ТЕМНЫЕ ДАРЫ. КНИГА 1: ЗАКЛЯТОЕ НАСЛЕДСТВО
       

       
       
       
       
        Пролог

       Италия, XV век
       В подземелье монастыря Святого Петра было настолько холодно, что ноги узников буквально выворачивались наизнанку из-за постоянно мучивших их судорог. И немудрено, ведь на высоте нескольких десятков метров над их головами, в приёмном покое местного инквизитора уже давно погас камин. На улице стоял лютый мороз: январь в том году выдался особенно холодным, так что всех жителей примыкавшей к монастырю деревни, кто не успел ещё с осени заготовить дрова, ждала грустная участь - замёрзнуть в своих ветхих лачугах.
       Это был тот редкий случай, когда представитель церкви вызвался лично подвергнуть испытуемого допросу, забрав его в собственный дом и не побоявшись рискнуть чистотой своей души, на которую от длительного общения с представителем колдовской породы вполне могло перейти знаменитое «несмываемое» проклятье последнего. Однако Отец Мануэль не то, что не побоялся, но наоборот, удивил всех открыто высказанной заинтересованностью в данном вопросе. Некоторые священники тихонько поговаривали, мол, «этот дикий Мануэль только и мечтает о том, чтобы всласть помучить какую-нибудь опростоволосившуюся ведьму, не успевшую вовремя спрятать все свои ржавые котелки и сжечь мётлы». При этом под словом «ведьма» понималась как старая торговка сыром, чей товар оказался не по сезону остр и ароматен, так и молоденькая девушка, чья красота вызывала особую подозрительность у «стражей закона Божьего». Отчасти эти слухи были правдой. Мануэль действительно подвергал своих жертв жестоким, и порой даже неоправданно изощрённым пыткам. Но его основная цель заключалась не в получении эстетического или духовного наслаждения (как-никак он брал на себя право карать всех «нечистых» на территории своего селения, и, что там грешить, втайне гордился этим). Инквизитора интересовал вопрос куда более глубокий и не совсем традиционный для своего времени, а именно, отец Мануэль страстно, выжимая все глубины своей души до предела, желал знать – какова физическая природа колдовского дара? Что конкретно в теле этих женщин и мужчин позволяет им совершать все те удивительные действия, в коих он и вся Святая Церковь их обвиняют?
       Именно ради выяснения этого аспекта греховности человеческой природы, он и доводил своих «подозреваемых» порой до самого настоящего Адского ужаса, ибо бывший ученик знаменитого на всю Италию XV века врачевателя хорошо знал толк в анатомии человеческого тела. Найдя своё истинное призвание - оберегать Престол Божий на Земле, Мануэль не гнушался абсолютно никаких методов «изучения» строения тел несчастных. Если быть точнее, отец Мануэль был ярым фанатом распространившегося в те годы так называемого «живого препарирования», при котором внутренние органы пациентов изучались непосредственно в их же присутствии. Собственно, последние три или четыре месяца он как раз и искал подходящую для этого дела ведьму, чей дар было бы наиболее сложно скрыть от окружающих, и, наконец, ему посчастливилось найти такой экземпляр…
       Притоптывая от нетерпения, Диего кинул новую охапку соломы в угол комнаты, подальше от камина (чтобы та ненароком не занялась от углей). Дрожащие белые пальцы вытащили из складок тёмной рясы массивную связку потемневших от времени ключей. Подойдя к высокому настенному гобелену, изображавшему сцену из крестьянской жизни, монах вздохнул – и быстро-быстро перекрестился три раза. После чего легким движением откинул нижнюю, подвижную часть гобелена, под которой обнаружилась низкая, маленькая дверца. Она была столь мала, что ему приходилось каждый раз буквально «складываться пополам», чтобы протиснуться в неё. Но, с другой стороны – эта дверь была совершенно незаметна для чужих любопытных глаз, и Мануэль мог не беспокоиться о том, что ее случайно обнаружит прислуга. Спускаясь по скользкой винтовой лестнице (в это время года она уже полностью обледенела), Диего размышлял о предстоящем «допросе». Если он проведёт свой эксперимент как обычно, то тогда достаточно велики будут шансы, что подопытная умрёт, так и не выдав секрета (а он был абсолютно убеждён в том, что нельзя владеть силой, и при этом не знать – откуда она берётся). Но опять же, если он будет держать её у себя слишком долго – Совет может подумать что-нибудь нехорошее, а ему это было не нужно. Подумав об этом, он невольно передёрнулся от отвращения. «Эти старые колдобины считают, будто я предаюсь с НИМИ разврату! Ха, ну что ж, это ещё раз доказывает, что их совершенно не интересует возможность познания, в отличие от юных служек, способных усладить дряблые тела этих стариков. Моё дело – поиск абсолютного совершенства, а им плевать – подавай ещё одну казнь, да и дело с концом! Но ничего, скоро все изменится. Когда я по праву заберу себе то, что сокрыто, и докажу, что Человек Божий так же волен управлять силой, как и сторонники Нечистого (при сих словах, он трижды сплюнул на каменный ледяной пол), вот тогда-то все они будут ползать у меня в ногах, корчась от страха и моля, чтобы я занял место Верховного Инквизитора. И я его, естественно, займу (монах жадно облизнул губы). Вот тогда можно будет по-настоящему говорить о Всемирном Очищении»... Ключи всё ещё позвякивали в нервных пальцах Мануэля, когда он, наконец, дошёл до нужной ему камеры. Всего одиночных камер в его подземелье было шесть, и все они были довольно большими. Но для этой особы он отвёл самую последнюю, шестую камеру, которую про себя гордо именовал «королевской». Высокие двойные двери, достигавшие в высоту около двух метров, были целиком обиты двухслойным листовым железом, которое полностью «парализовало» всякую колдовскую активность – многие из тех, кого захватил Мануэль, пытались с помощью заклятий и ментальной энергии выбраться наружу, но чистое железо начисто рушило их планы. В самую середину конструкции был врезан замок, точно подогнанный под рост священника, так что он в любой момент мог беспрепятственно, и за доли секунды открыть и закрыть его. Сам механизм был выполнен в виде массивного, посеребрённого распятия, концы которого со всех четырёх сторон плавно сливались со швами железных дверей. Квадратная замочная скважина, приходящаяся Мануэлю точно напротив солнечного сплетения, была глубокой и тёмной, и, казалось, с нетерпением ждала, когда в неё погрузится массивный четырёхгранный ключ. Само это место было предназначено для по-настоящему «особенных» гостей – именно поэтому Мануэль, как только мог, вытягивал деньги на его строительство. «Для того, кто наделён нечеловеческой властью, условия содержания должны быть уважительными. И исключительно из уважения к его Силе – охрана этого существа должна быть столь же сверхчеловеческой». Это говорил он тогда – перед Советом, заранее зная, что столь тяжкая для него затрата будет для них не более, чем чихом ребёнка. Но теперь, когда ему действительно было, что охранять на столь высоком уровне – инквизитор и сам трепетал от непомерного страха перед неизведанным.
       Глубоко дыша, отец Диего Хорхе Мануэль остановился перед обозначенной камерой. Когда он перебирал связку в поисках нужного ключа, руки его не слушались, но наконец он успокоился, и - отыскав необходимый предмет, медленно вставил его в замочную скважину. Начал проворачивать. Звук щелчков гулким эхом распространился по всему подземелью и затих только тогда, когда губы священника остановились, издав серию тихих звуков, обозначавших цифру «семь»…
       

        Глава 1

        Вроде как новая жизнь
       Где-то в Северной Америке. Наши дни
       -- Мне очень жаль, Минни. Ты знаешь, если бы можно было поступить иначе, но…
       -- Всё нормально, Маршалл. Порядок есть порядок, да и потом, надо же мне было когда-нибудь взять отпуск. Жаль только, что он – бессрочный.
       Минни Кроу в последний раз посмотрела на свои, теперь уже бывшие, значок и именной пистолет. Ей нравилось работать в полиции, пусть всего лишь в должности инспектора по делам несовершеннолетних. С подростками проблем было не меньше, а порой и гораздо больше, чем с взрослыми преступниками. Некоторые из подобных «нарушений» частенько являлись далеко не детскими шалостями. Минни хорошо помнила, как однажды побывала в перестрелке – тогда она еще просто патрулировала неблагополучные, «цветные» кварталы города, где для малолетнего преступника в порядке вещей было иметь при себе оружие посерьёзнее шокера. Когда её и, теперь уже опять же бывшего, напарника – Сэма Маршалла, обстреляли из огромного чёрного внедорожника, они даже в первые секунды не могли предположить, что за рулём и внутри кузова окажутся дети. Всем им было от силы пятнадцать – восемнадцать лет. А самому старшему в банде – всего двадцать один. Он единственный, кто был совершеннолетним и потому получил серьёзный срок. Пять лет за нападение на полицейских, а в двадцать шесть он выйдет из тюрьмы с уже сложившимся «криминальным» мировоззрением, в котором просто не будет места для законопослушного существования.
       Но теперь всё это уже не имело никакого значения, ведь она больше не являлась частью того мира, к которому принадлежала сама, вместе с ещё ста пятнадцатью служащими из Восьмого Участка. Теперь ей надо было думать, что делать дальше, после четырёх, успешно проработанных здесь лет. О прошлом же надо было забыть окончательно. Как и о том, что послужило причиной её ухода с любимой работы. Да. Теперь её горячо любимая работа – безвозвратное прошлое. Ах, чёрт бы побрал Син!
       Странно было ехать домой не в форме. Обычно девушка переодевалась уже дома, когда переступала порог своей двухкомнатной квартирки на Блейзи-Стрит. Только тогда она окончательно принимала тот факт, что этот рабочий день для неё закончился и можно уже побыть просто уставшей девушкой, которая первым делом примет душ, а потом достанет из холодильника и разогреет в микроволновке то, что осталось от вчерашнего ужина. Но сегодня всё было по-другому. Она сдала свою форму и ехала домой днём, а не поздним вечером, как это бывало обычно.
       Минни подняла глаза на зеркало заднего вида и обнаружила, что из него на нее смотрит хмурое, сосредоточенное лицо. Красивые тёмно-карие глаза из последних сил сдерживают что-то мокрое и соленое, что в любой момент может разразиться потоком бурных, обидных слёз. «Ну уж нет, этого я себе не позволю! Бли-и-ин, как же хочется зареветь! О-о-о… Так, спокойно, Минерва Кроу. Просто не думай об этом. Отключи свою память и вообще, отвлекись на что-нибудь другое. В конце концов – ты же за рулём!».
       Она сделала глубокий вдох, потом медленно выдохнула и плавно притормозила у какой-то закусочной. Повторив процедуру вдоха-выдоха раз пять, девушка вытащила из бардачка пачку сигарет и с наслаждением закурила. «Нужно собраться с мыслями, но прежде – расслабиться, выпустить скопившееся внутри меня напряжение». Выдохнув струйку дыма, Минни закрыла глаза. Курсы видеойоги, которыми она увлеклась три месяца назад, пока не приносили желанных результатов, однако Минни научилась хотя бы расслабляться. А в её положении уже и это было немало.
       Прочитав название закусочной, девушка улыбнулась. «А какого чёрта? Собственно, что я теперь теряю?» Перед ней был ресторан быстрого питания, где в меню преобладали всевозможные гамбургеры, роллы и картофель фри в самых невероятных вариациях. Сегодня ей совсем не хотелось готовить, поэтому она решила заказать кучу всякой вкусной и неполезной «чепухи», которой можно «заесть» весь этот дикий и непонятный день. И ей полностью наплевать на то, кто там и что про неё подумает. Неся в руках два огромных пакета с едой, девушка на мгновение внутренне ужаснулась тому, что с ней будет на следующий, после обжорства, день. Но тут же попыталась запихнуть эти мысли подальше. «Пусть уж лучше мне приснится огромный зубастый гамбургер, пытающийся меня съесть, чем я сейчас испорчу себе этим и без того крошечные остатки настроения. В конце концов, это же так естественно – наесться бургеров, когда тебе плохо».
        Тем же вечером, Минни, волне довольная жизнью, лежала перед телевизором, с огромным чизбургером и бутылкой томатного кетчупа в руках, когда услышала, что в кухне зазвонил телефон. Звук показался ей назойливым и противным, и Минни очень не хотелось брать трубку, тем более что она и так знала, кто ей звонит. И она решила не брать. Пусть оставят все свои цветастые сочувствия при себе. «Можно подумать, что это их уволили, а не меня», - пробурчала девушка, после чего запила бутерброд большим глотком прохладной кока-колы. Но телефон продолжал беспрерывно надрываться, поэтому девушка со вздохом слезла с дивана и направилась в кухню, по пути пытаясь оттереть слюнявым пальцем большое красное пятно от соуса со своих домашних брюк светло-бежевого цвета.
       - Кроу у аппарата, - ленивым голосом произнесла она.
       - Сидишь и жрёшь бургеры с горя, а, Мин? И даю сотню, по телеку сейчас идёт этот твой дурацкий любимый сериал, как там его? Ах, да – «Сердце Неповиновенной»!
       Не совсем таких слов сочувствия ожидала Минни, и уж тем более не ожидала того, кто будет их произносить. С трудом проглотив оставшуюся часть чизбургера, девушка быстро сделала глоток газировки, чтобы прочистить горло, и ответила:
       - О, а тебе, я вижу, всё-таки дали право на один телефонный звонок? Ты чего же хочешь – вывести меня из себя? Или чтобы я выкрикивала в трубку страшные проклятия? Ты же прекрасно знаешь, Син, этого не будет. Все твои ожидания какие-то чересчур уж детские.
       Минни старалась, чтобы её голос звучал спокойно и с оттенком укора.
       - Кто бы говорил о детстве, сестричка, - съязвил милый женский голосок на том конце провода, - Ну, в общем, у меня есть одно свидание перед тем, как я навсегда исчезну из вашей жизни, и я бы хотела, чтобы пришла ты. Так сказать, пожелать мне «доброго пути». В голосе девушки на другом конце провода отчётливо слышалась ирония.
       Минни весь этот разговор начинал бесить. Её вообще бесила вся их семья, но Син – младшая сестра, была в этом вопросе абсолютным чемпионом.
       - Слушай, ты, - сквозь зубы прошипела Минни, - Ни я, ни Гро не хотим больше ничего о тебе слышать. Тебе мало того, что ты разрушила судьбу всех своих близких, так ты ещё хочешь поиздеваться над нами напоследок?! Надеюсь, ты не забыла, Синайя? – голос Минни излучал холод и злобу, - Ты больше не часть семьи. Больше тебя с нами нет, - закончила она, готовая повесить трубку.
       - Я, конечно, не рассчитывала, что тебя настигнет столь сильный приступ любви ко мне, - в голосе младшей сестры была слышна лёгкая усмешка. - Но только мне плевать, ты же знаешь. Я никогда и не была, как это ты выразилась, «частью вашей семьи». Однако мне нужно поговорить с тобой, Мин. Другого шанса уже не будет. - Серьёзность в голосе сестры насторожила девушку.
       - У тебя ведь что-то на уме есть, верно?
       - Есть. Разговор с тобой. В субботу, в семь утра. Ты в курсе, где меня теперь найти?
       Голос Син откровенно смеялся. Секунду Минни колебалась, но затем грубо бросила в трубку:
       - Не рассчитывай.
       - Ровно сорок пять секунд. Ага, и тебе удачи. Привет от меня Гро.
       Син повесила трубку.