «жених» же не унимался:
— Это старые тексты, возможно переплетенные в кожу. Вы единственный, у кого они могут быть. Скорее всего остались у вас от отца или вашего покойного дяди - Манфреда Чуди.
Я узнала последнее имя, именно оно было обведено в несколько кругов в записях Антонова. Мужчина тоже его узнал:
— Ничего не говорите мне о Манфреде! - в его светло-голубых глазах сверкнула ярость и какое-то другое выражение, похожее на сильное отвращение. Пес предостерегающе коротко рыкнул. — И, как я вам уже говорил - моя фамилия теперь Мун, фамилия моей жены, и я ничего не знаю ни о каких старых бумагах.
Фермер уверенно направился к коровам, игнорируя спешащего за ним Дэниела. Тот не растерялся и перелез через ограждение, сыпля вопросами к раздражению господина Муна.
Что могло заставить мужчину так болезненно реагировать на упоминание дяди? Есть истории, которые не попадают в семейные архивы и на фотографии, полные счастливых лиц. Дэниел, казалось, этого не понимал, пытаясь вывести разговор к теме протоколов, а надо было говорить о старике. Я замахала руками, привлекая внимание Вольфа. Тот не сразу повернулся и направился ко мне, он выглядел явно раздосадованным, вытирая подошвы дорогой замшевой обуви от коровьей лепешки. Мне же его раздражение доставило какую-то злорадную радость, так ему и надо, чистюле педантичному.
— Дэниел, - заговорила я тихо по-русски: - У него нет протоколов, неужели вы не поняли?
— У кого тогда они, черт возьми? Я начинаю думать, что вся эта затея с потомками Чуди была бессмысленной: - Ответил он мне, на красивом лице читалось недовольство.
Мы вернулись обратно к машине, не получив от господина Муна ни ниточки, ведущей к раскрытию дела. Солнце изрядно припекало, а значит кожаные сиденья сейчас очень горячие. Дэниел сел в водительское кресло и тяжело вздохнул. Что ж, пора мне было выложить свои карты на стол:
— А я так не думаю. Послушайте, возможно стоило сказать вам раньше, но я нашла одну из тетрадей Александра, ту, где он вел записи по делу Анны Гельди.
Вольф развернулся ко мне, я думала он разозлиться и повысит голос, но он спросил совершенно спокойно:
— И что же вы обнаружили в этих записях?
— Имя Манфреда Чуди и его адрес. Мне кажется, Александр думал, Манфред и есть владелец протоколов. -
Под его взглядом я чувствовала себя немного виноватой, в глазах его читался немой укор. А с другой стороны, он сам грешил сокрытием от меня информации.
— Значит едем по адресу. Найдите в бардачке папку с именем Манфред Чуди. Я собрал на него досье на всякий случай, не знал - пригодиться ли.
Я открыла бардачок, где также царил раздражающий порядок, достала папку, наполненную белыми листами и бегло просмотрела документы. В ней было все - адреса мужчины, места, где он работал, также история его болезни, Манфред умер от рака легких.
— Последний адрес указан в Моллисе, - я произнесла название улицы, Дэниел кивнул - странно…
— Что странно?
— Здесь написано, он жил в четырехкомнатных апартаментах.
— И что в этом странного?
Я посмотрела на мужчину и не смогла сдержать улыбки. Он - любитель открытого пространства не видел ничего удивительного в том, что одинокий старик жил в такой большой квартире. Я пояснила свои мысли, после чего Дэниел спросил:
— Вы думаете, он жил не один?
Я пожала плечами, хотя на самом деле была уверена в этом.
— Я думаю, нам нужно опросить соседей, узнать чуть больше об этом мужчине и о том, кто его навещал.
— Не будьте слишком самонадеянны, Дина, мало вероятности, что мы сможем найти кого-то, кто его знал. И к тому же, это Швейцария, здесь люди любят жить в больших апартаментах, даже если они одиноки.
Слова Дэниела немного остудили мой энтузиазм. Однако когда мы остановились возле четырехэтажного дома с тремя подъездами, острой крышей, построенного годов примерно в шестидесятых, я преисполнилась оптимизма. Дом выглядел слегка обветшалым, требующим реставрации - маленькие окошки, на которых пышно цвела герань в продолговатых горшках навевала на мысль о том, что возможно в этих домах жило много пожилых. Машин возле подъезда оказалось припаркован не много, что тоже показалось мне хорошим знаком. Старики любят поболтать, а уж тем более о соседях. И сомневаюсь, что менталитет играет в этом какую-то роль.
Мы вышли из машины, согласно досье Дэниела на Манфреда, тот доживал старость на первом этаже. Мы остановились у подъезда в нерешительности с чего начать: позвонить в квартиру и поговорить с новыми жильцами или сразу донимать соседей, когда дверь отворилась и к нам вышла дама глубоко за семьдесят, с пронзительными голубыми глазами и короткими рыжими волосами, окрашенными хной.
— Здравствуйте, вы к кому? - спросила она, подозрительно сузив глаза и я поняла, что судьба нам улыбнулась.
— Здравствуйте, мы пришли поговорить с соседями Манфреда Чуди. Возможно вы его не помните… — Начал Дэниел, но был прерван ее звонким голосом.
— Как же, как же, помню. Такого не забудешь, - женщина неодобрительно покачала головой на короткой шее. Бабушки! Вездесущие и всеведущие бабушки, кладезь любой информации и сплетен. — А вы то кто?
Дэниел не дал мне говорить, сказав:
— Мы психологи, пишем научную статью о феномене одиночества и бессменности среди мужчин в Швейцарии поколения, рожденного после Второй мировой войны.
Вот это загнул! Подумала я. И ни слова о протоколах. Дэниел умело скрывал свой личный интерес к этим бумагам, зачастую прикрываясь моей работой. Однако это был первый раз, когда он напрямую лгал.
В мыслях я сильно удивилась тому, что здесь можно просто позвонить на мобильник государственному деятелю и спросить, где он находился последние пару недель. У нас, чтобы для тебя снизошел представитель гос Думы, разве что жертвоприношения не приносят. Дэниел меж тем продолжал под веселую песенку Нюши:
— Вторая семья продолжает проживать в кантоне Гларус в горах, они фермеры. Предлагаю заехать к ним вечером, если успеем. Заодно поужинаем с видом на закат в каком-нибудь ресторанчике наверху.
Мужчина решил не заметить обиду, которую я невольно ему нанесла, сосредоточившись на поставленной задаче. Я же всю дорогу до Моллиса размышляла о том, что сказать улыбчивому пареньку, работающему в кафе, чтобы не напугать его. Про иглы я решила не говорить потому что была уверена, он к этому не причастен.
— Привет! - с улыбкой обратилась я к юноше и заказала кофе и булочки. А что, я есть хочу, а молния в одно дерево дважды не ударяет. Дэниел явно придерживался того-же мнения, поэтому взял себе ведро американо и шоколадные кексы, заказ он произнес на английском, имитируя восточнославянский акцент, что немало меня удивило. Матиас, я мысленно похвалила себя за то, что вспомнила его имя, выглядел каким-то уставшим и нервным, глаза его покраснели. У парня была обычная для рыжих кожа почти молочного цвета, на которой тут же становились видны следы переутомления: - Как дела? Не очень хорошо выглядишь, экзамены?
— Да, да, вот вот начнутся, - сказал он после секундного взгляда в пустоту. После этого натянул улыбку, и отправился варить кофе: - Вы стали у нас частым гостем. Как продвигается книга?
— Замечательно, мне очень помогли ваши местные «ведьмы», - при словах о дьявольской тройке парень скривился, а я буквально кожей почувствовала, как взгляды немногочисленных посетителей направляются на нас.
— Слушай, Маркус, тут произошла небольшая неприятность. Утром мне в подарок пришла выпечка из этой пекарни, ты не знаешь, кто мог ее отправить?
Парень обернулся, отрываясь от приготовления моего кофе, пожал плечами.
— Не знаю. А что? Что-то несвежее оказалось? - с удивлением спросил он.
Я говорила медленно, чтобы проследить его реакцию на мои слова. Нутро подсказывало, что парнишка бы в жизни не стал заниматься попыткой отравления, но гаденькие сомнения все же гнездились в моей душе.
— Дело в том, что какой-то шутник насыпал в выпечку перца. Я вся обплевалась, подумала, что тебя чем-то обидела, вот ты и мстишь.
Дэниел молча оперся на стойку и принялся сверлить парня тяжелым взглядом, так и не говоря ни слова. Я поняла, что он специально вел себя так, будто не говорил на немецком. Интересно, почему? Матиас как-то неуклюже поставил перед нами кофе. Его глаза забегали, мои слова явно его взволновали:
— Я правда не знаю, кто мог так поступить. Мне часто оставляют деньги на стойке и берут выпечку. Я просто оставляю это, если мне надо отлучиться, - Он достал из-под стола табличку с надписью «Ушел на десять минут, деньги кладите под кассу»: - Только не просите позвать начальство, меня тут же уволят.
Мы переглянулись с Дэниелом, мне показалось, что он, также как и я, видел перед собой испугавшегося паренька, практически ребенка, который бы в жизни не стал заниматься попыткой отравления.
— Давай так, я перечислю, что было в корзинке с выпечкой, а ты постараешься вспомнить, кто заходил за подобным заказом. Хорошо?
Парень поспешно кивнул. К сожалению, после того, как я перечислила ему всю «отравленную» выпечку, он пожал плечами:
— Я не знаю, кто это мог бы быть. Скорее всего меня здесь не было.
Я улыбнулась, сказала:
— Ладно. Приятно было поболтать. Хорошего дня.
— И вам тоже хорошего дня! - Распрощался с нами Матиас.
— Давайте поедим снаружи? - предложил Дэниел по-русски: - На меня здесь стены давят. - он оглядел посетителей быстрым взглядом, от них буквально исходили волны неприязни.
— Никаких зацепок, - вздохнула я, делая глоток кофе и разламывая булочку с корицей, чтобы удостовериться, что в ней нет иголок. Мы прогуливались мимо аккуратных домиков в сторону вишневого сада, полного старых, раскидистых деревьев.
— Вообще-то зацепка есть. Юноша лгал про экзамены.
Меня удивили слова Дэниела:
— Откуда вы узнали?
— Экзамены во все институты в Швейцарии уже прошли. Вы иностранка, и точно не знаете этой детали. Вот только зачем ему лгать?
— Может быть гулял где-нибудь с друзьями и постеснялся рассказать? - предположила я.
— В его возрасте вечеринками гордятся… Нет, здесь что-то иное. Я узнаю об этом юноше больше. Возможно, на самом деле он знает того, кто отправил вам приправленную иглами выпечку.
Протокол дела Анны Гельди. Восьмой акт.
Обвинение:
Мы, судья и заседатели, принимая во внимание результаты процесса, ведомого против Анны Гельди, уроженки Зеннвальда, пришли к заключению, после тщательного исследования всех пунктов, что в своих показаниях она сбивчива, ибо говорит, что произнесла угрозу, но не имела намерения поступать согласно ей. Имеются к тому же различные улики: неизвестные травы в ее доме, почерневшее зеркало и швейный набор, из которого пропали все иглы. Их достаточно для того, чтобы подвергнуть Анну Гельди допросу под пытками. Поэтому мы объявляем и постановляем, что она должна быть пытаема сегодня же. Приговор произнесён
Присутствующие на пытках: нотариус И. Ш., судья, палач.
Первый день допроса под пытками: ?
Обвиняемая находится на дыбе.
Вопросы подсудимой:
— Насылала ли ты, Анна Гельди, порчу на ребенка Йоханнеса Чуди?
— Нет.
— Вредила ли ты каким-либо способом обвинителю и его семье?
— Нет.
— Заключала ли ты сделку с дьяволом?
— Нет
— Отрекалась ли ты от Бога нашего во славу Сатаны?
— Нет.
На все вопросы обвиняемая ответила отрицательно. Ввиду упорства в отрицании вины, мы, присутствующие, назначаем для тебя, Анна Гельди, продолжение допроса под пыткой на второй и третий день, чтобы правда была произнесена из твоих собственных уст.
Утром меня отвели на допрос под пытками. Мое тело все еще болит после того, что с ним сделали. Я не знаю, заслужила ли этого испытания. И все больше убеждаюсь, что Господь оставил меня. От боли в один момент я потеряла сознание и оказалась в чудесном месте. Вокруг было светло, Руедли стоял рядом и улыбался, он ждет меня, но я понимаю, что должна отрицать свою причастность и вину в отравлении девчонки. Я все еще надеюсь что они одумаются и оправдают меня. Сегодня вечером в камеру снова приходил мой бывший хозяин. Он говорил мне, что я могу обвинить покойного Руедли в том, что это он подговорил меня отравить его дочь. Он сказал, что если я так сделаю, то меня оправдают. Я велела ему катиться к черту. Я сказала, что проклинаю его и его семью за жадность. Он же сказал, что все еще любит меня. Где же видана такая любовь? Моя надежда лишь в том, что кто-нибудь найдет эти листы бумаги, на которых я, полуграмотная Анна Гельди, служанка, в которой никто не мог заподозрить знание грамоты записала свои мысли. Я не виновна. Я не виновна. Я не виновна.
Глава 9 У старых грехов длинные тени
С вершины гор открывался прекрасный вид на город и лесные массивы.
Рогатые коровы с неподъемным на мой взгляд колоколами на могучих шеях мирно жевали траву на раскидистых полях, от их движений колокола покачивались и вокруг раздавался церковный звон. Я глядела на животных и думала, ведь и люди есть такие - живут себе в гармонии, жуют, что под нос попадет и думать не думают о том, что вся жизнь их - это бесконечная рутина и дойка. И ведь не поймешь, осуждать их или восхищаться. Они то, наверное, счастливей.
— О чем задумались? - спросил Дэниел, паркуя машину около добротного деревенского дома.
— О том, что многие люди очень похожи на этих коров. Дальше своего носа не видят.
— Зато они счастливы. - Пожал плечами мужчина, словно прочитав мои мысли: — Давайте сделаем так в этот раз, я буду задавать вопросы, а вы молчите, обращайте внимание на жесты и мимику хозяина дома.
— Почему вы думаете, что мне лучше молчать?
— У фермеров немного другой менталитет, они обычно не очень любят приезжих. Патриархальная жизнь у деревенских выражена куда как ярче.
Я кивнула и последовала за мужчиной. Он постучался в старую деревянную дверь с помощью латунного звонка. По ту сторону раздался лай крупной собаки. К нам вышел невысокий, широкоплечий мужчина одетый в простую, удобную одежду с вихляющим хвостом огромным псом около ног. Пес выглядел обманчиво дружелюбным, я же по опыту знала, если он решит, что мы представляем угрозу, то тут же будем облаяны и покусаны.
— Дэниел Вольф, - представился мой напарник. — Моя будущая жена - Дина.
Молча кивнула, удивляясь, с чего бы Вольфу нас женить? Хотя, к семейным парам люди всегда относятся гораздо лучше. Фермер не выглядел сильно обрадованным нашей встрече.
— Да, помню, вы мне звонили по поводу каких-то протоколов.
Мужчина почесал светловолосую макушку, на его лице была написана легкая скука. Скорее всего он понятия не имел, какую стоимость представляют эти бумаги. Мужчина не стал приглашать нас внутрь, вместо этого подозвал пса и вышел на улицу. Он явно не собирался долго разговаривать с Дэниелом, всем своим видом показывая, что очень занят. Мой «жених» же не унимался:
— Это старые тексты, возможно переплетенные в кожу. Вы единственный, у кого они могут быть. Скорее всего остались у вас от отца или вашего покойного дяди - Манфреда Чуди.
Я узнала последнее имя, именно оно было обведено в несколько кругов в записях Антонова. Мужчина тоже его узнал:
— Ничего не говорите мне о Манфреде! - в его светло-голубых глазах сверкнула ярость и какое-то другое выражение, похожее на сильное отвращение. Пес предостерегающе коротко рыкнул. — И, как я вам уже говорил - моя фамилия теперь Мун, фамилия моей жены, и я ничего не знаю ни о каких старых бумагах.
Фермер уверенно направился к коровам, игнорируя спешащего за ним Дэниела. Тот не растерялся и перелез через ограждение, сыпля вопросами к раздражению господина Муна.
Что могло заставить мужчину так болезненно реагировать на упоминание дяди? Есть истории, которые не попадают в семейные архивы и на фотографии, полные счастливых лиц. Дэниел, казалось, этого не понимал, пытаясь вывести разговор к теме протоколов, а надо было говорить о старике. Я замахала руками, привлекая внимание Вольфа. Тот не сразу повернулся и направился ко мне, он выглядел явно раздосадованным, вытирая подошвы дорогой замшевой обуви от коровьей лепешки. Мне же его раздражение доставило какую-то злорадную радость, так ему и надо, чистюле педантичному.
— Дэниел, - заговорила я тихо по-русски: - У него нет протоколов, неужели вы не поняли?
— У кого тогда они, черт возьми? Я начинаю думать, что вся эта затея с потомками Чуди была бессмысленной: - Ответил он мне, на красивом лице читалось недовольство.
Мы вернулись обратно к машине, не получив от господина Муна ни ниточки, ведущей к раскрытию дела. Солнце изрядно припекало, а значит кожаные сиденья сейчас очень горячие. Дэниел сел в водительское кресло и тяжело вздохнул. Что ж, пора мне было выложить свои карты на стол:
— А я так не думаю. Послушайте, возможно стоило сказать вам раньше, но я нашла одну из тетрадей Александра, ту, где он вел записи по делу Анны Гельди.
Вольф развернулся ко мне, я думала он разозлиться и повысит голос, но он спросил совершенно спокойно:
— И что же вы обнаружили в этих записях?
— Имя Манфреда Чуди и его адрес. Мне кажется, Александр думал, Манфред и есть владелец протоколов. -
Под его взглядом я чувствовала себя немного виноватой, в глазах его читался немой укор. А с другой стороны, он сам грешил сокрытием от меня информации.
— Значит едем по адресу. Найдите в бардачке папку с именем Манфред Чуди. Я собрал на него досье на всякий случай, не знал - пригодиться ли.
Я открыла бардачок, где также царил раздражающий порядок, достала папку, наполненную белыми листами и бегло просмотрела документы. В ней было все - адреса мужчины, места, где он работал, также история его болезни, Манфред умер от рака легких.
— Последний адрес указан в Моллисе, - я произнесла название улицы, Дэниел кивнул - странно…
— Что странно?
— Здесь написано, он жил в четырехкомнатных апартаментах.
— И что в этом странного?
Я посмотрела на мужчину и не смогла сдержать улыбки. Он - любитель открытого пространства не видел ничего удивительного в том, что одинокий старик жил в такой большой квартире. Я пояснила свои мысли, после чего Дэниел спросил:
— Вы думаете, он жил не один?
Я пожала плечами, хотя на самом деле была уверена в этом.
— Я думаю, нам нужно опросить соседей, узнать чуть больше об этом мужчине и о том, кто его навещал.
— Не будьте слишком самонадеянны, Дина, мало вероятности, что мы сможем найти кого-то, кто его знал. И к тому же, это Швейцария, здесь люди любят жить в больших апартаментах, даже если они одиноки.
Слова Дэниела немного остудили мой энтузиазм. Однако когда мы остановились возле четырехэтажного дома с тремя подъездами, острой крышей, построенного годов примерно в шестидесятых, я преисполнилась оптимизма. Дом выглядел слегка обветшалым, требующим реставрации - маленькие окошки, на которых пышно цвела герань в продолговатых горшках навевала на мысль о том, что возможно в этих домах жило много пожилых. Машин возле подъезда оказалось припаркован не много, что тоже показалось мне хорошим знаком. Старики любят поболтать, а уж тем более о соседях. И сомневаюсь, что менталитет играет в этом какую-то роль.
Мы вышли из машины, согласно досье Дэниела на Манфреда, тот доживал старость на первом этаже. Мы остановились у подъезда в нерешительности с чего начать: позвонить в квартиру и поговорить с новыми жильцами или сразу донимать соседей, когда дверь отворилась и к нам вышла дама глубоко за семьдесят, с пронзительными голубыми глазами и короткими рыжими волосами, окрашенными хной.
— Здравствуйте, вы к кому? - спросила она, подозрительно сузив глаза и я поняла, что судьба нам улыбнулась.
— Здравствуйте, мы пришли поговорить с соседями Манфреда Чуди. Возможно вы его не помните… — Начал Дэниел, но был прерван ее звонким голосом.
— Как же, как же, помню. Такого не забудешь, - женщина неодобрительно покачала головой на короткой шее. Бабушки! Вездесущие и всеведущие бабушки, кладезь любой информации и сплетен. — А вы то кто?
Дэниел не дал мне говорить, сказав:
— Мы психологи, пишем научную статью о феномене одиночества и бессменности среди мужчин в Швейцарии поколения, рожденного после Второй мировой войны.
Вот это загнул! Подумала я. И ни слова о протоколах. Дэниел умело скрывал свой личный интерес к этим бумагам, зачастую прикрываясь моей работой. Однако это был первый раз, когда он напрямую лгал.
