Её как будто поставили на паузу прямо в процессе переворачивания одного из листов. Но вот Мейв отложила документы на стойку и смерила его взглядом.
– Я смотрю, вы здорово поладили с Алексом, – протянула.
– Это не ответ на мой вопрос, – он дёрнул бровями и, повернувшись к ней анфас, заглянул в голубые глаза.
– Честно говоря, я слишком плохо знаю тебя, чтобы быть за или против, – призналась она, – Раз Алекс посчитал возможным позвать тебя с нами, кто я, чтобы ему запрещать.
– Меня позвали Пол и Леонор, – пояснил, – А Алекс только поддержал.
– Оу, что ж, тогда я тем более не стану возражать, – Мейв вновь углубилась в чтение документов и, перегнувшись через стойку, вытянула из подставки одну из ручек, что-то подписала, – Это странно, что ты решил вдруг поинтересоваться моим мнением на этот счёт, – проговорила, не глядя на него.
– Я пытаюсь быть вежливым, – на эту его реплику Мейв хмыкнула, и, Давид не удержался от вопроса, – Что? Что смешного?
– Ничего. Это я с непривычки не знаю, как реагировать на твою вежливость, – она поставила несколько галочек на всех страницах, – София просила, чтобы ты поставил тут свою подпись.
– С этим к Луису, – повторил он.
– В документах уже указан ты, – она ткнула пальцем в его имя на одной из страниц, – Давид, пожалуйста, мне уже пора в офис, и на поиски твоего отца нет времени. Это всего лишь формальность. Распишись рядом с галочками, и я свалю.
Между ними повисла пауза. Давид, не скрывая скептического отношения ко всему происходящему, стянул листы со стойки.
– Я прочту? – спросил.
– Конечно, – Мейв сложила руки на стойку и уронила подбродок в ладони.
Длинные рыжие локоны разметались по её плечам, в глазах отразилась незнакомая Давиду эмоция. Он отвёл от неё взгляд и вчитался в напечатанный мелким шрифтом текст. Канцелярит, которым был написан документ, показался ему напрочь лишённым смысла, но спустя некоторое количество прочтений ему всё же удалось понять описанные в договоре функции «представителя принимающей услугу стороны».
– Dios mio, (*Господь) почему нельзя просто написать «клиент»?! – воскликнул он, когда в очередной раз не поспел за излагаемой в документе мыслью.
– Да-а, maldita burocracia (*чёртова бюрократия), – философски протянула Мейв, – У тебя в роду не было греков?
Давид поднял взгляд на неё и, мотнув головой, пояснил:
– Итальянцы, по материнской линии, а почему ты спрашиваешь.
Она лишь, молча, указала на свой нос, прямо там, где у Давида была горбинка.
– Точно, Италия. Профиль греческий, а происхождение итальянское, – хмыкнула, – Сицилия?
– Рим, – бросил он, подавив нарастающее желание рассмеяться.
Поразительная непосредственность и, кажется, полное отсутствие социального такта. Мило.
– Мама бежала от безработицы? – спросила она, ни на миг не стушевавшись.
– Нет, прадед от фашизма, – он обрисовал ручкой в воздухе круг, как бы очерчивая всё пространство лобби, – Это его гостиница.
– От фашизма, – эхом повторила Мейв и нервно хихикнула, – прямо в лапы Франко (*испанский диктатор)?
– Из Италии в ту пору было сложно убежать далеко, – Давид пожал плечами, – С сохранением активов.
– Оу, тогда поняла, – покивала, – Ну что, подпишешь?
– Да, как только дочитаю эту муть, – Давид перелистнул страницу, – Будешь и дальше задавать вопросы, просидим тут до вечера.
Пока он знакомился с содержанием следующих страниц, за стойку вернулся Дани, и перед Давидом забрезжила слабая надежда выбраться на перекур на улицу.
Дочитав договор до конца, он расписался везде, где Мейв поставила галочки, и передал листы ей.
– Чудненько, – она тут же спрятала их в сумку-тоут на широком ремнее, – Тогда до субботы.
Мейв сделала два шага назад и, повернувшись, зашагала к выходу. Давид тоже поднялся с места и, обогнав, открыл ей дверь на улицу. Уловив на себе удивлённый взгляд, он, молча, достал пачку сигарет из кармана и, вытянув оттуда одну, постучал ею по коробке. Прикурил.
– Я задолжал тебе капучино, идём, – сказал он ей, шагая в ногу в сторону метро.
– Это был акт альтруизма, – сообщила она, всё так же обескураженно смотря на него, – Безвозмездный.
– Очень мило,– проходя мимо одной из кофеен, он притормозил ненадолго и, взглянув на вывеску, пробормотал, – Нам сюда.
Видимо, не найдя аргументов против, Мейв поправила сумку и послушно последовала за ним. Они подошли к прилавку с сэндвичами, тортами и пирожными. Cкучавший за стойкой бариста, заметно оживившись, сразу же подошёл к ним.
– ?Buenos dias! Que bebida tu gustaria? (*Добрый день! Что будете пить?) – обратился он к Давиду.
Тот обернулся к Мейв.
– Капучино? – спросил.
Она потупилась, отодвинув рукав пиджака, взглянула на часы и, поцокав языком, сказала:
– Американо.
– Bueno (*Ладно), – Давид обратился к бариста, – Un americano y espresso doble para mi, por favor.
– ?Quieres algo de postre? ?Tal vez un sandwich? (*Не желаете десерт? Или сэндвич?) – бариста высыпал кофейные зёрна в кофемолку и наполнил получившимся молотым кофе железный рожок, – Tenemos increibles sandwiches de jamon (*У нас потрясающие сэндвичи с хамоном).
Давид снова обернулся к Мейв. Сейчас она рассматривала кусок черничного пирога в витрине, но, заметив на себе его взгляд, отрицательно покивала.
– Envuelva un pedazo de pastel de arandanos y un sandwich, por favor (*Заверните, пожалуйста, кусок черничного пирога и сэндвич с собой) – Давид протянул бариста десять евро.
Тот, стянув с руки чёрную латексную перчатку, принял деньги, выдал сдачу и, надев перчатку обратно, продолжил заниматься напитками.
Давид обернулся к Мейв, и, облокотившись на стойку, спросил:
– На твоём утреннем стаканчике с кофе вместо имени было написано «птичка».
– Ого, какой ты наблюдательный, – с иронией в голосе отозвалась Мейв, продолжая задумчиво разглядывать торты.
– Не расскажешь, почему?
Нехотя оторвав взгляд от выпечки, она обернулась к нему. Слегка оттянула ворот блузки и показала татуировку, уходящую от выраженной ключицы куда-то вниз под белоснежную ткань. На веснушчатой коже чёрными чернилами была набита графичная птица, похожая на что-то среднее между ласточкой и воробьём.
– Когда я только искала квартиру, зашла в кофейню у метро, и бариста запомнила меня по татушке, – она оправила воротник и жилетку, отбросив огненные локоны за спину.
Ему пришлось подавить в себе внезапно возникший порыв усмехнуться. В Мейвис, как ему казалось, была масса куда более примечательных черт. На такие вещи у Давида был намётан глаз. Ещё когда он впервые увидел её издалека на площади, сильно пожалел о том, что не взял с собой камеру. Такую внешность нужно фиксировать: этот удивительный цвет волос; это парадоксальное сочетание озорных веснушек с острыми выразительными бровями и глубокой синевой глаз, в которых таилось нечто дьявольское. Во времена испанской инквизиции Мейв бы точно записали в ведьмы. Удивительная красота, о которой, судя по всему, её обладательница не догадывалась. Хотя, не стоило исключать и того, что её это мало заботило.
– Занятно, – проронил он прежде, чем бариста выдал ему два стаканчика кофе в лотке и крафтовый пакет.
– Gracias, – Мейв подошла к стойке и перехватила один из стаканчиков у Давида из рук, очаровательно улыбнувшись парню за прилавком, на что тот, кажется, слегка поплыл.
Значит, она всё прекрасно о себе понимает. В памяти Давида моментально всплыли слова брата: «Mantente alejado de cualquier coqueta y belleza (*Держись подальше от вертихвосток и красоток)». Он не был уверен в том, что рыжая фурия перед ним была именно такой, но что-то в ней всерьёз его настораживало. Значит, дружбы не получится, но всё к лучшему, как ни крути.
– Ты идёшь? – её вопрос вырвал его из этих мыслей, и Давид, кивнув, первый устремился на улицу.
Они вышли под навес и, вытянув из пакета свой сендвич, он вручил ей пакет.
– Это что? – нахмурив брови, спросила Мейв.
– Пирог, бонусный, – он дёрнул пакетом в требовательном жесте, – скорее держи, а то эти бумажные ручки никуда не годятся.
Она перехватила шуршащую упаковку и обалдело уставилась на него.
– Спасибо, конечно, но…– начала было.
– Пожалуйста. И не продолжай, – оборвал Давид её на полуслове, – Увидимся.
Махнул ей на прощание и, развернувшись, зашагал в сторону гостиницы, запретив себе оборачиваться назад.
* * *
Это был чертовски странный день. Мейв закрыла все макеты и вернулась к переписке с сеньорой Ромеро. Перечитала длинный перечень моментов, которые, по мнению почтенной владелицы гостиницы, заслуживали «особого внимания дизайнера, которому не наплевать на результат своего труда».
Этим утром, находясь рядом с этой железной леди, Луис Ромеро вмиг растерял весь свой авторитет в глазах Мейв. Хотя в ходе встречи именно он восседал за широким столом в тёмной коморке, именуемой «кабинетом администрации» отеля Barri Gotic, главную скрипку в разговоре играла именно София, засыпавшая Мейв бессмысленными вопросами то о цвете лака для напольного покрытия, то о стоимости реставрации оригинальной вывески, висевшей здесь в восьмидесятые годы. На вопросы, которые были заданы Луису, тот не сумел ответить ничего внятного.
– Мы можем восстановить паркет или положить альтернативу в виде более дешевого покрытия, что быстрее по срокам, – разъясняла им Мейв, – Какой вариант был бы для Вас более предпочтительным?
– Я-а…– Луис бросил растерянный взгляд на жену, – Я, право, не знаю. София, что думаешь?
– Паркет удастся восстановить везде? Даже в затопленных номерах? – в свою очередь вопрошала сеньора Ромеро.
– Нет, в затопленных номерах он требует замены, – твёрдо отвечала ей Мейв, – но мы вполне можем подобрать качественный ламинат или выпилить подходящие деревянные паркетные плашки в наших мастерских. Но, учтите, паркетное покрытие нужно будет снять, вычистить из-под него полувековую грязь и только потом укладывать восстановленные доски. И всё это требует циклёвки большой шлеф-машиной.
– Звучит неоправданно сложно, – София Ромеро, кажется, принадлежала к тому типу людей, что улыбаются только на фотографиях.
– Согласна, – покивала Мейви, – Но выглядеть будет в разы дороже. Всё же затопленные номера принадлежали к категории полу-люкс. И в стандарте мы оставляем паркет.
– Ох, ладно, мне бы…– запнувшись на полуслове, София глянула на Луиса, – нам бы взглянуть на смету, где там ваш сотрудник?
Мейв достала смартфон и прочитала высветившееся в уведомлениях сообщение.
– Прошу прощения, но, кажется, он будет присутствовать по Zoom. Застрял на въезде в город, – пояснила.
– Нда, что же, zoom так zoom, – благодушно протянул Луис, на что тут же получил очередной неодобрительный взгляд от жены.
Мейв достала из сумки планшет и, разблокировав экран, нажала на присланную ранее ссылку конференции.
В ходе обсуждения сметы, София, нехотя согласилась оставить паркет на третьем этаже и продолжила забрасывать вопросами бедного Хуана: очень медленного, но педантичного сметчика, который по несколько раз проверял цифры и подробно разъяснял все заложенные в документ статьи затрат.
Когда они пришли к итоговой сумме в тридцать четыре тысячи евро, Мейв поняла, что ей пора сматывать удочки.
– Вы так молоды, – протянула София задумчиво, наблюдая за ней, – И что, сможете, в случае чего, наорать на рабочую бригаду и отстоять наше видение интерьера в ходе всех работ?
– Разумеется, – Мейв кратко покивала, – моя работа ведь заключается не только в том, чтобы отрисовать 3Д проект, и утвердить его с вами. Вы выбрали ремонт «под ключ», высказали мне свои пожелания, я же, в свою очередь, проконтролирую работу строителей и подрядчиков, а вам точно не придётся с ними возиться. Только принять работу.
– Ага, – сеньоре Ромеро, кажется, понравился её ответ, – Что же, тогда с нашей стороны это всё проконтролирует Давидо.
– ?Que?! (*Что?!) – удивлённо воскликнул Луис, на что снова был смерен строгим взглядом темных как ночь глаз.
– Esto le ensenara responsabilidad (*Это научит его ответственности), – безапелляционно проговорила София, – Ademas, creo que solo una contribucion personal al bienestar de este lugar le hara mostrar al menos una caida de interes en el negocio familiar (*К тому же, я считаю, только личный вклад в благополучие этого места заставит его проявить хотя бы каплю интереса к семейному делу).
– ?No crees, querida, que un proyecto que vale treinta y cuatro mil euros es una ocasion inapropiada para darle una leccion a David (*Не кажется ли тебе, моя дорогая, что проект стоимостью в тридцать четыре тысячи евро – не самый подходящий момент для того, чтобы преподать Давиду урок)? – проблеял сеньор Ромеро.
– No lo creo (*Я так не думаю), – София звучно хмыкнула, – Ademas, mirala, parece una maravilla. En presencia de tanta belleza, definitivamente no querra avergonzarse (*К тому же, взгляни на неё, она же выглядит как мечта. В присутствии такой красотки он точно не захочет опозориться).
– Senora Romero, parece que no sabe que hablo espanol (*Сеньора Ромеро, вы, кажется, не знаете, но я говорю на испанском) – у Мейв возникло устойчивое ощущение, что она находится в самой гуще событий на сцене театра абсурда.
– No, carino, lo se (*Нет, дорогуша, я знаю) – обратилась к ней хозяйка гостиницы, которую, кажется, ничего не смутило в этой ситуации, – Мы заключим с вами договор, – перешла она на английский, – Несмотря на юный возраст, я вижу, что ты девчонка со стержнем и, кажется, знаешь своё дело. Моя основная задача сейчас: интегрировать сына во все процессы отеля. Я накину тебе ещё пару тысяч евро, если ты примешь активное участие в вовлечении Давида в дела гостиницы.
– И как вы себе это представляете? – со скепсисом протянула Мейв, бросая быстрый взгляд на растерянное лицо Луиса.
– Мы составим наш договор так, что принимающей стороной от гостиницы будет указан Давид. Ты спустишься на первый этаж и попросишь его подписать бумаги, а уже я разберусь, что делать с этим дальше, – сообщила она так, словно описывала рецепт приготовления простейшего блюда, а не строила мутные схемы против воли собственного сына.
– Прошу прощения, но я не собираюсь принимать участия в ваших семейных дрязгах, – отрезала Мейв, поднимаясь с места.
– А я и не прошу об этом, – ударилось ей в спину, когда она встала с места и направилась к выходу.
Мейв медленно обернулась.
– Можешь передать ему мои слова как есть, – спокойно продолжила София, – Я не прошу тебя врать или совать свой симпатичный нос в наши дела, но твой пример может оказаться для него заразительным. Мне это важно.
– Какой ещё пример? – непонимающе переспросила Мейв.
Услышанные ею слова больше походили на бесцеремонный бред сумасшедшей, чем на осмысленную идею обеспокоенной матери.
