А у нас здесь ведь Нольвенн с братцем — совсем не самые странные, кого можно встретить. Среди наших учеников и потомки фейри есть. Не полукровные, но и этого хватает, чтобы среди людей их побаивались и не любили. А Кайден… По нему видно, что он из тех людей, кто, собравшись уходить за грань, совсем не откажутся прихватить с собой побольше тех, кого сочтут врагами.
Я прочесала пальцами пряди, завернула их в узел и повязала старый платок. Истрепанный, выцветший, не раз штопанный, он потому и не был выброшен еще. Растирая в каменной ступке листья петрушки, смешивая зеленую кашицу со свежей простоквашей, намазывая смесью лицо, я все крутила мысли, как бы подобраться к подопечному поближе. Директор Паскветэн потребовал от него терпеть меня рядом — и он терпит. Даже, до некоторой степени, слушается. Но мне-то нужно не то. Мне нужно, чтобы ему хорошо рядом со мной было, спокойно. Прохладная маска легла на нос, скулы — везде, где отметились злокозненные веснушки. А я легла на кровать.
Надо будет его в лес вывести. Представить Брейдену. Это важно. Лес студентов школы и так узнает, и не тронет без веской причины, но представить будет все-же надежней. Подношение сделать. Показать, кого и как можно, в случае нужды, о помощи попросить. Провести в несколько хороших мест, и посмотреть какое его примет. Тут надо подумать, куда вести, а куда пока не стоит. Это — обязательно. А дальше — как пойдет. Если хорошо сложится, то отведу его, пожалуй, к реке. Поляна с корягой у старой ивы — мое место, там мне думается хорошо, и многое лучше видится. Там мне больше удается. Просто полежим, помолчим — я на траве, он на коряге. Или где сам захочет. Но надо обязательно проследить, чтобы он выше был. Пусть поймет — я на власть над ним не претендую. И в душу не лезу. А текучая вода на мирный лад настраивает, дурное настроение уносит.
Еще…
Негромкий скрип выдернул меня из мыслей. Нольвенн вернулась. Она проскользнула в приоткрытую дверь, тихо прикрывая ее — и только тут заметила, что я не сплю. Подружка перестала стараться двигаться бесшумно, и закрыла дверь за собой уже нормально. Нольвенн рассмотрела меня и цокнула языком, восхищенно закатила глаза — красавица! Змея у меня подружка. Я не выдержала, заулыбалась. Спрашивать, где она была, не стала — и так знаю, что на гулянии.
- Ты чего не пришла? Мы тебя ждали, - Нольвенн присела на свою кровать, и начала снимать украшения. Браслет с левой руки отправился в шкатулку, следом за ним — кольца. Подруга склонила голову, принялась вынимать из ушей массивные серьги с подвесами.
Я встала и налила немного теплой воды в чашку.
- Некогда было. Возилась с директорским подарочком.
Нольвенн понимающе улыбнулась:
- И как?
- Все живы, - бодро возвестила я о своих успехах, и принялась тщательно смывать подсохшую простоквашу с лица.
Магичка негромко рассмеялась и сочувственно посоветовала:
- Подпои его успокоительным, а то он это упущение быстренько исправит!
Я осуждающе взглянула на нее, и уткнулась в полотенце. Смешно ей! Я возмущенно фыркнула. Нольвенн хихикнула:
- Не сердись, давай лучше, я тебе воды полью!
Размотав полотенце и прочесав пальцами волосы, я снова склонилась над тазом. Теплая вода полилась струйкой на макушку. Я зачерпнула из широкой плошки мыльной смеси, смазала волосы, вспенила как следует, и Нольвенн снова полила воду из кувшина.
- Ну и рожи сегодня были у наших, когда твой больной Андера скрутил!
Я против воли тоже улыбнулась — не дает ей покоя новенький! Но вот ведь, шальной — не побоялся один против всех ввязаться. И справился же.
- И практически, одной рукой скрутил! - продолжила развивать полюбившуюся тему подруга.
- Ну, прям уж, одной…- я старательно смывала масло. Теплая водичка приятно грела затылок.
- Не придирайся, - отмахнулась Нольвенн, и мечтательно добавила: - Какие у него сильные руки…
- Так ведь лучник, - рассудительно отозвалась я, промокая вымытые до скрипа волосы полотенцем.
- И какие плечи! - подруга с урчанием закатила глаза.
- Так ведь лучник!
- А какая спина — м-м-м!
- Нольвенн, сходи на свидание, - душевно посоветовала я, и посмеиваясь, увернулась от подушки, брошенной в меня возмущенной магичкой.
А сама против воли вспомнила, как сегодня днем рассматривала ту же самую спину и плечи… Ну, посмотреть и правда есть на что! И, отогнав неуместные мысли, принялась убирать последствия своих прихорашиваний — ступку с пестом тщательно вымыть и убрать, воду слить в ведерко и убрать в угол, утром вынесу, таз ополоснуть и поставить на стул — соседке пригодится.
Нольвенн начала распускать шнуровку платья на груди, тихо улыбаясь, и я засмотрелась на нее.
Она ведь откровенно некрасива. Лицо резкое, хищное. Черные косы — густые, блестящие, красивые. Но в складке губ, в разрезе глаз, горбинке носа есть что-то жесткое. И черты, по отдельности вроде бы приятные, вместе не порождают гармонии. Фигура, хоть и хороша — да вот беда, прихрамывает она. У Нольвенн отталкивающая внешность — что есть, того не отнять. Но держит себя подруга так, что через час об этом уже не помнишь. И изъян видится изюминкой. Живость характера, сильный стержень, вера в себя и умение подать как достоинства, так и недостатки перекрывали непривлекательное лицо. Поклонников у нее было полно — мужчины вокруг вились. Соперничали между собой за ее внимание, и тем самым подхлестывали друг друга. Нольвенн, хорошо зная как свои сильные стороны, так и слабости, не обольщалась этим вниманием, и частенько, насмешливо кривя сочные губы, приговаривала, что много — не всегда хорошо. И гоняла их, не скрываясь. Язвила. Особо навязчивым и вовсе сурово перепадало, в гневе Нольвенн бывала страшна. И все равно, я частенько ловила провожающие ее взгляды. Завидовала, конечно, порой — меня-то так не добивались. И уж если говорила «нет», пороги потом не обивали и не старались завоевать. А вот Нольвенн могла так взглянуть, что несчастный чуть не замертво падал. Но не уходил.
Завидовала я, правда, как-то не всерьез. Не надо мне этого. Не тот у меня характер, чтобы душевный покой на круговерть поклонников сменить. Их ведь еще осаживать надо, следить, чтобы не переубивались, сортировать — словом, содержать хозяйство в порядке. А я не Нольвенн, мне это в тягость. И представив себя на месте подруги, содрогалась.
Под фырканье купающейся соседки, я вернулась мыслями к Кайдену.
Обязательно надо распорядится на кухне директорским именем, чтобы ему в клали больше овощей. И зелени. И… Главное, чтобы тут он сам не взбрыкнул. А то заявит, что мужская еда — мясо, и уговаривай его потом...
Еще подумать, как бы подбить его на физические занятия. Ему на пользу пойдет. Когда человек двигается — кровь веселее бежит, и хандра расходится. А если серьезно, то все это полумеры. И лечить его, пока он не захочет со мной говорить, не получится. Но торопиться нельзя. Поспешу — оттолкну. Лучшее, что я могу для его выздоровления сделать — ждать. Запасись терпением, Шела, посоветовала я себе. Скинула через голову простое домашнее платье, натянула ночную сорочку, и скользнула в постель.
- Сладких снов, Нольвенн.
- Сладких снов, Шела.
* * *
Багрово-алая вспышка. И крик. Дикий, животный, ввинчивающийся в мозг. То ли собственный, то ли чей-то еще. Хочется заткнуть уши, но нечем. Рук нет. Да и тела нет тоже. Вместо него только жгучие языки пламени, пляшущие вокруг, тонущие в алых сполохах. И крик. Крик. Крик.
Боги милостивые, да заткните же вы уже его!!!
«Сдавайся... покой... тишина... сдавайся... сдавайся... сдавайся...»
Я рывком подскочил на кровати, больно ударившись плечом о стену. Тело горело, сердце тараном билось в грудную клетку, с носа капал пот, меня всего колотило крупной дрожью, а в раскалывающейся на две половины голове все еще звучал эхом отчаянный крик, вперемешку с навязчивым шепотом. Стоило закрыть глаза, как перед ними снова поплыли багровые пятна. Я уронил голову на ладони, с силой стискивая виски, будто надеялся таким образом удержать ее от разваливания.
Спокойно. Спокойно. Вдох. Выдох. Вдо-ох. Вы-ыдох. Медленнее. Еще медленнее.
Еще.
Мне как всегда сложно было сказать, сколько времени прошло от момента пробуждения до того, как сердце наконец выровняло ритм, тело вновь стало послушным, а в голове воцарилась звенящая тишина. А еще все чаще мне казалось, что этот момент может и не наступить.
На несколько мгновений я рухнул обратно на кровать, продолжая медленно и глубоко вдыхать свежий ночной воздух, льющийся в комнату из открытого настежь окна.
Мысли упрямо хотели вернуться к прокручиванию в голове жуткой картинки и страшного крика, но я отчаянно сопротивлялся. Нет. Нельзя. Надо думать, о чем-то хорошем. О чем-то светлом. Беда только, что светлых воспоминаний с каждым днем становилось все меньше и меньше. Они блекли и теряли силу.
Я поднялся с кровати и подошел к окну, тяжело опершись руками на подоконник. Выделенная мне комната была на четвертом этаже с видом на лес. Хотя, сдается мне, в этом замке мало комнат, где можно скрыться от этого вида. Черная громадина, простирающаяся до самого горизонта, слегка посеребренная неярким светом молодой луны. Брейден. Вот уж никогда не думал, что меня занесет к границам этого древнего чудища. Впрочем, если в моей жизни и были какие-то планы, судьба виртуозно пустила их коту под хвост.
Стоп. Светлое. Думать о светлом.
Здесь тепло. У нас в Равене даже в разгар лета, как сейчас, редко выпадали действительно жаркие дни и солнце редко грело так, как сегодня, когда я сидел на скамье во дворе. От теплых лучей, касающихся кожи было почти щекотно. Как и от прикосновений лекарки, копошившейся в моих волосах. Одни боги знают, чем она там поначалу занималась — уж точно не стригла — но одергивать и поторапливать ее желания не было. Тонкие пальцы перебирали пряди, чуть дергали расчесывая, и от этого кожу приятно покалывало, а в голове становилось на удивление легко и пусто.
Лекарка. Рыжая. У нас таких считали ведьмами, но здесь, южнее да еще и рядом с морем, которое вовсю бороздили корабли «огненноволосых» иртов такая масть, наверное, редкостью не была. Да и глаза у нее совсем не сияют изумрудным ведьминским огнем. Обычные, карие. И веснушки на носу.
Сколько ей лет? Девятнадцать? Двадцать? Может, и чуть больше — взгляд цепкий, серьезный. Взрослый. Только я в свои двадцать пять все равно себя рядом с ней ощутил чуть ли не замшелым стариком. Ощущение было противное, оттого и захотелось себя в порядок привести.
Целительница душ. Я хмыкнул. Что именно это значит, директор так внятно и не объяснил, но одно я знал точно — душа моя в исцелении не нуждалась. С ней, слава богам, все в полном порядке. Вот голову бы подлечить не мешало, но там, где уже несколько веков не могут найти решение лучшие маги и целители всего мира, неужто совладает зеленая девчонка-недоучка? Будь у нее хоть тысячу раз редкий дар.
Нет, надеяться на него я не буду. Пока что справляюсь сам. А там найдется кому справиться...
Вспомнилась сегодняшняя стычка у столовой. Вот, где я действительно облажался. Но кто бы мог подумать, что черный балахон, едва задевший меня плечом и ляпнувший какую-то невинную шутку, так живо воскресит в памяти день штурма Зубастого замка и проклятую фигуру на его стене.
Кровь ударила в голову моментально, и я даже не помнил, что ответил - но ответил резко и зло, с приятной улыбкой. Мальчишку словно кнутом стегнуло. Он шагнул на меня - и буквально налетел на мой кулак, впечатавшийся в его живот. Щенка согнуло пополам, и я впился пальцами в его шею сзади, чуток пониже затылка. Второй рукой перехватил, завернул за спину его руку - а не пытайся колдовать, гаденыш! - и сжал кисть в том месте, где рука переходят в ладонь. Сильно сжал, болезненно. Потянул немного на себя за шею, надавил на запястье, одновременно заставляя противника выпрямиться, прочувствовать свое полное поражение и прикрываясь им от его приятелей. А то, мало ли, вдруг им в голову придет воспользоваться магией и численным преимуществом?
Один из компании чернобалахонистых все же дернулся было сделать пасс ручонками - и я просто и доходчиво "перекатил" в своей руке тонкие косточки чужого запястья. Пленник взвыл от боли - и его дружки разом растеряли пыл...
Я поморщился, провел ладонью по лицу, чуть сдавив все еще ноющие виски. Вспоминать об этом было неприятно. Молодец, наемник, ничего не скажешь. Силен! Сорвался на малолетних щенков — у них ни опыта еще, ни сил, ни хрена.
Если бы не Шела... не сжавшие запястье пальцы, не ровный, спокойный, излучающий доброжелательность голос...
По крайней мере, она не дура и панику разводить не стала. Как и читать мне нотации на тему «ай-яй-яй, Кайден, ты такой нехороший мальчик». А лекция о том, что у них здесь считалось наказаниями, меня только позабавила.
В лесу, на который я продолжал бездумно пялиться, вдруг начали один за другим загораться разноцветные огоньки. Они вспыхивали то там, то здесь, танцевали светлячками, манили, кружили голову, звали за собой, обещая что-то прекрасное и неведомое.
Я фыркнул и отошел от окна. Не на того напали. Только развлечений и опасных игр с шаловливыми фейри мне для полного счастья не хватало.
Небо сегодня хмурилось. Белесая монетка солнца едва проглядывала сквозь серую хмарь, а распластавшиеся до самого горизонта облака то и дело одаривали всех желающих и не очень мелкой моросью, изредка переходящей в настоящий дождь. Кого-то такая погода, возможно, и не радовала, а вот боевики, наверняка, пребывали от нее в восторге. Они отродясь не сидели за конспектами, лекции если и выслушивали, то только затем, чтобы пойти тут же отрабатывать их на практике, а еще каждый день в любую погоду с утра их выгоняли на полигон для закрепления пройденного накануне и ранее материала.
Ну и просто, чтоб не расслаблялись!
Так что мы, целители, в чьи обязанности входило посменное дежурство на этом самом полигоне, из первых рук знали, какое это сомнительное удовольствие швыряться огнем, от оного уворачиваться, бегать, прыгать и валяться в пыли в даже по утрам частенько безжалостный летний зной.
- Ой, смотри, а вон и твой новенький! - жизнерадостно отметила Лоана, с которой мне сегодня выпало следить за тем, чтобы первокурсники факультета боевой магии благополучно дожили до следующего занятия.
«Новенький» Кайден, прославившийся на всю школу благодаря короткой, но на диво яркой стычке с демонологами, быстро стал еще и «моим» среди всех со мной знакомых. Можно подумать, мы по собственной доброй воле вместе столько времени проводим!
- Не мой он, - недовольно буркнула я в который раз. Определение меня не смущало, но напрягало. Не хватало еще, чтобы его услышал сам Кайден. Интуиция подсказывала мне, что такую принадлежность он вряд ли расценит положительно.
Боевики высыпали на полигон кучно, о чем-то переговариваясь, и лишь лучник держался чуть в стороне, выделяясь из толпы не только светлой макушкой. Я тихонько вздохнула — послали же боги упрямца. Ну что ему стоит быть хоть чуточку поприветливее! Ведь мог бы, я же чувствую!
К тому времени, как наставник Одран пояснил ученикам цели и задачи урока, небо разродилось не только мелкой моросью, но и полноценным, густым дождем, часто заколотившим по крыше навеса, под которым сидели мы с Лоаной.
Я прочесала пальцами пряди, завернула их в узел и повязала старый платок. Истрепанный, выцветший, не раз штопанный, он потому и не был выброшен еще. Растирая в каменной ступке листья петрушки, смешивая зеленую кашицу со свежей простоквашей, намазывая смесью лицо, я все крутила мысли, как бы подобраться к подопечному поближе. Директор Паскветэн потребовал от него терпеть меня рядом — и он терпит. Даже, до некоторой степени, слушается. Но мне-то нужно не то. Мне нужно, чтобы ему хорошо рядом со мной было, спокойно. Прохладная маска легла на нос, скулы — везде, где отметились злокозненные веснушки. А я легла на кровать.
Надо будет его в лес вывести. Представить Брейдену. Это важно. Лес студентов школы и так узнает, и не тронет без веской причины, но представить будет все-же надежней. Подношение сделать. Показать, кого и как можно, в случае нужды, о помощи попросить. Провести в несколько хороших мест, и посмотреть какое его примет. Тут надо подумать, куда вести, а куда пока не стоит. Это — обязательно. А дальше — как пойдет. Если хорошо сложится, то отведу его, пожалуй, к реке. Поляна с корягой у старой ивы — мое место, там мне думается хорошо, и многое лучше видится. Там мне больше удается. Просто полежим, помолчим — я на траве, он на коряге. Или где сам захочет. Но надо обязательно проследить, чтобы он выше был. Пусть поймет — я на власть над ним не претендую. И в душу не лезу. А текучая вода на мирный лад настраивает, дурное настроение уносит.
Еще…
Негромкий скрип выдернул меня из мыслей. Нольвенн вернулась. Она проскользнула в приоткрытую дверь, тихо прикрывая ее — и только тут заметила, что я не сплю. Подружка перестала стараться двигаться бесшумно, и закрыла дверь за собой уже нормально. Нольвенн рассмотрела меня и цокнула языком, восхищенно закатила глаза — красавица! Змея у меня подружка. Я не выдержала, заулыбалась. Спрашивать, где она была, не стала — и так знаю, что на гулянии.
- Ты чего не пришла? Мы тебя ждали, - Нольвенн присела на свою кровать, и начала снимать украшения. Браслет с левой руки отправился в шкатулку, следом за ним — кольца. Подруга склонила голову, принялась вынимать из ушей массивные серьги с подвесами.
Я встала и налила немного теплой воды в чашку.
- Некогда было. Возилась с директорским подарочком.
Нольвенн понимающе улыбнулась:
- И как?
- Все живы, - бодро возвестила я о своих успехах, и принялась тщательно смывать подсохшую простоквашу с лица.
Магичка негромко рассмеялась и сочувственно посоветовала:
- Подпои его успокоительным, а то он это упущение быстренько исправит!
Я осуждающе взглянула на нее, и уткнулась в полотенце. Смешно ей! Я возмущенно фыркнула. Нольвенн хихикнула:
- Не сердись, давай лучше, я тебе воды полью!
Размотав полотенце и прочесав пальцами волосы, я снова склонилась над тазом. Теплая вода полилась струйкой на макушку. Я зачерпнула из широкой плошки мыльной смеси, смазала волосы, вспенила как следует, и Нольвенн снова полила воду из кувшина.
- Ну и рожи сегодня были у наших, когда твой больной Андера скрутил!
Я против воли тоже улыбнулась — не дает ей покоя новенький! Но вот ведь, шальной — не побоялся один против всех ввязаться. И справился же.
- И практически, одной рукой скрутил! - продолжила развивать полюбившуюся тему подруга.
- Ну, прям уж, одной…- я старательно смывала масло. Теплая водичка приятно грела затылок.
- Не придирайся, - отмахнулась Нольвенн, и мечтательно добавила: - Какие у него сильные руки…
- Так ведь лучник, - рассудительно отозвалась я, промокая вымытые до скрипа волосы полотенцем.
- И какие плечи! - подруга с урчанием закатила глаза.
- Так ведь лучник!
- А какая спина — м-м-м!
- Нольвенн, сходи на свидание, - душевно посоветовала я, и посмеиваясь, увернулась от подушки, брошенной в меня возмущенной магичкой.
А сама против воли вспомнила, как сегодня днем рассматривала ту же самую спину и плечи… Ну, посмотреть и правда есть на что! И, отогнав неуместные мысли, принялась убирать последствия своих прихорашиваний — ступку с пестом тщательно вымыть и убрать, воду слить в ведерко и убрать в угол, утром вынесу, таз ополоснуть и поставить на стул — соседке пригодится.
Нольвенн начала распускать шнуровку платья на груди, тихо улыбаясь, и я засмотрелась на нее.
Она ведь откровенно некрасива. Лицо резкое, хищное. Черные косы — густые, блестящие, красивые. Но в складке губ, в разрезе глаз, горбинке носа есть что-то жесткое. И черты, по отдельности вроде бы приятные, вместе не порождают гармонии. Фигура, хоть и хороша — да вот беда, прихрамывает она. У Нольвенн отталкивающая внешность — что есть, того не отнять. Но держит себя подруга так, что через час об этом уже не помнишь. И изъян видится изюминкой. Живость характера, сильный стержень, вера в себя и умение подать как достоинства, так и недостатки перекрывали непривлекательное лицо. Поклонников у нее было полно — мужчины вокруг вились. Соперничали между собой за ее внимание, и тем самым подхлестывали друг друга. Нольвенн, хорошо зная как свои сильные стороны, так и слабости, не обольщалась этим вниманием, и частенько, насмешливо кривя сочные губы, приговаривала, что много — не всегда хорошо. И гоняла их, не скрываясь. Язвила. Особо навязчивым и вовсе сурово перепадало, в гневе Нольвенн бывала страшна. И все равно, я частенько ловила провожающие ее взгляды. Завидовала, конечно, порой — меня-то так не добивались. И уж если говорила «нет», пороги потом не обивали и не старались завоевать. А вот Нольвенн могла так взглянуть, что несчастный чуть не замертво падал. Но не уходил.
Завидовала я, правда, как-то не всерьез. Не надо мне этого. Не тот у меня характер, чтобы душевный покой на круговерть поклонников сменить. Их ведь еще осаживать надо, следить, чтобы не переубивались, сортировать — словом, содержать хозяйство в порядке. А я не Нольвенн, мне это в тягость. И представив себя на месте подруги, содрогалась.
Под фырканье купающейся соседки, я вернулась мыслями к Кайдену.
Обязательно надо распорядится на кухне директорским именем, чтобы ему в клали больше овощей. И зелени. И… Главное, чтобы тут он сам не взбрыкнул. А то заявит, что мужская еда — мясо, и уговаривай его потом...
Еще подумать, как бы подбить его на физические занятия. Ему на пользу пойдет. Когда человек двигается — кровь веселее бежит, и хандра расходится. А если серьезно, то все это полумеры. И лечить его, пока он не захочет со мной говорить, не получится. Но торопиться нельзя. Поспешу — оттолкну. Лучшее, что я могу для его выздоровления сделать — ждать. Запасись терпением, Шела, посоветовала я себе. Скинула через голову простое домашнее платье, натянула ночную сорочку, и скользнула в постель.
- Сладких снов, Нольвенн.
- Сладких снов, Шела.
* * *
Багрово-алая вспышка. И крик. Дикий, животный, ввинчивающийся в мозг. То ли собственный, то ли чей-то еще. Хочется заткнуть уши, но нечем. Рук нет. Да и тела нет тоже. Вместо него только жгучие языки пламени, пляшущие вокруг, тонущие в алых сполохах. И крик. Крик. Крик.
Боги милостивые, да заткните же вы уже его!!!
«Сдавайся... покой... тишина... сдавайся... сдавайся... сдавайся...»
Я рывком подскочил на кровати, больно ударившись плечом о стену. Тело горело, сердце тараном билось в грудную клетку, с носа капал пот, меня всего колотило крупной дрожью, а в раскалывающейся на две половины голове все еще звучал эхом отчаянный крик, вперемешку с навязчивым шепотом. Стоило закрыть глаза, как перед ними снова поплыли багровые пятна. Я уронил голову на ладони, с силой стискивая виски, будто надеялся таким образом удержать ее от разваливания.
Спокойно. Спокойно. Вдох. Выдох. Вдо-ох. Вы-ыдох. Медленнее. Еще медленнее.
Еще.
Мне как всегда сложно было сказать, сколько времени прошло от момента пробуждения до того, как сердце наконец выровняло ритм, тело вновь стало послушным, а в голове воцарилась звенящая тишина. А еще все чаще мне казалось, что этот момент может и не наступить.
На несколько мгновений я рухнул обратно на кровать, продолжая медленно и глубоко вдыхать свежий ночной воздух, льющийся в комнату из открытого настежь окна.
Мысли упрямо хотели вернуться к прокручиванию в голове жуткой картинки и страшного крика, но я отчаянно сопротивлялся. Нет. Нельзя. Надо думать, о чем-то хорошем. О чем-то светлом. Беда только, что светлых воспоминаний с каждым днем становилось все меньше и меньше. Они блекли и теряли силу.
Я поднялся с кровати и подошел к окну, тяжело опершись руками на подоконник. Выделенная мне комната была на четвертом этаже с видом на лес. Хотя, сдается мне, в этом замке мало комнат, где можно скрыться от этого вида. Черная громадина, простирающаяся до самого горизонта, слегка посеребренная неярким светом молодой луны. Брейден. Вот уж никогда не думал, что меня занесет к границам этого древнего чудища. Впрочем, если в моей жизни и были какие-то планы, судьба виртуозно пустила их коту под хвост.
Стоп. Светлое. Думать о светлом.
Здесь тепло. У нас в Равене даже в разгар лета, как сейчас, редко выпадали действительно жаркие дни и солнце редко грело так, как сегодня, когда я сидел на скамье во дворе. От теплых лучей, касающихся кожи было почти щекотно. Как и от прикосновений лекарки, копошившейся в моих волосах. Одни боги знают, чем она там поначалу занималась — уж точно не стригла — но одергивать и поторапливать ее желания не было. Тонкие пальцы перебирали пряди, чуть дергали расчесывая, и от этого кожу приятно покалывало, а в голове становилось на удивление легко и пусто.
Лекарка. Рыжая. У нас таких считали ведьмами, но здесь, южнее да еще и рядом с морем, которое вовсю бороздили корабли «огненноволосых» иртов такая масть, наверное, редкостью не была. Да и глаза у нее совсем не сияют изумрудным ведьминским огнем. Обычные, карие. И веснушки на носу.
Сколько ей лет? Девятнадцать? Двадцать? Может, и чуть больше — взгляд цепкий, серьезный. Взрослый. Только я в свои двадцать пять все равно себя рядом с ней ощутил чуть ли не замшелым стариком. Ощущение было противное, оттого и захотелось себя в порядок привести.
Целительница душ. Я хмыкнул. Что именно это значит, директор так внятно и не объяснил, но одно я знал точно — душа моя в исцелении не нуждалась. С ней, слава богам, все в полном порядке. Вот голову бы подлечить не мешало, но там, где уже несколько веков не могут найти решение лучшие маги и целители всего мира, неужто совладает зеленая девчонка-недоучка? Будь у нее хоть тысячу раз редкий дар.
Нет, надеяться на него я не буду. Пока что справляюсь сам. А там найдется кому справиться...
Вспомнилась сегодняшняя стычка у столовой. Вот, где я действительно облажался. Но кто бы мог подумать, что черный балахон, едва задевший меня плечом и ляпнувший какую-то невинную шутку, так живо воскресит в памяти день штурма Зубастого замка и проклятую фигуру на его стене.
Кровь ударила в голову моментально, и я даже не помнил, что ответил - но ответил резко и зло, с приятной улыбкой. Мальчишку словно кнутом стегнуло. Он шагнул на меня - и буквально налетел на мой кулак, впечатавшийся в его живот. Щенка согнуло пополам, и я впился пальцами в его шею сзади, чуток пониже затылка. Второй рукой перехватил, завернул за спину его руку - а не пытайся колдовать, гаденыш! - и сжал кисть в том месте, где рука переходят в ладонь. Сильно сжал, болезненно. Потянул немного на себя за шею, надавил на запястье, одновременно заставляя противника выпрямиться, прочувствовать свое полное поражение и прикрываясь им от его приятелей. А то, мало ли, вдруг им в голову придет воспользоваться магией и численным преимуществом?
Один из компании чернобалахонистых все же дернулся было сделать пасс ручонками - и я просто и доходчиво "перекатил" в своей руке тонкие косточки чужого запястья. Пленник взвыл от боли - и его дружки разом растеряли пыл...
Я поморщился, провел ладонью по лицу, чуть сдавив все еще ноющие виски. Вспоминать об этом было неприятно. Молодец, наемник, ничего не скажешь. Силен! Сорвался на малолетних щенков — у них ни опыта еще, ни сил, ни хрена.
Если бы не Шела... не сжавшие запястье пальцы, не ровный, спокойный, излучающий доброжелательность голос...
По крайней мере, она не дура и панику разводить не стала. Как и читать мне нотации на тему «ай-яй-яй, Кайден, ты такой нехороший мальчик». А лекция о том, что у них здесь считалось наказаниями, меня только позабавила.
В лесу, на который я продолжал бездумно пялиться, вдруг начали один за другим загораться разноцветные огоньки. Они вспыхивали то там, то здесь, танцевали светлячками, манили, кружили голову, звали за собой, обещая что-то прекрасное и неведомое.
Я фыркнул и отошел от окна. Не на того напали. Только развлечений и опасных игр с шаловливыми фейри мне для полного счастья не хватало.
ГЛАВА 2
Небо сегодня хмурилось. Белесая монетка солнца едва проглядывала сквозь серую хмарь, а распластавшиеся до самого горизонта облака то и дело одаривали всех желающих и не очень мелкой моросью, изредка переходящей в настоящий дождь. Кого-то такая погода, возможно, и не радовала, а вот боевики, наверняка, пребывали от нее в восторге. Они отродясь не сидели за конспектами, лекции если и выслушивали, то только затем, чтобы пойти тут же отрабатывать их на практике, а еще каждый день в любую погоду с утра их выгоняли на полигон для закрепления пройденного накануне и ранее материала.
Ну и просто, чтоб не расслаблялись!
Так что мы, целители, в чьи обязанности входило посменное дежурство на этом самом полигоне, из первых рук знали, какое это сомнительное удовольствие швыряться огнем, от оного уворачиваться, бегать, прыгать и валяться в пыли в даже по утрам частенько безжалостный летний зной.
- Ой, смотри, а вон и твой новенький! - жизнерадостно отметила Лоана, с которой мне сегодня выпало следить за тем, чтобы первокурсники факультета боевой магии благополучно дожили до следующего занятия.
«Новенький» Кайден, прославившийся на всю школу благодаря короткой, но на диво яркой стычке с демонологами, быстро стал еще и «моим» среди всех со мной знакомых. Можно подумать, мы по собственной доброй воле вместе столько времени проводим!
- Не мой он, - недовольно буркнула я в который раз. Определение меня не смущало, но напрягало. Не хватало еще, чтобы его услышал сам Кайден. Интуиция подсказывала мне, что такую принадлежность он вряд ли расценит положительно.
Боевики высыпали на полигон кучно, о чем-то переговариваясь, и лишь лучник держался чуть в стороне, выделяясь из толпы не только светлой макушкой. Я тихонько вздохнула — послали же боги упрямца. Ну что ему стоит быть хоть чуточку поприветливее! Ведь мог бы, я же чувствую!
К тому времени, как наставник Одран пояснил ученикам цели и задачи урока, небо разродилось не только мелкой моросью, но и полноценным, густым дождем, часто заколотившим по крыше навеса, под которым сидели мы с Лоаной.
