Правой рукой она тащила за шиворот бесчувственное тело Верпетия, волочившееся за ней словно мешок с картошкой. Пройдя несколько шагов, она рывком бросила тело монаха к ногам инквизитора.
-- Решила, что тебе будет скучно без компании, дорогой, - язвительно протянула девушка.
-- Не угадала, ведьма. Я всегда работаю один, - надменно ответил Мануэль.
Инквизитор сделал вид, что ему совершенно плевать на судьбу ученика, однако как бы не противно ему было предательство юноши и его нерешительность, подобной участи он для него точно не желал.
-- Раньше, может, так оно и было. Но теперь…
Голос Альберты приобрел неожиданную глубину, слова, произносимые ею, лились полноводной рекой, сносящей любые препятствия на своем пути. Небо над их головами потемнело. Мануэль понял, что Альберта произносит проклятье.
-- Миг за мигом, день за днем – куда бы ни пошел один, второй будет всегда при нем. День ото дня, секунда от вечности, за годом год – их путь в бесконечности! За словом простым – истина стоит. Откажется один – второй вслед повторит. Жизнь на двоих, судьба на двоих, заклятье моё – их вечный магнит. Притянет всегда, притянет везде – ведь смерти им нет, таков мой завет! Когда же один захочет уйти, лишь тот, кто мёртвого мертвей – сможет его спасти! Иначе не быть, не быть – никогда! Такова моя воля – СВЯЗАНЫ НА ВЕКА!!!
Стоило Альберте произнести последние слова, как синие губы Верпетия приоткрылись, и юноша сделал судорожный вдох. Первый вдох своей новой, бессмертной жизни рядом с инквизитором.
-- Верпетий! Святые небеса…, - Мануэль медленно опустился на колени рядом с учеником. – Что ты с ним сделала?
-- Разве это не очевидно, отче? Раз ты не желаешь быть моим супругом, я решила сама выбрать тебе наиболее подходящую пару. Этот птенчик просто идеален, Диего. Он будет твоим ближайшим спутником на следующие… хм, дай-ка подумать, ах, точно – на следующие пару тысяч лет!
Альберта торжествующе рассмеялась, сразу же напомнив Мануэлю епископа.
-- Дьявольское отродье…, - прошипел инквизитор.
-- Да нет, не дьявольское, - погрозила ему пальчиком Альберта. – Божественное, Диего… Божественное. А вот ты – наш личный Голем. Мой, и моего отца.
Мануэль проснулся в холодном поту, в обшарпанном номере «Славного моряка». Еще одно воспоминание, заменившее инквизитору в последнее время ночной сон. Плеснув себе в ванной на лицо немного воды, священник устало взглянул на собственное отражение в облезлом зеркале. Оттуда на него смотрел все тот же относительно молодой, «обновлённый» Диего Хорхе. Былые черты лица вернулись к нему, но больше под воздействием характера, нежели возраста. Тело вновь покрывала сетка из лёгких шрамов, однако большинство ран затягивалось на нём сразу же, поэтому о том, каким путем появились те, что остались видимыми – инквизитор предпочитал не вспоминать вовсе. Единственный положительный момент заключался в том, что он больше не походил на новёхонькую силиконовую куклу из секс-шопа. Если хорошенько подумать, на этом все плюсы и заканчивались.
Мужчина подошел к окну, за которым безбожно лил дождь, превращая остатки и без того жидкого снега в откровенно грязную кашу. Первые солнечные лучи были настолько блёклыми, что заставляли невольно сомневаться – наступит ли утро в Дарквилле на этот раз, или все-таки нет?
В тот день Мануэль много чего не успел сказать Верпетию. Например того, что сумел пробраться в свой дом и забрать некоторые книги, уничтожив сидевших там в засаде стражников Корнетти одной лишь силой мысли. Или того, что «послание», вложенное в изувеченного им Черного Рыцаря с конюшни, так и не дошло до адресата – бедняга умер слишком быстро…
Мужчина задумчиво потер бедро в том месте, где много сотен лет назад епископ Корнетти мысленно выжег ему клеймо всего их рода – Чёрную Чашу. Иногда Мануэлю казалось, что этот символ до сих пор жжет его кожу. В конечном итоге, епископу все же удалось заставить их работать на себя. Фергюса убили сразу же – дико и жестоко, в этом Его Святейшество недалеко ушёл от самого Мануэля.
Прошло немало лет, прежде чем ему с Верпетием повезло освободиться от власти епископа, но даже сейчас он всё еще остаётся зависим от этой бессмертной развалины, хоть ССИ – современная служба инквизиции, и пытается сделать всё возможное, чтобы максимально оградить их от встречи с Корнетти. И вот теперь это задание. Кто бы мог подумать, что останки Альберты окажутся именно здесь…
Это было железным условием выхода из зоны влияния Его Святейшества – провести ритуал разделения души и силы жрицы, когда та, в свою очередь, окончательно вышла из-под контроля своего больного тщеславного папочки. О, да, быка-осеменителя для последней из Сияющих из Мануэля так и не получилось.
В тот день он многого не смог сказать своему ученику, кроме одного. У Верпетия нет символа Чаши, потому что он не зависит от Корнетти – он зависит напрямую от Мануэля. Верпетий – его личное проклятье. И единственный в мире друг. Вот об этом он ему и сказал.
Три тела – одно дело
Синайя
Сквозь густой и тяжелый, желтушно-серый туман, Син Кроу видела, как вокруг неё что-то происходит. Кругом невнятными тенями мелькали какие-то люди, кто-то суетился, пытаясь к ней прикоснуться – и тут же громко ругался, используя в её с сестрами адрес не самые лестные эпитеты. Син готова была сорваться в тот же миг, и с визгом разбить морду неизвестному обидчику, но была не в силах пошевелиться. Она чувствовала, что её глаза открыты, однако закрыть их не могла. Тело задеревенело и отказывалось подчиняться отдаваемым ему командам. В целом, Синайя ощущала себя безвольным истуканом, который не в состоянии был сделать в ответ решительно ничего, и мог лишь только наблюдать за всем происходящим откуда-то со стороны.
В сознании девушки крутились вопросы относительно судьбы ее сестер: что с Минни и Грослин? Живы ли они? Что вообще произошло? Последнее, что отпечаталось в памяти девушки – это наступающие на них статуи, непонятно каким образом оказавшиеся в фамильном склепе семейства Кроу. Тени набросились на девушек с такой быстротой, что те просто не успели внятно среагировать – боль, пронзившая тело в следующий момент, оказалась настолько острой, что все нервные окончания Син оказались наглухо заблокированы, считывая один-единственный позывной ярости и ужаса – «Выпусти!», «Свобода!», «Единая кровь!». Что это могло означать, девушка не представляла.
Затем произошло нечто странное. Син погрузили в «труповозку» (она точно знала, что это не карета «скорой», но откуда была эта уверенность – неизвестно), где она увидела сначала серый бронированный потолок, а секундой позже – загоревшиеся энергосберегательные лампы противного молочного цвета. Рядом мелькнула черная куртка с серебристой надписью «коронер». «Отлично, - подумала Син, - Кто-то явно прогуливал пары в медколледже, раз не в состоянии отличить мертвеца от живого человека».
-- Так, третья жертва также находится в состоянии посмертного коматоза, - произнёс чертовски знакомый голос. – Как и у остальных двух жертв, наличествуют следы незначительных повреждений внешних кожных покровов. Это странно, учитывая, какой объем горной породы на них обрушился.
Затем раздался легкий щелчок, и Син наконец-то увидела того, кто так методично наговаривал в диктофон про её якобы «посмертный коматоз». Хотя младшая Кроу и не могла пошевелиться, всё внутри неё содрогнулось, когда над ней склонилось узкое бледное лицо с непропорционально огромными глазами. Мгновение потребовалось Син, чтобы сообразить, что глаза кажутся таковыми из-за необычных толстых очков в шестигранной оправе.
-- Извини, но мне придется закрыть тебе глаза, - немного озадаченным голосом произнесла Энди МакКуинн. – Знаю, тебе это наверняка не понравится, но ничего не поделаешь…
-- «Грёбаная смотрительница! Ну подожди, пока я приду в себя…», - мысленно ответила ей Синайя, глядя в потолок стеклянными глазами.
-- Ага, я так и поняла, - ответила ей вслух Энди, после чего воткнула «жертве» в вену шприц с убойной дозой их фирменного, «дарквилльского» снотворного.
Минерва
Минни ясно понимала только одно – у неё жуткое похмелье из-за того, что она сильно перебрала на субботнем девичнике у Кэндис. Стоп. Кэндис живёт в Филадельфии, а девичник был точно месяцев шесть назад, не меньше. Тогда что сейчас происходит???
Где-то в глубине сознания, Минерва Кроу потихоньку вспоминала все события, произошедшие с ней за последние несколько дней, однако насколько бы фантастическими они ей ни казались, рациональная часть Минни точно не хотела их принимать, а потому услужливо «подсовывала» той воспоминания из её прежней, куда более безопасной и спокойной жизни.
Однако реальность была другой. Минни это точно знала. «Бриллианты… Саркофаг… Сестры…», - один за другим всплывали образы в ее голове. Вдруг Минни почувствовала нарастающее давление в черепной коробке – как будто кто-то намеренно закачивал туда все ее последние воспоминания с постепенно нарастающей скоростью. В какой-то момент вся информация словно «подгрузилась» до своего финального пассажа с нападением каменных изваяний – и Минни охнула, невольно подбросив верхнюю часть своего тела в воздух.
Девушка села и попыталась открыть глаза. С первого раза ей это не удалось, так как царивший в помещении свет был слишком ярким, явно искусственным. Откуда-то сверху лилась знакомая попсовая мелодия, и на мгновение Минни почудилось, что она все еще в гостинице «Славный моряк», вместе с сестрами.
-- Си-и-ин? Сделай музыку потише, слышишь, а? Голова просто раскалывается…
Ничего не произошло. То есть, никто не откликнулся, и никто не приглушил звук.
-- Син?? – позвала Минни снова. И снова никакого ответа. – Гро?? – попыталась в последний раз девушка.
Только тут она начала чувствовать холод, и не простой, а очень специфический. Минни по долгу службы знала, что так холодно может быть только в одном месте. Средняя Кроу медленно, очень медленно открыла глаза – ей хватило ровно половины секунды, чтобы понять, что она сидит на железной каталке для тел уже почивших. В морге.
Энди влетела в смотровую на всей своей возможной человеческой скорости сразу же, как только услышала отчаянный женский крик. Минерва Кроу сидела на стальном столе для вскрытия и верещала на чем свет стоит. Энди глянула на свои наручные часы – плазменная панелька показывала ровно одиннадцать вечера. «Ч-чёрт, на час раньше, чем планировалось», - расстроилась девушка. Смотрительница подоспела как раз вовремя, чтобы успокоить разбушевавшуюся Минни.
-- Господи, что со мной!!!? Я умерла?!! О, Бо-о-оже!!! – стонала она, параллельно пытаясь стереть с лица слезы. У неё явно был шок. У единственной, из всех троих.
-- Эй! Эй, смотрите, всё в порядке, всё хорошо! Вы живы, волноваться не о чем…, - попыталась привлечь её внимание Энди, резко вырулив на середину смотровой, так, чтобы оказаться в поле зрения Минни.
Девушка на секунду притихла, пытаясь взять «в фокус» непонятное существо в светло-сером джемпере и темных джинсах. Но как только она узнала в этом существе застреленную Медичи смотрительницу, истерика у неё началась с новой силой:
-- А-а-а!!! Ты умерла! Я же видела, как ты умерла-а-а!!!??? Боже, значит, и я тоже??? Не-е-ет!!!
-- Господи, да не умирала я! Успокойся, пожалуйста! Нет, он пальнул в меня, конечно, но я была в бронежилете, - попыталась соврать Энди. Как ни странно, эта маленькая ложь сработала.
-- В… броне… бронежилете? – всхлипывая, переспросила Минни.
-- Угу, - опустив глаза, «подтвердила» смотрительница.
-- А.. Андреа, значит, ты – живая? – успокаиваясь понемногу, продолжала свой допрос Минни. – А.. Раз ты жива, то и я, наверное, тоже?
-- Ну конечно, - спокойно соврала Энди.
-- Но… мы же в морге, и… Постой, а что ты тут вообще делаешь? И где мои сестры? Где Син и Грослин?
Минни пыталась сложить собственную головоломку, и что-то в смотрительнице вызывало у неё недоверие. Та стояла на приличном расстоянии от стола, но, несмотря на дружелюбный тон, выглядела как-то подозрительно. Минни не могла понять, что именно в облике Андреа ее смущает, пока до неё, наконец, не дошло:
-- Ты…, - девушка сползла со стола, одновременно вытянув по направлению к Энди руку с прямым, точно веточка, указательным пальцем. – Ты кто такая? Ты, ты – что такое??
-- Прости? – с невозмутимым видом уточнила Энди.
-- Я помню, как ты выглядела тогда. И как ты выглядела на площади. И сейчас, - прошипела Минни. – Ты каждый раз другая, - смогла, наконец, сформулировать мысль средняя Кроу. Параллельно, девушка пыталась постепенно обогнуть стол, чтобы оказаться как можно ближе к выходу. К несчастью, Энди это заметила и демонстративно передвинулась влево – перекрыв Минни путь к бегству.
-- Конечно, я выгляжу иначе – все мы так выглядим, когда меняем одежду, - попыталась пошутить МакКуинн. «Ох, черт бы тебя побрал, как это всё некстати!», - пронеслось у нее в голове.
-- Я не про это! – огрызнулась Кроу. – Твои волосы – они то светлее, то темнее, и очки…
Энди закатила глаза:
-- Я люблю красить волосы, а очки мне недавно сломали, если помнишь. Но вообще-то, с какой стати я должна перед тобой отчитываться за свой внешний вид? Это дело сугубо личное – кто как хочет выглядеть. Так, на сегодня, думаю, хватит. Давай, ты просто наденешь халат (он висит на крючке позади тебя), и я отведу тебя к сёстрам.
-- К сёстрам? То есть, они все живы и где-то здесь? – недоверчиво переспросила Минни. – А с чего ты решила, что я должна тебе верить? Вдруг ты просто заведешь меня куда-нибудь – и убьёшь?
Энди снова взглянула на часы и, приподняв очки, потерла переносицу слегка раздраженным движением:
-- Слушай, у меня смена начинается через двадцать минут, а я еще даже не переоделась в форму. Ты бы не могла успокоиться и прекратить выступать хотя бы ненадолго? Мне вполне хватило концерта, который за пару часов до тебя устроила Синайя. И, отвечая на твой вопрос, нет - мне нет никакого смысла тебя убивать, ведь вас с сёстрами уже и так с большой натяжкой можно назвать живыми.
Грослин
Бледные тонкие пальцы нервно перебирали старую, распухшую от времени и многочисленных «путешествий» в кармане своей хозяйки, колоду карт Таро. Светлые брови Грослин Кроу недовольно хмурились, потому что их обладательница была крайне недовольна выпавшим ей раскладом. Это помимо всего прочего, наподобие воскрешения в морге и последующего странного разговора с местным коронером, она же смотрительница кладбища, она же загадочная девушка в черно-фиолетовом пальто с Круглой Площади.
Гро задумчиво постучала подушечкой указательного пальца по одной из карт. «Рыцарь Кубков. Семёрка мечей. Повешенный. Дьявол», - таков был набор изображений, лежавших перед ней на старом деревянном столе. Блондинка тем же нервическим движением откинула за спину длинную золотистую косу, успев при этом подумать о том, что неплохо бы было подстричься, если ей, конечно, еще выпадет столь редкая возможность. Подсознательно Грослин понимала, что текущее положение дел уже настолько плохо, что категории «еще хуже» быть не может, даже чисто теоретически. Однако выпавшая сегодня утром комбинация до сих пор не оставляла девушку в покое.
-- Решила, что тебе будет скучно без компании, дорогой, - язвительно протянула девушка.
-- Не угадала, ведьма. Я всегда работаю один, - надменно ответил Мануэль.
Инквизитор сделал вид, что ему совершенно плевать на судьбу ученика, однако как бы не противно ему было предательство юноши и его нерешительность, подобной участи он для него точно не желал.
-- Раньше, может, так оно и было. Но теперь…
Голос Альберты приобрел неожиданную глубину, слова, произносимые ею, лились полноводной рекой, сносящей любые препятствия на своем пути. Небо над их головами потемнело. Мануэль понял, что Альберта произносит проклятье.
-- Миг за мигом, день за днем – куда бы ни пошел один, второй будет всегда при нем. День ото дня, секунда от вечности, за годом год – их путь в бесконечности! За словом простым – истина стоит. Откажется один – второй вслед повторит. Жизнь на двоих, судьба на двоих, заклятье моё – их вечный магнит. Притянет всегда, притянет везде – ведь смерти им нет, таков мой завет! Когда же один захочет уйти, лишь тот, кто мёртвого мертвей – сможет его спасти! Иначе не быть, не быть – никогда! Такова моя воля – СВЯЗАНЫ НА ВЕКА!!!
Стоило Альберте произнести последние слова, как синие губы Верпетия приоткрылись, и юноша сделал судорожный вдох. Первый вдох своей новой, бессмертной жизни рядом с инквизитором.
-- Верпетий! Святые небеса…, - Мануэль медленно опустился на колени рядом с учеником. – Что ты с ним сделала?
-- Разве это не очевидно, отче? Раз ты не желаешь быть моим супругом, я решила сама выбрать тебе наиболее подходящую пару. Этот птенчик просто идеален, Диего. Он будет твоим ближайшим спутником на следующие… хм, дай-ка подумать, ах, точно – на следующие пару тысяч лет!
Альберта торжествующе рассмеялась, сразу же напомнив Мануэлю епископа.
-- Дьявольское отродье…, - прошипел инквизитор.
-- Да нет, не дьявольское, - погрозила ему пальчиком Альберта. – Божественное, Диего… Божественное. А вот ты – наш личный Голем. Мой, и моего отца.
***
Мануэль проснулся в холодном поту, в обшарпанном номере «Славного моряка». Еще одно воспоминание, заменившее инквизитору в последнее время ночной сон. Плеснув себе в ванной на лицо немного воды, священник устало взглянул на собственное отражение в облезлом зеркале. Оттуда на него смотрел все тот же относительно молодой, «обновлённый» Диего Хорхе. Былые черты лица вернулись к нему, но больше под воздействием характера, нежели возраста. Тело вновь покрывала сетка из лёгких шрамов, однако большинство ран затягивалось на нём сразу же, поэтому о том, каким путем появились те, что остались видимыми – инквизитор предпочитал не вспоминать вовсе. Единственный положительный момент заключался в том, что он больше не походил на новёхонькую силиконовую куклу из секс-шопа. Если хорошенько подумать, на этом все плюсы и заканчивались.
Мужчина подошел к окну, за которым безбожно лил дождь, превращая остатки и без того жидкого снега в откровенно грязную кашу. Первые солнечные лучи были настолько блёклыми, что заставляли невольно сомневаться – наступит ли утро в Дарквилле на этот раз, или все-таки нет?
В тот день Мануэль много чего не успел сказать Верпетию. Например того, что сумел пробраться в свой дом и забрать некоторые книги, уничтожив сидевших там в засаде стражников Корнетти одной лишь силой мысли. Или того, что «послание», вложенное в изувеченного им Черного Рыцаря с конюшни, так и не дошло до адресата – бедняга умер слишком быстро…
Мужчина задумчиво потер бедро в том месте, где много сотен лет назад епископ Корнетти мысленно выжег ему клеймо всего их рода – Чёрную Чашу. Иногда Мануэлю казалось, что этот символ до сих пор жжет его кожу. В конечном итоге, епископу все же удалось заставить их работать на себя. Фергюса убили сразу же – дико и жестоко, в этом Его Святейшество недалеко ушёл от самого Мануэля.
Прошло немало лет, прежде чем ему с Верпетием повезло освободиться от власти епископа, но даже сейчас он всё еще остаётся зависим от этой бессмертной развалины, хоть ССИ – современная служба инквизиции, и пытается сделать всё возможное, чтобы максимально оградить их от встречи с Корнетти. И вот теперь это задание. Кто бы мог подумать, что останки Альберты окажутся именно здесь…
Это было железным условием выхода из зоны влияния Его Святейшества – провести ритуал разделения души и силы жрицы, когда та, в свою очередь, окончательно вышла из-под контроля своего больного тщеславного папочки. О, да, быка-осеменителя для последней из Сияющих из Мануэля так и не получилось.
В тот день он многого не смог сказать своему ученику, кроме одного. У Верпетия нет символа Чаши, потому что он не зависит от Корнетти – он зависит напрямую от Мануэля. Верпетий – его личное проклятье. И единственный в мире друг. Вот об этом он ему и сказал.
Глава 5
Три тела – одно дело
Синайя
Сквозь густой и тяжелый, желтушно-серый туман, Син Кроу видела, как вокруг неё что-то происходит. Кругом невнятными тенями мелькали какие-то люди, кто-то суетился, пытаясь к ней прикоснуться – и тут же громко ругался, используя в её с сестрами адрес не самые лестные эпитеты. Син готова была сорваться в тот же миг, и с визгом разбить морду неизвестному обидчику, но была не в силах пошевелиться. Она чувствовала, что её глаза открыты, однако закрыть их не могла. Тело задеревенело и отказывалось подчиняться отдаваемым ему командам. В целом, Синайя ощущала себя безвольным истуканом, который не в состоянии был сделать в ответ решительно ничего, и мог лишь только наблюдать за всем происходящим откуда-то со стороны.
В сознании девушки крутились вопросы относительно судьбы ее сестер: что с Минни и Грослин? Живы ли они? Что вообще произошло? Последнее, что отпечаталось в памяти девушки – это наступающие на них статуи, непонятно каким образом оказавшиеся в фамильном склепе семейства Кроу. Тени набросились на девушек с такой быстротой, что те просто не успели внятно среагировать – боль, пронзившая тело в следующий момент, оказалась настолько острой, что все нервные окончания Син оказались наглухо заблокированы, считывая один-единственный позывной ярости и ужаса – «Выпусти!», «Свобода!», «Единая кровь!». Что это могло означать, девушка не представляла.
Затем произошло нечто странное. Син погрузили в «труповозку» (она точно знала, что это не карета «скорой», но откуда была эта уверенность – неизвестно), где она увидела сначала серый бронированный потолок, а секундой позже – загоревшиеся энергосберегательные лампы противного молочного цвета. Рядом мелькнула черная куртка с серебристой надписью «коронер». «Отлично, - подумала Син, - Кто-то явно прогуливал пары в медколледже, раз не в состоянии отличить мертвеца от живого человека».
-- Так, третья жертва также находится в состоянии посмертного коматоза, - произнёс чертовски знакомый голос. – Как и у остальных двух жертв, наличествуют следы незначительных повреждений внешних кожных покровов. Это странно, учитывая, какой объем горной породы на них обрушился.
Затем раздался легкий щелчок, и Син наконец-то увидела того, кто так методично наговаривал в диктофон про её якобы «посмертный коматоз». Хотя младшая Кроу и не могла пошевелиться, всё внутри неё содрогнулось, когда над ней склонилось узкое бледное лицо с непропорционально огромными глазами. Мгновение потребовалось Син, чтобы сообразить, что глаза кажутся таковыми из-за необычных толстых очков в шестигранной оправе.
-- Извини, но мне придется закрыть тебе глаза, - немного озадаченным голосом произнесла Энди МакКуинн. – Знаю, тебе это наверняка не понравится, но ничего не поделаешь…
-- «Грёбаная смотрительница! Ну подожди, пока я приду в себя…», - мысленно ответила ей Синайя, глядя в потолок стеклянными глазами.
-- Ага, я так и поняла, - ответила ей вслух Энди, после чего воткнула «жертве» в вену шприц с убойной дозой их фирменного, «дарквилльского» снотворного.
Минерва
Минни ясно понимала только одно – у неё жуткое похмелье из-за того, что она сильно перебрала на субботнем девичнике у Кэндис. Стоп. Кэндис живёт в Филадельфии, а девичник был точно месяцев шесть назад, не меньше. Тогда что сейчас происходит???
Где-то в глубине сознания, Минерва Кроу потихоньку вспоминала все события, произошедшие с ней за последние несколько дней, однако насколько бы фантастическими они ей ни казались, рациональная часть Минни точно не хотела их принимать, а потому услужливо «подсовывала» той воспоминания из её прежней, куда более безопасной и спокойной жизни.
Однако реальность была другой. Минни это точно знала. «Бриллианты… Саркофаг… Сестры…», - один за другим всплывали образы в ее голове. Вдруг Минни почувствовала нарастающее давление в черепной коробке – как будто кто-то намеренно закачивал туда все ее последние воспоминания с постепенно нарастающей скоростью. В какой-то момент вся информация словно «подгрузилась» до своего финального пассажа с нападением каменных изваяний – и Минни охнула, невольно подбросив верхнюю часть своего тела в воздух.
Девушка села и попыталась открыть глаза. С первого раза ей это не удалось, так как царивший в помещении свет был слишком ярким, явно искусственным. Откуда-то сверху лилась знакомая попсовая мелодия, и на мгновение Минни почудилось, что она все еще в гостинице «Славный моряк», вместе с сестрами.
-- Си-и-ин? Сделай музыку потише, слышишь, а? Голова просто раскалывается…
Ничего не произошло. То есть, никто не откликнулся, и никто не приглушил звук.
-- Син?? – позвала Минни снова. И снова никакого ответа. – Гро?? – попыталась в последний раз девушка.
Только тут она начала чувствовать холод, и не простой, а очень специфический. Минни по долгу службы знала, что так холодно может быть только в одном месте. Средняя Кроу медленно, очень медленно открыла глаза – ей хватило ровно половины секунды, чтобы понять, что она сидит на железной каталке для тел уже почивших. В морге.
Энди влетела в смотровую на всей своей возможной человеческой скорости сразу же, как только услышала отчаянный женский крик. Минерва Кроу сидела на стальном столе для вскрытия и верещала на чем свет стоит. Энди глянула на свои наручные часы – плазменная панелька показывала ровно одиннадцать вечера. «Ч-чёрт, на час раньше, чем планировалось», - расстроилась девушка. Смотрительница подоспела как раз вовремя, чтобы успокоить разбушевавшуюся Минни.
-- Господи, что со мной!!!? Я умерла?!! О, Бо-о-оже!!! – стонала она, параллельно пытаясь стереть с лица слезы. У неё явно был шок. У единственной, из всех троих.
-- Эй! Эй, смотрите, всё в порядке, всё хорошо! Вы живы, волноваться не о чем…, - попыталась привлечь её внимание Энди, резко вырулив на середину смотровой, так, чтобы оказаться в поле зрения Минни.
Девушка на секунду притихла, пытаясь взять «в фокус» непонятное существо в светло-сером джемпере и темных джинсах. Но как только она узнала в этом существе застреленную Медичи смотрительницу, истерика у неё началась с новой силой:
-- А-а-а!!! Ты умерла! Я же видела, как ты умерла-а-а!!!??? Боже, значит, и я тоже??? Не-е-ет!!!
-- Господи, да не умирала я! Успокойся, пожалуйста! Нет, он пальнул в меня, конечно, но я была в бронежилете, - попыталась соврать Энди. Как ни странно, эта маленькая ложь сработала.
-- В… броне… бронежилете? – всхлипывая, переспросила Минни.
-- Угу, - опустив глаза, «подтвердила» смотрительница.
-- А.. Андреа, значит, ты – живая? – успокаиваясь понемногу, продолжала свой допрос Минни. – А.. Раз ты жива, то и я, наверное, тоже?
-- Ну конечно, - спокойно соврала Энди.
-- Но… мы же в морге, и… Постой, а что ты тут вообще делаешь? И где мои сестры? Где Син и Грослин?
Минни пыталась сложить собственную головоломку, и что-то в смотрительнице вызывало у неё недоверие. Та стояла на приличном расстоянии от стола, но, несмотря на дружелюбный тон, выглядела как-то подозрительно. Минни не могла понять, что именно в облике Андреа ее смущает, пока до неё, наконец, не дошло:
-- Ты…, - девушка сползла со стола, одновременно вытянув по направлению к Энди руку с прямым, точно веточка, указательным пальцем. – Ты кто такая? Ты, ты – что такое??
-- Прости? – с невозмутимым видом уточнила Энди.
-- Я помню, как ты выглядела тогда. И как ты выглядела на площади. И сейчас, - прошипела Минни. – Ты каждый раз другая, - смогла, наконец, сформулировать мысль средняя Кроу. Параллельно, девушка пыталась постепенно обогнуть стол, чтобы оказаться как можно ближе к выходу. К несчастью, Энди это заметила и демонстративно передвинулась влево – перекрыв Минни путь к бегству.
-- Конечно, я выгляжу иначе – все мы так выглядим, когда меняем одежду, - попыталась пошутить МакКуинн. «Ох, черт бы тебя побрал, как это всё некстати!», - пронеслось у нее в голове.
-- Я не про это! – огрызнулась Кроу. – Твои волосы – они то светлее, то темнее, и очки…
Энди закатила глаза:
-- Я люблю красить волосы, а очки мне недавно сломали, если помнишь. Но вообще-то, с какой стати я должна перед тобой отчитываться за свой внешний вид? Это дело сугубо личное – кто как хочет выглядеть. Так, на сегодня, думаю, хватит. Давай, ты просто наденешь халат (он висит на крючке позади тебя), и я отведу тебя к сёстрам.
-- К сёстрам? То есть, они все живы и где-то здесь? – недоверчиво переспросила Минни. – А с чего ты решила, что я должна тебе верить? Вдруг ты просто заведешь меня куда-нибудь – и убьёшь?
Энди снова взглянула на часы и, приподняв очки, потерла переносицу слегка раздраженным движением:
-- Слушай, у меня смена начинается через двадцать минут, а я еще даже не переоделась в форму. Ты бы не могла успокоиться и прекратить выступать хотя бы ненадолго? Мне вполне хватило концерта, который за пару часов до тебя устроила Синайя. И, отвечая на твой вопрос, нет - мне нет никакого смысла тебя убивать, ведь вас с сёстрами уже и так с большой натяжкой можно назвать живыми.
Грослин
Бледные тонкие пальцы нервно перебирали старую, распухшую от времени и многочисленных «путешествий» в кармане своей хозяйки, колоду карт Таро. Светлые брови Грослин Кроу недовольно хмурились, потому что их обладательница была крайне недовольна выпавшим ей раскладом. Это помимо всего прочего, наподобие воскрешения в морге и последующего странного разговора с местным коронером, она же смотрительница кладбища, она же загадочная девушка в черно-фиолетовом пальто с Круглой Площади.
Гро задумчиво постучала подушечкой указательного пальца по одной из карт. «Рыцарь Кубков. Семёрка мечей. Повешенный. Дьявол», - таков был набор изображений, лежавших перед ней на старом деревянном столе. Блондинка тем же нервическим движением откинула за спину длинную золотистую косу, успев при этом подумать о том, что неплохо бы было подстричься, если ей, конечно, еще выпадет столь редкая возможность. Подсознательно Грослин понимала, что текущее положение дел уже настолько плохо, что категории «еще хуже» быть не может, даже чисто теоретически. Однако выпавшая сегодня утром комбинация до сих пор не оставляла девушку в покое.
