– Как таковой официальной работы для кого-либо у меня нет. По всей вероятности, отец Афанасий имел в виду сыроварню в лесу, которую мы с ним когда-то мечтали восстановить. Ещё во времена революции местные дьяконы в подвале монастыря делали глиняные формы для отливания сыра. Был я там пару месяцев назад. Монастыря-то уж нет, один фундамент остался. И вход в подвал завалило остатками кирпичей да камней, стало быть, проникнуть внутрь я не смог. Завал разбирать надо, а сил моих и здоровья уж не осталось. Я понимаю так, что отец Афанасий хотел, чтобы ты сыроварением занялась.
Ольга растерялась:
– Про сыроварню он мне ничего не рассказывал.
Отец Василий понятливо закивал головой:
– Видно, боялся, что трудностей испугаешься.
– Но... Я одна, и мне ведь некому помочь. Тут же наверняка нужны мужские руки и умение.
Ольга почувствовала себя неловко. «Неужели я зря приехала? – подумала она. – Какие, Господи, сыры, и кто их будет покупать? Люди без работы и без денег сидят. Нет, надо извиниться и уезжать».
– Вы простите меня за то, что я отняла у вас время, – вставая, сказала Ольга. – Но мне на самом де-ле нужна работа, а не увлечение. У меня двое детей, которых нужно поднимать. До свидания, батюшка.
Ольга направилась к двери, но в этот момент услышала за спиной голос отца Василия:
– Жаль, доченька. Отец Афанасий никогда не ошибался в людях. Он очень расстроится.
Ольга вышла из церкви и тихо пошла в сторону автобусной остановки. Слова батюшки Василия о том, что отец Афанасий никогда не ошибался в людях, почему-то тронули её. Она остановилась, немного постояла, словно взвешивая свои действия, потом повернулась и быстрым шагом направилась обратно. Батюшку Василия она нашла в той же комнате, откуда вышла несколько минут назад. Он сидел за столом и что-то записывал в тетрадь. Увидев её, отец Ва-силий отложил своё занятие.
– Что-то забыла, доченька?
Ольга села на скамью.
- Батюшка, я подумала и решила, что я должна посмотреть эту сыроварню. Если, конечно, вы разрешите.
– Как же не разрешить, обязательно разрешу, – улыбнувшись, сказал отец Василий. – Ведь если сыро-варня оживёт вновь, то простой люд по тропинке, проложенной Господом, потянется к святому месту.
Ольга улыбнулась от внезапно нахлынувшей на неё радости.
– Спасибо вам, батюшка. Тогда я сейчас в город, мне надо снять комнату в гостинице. Я же только с поезда.
– Гостиниц всего лишь три, да и те наверняка заняты, – сказал он. – Сейчас очень много туристов за-граничных. Ты, доченька, вот что: временно поселись здесь, в церкви, комнатку мы тебе выделим. Завтра утром тебя проводят на место, осмотрись там, что к чему. Главная ценность сыроварни – это старинные рецепты сыра. Они выбиты на стенах внутри подвала. Будем надеяться, что всё сохранилось.
Ольгу поселили в комнате для сторожей. На следующий день утром отец Василий подвёл к ней невысокого, худенького мальчишку лет двенадцати.
– Ну вот, знакомьтесь, это Егор.
Она, улыбнувшись, протянула руку.
– Очень приятно, Егор, с тобой познакомиться. Меня зовут Ольга.
– Егор тебя проводит до разрушенного монастыря в лесу. Объяснит, как вернуться обратно. Перед тем, как идти, зайдите в трапезную: там вам собрали поесть в дорогу. Ну, всё, ступайте с Богом.
Доехав до окраины города, Ольга и Егор вышли с автобуса, и пошли в сторону леса.
– Егор, а к монастырю дороги нет совсем? – спросила она мальчика.
– Никакой нет, – замотал головой Егор. – Была тропка, да и та заросла. Люди боятся заходить в лес. В войну здесь партизанский отряд был, а немцы минировали всю окраину леса, потому как боялись. Вот городские сюда и не заходят – на мине не хотят подорваться.
– Неужели такое случалось? – с интересом спросила Ольга.
– Полно случаев таких. То ногу оторвёт кому, то и вовсе гибнут.
– А сколько туда нам идти?
– Около часа, может, и больше.
В дороге они не отдыхали. Приходилось подниматься в гору и пробираться через сильно заросший молодняк деревьев и кустарники. Наконец Егор оста-новился и, протянув руку, указал пальцем в глубь леса.
– Вон, видишь, дубы стоят?
Ольга присмотрелась:
– Вижу.
– Это монастырские дубы. Мы пришли.
Вид разрушенных до самого фундамента стен, кусков разбросанных кирпичей и валяющегося кругом мусора расстроили Ольгу до глубины души.
– Егор, а кто же разрушил монастырь?
Мальчишка устало присел на пенёк спиленной берёзы.
– Люди, кто же ещё. Когда ещё была дорога, приехали хозяева магазинов с района и увезли кирпич. Пацаны говорят, что они из него построили платный туалет.
– А что, здесь не было сторожа? – удивлённо спросила Ольга.
– Нет. Батюшка Василий сказал, что у крещёного человека рука не поднимется на воровство.
Ольга с грустью посмотрела на развалины:
– Ну да…
Егор показал Ольге заваленный обломками гнилых досок и брёвен вход в подвал.
– Это мы с батюшкой закидали, чтобы никто не увидел сыроварню.
Перекусив, Ольга с Егором принялись освобождать вход в подвал. Работы предстояло много, к тому же солнце уже поднялось высоко, и наступала жара. Только часа через три им удалось добраться до дверей. Они были очень тяжёлыми и поначалу не поддавались. Помог валявшийся рядом лом, который, очевидно, забыли те, кто приходил сюда за стенным камнем. Ольга зажгла свечку, и они с Егором стали потихоньку спускаться вниз по каменным ступеням.
Помещение сыроварни было небольшим: около двадцати метров. Стены были выложены плоским светлым камнем, на них аккуратно и красиво были выбиты латинские буквы. Прочесть, что написано, Ольга не смогла из-за плохого освещения и пыли. Посреди комнаты стояли два длинных стола, изготовленных из хороших и толстых досок, похожих на дубовые. Рядом были такие же длинные скамейки. В самом углу стояла печь с дымоходом в стене. На полу было много глиняной посуды: разного размера горшки, чаны, деревянные ложки, ковшики, лопатки, формы, очевидно, для заливания в них готового сыра. Тут же стояли три дубовых бочки, наполовину заполненные мутной водой. На потолке висели светильники с подсвечниками, в которых ещё сохранились толстые подгоревшие свечки. Всё это настолько удивило Ольгу, что она с трудом удерживала в себе нахлынувшие эмоции. Весь остаток дня они с Егором отмывали комнату, посуду, стены. Помогло то, что воду набирали в роднике рядом с монастырем. Ближе к вечеру Ольга и Егор подустали, но остались довольны проделанной работой. Закрыв двери в подвал, они отправились обратно в город. В автобусе Егор, прислонившись щекой к окну, моментально заснул, а Ольга, глядя на него, думала о дочери и сыне. Она не знала, как они воспримут новость о том, что их мама пошла в какой-то лес, где, совершенно не зная, что её ждёт, занимается восстановлением столетней сыроварни. Больше всего она боялась, что, если это всё окажется напрасным, она зря истратит оставшиеся деньги. Но отступать было уже некуда: не привыкла она бросать начатые дела и обманывать доверие людей.
Вечером того же дня Ольга в подробностях рассказала отцу Василию о наведённом порядке в сыроварне разрушенного монастыря. Он внимательно выслушал, после чего спросил:
– С чего, дочь моя, ты намерена начать?
– Завтра нужно разобраться в рецептах и купить продукты для сыров, – ответила Ольга. – К тому же мне придётся жить там, чтобы никто ничего не растащил.
Отец Василий согласно кивнул:
– Ну, что же, одобряю такое решение. Но возьми с собой нашу собаку, ты её уже видела. Лает она очень громко, в обиду тебя не даст. Егеря попрошу оказывать тебе всяческую помощь. Ну, а в выходные дни приходи на службу, станем молитвами просить Господа помогать тебе в благом намерении. Ближе к осени будем начинать закладку новых стен монастыря. Через месяц, думаю, закупим кирпич, правда, бывший в употреблении, но годный для строительства. Машины подъедут к кромке леса, а хозяйственник наш Иван и несколько прихожан запрягут лошадку и на телеге потихонечку за день перевезут весь кирпич к монастырю. Фундамент там отменный, ещё с революции. А теперь отправляйся поужинать и спать. Завтра много дел будет у тебя, матушка.
Услышав, как отец Василий назвал её матушкой, Ольга, несмотря на усталость, почувствовала прилив сил.
Утром в трапезной Ольга положила себе в платок немного еды: лепёшку с творогом, сыр, два яйца, прихватила бутылку компота. По пути на остановку зашла на почту и отправила написанное ещё с вечера письмо родителям. Написала, что устроилась на временную работу, а к сентябрю обязательно приедет, чтобы приодеть детей к школе. Ближе к обеду она добралась до разрушенного монастыря с сыроварней. Вымыв стены, стол и полы ещё раз, Ольга приготовила посуду, натаскала дров, наполнила родниковой водой бочки. Достав ручку и блокнот, она стала тщательно переписывать слова, выбитые на плоском камне стены. Некоторые из них читались с трудом, но Ольга, как медик, знавшая латынь, распознала в них названия продуктов для приготовления монастырского сыра.
Вечером она разожгла у монастыря костер, вскипятила воды и заварила себе китайской лапши, оставшейся у нее еще с поезда. Погода стояла удивительно теплая. Ольга сидела на камне и смотрела на звездное небо. Удивительно, но она не испытывала никакого страха: думала о родителях, сыне, дочери, и эти мысли согревали ее. Вдруг за спиной, раздался осторожный хруст ветки. Оглянувшись, Ольга увидела мужчину лет пятидесяти с немецкой овчаркой. Он был одет в застиранный камуфляж , перепоясанный вместо ремня полным патронташем. Из-под кепки «афганки» выглядывали тёмные с проседью волосы. В руках он держал охотничье ружье. Незнакомец остановился в нескольких шагах от Ольги и скомандовал собаке:
– Сидеть, Альфа!
Овчарка остановилась как вкопанная и тут же присела у его ног.
– Здравствуйте, – обратился мужчина к Ольге. – Извините, что напугали вас. Я увидел костер и подумал, что это опять браконьеры. Не бойтесь меня, я местный егерь.
Ольга встала и, стараясь скрыть свое беспокойство от неожиданной встречи с неизвестным мужчиной, к тому же вооруженным, пригласила его к костру.
– Присаживайтесь, отдохните. Хотите чаю?
– Да не откажусь.
Он взял два небольших камня и, положив их один на другой, присел напротив нее.
Ольга повесила над костром чайник, бросив в воду несколько листочков ежевики.
– Меня зовут Николай, – егерь протянул ей руку.
– А я Ольга.
– Какими судьбами в нашем лесу? – с интересом спросил Николай. – Хотя, кажется, я догадываюсь. Видел сегодня батюшку, он просил оказать помощь, по всей видимости, вам. Если я правильно понял, вы хотите восстановить сыроварню?
Ольга улыбнулась.
– Да вот, – она развела руками, – пытаюсь. Пока только удалось убрать мусор, в самой сыроварне прибралась, посуду отмыла.
– Неужели кому-то удалось рецепты расшифровать? – поинтересовался егерь. – Я как-то раз увидел их мельком, но там одна латынь, да и буквы некоторые неразборчивы. Эх, жаль, власть не смогла уберечь сыроварню от бандюганов. Всё, сволочи, разорили… – в голосе Николая явно почувствовалось негодование.
Ольга разлила по кружкам чай.
– Я расшифровала. Правда, не сразу. А что за бандиты были?
– Почему были? – вопросом на вопрос ответил Николай. – Они и остались. Половина стала депутатами, половина милиционерами. Разве вам батюшка об этом не говорил?
Ольга покачала головой:
– Нет.
Николай только плечами пожал.
Минут пять они молчали, прихлебывая ароматный чай из железных кружек. Ольга первой нарушила молчание:
– А вы давно работаете егерем?
– Да сразу после того, как комиссовали. У меня с Афгана три ранения и контузия. До армии жил в Москве. Год по госпиталям, потом вернулся. Пытался устроиться на работу, но где там. С этой долбаной перестройкой пошли сокращения: ни зарплат, вообще ничего не светило. Сослуживец написал в письме, что им здесь егеря требуются. Вот так я и оказался в этом лесу.
– А где вы живете? У вас квартира?
Николай рассмеялся:
– Да, пятикомнатная в центре города, – и уже серьёзно добавил: – В километре отсюда, сам строил.
Ольга улыбнулась:
– Как это?
– Да избушка небольшая у меня. Бревенчатая.
– Серьезно?
– Ну да, как-нибудь покажу.
Он закурил и раскашлялся. Клубы папиросного дыма, похожие на колючую проволоку, устремились вверх. Они ещё поговорили. Николай рассказал о своей молодости, родителях, однополчанах. А Ольга в рассказе о себе упомянула почему-то лишь родителей и детей. И сказала только, что приехала искать работу из другой области.
– Ты тут поаккуратнее, – предупредил Николай. – Много плохих людей бродит по лесу. Ты бы помощников себе, что ли, нашла, а то одной опасно.
– А у меня собачка будет батюшкина.
Николай опять рассмеялся:
– Собачка здесь не поможет – тут ружье-то не всегда помогает.
Он сделал еще несколько глотков чая, погладил лежащую рядом овчарку, после чего встал, закинув за спину ружье.
– Спасибо, хозяйка, за вкусный чай. Пойду еще к реке схожу, лебедей проверю. Браконьеры замучили: в прошлом году всю лебединую семью порешили.
Ольга сочувственно покачала головой.
– А что же, поймать их никак нельзя и наказать как следует?
– А кто их наказывать будет? Сами себя, что ли? Один из них начальник налоговой, другой – начальник милиции, а третий – начальник тюрьмы.
Ольга возмутилась:
– Да как же так? Ведь это беспредел какой-то. Может, на них в ФСБ написать?
Николай поправил кепку, грустно вздохнул:
– Да без толку это всё. Тут знаешь какие деньги кружатся, нам с тобой и не снилось. Ладно, пошел я. Если будет нужна срочно какая помощь, найдешь меня через батюшку. А так будет время – забегу. Мы же теперь вроде как соседи.
Проводив взглядом Николая, Ольга опять присела к костру. Прихлёбывая чай мелкими глотками, она размышляла над словами егеря. Бесчинство со стороны лиц, занимающих высокие посты, казалось ей диким, но сомневаться в словах Николая причин не было: этот человек показался Ольге порядочным. О том, что она сама только-только вернулась из Чечни, Ольга умолчала, сама не зная, почему. Может быть, потому, что там, на войне, мужчины её не обижали, но относились к ней как к товарищу. Наверное, так и нужно было, но войны больше не было, и Ольге хотелось чувствовать себя женщиной. Вот как это было сейчас, в разговоре с егерем, когда она ощущала мягкость в его голосе и видела, что явно ему симпатична. «Пора к мирной жизни привыкать», – всплыли в памяти недавние слова отца.
Расстелив на топчане старое покрывало, она вышла из сыроварни, затушила костер, после чего спустилась обратно и подперла изнутри дверь палкой. Помедлив в раздумье, она всё же достала спрятанный ею штык-нож, который привезла из Чечни, и положила его под подушку.
Заснуть сразу не получилось: мешали проснувшиеся ночные птицы, их шорох и свист тревожил Ольгу. Но она нашла в себе силы думать о предстоящей работе. Утром надо будет закупить на рынке продукты и, наконец, сделать пробную партию сыра, которую попытаться продать на том же рынке. На рынке она уже была. Сыры там тоже продавались, но стоили они для большинства нереально дорого. Ольга надеялась, что сможет продавать свой сыр немного дешевле, и его раскупят. Тогда она сможет часть вырученных денег отдать отцу Василию на нужды монастыря, а остальные отправить детям. Поглощённая этими мыслями, Ольга в конце концов не заметила, как заснула.
Ольга растерялась:
– Про сыроварню он мне ничего не рассказывал.
Отец Василий понятливо закивал головой:
– Видно, боялся, что трудностей испугаешься.
– Но... Я одна, и мне ведь некому помочь. Тут же наверняка нужны мужские руки и умение.
Ольга почувствовала себя неловко. «Неужели я зря приехала? – подумала она. – Какие, Господи, сыры, и кто их будет покупать? Люди без работы и без денег сидят. Нет, надо извиниться и уезжать».
– Вы простите меня за то, что я отняла у вас время, – вставая, сказала Ольга. – Но мне на самом де-ле нужна работа, а не увлечение. У меня двое детей, которых нужно поднимать. До свидания, батюшка.
Ольга направилась к двери, но в этот момент услышала за спиной голос отца Василия:
– Жаль, доченька. Отец Афанасий никогда не ошибался в людях. Он очень расстроится.
Ольга вышла из церкви и тихо пошла в сторону автобусной остановки. Слова батюшки Василия о том, что отец Афанасий никогда не ошибался в людях, почему-то тронули её. Она остановилась, немного постояла, словно взвешивая свои действия, потом повернулась и быстрым шагом направилась обратно. Батюшку Василия она нашла в той же комнате, откуда вышла несколько минут назад. Он сидел за столом и что-то записывал в тетрадь. Увидев её, отец Ва-силий отложил своё занятие.
– Что-то забыла, доченька?
Ольга села на скамью.
- Батюшка, я подумала и решила, что я должна посмотреть эту сыроварню. Если, конечно, вы разрешите.
– Как же не разрешить, обязательно разрешу, – улыбнувшись, сказал отец Василий. – Ведь если сыро-варня оживёт вновь, то простой люд по тропинке, проложенной Господом, потянется к святому месту.
Ольга улыбнулась от внезапно нахлынувшей на неё радости.
– Спасибо вам, батюшка. Тогда я сейчас в город, мне надо снять комнату в гостинице. Я же только с поезда.
– Гостиниц всего лишь три, да и те наверняка заняты, – сказал он. – Сейчас очень много туристов за-граничных. Ты, доченька, вот что: временно поселись здесь, в церкви, комнатку мы тебе выделим. Завтра утром тебя проводят на место, осмотрись там, что к чему. Главная ценность сыроварни – это старинные рецепты сыра. Они выбиты на стенах внутри подвала. Будем надеяться, что всё сохранилось.
Ольгу поселили в комнате для сторожей. На следующий день утром отец Василий подвёл к ней невысокого, худенького мальчишку лет двенадцати.
– Ну вот, знакомьтесь, это Егор.
Она, улыбнувшись, протянула руку.
– Очень приятно, Егор, с тобой познакомиться. Меня зовут Ольга.
– Егор тебя проводит до разрушенного монастыря в лесу. Объяснит, как вернуться обратно. Перед тем, как идти, зайдите в трапезную: там вам собрали поесть в дорогу. Ну, всё, ступайте с Богом.
Доехав до окраины города, Ольга и Егор вышли с автобуса, и пошли в сторону леса.
– Егор, а к монастырю дороги нет совсем? – спросила она мальчика.
– Никакой нет, – замотал головой Егор. – Была тропка, да и та заросла. Люди боятся заходить в лес. В войну здесь партизанский отряд был, а немцы минировали всю окраину леса, потому как боялись. Вот городские сюда и не заходят – на мине не хотят подорваться.
– Неужели такое случалось? – с интересом спросила Ольга.
– Полно случаев таких. То ногу оторвёт кому, то и вовсе гибнут.
– А сколько туда нам идти?
– Около часа, может, и больше.
В дороге они не отдыхали. Приходилось подниматься в гору и пробираться через сильно заросший молодняк деревьев и кустарники. Наконец Егор оста-новился и, протянув руку, указал пальцем в глубь леса.
– Вон, видишь, дубы стоят?
Ольга присмотрелась:
– Вижу.
– Это монастырские дубы. Мы пришли.
Вид разрушенных до самого фундамента стен, кусков разбросанных кирпичей и валяющегося кругом мусора расстроили Ольгу до глубины души.
– Егор, а кто же разрушил монастырь?
Мальчишка устало присел на пенёк спиленной берёзы.
– Люди, кто же ещё. Когда ещё была дорога, приехали хозяева магазинов с района и увезли кирпич. Пацаны говорят, что они из него построили платный туалет.
– А что, здесь не было сторожа? – удивлённо спросила Ольга.
– Нет. Батюшка Василий сказал, что у крещёного человека рука не поднимется на воровство.
Ольга с грустью посмотрела на развалины:
– Ну да…
Егор показал Ольге заваленный обломками гнилых досок и брёвен вход в подвал.
– Это мы с батюшкой закидали, чтобы никто не увидел сыроварню.
Перекусив, Ольга с Егором принялись освобождать вход в подвал. Работы предстояло много, к тому же солнце уже поднялось высоко, и наступала жара. Только часа через три им удалось добраться до дверей. Они были очень тяжёлыми и поначалу не поддавались. Помог валявшийся рядом лом, который, очевидно, забыли те, кто приходил сюда за стенным камнем. Ольга зажгла свечку, и они с Егором стали потихоньку спускаться вниз по каменным ступеням.
Помещение сыроварни было небольшим: около двадцати метров. Стены были выложены плоским светлым камнем, на них аккуратно и красиво были выбиты латинские буквы. Прочесть, что написано, Ольга не смогла из-за плохого освещения и пыли. Посреди комнаты стояли два длинных стола, изготовленных из хороших и толстых досок, похожих на дубовые. Рядом были такие же длинные скамейки. В самом углу стояла печь с дымоходом в стене. На полу было много глиняной посуды: разного размера горшки, чаны, деревянные ложки, ковшики, лопатки, формы, очевидно, для заливания в них готового сыра. Тут же стояли три дубовых бочки, наполовину заполненные мутной водой. На потолке висели светильники с подсвечниками, в которых ещё сохранились толстые подгоревшие свечки. Всё это настолько удивило Ольгу, что она с трудом удерживала в себе нахлынувшие эмоции. Весь остаток дня они с Егором отмывали комнату, посуду, стены. Помогло то, что воду набирали в роднике рядом с монастырем. Ближе к вечеру Ольга и Егор подустали, но остались довольны проделанной работой. Закрыв двери в подвал, они отправились обратно в город. В автобусе Егор, прислонившись щекой к окну, моментально заснул, а Ольга, глядя на него, думала о дочери и сыне. Она не знала, как они воспримут новость о том, что их мама пошла в какой-то лес, где, совершенно не зная, что её ждёт, занимается восстановлением столетней сыроварни. Больше всего она боялась, что, если это всё окажется напрасным, она зря истратит оставшиеся деньги. Но отступать было уже некуда: не привыкла она бросать начатые дела и обманывать доверие людей.
Глава 4
Вечером того же дня Ольга в подробностях рассказала отцу Василию о наведённом порядке в сыроварне разрушенного монастыря. Он внимательно выслушал, после чего спросил:
– С чего, дочь моя, ты намерена начать?
– Завтра нужно разобраться в рецептах и купить продукты для сыров, – ответила Ольга. – К тому же мне придётся жить там, чтобы никто ничего не растащил.
Отец Василий согласно кивнул:
– Ну, что же, одобряю такое решение. Но возьми с собой нашу собаку, ты её уже видела. Лает она очень громко, в обиду тебя не даст. Егеря попрошу оказывать тебе всяческую помощь. Ну, а в выходные дни приходи на службу, станем молитвами просить Господа помогать тебе в благом намерении. Ближе к осени будем начинать закладку новых стен монастыря. Через месяц, думаю, закупим кирпич, правда, бывший в употреблении, но годный для строительства. Машины подъедут к кромке леса, а хозяйственник наш Иван и несколько прихожан запрягут лошадку и на телеге потихонечку за день перевезут весь кирпич к монастырю. Фундамент там отменный, ещё с революции. А теперь отправляйся поужинать и спать. Завтра много дел будет у тебя, матушка.
Услышав, как отец Василий назвал её матушкой, Ольга, несмотря на усталость, почувствовала прилив сил.
Утром в трапезной Ольга положила себе в платок немного еды: лепёшку с творогом, сыр, два яйца, прихватила бутылку компота. По пути на остановку зашла на почту и отправила написанное ещё с вечера письмо родителям. Написала, что устроилась на временную работу, а к сентябрю обязательно приедет, чтобы приодеть детей к школе. Ближе к обеду она добралась до разрушенного монастыря с сыроварней. Вымыв стены, стол и полы ещё раз, Ольга приготовила посуду, натаскала дров, наполнила родниковой водой бочки. Достав ручку и блокнот, она стала тщательно переписывать слова, выбитые на плоском камне стены. Некоторые из них читались с трудом, но Ольга, как медик, знавшая латынь, распознала в них названия продуктов для приготовления монастырского сыра.
Вечером она разожгла у монастыря костер, вскипятила воды и заварила себе китайской лапши, оставшейся у нее еще с поезда. Погода стояла удивительно теплая. Ольга сидела на камне и смотрела на звездное небо. Удивительно, но она не испытывала никакого страха: думала о родителях, сыне, дочери, и эти мысли согревали ее. Вдруг за спиной, раздался осторожный хруст ветки. Оглянувшись, Ольга увидела мужчину лет пятидесяти с немецкой овчаркой. Он был одет в застиранный камуфляж , перепоясанный вместо ремня полным патронташем. Из-под кепки «афганки» выглядывали тёмные с проседью волосы. В руках он держал охотничье ружье. Незнакомец остановился в нескольких шагах от Ольги и скомандовал собаке:
– Сидеть, Альфа!
Овчарка остановилась как вкопанная и тут же присела у его ног.
– Здравствуйте, – обратился мужчина к Ольге. – Извините, что напугали вас. Я увидел костер и подумал, что это опять браконьеры. Не бойтесь меня, я местный егерь.
Ольга встала и, стараясь скрыть свое беспокойство от неожиданной встречи с неизвестным мужчиной, к тому же вооруженным, пригласила его к костру.
– Присаживайтесь, отдохните. Хотите чаю?
– Да не откажусь.
Он взял два небольших камня и, положив их один на другой, присел напротив нее.
Ольга повесила над костром чайник, бросив в воду несколько листочков ежевики.
– Меня зовут Николай, – егерь протянул ей руку.
– А я Ольга.
– Какими судьбами в нашем лесу? – с интересом спросил Николай. – Хотя, кажется, я догадываюсь. Видел сегодня батюшку, он просил оказать помощь, по всей видимости, вам. Если я правильно понял, вы хотите восстановить сыроварню?
Ольга улыбнулась.
– Да вот, – она развела руками, – пытаюсь. Пока только удалось убрать мусор, в самой сыроварне прибралась, посуду отмыла.
– Неужели кому-то удалось рецепты расшифровать? – поинтересовался егерь. – Я как-то раз увидел их мельком, но там одна латынь, да и буквы некоторые неразборчивы. Эх, жаль, власть не смогла уберечь сыроварню от бандюганов. Всё, сволочи, разорили… – в голосе Николая явно почувствовалось негодование.
Ольга разлила по кружкам чай.
– Я расшифровала. Правда, не сразу. А что за бандиты были?
– Почему были? – вопросом на вопрос ответил Николай. – Они и остались. Половина стала депутатами, половина милиционерами. Разве вам батюшка об этом не говорил?
Ольга покачала головой:
– Нет.
Николай только плечами пожал.
Минут пять они молчали, прихлебывая ароматный чай из железных кружек. Ольга первой нарушила молчание:
– А вы давно работаете егерем?
– Да сразу после того, как комиссовали. У меня с Афгана три ранения и контузия. До армии жил в Москве. Год по госпиталям, потом вернулся. Пытался устроиться на работу, но где там. С этой долбаной перестройкой пошли сокращения: ни зарплат, вообще ничего не светило. Сослуживец написал в письме, что им здесь егеря требуются. Вот так я и оказался в этом лесу.
– А где вы живете? У вас квартира?
Николай рассмеялся:
– Да, пятикомнатная в центре города, – и уже серьёзно добавил: – В километре отсюда, сам строил.
Ольга улыбнулась:
– Как это?
– Да избушка небольшая у меня. Бревенчатая.
– Серьезно?
– Ну да, как-нибудь покажу.
Он закурил и раскашлялся. Клубы папиросного дыма, похожие на колючую проволоку, устремились вверх. Они ещё поговорили. Николай рассказал о своей молодости, родителях, однополчанах. А Ольга в рассказе о себе упомянула почему-то лишь родителей и детей. И сказала только, что приехала искать работу из другой области.
– Ты тут поаккуратнее, – предупредил Николай. – Много плохих людей бродит по лесу. Ты бы помощников себе, что ли, нашла, а то одной опасно.
– А у меня собачка будет батюшкина.
Николай опять рассмеялся:
– Собачка здесь не поможет – тут ружье-то не всегда помогает.
Он сделал еще несколько глотков чая, погладил лежащую рядом овчарку, после чего встал, закинув за спину ружье.
– Спасибо, хозяйка, за вкусный чай. Пойду еще к реке схожу, лебедей проверю. Браконьеры замучили: в прошлом году всю лебединую семью порешили.
Ольга сочувственно покачала головой.
– А что же, поймать их никак нельзя и наказать как следует?
– А кто их наказывать будет? Сами себя, что ли? Один из них начальник налоговой, другой – начальник милиции, а третий – начальник тюрьмы.
Ольга возмутилась:
– Да как же так? Ведь это беспредел какой-то. Может, на них в ФСБ написать?
Николай поправил кепку, грустно вздохнул:
– Да без толку это всё. Тут знаешь какие деньги кружатся, нам с тобой и не снилось. Ладно, пошел я. Если будет нужна срочно какая помощь, найдешь меня через батюшку. А так будет время – забегу. Мы же теперь вроде как соседи.
Проводив взглядом Николая, Ольга опять присела к костру. Прихлёбывая чай мелкими глотками, она размышляла над словами егеря. Бесчинство со стороны лиц, занимающих высокие посты, казалось ей диким, но сомневаться в словах Николая причин не было: этот человек показался Ольге порядочным. О том, что она сама только-только вернулась из Чечни, Ольга умолчала, сама не зная, почему. Может быть, потому, что там, на войне, мужчины её не обижали, но относились к ней как к товарищу. Наверное, так и нужно было, но войны больше не было, и Ольге хотелось чувствовать себя женщиной. Вот как это было сейчас, в разговоре с егерем, когда она ощущала мягкость в его голосе и видела, что явно ему симпатична. «Пора к мирной жизни привыкать», – всплыли в памяти недавние слова отца.
Расстелив на топчане старое покрывало, она вышла из сыроварни, затушила костер, после чего спустилась обратно и подперла изнутри дверь палкой. Помедлив в раздумье, она всё же достала спрятанный ею штык-нож, который привезла из Чечни, и положила его под подушку.
Заснуть сразу не получилось: мешали проснувшиеся ночные птицы, их шорох и свист тревожил Ольгу. Но она нашла в себе силы думать о предстоящей работе. Утром надо будет закупить на рынке продукты и, наконец, сделать пробную партию сыра, которую попытаться продать на том же рынке. На рынке она уже была. Сыры там тоже продавались, но стоили они для большинства нереально дорого. Ольга надеялась, что сможет продавать свой сыр немного дешевле, и его раскупят. Тогда она сможет часть вырученных денег отдать отцу Василию на нужды монастыря, а остальные отправить детям. Поглощённая этими мыслями, Ольга в конце концов не заметила, как заснула.
