-- Ну что, Зевс? Готов побыть моими глазами на ближайшее время?
Вместо ответа Зевс оглушительно залаял, и что было мочи потянул смотрительницу за собой, ловко обводя ту вокруг опрокинутых вещей и предметов мебели – навстречу промозглому сырому ветру Дарквилльской ночи.
Полицейский участок им. Арчибальда Годсби, Дарквилль.
Тем же вечером
За всю историю существования Дарквилля как территориальной единицы, у города сменилось три шерифа. Бенджамин Альберт Хаммер шел третьим по счёту. Почему всего три? Должно быть, во многом это объяснялось спецификой места: преступлений здесь практически не совершалось, так как половина жителей и сама была не в ладах с законом, а будучи отправленным на «поселение» в их богом забытый (во всех смыслах) городишко – особо-то и не пошалишь. Предыдущие блюстители порядка благополучно ушли на пенсию «своим ходом», а так как работёнка была, в общем-то, не пыльная, то и получалось, что каждый из них отмотал на своём посту около тридцатки с небольшим. Что ж, неплохо – можно сказать, всю свою жизнь делу отдали. Ну, ...почти.
Но, как говорят, всему хорошему в этой жизни рано или поздно приходит конец. Пришёл он и для Хаммера, вернее, с его приходом к должности шерифа...
-- Сэр, я закрываю участок? Наши просто все ушли уже, а я обещал Венди вернуться сегодня домой пораньше – всё-таки юбилей у тёщи, чтоб её… - Молодой патрульный, Чак Холанд, неловко рассмеялся, поздно осознав глупость выскользнувшей изо рта шутки. Маленькая голова с большими ушами заёрзала в дверном проёме, словно парень не мог определиться – стоит ему полностью зайти в кабинет, или всё же не рисковать? Хаммера все побаивались – и Чак не был исключением.
-- Давай, – кивнул шериф: он как раз собирал со стола бумаги, одновременно пытаясь дотянуться огромным ботинком-«трактором» до стоявшей на полу коробки. Когда ему все же удалось подцепить её носком и подвинуть ближе к себе, мужчина с нескрываемым удовольствием швырнул в нее целый ворох старых документов. Коробка ухнула – и с шумом выдохнула целое облако жёлтой пыли, от чего шериф тут же закашлялся, пытаясь разогнать пыльную завесу огромной волосатой ручищей.
-- Э-э-э, сэр? Может, помощь какая нужна? – неуверенно протянул патрульный, хотя сам весь сморщился, точно запечённая картофелина.
-- А? Да не-е, не. Спасибо, Чез. Можешь идти. О, и передай эту коробку в архив, если тебе не трудно. Тут все нераскрытые дела за 48-й год – я с ними уже закончил.
Чак ненавидел, когда начальник называл его «Чезом», сразу чувствовал себя каким-то сырным пирогом, но эта долбаная субординация… Никто не позволял себе и слова сказать поперек горла шерифа, да и кто бы вообще рискнул что-то возразить этому двухметровому верзиле, одна только нога которого в обхвате могла быть равной всему туловищу Чака? А ведь он (Чак) был далеко не самым худым в участке.
Услышав про «сорок восьмой», полицейский насторожился: в последнее время, шеф взял в привычку регулярную проверку старых дел, преимущественно так и не раскрытых. Ясно, что он что-то искал – но что? Ленни из архива уже замучался выдавать ему коробки с доками – шериф аккуратностью не отличался, а потому все дела возвращались к нему в таком виде, словно побывали в шредере и помойке одновременно.
-- Конечно, сэр.
Патрульный быстро заскочил в кабинет, подхватил с пола коробку - и с нескрываемым облегчением выскользнул обратно в коридор. Одно только нахождение с Хаммером в общей комнате заставляло покрываться мелкими мурашками кожу Холанда, и, хотя причина такого поведения собственного организма была ему хорошо известна, молодой человек посчитал нужным всё же не искушать судьбу, и не задерживаться наедине с шерифом дольше, чем того требовал служебный этикет.
Кожа над верхней губой патрульного покрылась мелкими бисеринками пота, сердце в груди скакало словно сумасшедшее. Прислонившись спиной к двери маленького кабинета, гордо именуемого «архивом», Чак глубоко вдохнул – и также шумно, как это недавно сделала коробка в его руках, выдохнул – пытаясь усмирить пустившийся галопом пульс. В этот миг дверь кабинета Хаммера неожиданно приоткрылась, и оттуда, в свою очередь, высунулась большая лохматая голова:
-- Чез, эй! Ты тут ещё? – тёмно-зелёные глаза шерифа как-то странно поблёскивали.
-- Да-а-а, - приглушенно протянул патрульный.
-- Я, слышь-ка, что спросить хотел… Морковку будешь??
В одну секунду Чак Холанд уронил коробку перед комнаткой-архивом и, не говоря ни слова, стрелой вылетел в открытые двери участка, будучи при этом прямым, точно проглотил палку.
Посмеиваясь короткими, «рычащими» смешками, Хаммер прошёл до конца коридора и закрыл всё отделение на ключ. Он еще долго слышал возмущенное бормотание Чака, быстрым шагом бредущего к своему дому, на юбилей к столь «обожаемой» тёще…
Вернувшись к себе в кабинет, мужчина неспеша разложил старое кожаное кресло, служившее ему же и кроватью, задернул жалюзи как можно плотнее и включил пыльную настольную лампу, исполнявшую сегодня роль «ночника». Матовое стекло осветило помещение мягким светом, так что на минуту могло показаться, что вы находитесь в самой настоящей комнате. Однако Хаммер не торопился лечь спать. Напротив, это было его самое любимое время суток – рабочий день окончен, коллеги разошлись по домам, а ночь в городе обещала быть тихой и спокойной. Красота.
Упав в кресло, мужчина с наслаждением закинул ножищи на крепкий дубовый стол, приняв классическую позу шерифа из американских вестернов. Расстегнув тесный ворот хлопковой рубашки, он облегченно выдохнул, почувствовав, как мышцы расслабляются, сбросив наконец-то бремя долгого трудового дня. Завершающим аккордом должна была стать свежая кубинская сигара, заботливо припрятанная им в верхнем ящике маленького комода, служившего для шерифа хранилищем всех самых ценных вещей.
Прикрыв глаза, Хаммер извлёк из кармана массивную золотую зажигалку. На внешней стороне крышки была выгравирована медвежья голова, открывающая пасть каждый раз, когда крышка откидывалась, стремясь выпустить на поверхность столь желанный для шерифа язычок пламени.
«Вот она – сила медитации, - довольно промычал мужчина, попутно закусывая табачную «колбаску». - В кои-то веки почувствую единение с Космосом…».
На какую-то крохотную долю секунды, ему показалось, что он услышал тоненький писк даже раньше, чем тот вообще зазвучал в воздухе. Не веря, что столь долгожданный миг может быть так банально испорчен, Хаммер всё же щёлкнул зажигалкой в надежде, что ему просто-напросто померещилось. Однако писк всё не исчезал, продолжая настойчиво вибрировать в воздухе, и лишь тогда шериф потушил огонёк, не рискнув испортить один из немногих источников своего удовольствия.
«Стало быть, сеанс связи с Нирваной придётся ненадолго отложить…», - подумал мужчина, и медленно потянул на себя второй ящик комода. Убедившись, что звук исходит именно оттуда, то есть из реального места, а не из его собственной головы (а порой вполне могло быть и такое), Хаммер моментально переключился в «рабочий режим». Нехорошее предчувствие кольнуло его тогда, когда его рука нащупала полицейский жетон в мягкой кожаной обложке. «Прошу, только не это…», - пронеслось в голове шерифа, но исходящий звуковыми волнами значок уже был зажат между пальцев, а это означало, что самые его худшие опасения оказались отнюдь не беспочвенны.
Резким движением полицейский раскрыл жетон – горящий красным светом маячок нервно мигал посреди серебристого металла. Именно он издавал серию коротких звуковых сигналов, вместе сливавшихся в один неопределенный, но очень раздражающий уши Хаммера, писк. Одним махом выпрыгнув из уютного кресла, лохматый великан подхватил свою тёплую куртку и кобуру с пистолетом. Через полминуты, он уже нёсся на своем черном пикапе в сторону городского кладбища.
-- Мэ-э-эд? Аркетт, вы здесь?!
Энди с трудом взобралась по лесенке, ведущей в трейлер пограничного контроля, на ходу щелкнув затёкшим запястьем, которое никак не хотело вставать на место. Зевс не подвёл – дотащил ее до скромного пристанища своего хозяина, хотя в процессе «путешествия» девушка не раз готова была вот-вот свалиться своей полуслепой физиономией в грязь. Вот что-что, а в сумерках, да еще и без очков – Энди не видела ни черта, и сей прискорбный факт никак не искупался «внезапным» чудом собственного воскрешения.
С громким лаем, пёс пронёсся куда-то вперёд Энди, и уже через мгновение вновь заскулил также жалобно, как это было на кладбище.
-- Мэд?! – вновь позвала она, безуспешно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в этой разгромленной, жилой консервной банке, которую Аркетт любовно называл «моя старушка».
-- По-о-о.. мо.. ги…, помо.. ги.. те, - раздался слабый голос откуда-то из дальней части трейлера. Старик звал на помощь так тихо, что смотрительнице пришлось изрядно напрячь свой слух, прежде чем она разобрала точное направление, в котором тут же начала стремительно продвигаться, по пути ощупывая всё, что попадётся под руки.
-- Я иду, Мэд!
Чем ближе подходила она к старику, тем отчётливее ощущала висевший в воздухе плотным слоем запах его старой крови. На секунду девушка замерла, шокированная этим открытием, а потом ещё быстрее побрела через завалы, когда внезапно сквозь сумрак увидела что-то яркое, какое-то свечение, мерцавшее размеренно, словно таймер на микроволновке. «Это что-то новенькое», - пробурчала Энди себе под нос, но где-то внутри себя она уже безошибочно знала, что видимое ею мерцание – это тепло, исходящее от пульсирующего сердца Мэда Аркетта.
Склонившись над пожилым контролёром, девушка отметила предельную холодность его кожи. Причину она обнаружила тотчас же, попытавшись проверить его пульс – из запястья, в области вены, торчал осколок бутылочного стекла. Пальцы Энди сразу стали горячими и липкими: повсюду и ...вправду было полно крови.
-- Мистер Аркетт, я здесь. Это Энди, вы слышите меня??
Опухшие веки темнокожего мужчины задрожали, он попытался открыть глаза, однако удалось ему это не сразу. Когда же он застонал, с усилием разлепляя их, то попытался крепче ухватить локоть девушки здоровой рукой.
-- Э-э-эн.. ди-и-и.., - прохрипел он. – Они с ним… с Ли… Беда…
-- Медичи?? Это он с вами сделал?? – она почувствовала, как её саму затопляет мертвенным холодом. Это был гнев.
-- Ошибка… Это всё… Им нельзя сюда…
-- Кому, Мэд? О чём ты?
Пульсация света в теле контролёра стала заметно слабее. Время Аркетта уходило. Нужно было что-то делать…
-- Мэд, обещаю, мы со всем разберёмся – только не умирайте, пожалуйста!
Ледяные пальцы старика чуть сильнее сжали локоть смотрительницы.
-- Против Судьбы… Не… не попрёшь…
Дыхание мужчины участилось, заклокотав в горле мелкими пузырьками. Он умирал от большой кровопотери.
-- Нет, нет-нет-нет!!! – Энди поддержала запрокинувшуюся голову Аркетта.
-- Ничего… Это ничего…, - он попытался улыбнуться, но не вышло. – Энди… Береги его…
-- Мэд, я не понимаю…, - на глазах девушки выступили слёзы и тут же крупными градинками покатились вниз, по щекам.
-- Его надежда…, - костлявый палец контролёра упёрся ей в грудь. - … Ты.
Старик выдохнул и тут же уронил руку. Его тело расслабилось и сразу стало мягким как поролон. Тёплый свет сердца затрепетал, даря этому миру свои последние лучи – и резко затух, словно догоревшая спичка. Аркетт умер.
-- О, господи…, - голос Энди задрожал, её тощее тело прижалось к телу контролёра и затряслось мелкой дрожью. Этот человек многое для неё значил. Его смерть не останется безнаказанной…
Скуливший всё это время поблизости, Зевс легонько ткнулся носом в плечо своего хозяина – и, почуяв произошедшее, тоненько завыл, очевидно боясь потревожить громкими звуками теперь уже вечный сон Аркетта. Энди и не заметила, как прощальная песня пса перешла вдруг в осторожное рычание, которое потом и вовсе приобрело угрожающие нотки.
-- Ты чего, Зевс? – только и успела произнести девушка, когда тишину ночи разорвал страшный скрежет.
В следующую секунду она почувствовала это. Кожа вмиг покрылась колючими мурашками, а все волоски на теле встали дыбом, словно она была кошкой, которую погладили против шерсти. Каждая фибра её нутра бастовала против враждебного вторжения в личное пространство – мышцы, кости, всё внутри неё зашевелилось и начало принимать иную форму, доставляя при этом дикую боль. Энди еще не умела полностью справляться с трансформацией, но в одном была уверена наверняка: та не должна была происходить против её воли. Происходящее же сейчас могло означать лишь одно…
-- МакКуинн!!!
Громоподобное рычание слилось со скрежетом отдираемого от крыши листа жести, служившего потолком трейлера. Что-то огромное и тяжёлое приземлилось внутри домика контролёра и пол под ними, в буквальном смысле, пошатнулся – оно начало движение. Другими своими глазами, Энди разглядела объёмную фигуру, замершую посреди развороченного вагончика. Пульсация, исходившая от неё, была настолько мощной и хаотичной, что разглядеть что-то конкретное за этим бешеным потоком света для девушки не представлялось возможным. К счастью, ей уже был знаком и этот «сердечный рисунок», и эта, пронизывающая насквозь, энергетика ужаса и первобытной неистовой силы, заставляющая любое существо на её пути желать лишь одного – сжаться в комочек и затаить дыхание в надежде, что тебя не заметят, пройдут мимо.
-- Два шага!! – Голос Энди больше напоминал звук разматываемой лески спиннинга: сиплый, но в то же время опасно-шипящий. Связки уже растянулись, заставляя и ткани горла растягиваться вслед за ними. Челюсть опасно опустилась, норовя выскользнуть из челюстных суставов куда-то дальше – и вниз. Она ненавидела это ощущение.
Бешеный искрящийся свет чуть убавил яркость – фигура отступила. Два, три, пять шагов – и вот уже Энди могла вновь нормально выдохнуть кислород из своих, человеческих, лёгких. Проморгавшись, она поняла, что снова видит всё вокруг в размытом фокусе – «Отпустило», - с облегчением подумала девушка. Рядом, в истошном лае, надрывалась овчарка.
-- Да прекрати ты!! – Раскатистый мужской бас заставил собаку заскулить, и та, прижав морду к передним лапам, неуклюже попятилась задом, стремясь забраться поглубже в импровизированную «будку» из тряпья.
-- Не орите на пса! – Ощерилась в ответ Энди. С противоположной стороны послышалось приглушенное рычание.
-- Ты мне. Вечер. Испортила. – Голос исходил волнами угрозы и отвращения. – Поступил сигнал - и не просто стандартный, а на самое, что ни на есть, грёбаное ЧП. Так что я спрашиваю – один. раз. Что здесь, мать твою, происходит???
Хаммер был в ярости. От желания разорвать это мелкое недоразумение, сидящее сейчас в другом конце трейлера, на куски – его отделяло лишь неприятное осознание последующих вслед за этим неминуемых разборок с Эвелин Хлор. Эвелин была личным куратором МакКуинн, и спорить с ней о необходимости присутствия здесь такого бестолкового существа было бы равносильно добровольному согласию на процедуру промывания задницы серебряной клизмой. Но это не означало, что ему следовало изображать из себя заботливого папашу. Вот уж дудки.
-- Ну так что??? – повторил он, позволяя своим мохнатым бровям подняться на максимальную, для выражения сарказма, высоту.
Вместо ответа Зевс оглушительно залаял, и что было мочи потянул смотрительницу за собой, ловко обводя ту вокруг опрокинутых вещей и предметов мебели – навстречу промозглому сырому ветру Дарквилльской ночи.
Полицейский участок им. Арчибальда Годсби, Дарквилль.
Тем же вечером
За всю историю существования Дарквилля как территориальной единицы, у города сменилось три шерифа. Бенджамин Альберт Хаммер шел третьим по счёту. Почему всего три? Должно быть, во многом это объяснялось спецификой места: преступлений здесь практически не совершалось, так как половина жителей и сама была не в ладах с законом, а будучи отправленным на «поселение» в их богом забытый (во всех смыслах) городишко – особо-то и не пошалишь. Предыдущие блюстители порядка благополучно ушли на пенсию «своим ходом», а так как работёнка была, в общем-то, не пыльная, то и получалось, что каждый из них отмотал на своём посту около тридцатки с небольшим. Что ж, неплохо – можно сказать, всю свою жизнь делу отдали. Ну, ...почти.
Но, как говорят, всему хорошему в этой жизни рано или поздно приходит конец. Пришёл он и для Хаммера, вернее, с его приходом к должности шерифа...
-- Сэр, я закрываю участок? Наши просто все ушли уже, а я обещал Венди вернуться сегодня домой пораньше – всё-таки юбилей у тёщи, чтоб её… - Молодой патрульный, Чак Холанд, неловко рассмеялся, поздно осознав глупость выскользнувшей изо рта шутки. Маленькая голова с большими ушами заёрзала в дверном проёме, словно парень не мог определиться – стоит ему полностью зайти в кабинет, или всё же не рисковать? Хаммера все побаивались – и Чак не был исключением.
-- Давай, – кивнул шериф: он как раз собирал со стола бумаги, одновременно пытаясь дотянуться огромным ботинком-«трактором» до стоявшей на полу коробки. Когда ему все же удалось подцепить её носком и подвинуть ближе к себе, мужчина с нескрываемым удовольствием швырнул в нее целый ворох старых документов. Коробка ухнула – и с шумом выдохнула целое облако жёлтой пыли, от чего шериф тут же закашлялся, пытаясь разогнать пыльную завесу огромной волосатой ручищей.
-- Э-э-э, сэр? Может, помощь какая нужна? – неуверенно протянул патрульный, хотя сам весь сморщился, точно запечённая картофелина.
-- А? Да не-е, не. Спасибо, Чез. Можешь идти. О, и передай эту коробку в архив, если тебе не трудно. Тут все нераскрытые дела за 48-й год – я с ними уже закончил.
Чак ненавидел, когда начальник называл его «Чезом», сразу чувствовал себя каким-то сырным пирогом, но эта долбаная субординация… Никто не позволял себе и слова сказать поперек горла шерифа, да и кто бы вообще рискнул что-то возразить этому двухметровому верзиле, одна только нога которого в обхвате могла быть равной всему туловищу Чака? А ведь он (Чак) был далеко не самым худым в участке.
Услышав про «сорок восьмой», полицейский насторожился: в последнее время, шеф взял в привычку регулярную проверку старых дел, преимущественно так и не раскрытых. Ясно, что он что-то искал – но что? Ленни из архива уже замучался выдавать ему коробки с доками – шериф аккуратностью не отличался, а потому все дела возвращались к нему в таком виде, словно побывали в шредере и помойке одновременно.
-- Конечно, сэр.
Патрульный быстро заскочил в кабинет, подхватил с пола коробку - и с нескрываемым облегчением выскользнул обратно в коридор. Одно только нахождение с Хаммером в общей комнате заставляло покрываться мелкими мурашками кожу Холанда, и, хотя причина такого поведения собственного организма была ему хорошо известна, молодой человек посчитал нужным всё же не искушать судьбу, и не задерживаться наедине с шерифом дольше, чем того требовал служебный этикет.
Кожа над верхней губой патрульного покрылась мелкими бисеринками пота, сердце в груди скакало словно сумасшедшее. Прислонившись спиной к двери маленького кабинета, гордо именуемого «архивом», Чак глубоко вдохнул – и также шумно, как это недавно сделала коробка в его руках, выдохнул – пытаясь усмирить пустившийся галопом пульс. В этот миг дверь кабинета Хаммера неожиданно приоткрылась, и оттуда, в свою очередь, высунулась большая лохматая голова:
-- Чез, эй! Ты тут ещё? – тёмно-зелёные глаза шерифа как-то странно поблёскивали.
-- Да-а-а, - приглушенно протянул патрульный.
-- Я, слышь-ка, что спросить хотел… Морковку будешь??
В одну секунду Чак Холанд уронил коробку перед комнаткой-архивом и, не говоря ни слова, стрелой вылетел в открытые двери участка, будучи при этом прямым, точно проглотил палку.
***
Посмеиваясь короткими, «рычащими» смешками, Хаммер прошёл до конца коридора и закрыл всё отделение на ключ. Он еще долго слышал возмущенное бормотание Чака, быстрым шагом бредущего к своему дому, на юбилей к столь «обожаемой» тёще…
Вернувшись к себе в кабинет, мужчина неспеша разложил старое кожаное кресло, служившее ему же и кроватью, задернул жалюзи как можно плотнее и включил пыльную настольную лампу, исполнявшую сегодня роль «ночника». Матовое стекло осветило помещение мягким светом, так что на минуту могло показаться, что вы находитесь в самой настоящей комнате. Однако Хаммер не торопился лечь спать. Напротив, это было его самое любимое время суток – рабочий день окончен, коллеги разошлись по домам, а ночь в городе обещала быть тихой и спокойной. Красота.
Упав в кресло, мужчина с наслаждением закинул ножищи на крепкий дубовый стол, приняв классическую позу шерифа из американских вестернов. Расстегнув тесный ворот хлопковой рубашки, он облегченно выдохнул, почувствовав, как мышцы расслабляются, сбросив наконец-то бремя долгого трудового дня. Завершающим аккордом должна была стать свежая кубинская сигара, заботливо припрятанная им в верхнем ящике маленького комода, служившего для шерифа хранилищем всех самых ценных вещей.
Прикрыв глаза, Хаммер извлёк из кармана массивную золотую зажигалку. На внешней стороне крышки была выгравирована медвежья голова, открывающая пасть каждый раз, когда крышка откидывалась, стремясь выпустить на поверхность столь желанный для шерифа язычок пламени.
«Вот она – сила медитации, - довольно промычал мужчина, попутно закусывая табачную «колбаску». - В кои-то веки почувствую единение с Космосом…».
На какую-то крохотную долю секунды, ему показалось, что он услышал тоненький писк даже раньше, чем тот вообще зазвучал в воздухе. Не веря, что столь долгожданный миг может быть так банально испорчен, Хаммер всё же щёлкнул зажигалкой в надежде, что ему просто-напросто померещилось. Однако писк всё не исчезал, продолжая настойчиво вибрировать в воздухе, и лишь тогда шериф потушил огонёк, не рискнув испортить один из немногих источников своего удовольствия.
«Стало быть, сеанс связи с Нирваной придётся ненадолго отложить…», - подумал мужчина, и медленно потянул на себя второй ящик комода. Убедившись, что звук исходит именно оттуда, то есть из реального места, а не из его собственной головы (а порой вполне могло быть и такое), Хаммер моментально переключился в «рабочий режим». Нехорошее предчувствие кольнуло его тогда, когда его рука нащупала полицейский жетон в мягкой кожаной обложке. «Прошу, только не это…», - пронеслось в голове шерифа, но исходящий звуковыми волнами значок уже был зажат между пальцев, а это означало, что самые его худшие опасения оказались отнюдь не беспочвенны.
Резким движением полицейский раскрыл жетон – горящий красным светом маячок нервно мигал посреди серебристого металла. Именно он издавал серию коротких звуковых сигналов, вместе сливавшихся в один неопределенный, но очень раздражающий уши Хаммера, писк. Одним махом выпрыгнув из уютного кресла, лохматый великан подхватил свою тёплую куртку и кобуру с пистолетом. Через полминуты, он уже нёсся на своем черном пикапе в сторону городского кладбища.
***
-- Мэ-э-эд? Аркетт, вы здесь?!
Энди с трудом взобралась по лесенке, ведущей в трейлер пограничного контроля, на ходу щелкнув затёкшим запястьем, которое никак не хотело вставать на место. Зевс не подвёл – дотащил ее до скромного пристанища своего хозяина, хотя в процессе «путешествия» девушка не раз готова была вот-вот свалиться своей полуслепой физиономией в грязь. Вот что-что, а в сумерках, да еще и без очков – Энди не видела ни черта, и сей прискорбный факт никак не искупался «внезапным» чудом собственного воскрешения.
С громким лаем, пёс пронёсся куда-то вперёд Энди, и уже через мгновение вновь заскулил также жалобно, как это было на кладбище.
-- Мэд?! – вновь позвала она, безуспешно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в этой разгромленной, жилой консервной банке, которую Аркетт любовно называл «моя старушка».
-- По-о-о.. мо.. ги…, помо.. ги.. те, - раздался слабый голос откуда-то из дальней части трейлера. Старик звал на помощь так тихо, что смотрительнице пришлось изрядно напрячь свой слух, прежде чем она разобрала точное направление, в котором тут же начала стремительно продвигаться, по пути ощупывая всё, что попадётся под руки.
-- Я иду, Мэд!
Чем ближе подходила она к старику, тем отчётливее ощущала висевший в воздухе плотным слоем запах его старой крови. На секунду девушка замерла, шокированная этим открытием, а потом ещё быстрее побрела через завалы, когда внезапно сквозь сумрак увидела что-то яркое, какое-то свечение, мерцавшее размеренно, словно таймер на микроволновке. «Это что-то новенькое», - пробурчала Энди себе под нос, но где-то внутри себя она уже безошибочно знала, что видимое ею мерцание – это тепло, исходящее от пульсирующего сердца Мэда Аркетта.
Склонившись над пожилым контролёром, девушка отметила предельную холодность его кожи. Причину она обнаружила тотчас же, попытавшись проверить его пульс – из запястья, в области вены, торчал осколок бутылочного стекла. Пальцы Энди сразу стали горячими и липкими: повсюду и ...вправду было полно крови.
-- Мистер Аркетт, я здесь. Это Энди, вы слышите меня??
Опухшие веки темнокожего мужчины задрожали, он попытался открыть глаза, однако удалось ему это не сразу. Когда же он застонал, с усилием разлепляя их, то попытался крепче ухватить локоть девушки здоровой рукой.
-- Э-э-эн.. ди-и-и.., - прохрипел он. – Они с ним… с Ли… Беда…
-- Медичи?? Это он с вами сделал?? – она почувствовала, как её саму затопляет мертвенным холодом. Это был гнев.
-- Ошибка… Это всё… Им нельзя сюда…
-- Кому, Мэд? О чём ты?
Пульсация света в теле контролёра стала заметно слабее. Время Аркетта уходило. Нужно было что-то делать…
-- Мэд, обещаю, мы со всем разберёмся – только не умирайте, пожалуйста!
Ледяные пальцы старика чуть сильнее сжали локоть смотрительницы.
-- Против Судьбы… Не… не попрёшь…
Дыхание мужчины участилось, заклокотав в горле мелкими пузырьками. Он умирал от большой кровопотери.
-- Нет, нет-нет-нет!!! – Энди поддержала запрокинувшуюся голову Аркетта.
-- Ничего… Это ничего…, - он попытался улыбнуться, но не вышло. – Энди… Береги его…
-- Мэд, я не понимаю…, - на глазах девушки выступили слёзы и тут же крупными градинками покатились вниз, по щекам.
-- Его надежда…, - костлявый палец контролёра упёрся ей в грудь. - … Ты.
Старик выдохнул и тут же уронил руку. Его тело расслабилось и сразу стало мягким как поролон. Тёплый свет сердца затрепетал, даря этому миру свои последние лучи – и резко затух, словно догоревшая спичка. Аркетт умер.
-- О, господи…, - голос Энди задрожал, её тощее тело прижалось к телу контролёра и затряслось мелкой дрожью. Этот человек многое для неё значил. Его смерть не останется безнаказанной…
Скуливший всё это время поблизости, Зевс легонько ткнулся носом в плечо своего хозяина – и, почуяв произошедшее, тоненько завыл, очевидно боясь потревожить громкими звуками теперь уже вечный сон Аркетта. Энди и не заметила, как прощальная песня пса перешла вдруг в осторожное рычание, которое потом и вовсе приобрело угрожающие нотки.
-- Ты чего, Зевс? – только и успела произнести девушка, когда тишину ночи разорвал страшный скрежет.
В следующую секунду она почувствовала это. Кожа вмиг покрылась колючими мурашками, а все волоски на теле встали дыбом, словно она была кошкой, которую погладили против шерсти. Каждая фибра её нутра бастовала против враждебного вторжения в личное пространство – мышцы, кости, всё внутри неё зашевелилось и начало принимать иную форму, доставляя при этом дикую боль. Энди еще не умела полностью справляться с трансформацией, но в одном была уверена наверняка: та не должна была происходить против её воли. Происходящее же сейчас могло означать лишь одно…
-- МакКуинн!!!
Громоподобное рычание слилось со скрежетом отдираемого от крыши листа жести, служившего потолком трейлера. Что-то огромное и тяжёлое приземлилось внутри домика контролёра и пол под ними, в буквальном смысле, пошатнулся – оно начало движение. Другими своими глазами, Энди разглядела объёмную фигуру, замершую посреди развороченного вагончика. Пульсация, исходившая от неё, была настолько мощной и хаотичной, что разглядеть что-то конкретное за этим бешеным потоком света для девушки не представлялось возможным. К счастью, ей уже был знаком и этот «сердечный рисунок», и эта, пронизывающая насквозь, энергетика ужаса и первобытной неистовой силы, заставляющая любое существо на её пути желать лишь одного – сжаться в комочек и затаить дыхание в надежде, что тебя не заметят, пройдут мимо.
-- Два шага!! – Голос Энди больше напоминал звук разматываемой лески спиннинга: сиплый, но в то же время опасно-шипящий. Связки уже растянулись, заставляя и ткани горла растягиваться вслед за ними. Челюсть опасно опустилась, норовя выскользнуть из челюстных суставов куда-то дальше – и вниз. Она ненавидела это ощущение.
Бешеный искрящийся свет чуть убавил яркость – фигура отступила. Два, три, пять шагов – и вот уже Энди могла вновь нормально выдохнуть кислород из своих, человеческих, лёгких. Проморгавшись, она поняла, что снова видит всё вокруг в размытом фокусе – «Отпустило», - с облегчением подумала девушка. Рядом, в истошном лае, надрывалась овчарка.
-- Да прекрати ты!! – Раскатистый мужской бас заставил собаку заскулить, и та, прижав морду к передним лапам, неуклюже попятилась задом, стремясь забраться поглубже в импровизированную «будку» из тряпья.
-- Не орите на пса! – Ощерилась в ответ Энди. С противоположной стороны послышалось приглушенное рычание.
-- Ты мне. Вечер. Испортила. – Голос исходил волнами угрозы и отвращения. – Поступил сигнал - и не просто стандартный, а на самое, что ни на есть, грёбаное ЧП. Так что я спрашиваю – один. раз. Что здесь, мать твою, происходит???
Хаммер был в ярости. От желания разорвать это мелкое недоразумение, сидящее сейчас в другом конце трейлера, на куски – его отделяло лишь неприятное осознание последующих вслед за этим неминуемых разборок с Эвелин Хлор. Эвелин была личным куратором МакКуинн, и спорить с ней о необходимости присутствия здесь такого бестолкового существа было бы равносильно добровольному согласию на процедуру промывания задницы серебряной клизмой. Но это не означало, что ему следовало изображать из себя заботливого папашу. Вот уж дудки.
-- Ну так что??? – повторил он, позволяя своим мохнатым бровям подняться на максимальную, для выражения сарказма, высоту.
