Глава 1
***
Мерцающая пыль сорвалась с ее морщинистой сухой ладони в лицо, окутывая своим ядовитым облаком. Сердце зашлось в бешеном ритме. По телу прокатилась волна дикого страха. Мысли спутались, застилая глаза красной пеленой, сквозь которую увидела пылающий город, пожираемый адским пламенем. Крики. На мертвых лицах застыл ужас.
Встряхивая головой видение, хватала пересохшими губами воздух. Вглядывалась в старуху перед собой с пустыми глазницами, что пригвоздила своим проклятым шепотом к месту, не давая телу и шелохнуться. Ее смрадное дыхание ворвалось в мои легкие. Шевеля бесцветными губами, она зашептала скрипучим голосом, вскинув голову к светлому небу, впиваясь холодными скрюченными пальцами в мои запястья:
– Смерть и муки… Душа болит… – глухо застонала она, будто от боли. – Истерзана в клочья. Твой Свет поглотит тьма и сгустится над тобой непроглядный мрак, окутывая своим покрывалом, – смотрела на меня своими черными дырами. – Все отвернутся от тебя, – вскинув голову, захохотала, как сумасшедшая.
Дернула головой, стряхивая с себя ее руки.
– В звере найдешь успокоение.
Склонилась ближе:
– Сила возрастет твоя, как ненависть и та боль, что тебе причинят. Нет места там для сострадания и прощения, только утрата и только печаль, – стучала своим узловатым от времени пальцем по моей груди.
– Ты – тьма и свет. На твоих руках кровь твоих близких, – прокаркала она.
Я мотнула головой, отшатываясь от нее.
– Не веришь, так посмотри же сама, – жуткая улыбка застыла на ее лице.
Опустила взгляд.
Кровь стекала по моим ногам, локтям, брызгами покрывала тело, что-то теплое и липкое струилось по лицу.
Я согнулась пополам в приступе тошноты. Скрюченные от боли обгоревшие тела в видениях стояли перед глазами, заставляя выворачивать внутренности наружу. Ее скрипучий голос въедался под кожу, пробирая до костей.
– Скоро вы встретитесь. Он уже рядом. Дышит тебе в затылок. Избранная зверем. Это неизбежно. Снова каркающий смех.
Перед глазами поплыла картинка, звуки исказились, затихли. Ноги подкосились и меня накрыло звенящей тишиной.
***
– О, мой изумруд, счастье моих очей, лучшую ткань отобрал для твоих умелых рук, – пересчитывая увесистый мешок золотых монет, продолжал одаривать своими сладкими речами торговец.
– Мой сахарный цвет…
– Ты мне зубы не заговаривай, а отдавай мои ткани! Знаю, что ты отдал Лабди мои рулоны пару дней назад, а мне сказки рассказывал, что их нет, – нахмурилась я, недовольно скрестив руки на груди.
– Что сердишься, мой изумруд? Не обижай Мади, у Лабди брат водится с эрнами, того и гляди, дядю Мади больше и не увидела бы, не сделай он так, – стал оправдываться, лукаво грозя пальцем, пухлый смуглый мужчина коротенького роста, чью голову украшал красный тюрбан.
Его лоб покрылся испариной, пока он доставал из-под лавки один рулон за другим плотных тканей. Три рулона насыщенных цветов: чёрного неба, яркого золота и темного серебра. Его ткани были лучшими в городе.
– Другое дело, дяди Мади, – сгребла тяжелые рулоны в руки, удобно размещая между собой.
– Как брат, Амара? – обеспокоено поинтересовался он.
– Вернулся живой и невредимый, – серьезно ответила я.
Каждый раз, когда брат покидал дом, мое сердце было неспокойно. Камаль – это все, что осталось от моей семьи. Он заменил мне отца и мать. Чтобы заработать деньги, вступил в отряд эрнов. Я всегда пыталась узнать у него, почему его взяли, если такие, как мы, годимся только для услужения у эрнов, а не для защиты наших земель. У него не было и капли крови от Древних, а значит, он бесполезен в бою с трэптами. Брат только отвечал, что способный, не желая продолжать со мной этот разговор. Денег нам хватало. Работала я в своей мастерской, изготавливала одежду, а он так и не бросил походы. Одним Древним известно, какие ужасы творятся в диких землях.
– Ну и слава Древним! – облегченно выдохнул Мади, протирая влажный лоб мягкой тканью от изнуряющей жары.
– Брату возьмёшь свежего барашка у Хасана?
– Не знаю, Мади. Мне в мастерскую нужно, да и к тому же, сегодня праздник, хочу все успеть до захода солнца.
Поправила кожаную ленту сумки, что перекрутилась от тканей, направляясь в мастерскую. Торговые лавки были переполнены ароматными травами, различными пряностями, цветными специями, что горками возвышались на деревянных столах. Каждая лавка была натянута плотной тканью, спасая от палящего солнца. Цветные воздушные ткани щекотали кожу, развеваясь на шелковых нитях, словно разноцветные облака, создавая пестрые атласные коридоры.
В маленьких плетеных корзинах переливались камушки от мелких до крупных, от глянцевых до шершавых, от драгоценных до дешевых подделок, заставляя глаза разбегаться от изобилия блеска и видов. Но больше всего обожала лавки мелочей, что манили своими цветными нитями. Золотые катушки переливались на солнце словно жидкое золото. Проводя пальцами по нежной гладкой нити, закусывала губу от наслаждения, ощущая прохладу материала. Работать с такими нитями одно удовольствие.
Глубоко вздохнув, нос защекотало от запаха свежеиспеченных лепешек и жареного на огне мяса, что доносился из глубины старого города. Громко заурчало в животе. Отдала пару монет за прохладные сочные фрукты в ближайшем шатре, где прямо на песке стояли огромные пузатые глиняные сосуды с переполненными яркими фруктами. Они скрывали их от солнца и порчи, до краев заполненные прохладной водой из колодцев.
Протирая яркую кожуру фрукта о платье, не заметила, как споткнулась о кожаный мяч, набитый соломой и перьями.
– Трэпт! – ругнувшись себе под нос, выронила рулоны с тканью на пыльные серые камни.
– Совсем под ноги разучилась смотреть, – звонко крикнул смугленький кареглазый мальчишка. Хохотнул, уводя ногой мяч в сторону.
– Вот только зайди ко мне пуговки на штанах пришить, засранец, – заворчала я, поднимая тяжелые рулоны ткани.
– Хорошего дня, Амара, – прокричал он, отбирая мяч у своего друга. Ударяет ногой по нему, мяч влетает в одну из бледно-желтых стен низкого дома, задевая зеленую лиану, что оплетала каждый каменный дом, словно сетью, отрывая с корнем часть сочной зелени от удара мяча. Мальчишки скрылись на большой площади, поднимая за собой столбы пыли между домами.
– Вот же, матери на тебя не хватает, – пробубнила, качая головой, мысленно жалея семилетнего мальчишку, что остался без отца и матери.
На большой площади всегда стоял аромат хмеля и костра, и здесь же находились мастерские по изготовлению посуды, лечебных трав, тканей и украшений и небольшие трапезные, где потрескивали открытые костры с металлическими чашами, в которых шипели ароматные масла, зазывая путников и уставших воинов после долгой дороги и походов. У местных излюбленным было место у Хасана. Он разделывал свежее мясо прямо на улице, подвешивая его на железных крючках, вбивая их в деревянный навес. От тяжести самой туши мясо мягко покачивалось, облепленное мухами, заставляя их то взлетать, то опускаться снова.
Ароматное мясо, крутящееся на толстом вертеле на открытом огне, дразнило своей зажаристой корочкой, собирая людей за массивными столешницами, залитыми тягучим вином и въевшимися жирными пятнами. Фива, что работала у Хасана, ловко разносила сахарные крепкие напитки между длинных деревянных скамеек под шумные разговоры и смех разгоряченных напитками мужчин. Хоть она полненькая, и уже немолодая женщина, но осадить могла даже эрна после походов.
– Фи, брат заходил к тебе? – окликнула светловолосую женщину, что бежала с пустым кувшином к колодцу, выложенному белым камнем, за прохладной водой.
– Не Фи, а Фива! – пробегая мимо, даже не останавливаясь, поправила она.
– Кто-то не в настроении, – ответила я, подходя к своей мастерской, ища ключи в своей кожаной сумке.
– Брата накормила, ждёт тебя с твоей порцией овощей в драгоценной лавке с огненной девой, – ехидно продолжила пухлая женщина, опуская ведро в колодец.
Закатила глаза, выкрикивая, не поворачиваясь к ней:
– Спасибо, Фи!
Дверь издала неприятный скрип, сливаясь с рассерженным голосом Фивы:
– Вот же упрямая, трэпта на тебя не хватает!
Надо попросить Камаля смазать петли, подумала я, закрывая дверь, не обращая внимания на ворчание старой Фи.
В плетеную желтую корзину, стоящую на полу, с торчащими тубами ниток, скинула свои три рулона ткани. Тяжело выдохнув, села на мягкий пуф, вытянув ноги. Мастерская была хоть и небольшая, но светлая, с одним большим окном, прикрытым тонкой персиковой тканью. Места не хватало все равно. С грустью посмотрела на заваленный деревянный стол разными видами тканей, золотыми и серебряными нитями. Сегодня уже не успею прибраться. Простонала себе под нос. Подняла взгляд на множество деревянных полок, что ломились от обилия стеклянных шкатулок с пуговками, ленточками, веревками, бусинами, и совсем приуныла от предстоящей работы. От резкого стука в дверь подскочила на месте. Словно вихрь, ворвалась в мастерскую подруга, чуть не выломав дверь с петель.
– Лата! – разозлилась я.
– Не рычи! – посмеялась подруга, сморщив носик, усыпанный милыми веснушками. – Камаль сбежал от меня на черную площадь, считая вонь и гниль лучше, чем редкие масла на моей коже, – поглаживая свою шею, скривилась.
– Противная служанка, Фана или Фина… – задумалась она, перебирая имена.
– В общем, неважно, сказала, что ты здесь, – ставя тарелку с дразнящим запахом печеных овощей прямо на дорогие ткани.
Ты что делаешь? – взвилась я, словно разъяренный трэпт, подскакивая к тарелке.
– Ой, прости… – выдавила она, отходя от стола.
– Древние!
– Не рычи, лучше скажи, ты закончила с нарядом? – открывая светлый шкаф с готовыми платьями, спросила меня.
– Я тебе, между прочим, золотую крошку принесла, – продолжала она, перебирая тонкими пальчиками наряд за нарядом.
– Вот это красота, – протянула она, вытаскивая ослепительно черный наряд, усыпанный золотом. Воздушная длинная юбка и топ с длинными легкими рукавами, расшитые золотыми нитями.
– Лата, повесь обратно!
– Хм, – хмыкнула Лата, покачивая огненными кудрявыми волосами, поворачиваясь ко мне, оценивающе взглянула на меня, а затем на наряд.
– Что ты задумала? – спокойно спросила у нее.
– Ну-у… – протянула она, прищурив свои карие глаза. – Ты же не наденешь его?!
– А почему нет?! – ответила ей, насаживая на вилку печеный картофель и окуная в соус.
– Амара! – крикнула она, выдергивая с петель сиреневую юбку и топ. – Это то, что я хотела, – взвизгнула девушка.
– Пожалуйста, – продолжила жевать, не отрываясь от тарелки.
Она скрылась за белой тканью, выкрикивая, какой изумительный материал и как он прилегает к телу, словно вторая кожа.
– Ты скоро? – убирая со стола уже пустую тарелку, тороплю ее я.
– Смотри, – раздвинув белую ткань, покрутилась рядом со мной, поправляя рыжие кудри, что выбились из хвоста. Сиреневая ткань и вправду смотрелась на ней как вторая кожа, плотно облегающая юбка в пол, с разрезом от бедра и топ, подчеркивающий ее пышную грудь.
– Прямо как я хотела, – поглаживая себя по бедрам, восклицала подруга.
– Только это не для танцев, ведь так? – выжидающе посмотрела на нее.
– Амара, если в этом году меня возьмут замуж, я не смогу видеться с Камалем. Поговори с ним! Пусть служит мне, вы разбогатеете. Покинете эту дыру, – она обвела рукой мастерскую.
– Я выделю вам дом. Будете жить, как захотите. И плевать я хотела, что думают все остальные, для них вы будет рабами, но, когда твое тело будет утопать в густом мягком ворсе и будет возможность пить из золотых бокалов дикий ликер, – прикрыла глаза, представляя ее брата рядом с собой, – тоже забудешь об этих мерзких пустых.
– А то, что моя мать и отец оказались на черной площади,тебя не смущает? – скривилась я.
Она отвернулась к зеркалу, снимая наряд.
– Это был их выбор, – отчеканила она. – Нечего было свою гордость показывать, один раз бы легла под эрна, и никто бы ее не отправил туда, она сделала свой выбор. А за отца выбор сделала твоя мать. – Прости, – поспешно добавила она.
Я промолчала. Она была эрной. Привыкшая к роскоши и власти. А мы всего лишь «пустые» для них. Я понимала, мы из разных городов, она из города Солнца, где роскошь в каждой детали их домов и улиц. Таким, как мы, там не место, только эрны с кровью богов могли жить там, а для нас – Старый город, где нищета и смерть – привычное дело. Я не любила говорить о своих родителях, которых казнили на черной площади, как и о личной жизни каждого из этого города, потому что каждая история любого живущего здесь, была страшнее другой.
От одного упоминания черной площади кожа покрывалась мурашками. Даже серые камни, проложенные к этой площади, наводили жуть въевшимися бурыми пятнами крови и тошнотворным запахом, что заставлял выворачивать внутренности наизнанку. Стоявшие в ряд, высокие, выжженные солнцем крепкие столбы, что вспарывали песок своей тяжестью. Люди, подвешенные за запястья на толстых веревках, свисали, будто мясо на крючках для разделки. Всем плевать на их стоны и крики от боли. О них просто забывали, пока от смрада сгнившей плоти не начинало резать глаза. Кому-то везло больше, они умирали от ударов плетей или от голода в ржавой клетке, где находились женщины и мужчины в ободранных лохмотьях, моля о помощи, чтобы кто-то вспомнил о них и подкинул хотя бы корку хлеба и напоил водой. Эрны распоряжались нашими жизнями.
Их казнь была через сожжение, древним огнём. Быстро и без муки.
Вопли и животные крики доносились до наших домов каждый день, стихая только к ночи.
Не заметила, как быстро Лата переоделась в светлое платье, вышитое серебряными нитями.
– Я знаю этот взгляд, – скрестив руки на груди, прожигала во мне дыру. – Тебе пора в баню, пошли, пока все женщины Старого города не впихнулись туда, пока я буду купаться в своей чаше, – залилась смехом.
Ее смех напомнил карканье старухи, что встретила у огромных ворот из массивного дерева с ржавыми петлями. Эти ворота – первое, что видели наши путники, входя в город. Полуразрушенные стены и вечно открытые величественные врата, испещренные надписями на языке мертвых. Только шаманы, лекари и жрецы знали язык мертвых. Даже эрны позабыли его. Откидывая мрачные воспоминания о грязной старухе в черных лохмотьях, что подловила ее, словно из ниоткуда, обняла себя руками, унимая ужасную дрожь...
Прода от 31.12.2024, 13:50
ГЛАВА 1.2
Дорогу к открытой дикой земле прокладывали волнистые горы песка. Арена, освещенная горящими факелами, сводилась в полукруг. Ноги утопали в мягком прохладном песке, браслеты ударялись в такт размеренным шагам. Воздушные разноцветные ткани развевались в танце гибких тел женщин и эрн. Этот день был един для всех. Ведь только этой ночью можно вблизи рассмотреть трэптов. Только в день единения они ищут подходящую пару на всю жизнь, сплетаясь в брачных танцах. Удары барабанов терялись в глубине диких земель, сливаясь с ревом трэптов. Их мощные тела переплетались с выбранной парой, в свете огня чешуя переливалась разными оттенками красок. Вспыхивали огни к черному небу. Девушки искусно двигались с мечами, сливались в танце с шелковыми лентами.
