В трубке что-то ответили.
– О, это супер! – тут же отозвался Фрэнсис, – Ты можешь их обзвонить и предложить им посетить мероприятие в то же время? Играет Эзра О’Доннелл. Да, спасибо! И ещё обязательно упомяни, что будет вестись видеосъемка, а то вдруг они из тех, кто вешает смайлики на лица младенцам. Угу. Хорошо. Огромное спасибо!
Он положил трубку, и устало посмотрел на Эзру.
– Ты всё слышал. Если соберётся хотя бы тридцать человек, вам нужно будет освободить концертный зал сегодня до восьми вечера. Придут монтажники, чтобы обшить оркестровую яму мягкими ковриками.
– Понял, – Эзра сухо кивнул, – спасибо, Фрэнсис!
Он коротко улыбнулся профессору и, развернувшись, поспешил назад. Что же, попытка не пытка.
На сцене все разбились на маленькие группки. Бэк-вокалисты Сэм, Мерил и Энди окружили барабанщика Саймона и громко хохотали над какими-то его шутками; у духовых: Джо на саксофоне, гобоиста Адама и трио флейт Сони, Саши и Глена, была своя тусовка. Новые же скрипачки сидели в стороне, напряжённо изучая ноты, и выглядели даже более неуверенными, чем в самом начале репетиции, когда только познакомились с остальным коллективом. Когда Эзра поднялся по ступеням и вышел к микрофону, голоса стихли, и всё внимание музыкантов обратилось к нему.
– Мы всё уладили, можем продолжать, – объявил он без лишних подробностей и, сняв со стула инструмент, перекинул ремень электрогитары через плечо, – Давайте ещё раз прогоним «Тропу в темноте». Мне страшно понравилось это новое звучание со струнными, но есть ощущение, что мы ещё не очень укладываемся по темпу. Саймон, сейчас я бы хотел услышать вас со скрипками отдельно.
Саймон в ответ лишь показал большой палец и Эзра, обернувшись, махнул бэк-вокалистам.
– Духовые пока отдыхают, – продолжил он, обернувшись к микрофону, – и вас мы включим в следующем прогоне. Пока сакс и гобой с флейтами не вызывают у меня никаких вопросов, но мало ли, может, нам придётся что-то изменить. В общем, все слушаем и пытаемся подумать, как можно улучшить звучание в этой новой аранжировке.
Скрипачки приосанились, уложили инструменты на плечи и приготовили смычки. Барабанщик традиционно отбил ритм палочкой о палочку. Раз, два, раз-два-три-четыре. Тут же включились бэк-вокалисты и, протягивая гипнотическое «М-м-м, м-м-м», принялись отстукивать ритм хлопками созвучно ударной партии. Саймон едва уловимо отбивал бочку с напольным томом и хай-хэтом.
Эзра приблизился к микрофону и, прикрыв глаза, зашёл с высокой ноты, тут же роняя голос в тенор.
В зыбкой тишине, сердце стучит,
Словно топот копыт на дороге,
Оно напоминает о
Давно минувших страхах
и позабытых мечтах.
Гитара, до того отодвинутая слегка за спину, сама легла ему в руки и, перестроившись на более низкую октаву, Эзра продолжил отпевать всё тот же мотив, но в другой тональности.
Так я всего лишь путник во тьме
Идущий сквозь бурю в поисках света и истины.
На перекрестке дорог, где смешались следы,
Стою один в ожидании тебя.
Пальцы пробежали по грифу гитары, он ударил по струнам и мелодия начала нарастать. Наконец, вступили скрипки. Сначала тихо, но чем ближе был припев, тем заметнее они усиливали своё звучание.
Небо, словно зеркало, отражает весь мой путь,
А в глазах усталые слёзы.
Но даже в этой ночи я зажигаю свечу
И берегу её от жестоких порывов твоих
Припев: несколько намеренно неправильных аккордов перешли в стройный си бемоль мажор.
Огонь тлеет во мраке,
словно сверхновая во вселенной,
Я воздеваю руки к небесам,
В моём горле застрял крик.
Я взываю к нашей силе внутри,
Я - путник во тьме, шагающий сквозь мрак твоей ночи.
И тут на проигрыше он услышал фальшивую ноту. Сначала одну, потом целое трезвучие. Мимо. Со стороны скрипок. Эзра выставил руки в стороны и резко сжал ладони в кулак, подавая музыкантам знак «стоп». Мелодия моментально съехала в неверные ноты и затихла.
Он обернулся на скрипачек и обнаружил немой ужас в выражениях их лиц. Что-то тут нечисто, ведь до этого здесь не было никаких проблем. Сирша первой подала голос, уложив инструмент на колени:
– Простите, мистер О’Доннелл, – голос её дрожал, – Это я сбилась сама и потянула остальных за собой.
– Сирша, всё в порядке! Это бывает, – он обратил внимание на её руки: тонкие длинные пальцы с силой вцепились в инструмент и заметно подрагивали, – Мы… Мы можем поговорить за сценой? Вчетвером? Сирша, Гвен и Холли. Остальные пока, пожалуйста, прогоните первые два куплета с участием духовых. Саймон, всё под твоим контролем, – он кивнул барабанщику и вновь перевёл взгляд на «первые скрипки» Грейс Галлахер.
Словно три бледные тени они поднялись со своих мест и гуськом направились за сцену. Дела-а. Эзра, подавив в себе желание нервно рассмеяться, замкнул эту процессию. Они прошли в нишу за кулисой и остановились неподалёку от какой-то старой театральной ширмы.
– Что произошло? – участливо поинтересовался Эзра, поочередно всмотревшись в лица скрипачек.
– Мисс Галлахер… – несмело пояснила Холли, – Вы не сказали, к чему вы пришли, и в каком настроении она ушла.
– А это важно? – в собственном голосе прозвучало сомнение, Эзра изогнул бровь и внимательно изучил лица всех трёх девушек.
Ужас и смятение были написаны на них словно грим, нанесённый перманентным маркером.
– Завтра у нас с ней репетиция, и нам бы хотелось знать, – вмешалась Гвен.
– Она была очень зла, и мы ни к чему не пришли, – Эзра сказал всё как есть, но тут же пожалел об этом, заметив рябь, пробежавшую по лицам скрипачек, – Я не пойму, она что, бьёт вас палками?
– Ей не нужны палки, – Холли уронила лицо в раскрытые ладони и растёрла щёки, – Нам конец.
– Вы не причём, – поспешил он исправить ситуацию, – Мисс Галлахер зла на Фрэнсиса. Думаю, она понимает, что вы просто исполняли его поручение. К тому же есть вероятность, что мы сможем воплотить её задумку с концертом для детей уже завтра.
– А это не может сделать ситуацию хуже? – Гвен нахмурилась и опасливо оглянулась на остальных.
– Я без понятия, – признался Эзра, – но что я точно знаю: нам важно вернуться к репетиции и постараться отыграть минимальную программу. Девушки, умоляю вас, постарайтесь абстрагироваться от переживаний, связанных с мисс Галлахер. Обещаю, что поговорю с ней завтра же и постараюсь всё уладить.
Дождавшись понятливых кивков, он протяжно выдохнул, и первым направился обратно в сторону сцены.
– Будет хуже, – донесся до его уха осторожный шёпот Сирши.
– Милая, я заеду за тобой сразу после школы, – проговорила Грейс в трубку и выкрутила руль влево, выезжая с Норф Сёркьюлар роуд, – Сейчас подберу Энн, и буду на репетиции до двух. Оттуда сразу к тебе.
– Мам, я сегодня задержусь подольше, – устало прозвучал голос Мейви из динамиков на приборной панели, – Миссис Макларен опять настаивает на дополнительных часах по статистике. Уже тошнит от этой её въедливости.
– Понимаю, – она отключила поворотник, и сразу же встала на перекрестке, где светофор упрямо горел красным, – Хочешь, я схожу в школу и мы с ней поговорим? Объясню, что ты и так занимаешься, не поднимая головы
– О нет, – Мейв наверняка сейчас наморщила веснушчатый нос, – Тут как с медведем в лесу: лучше притвориться мертвой и не высовываться.
Невольно улыбнувшись тому, как легко дочка подобрала точный эпитет, Грейс уставилась на светофор в ожидании. Прямо перед ней дорогу перешла семейная пара с коляской и группка школьников, спешащих на занятия.
– Окей, – она постучала пальцами по рулю, – Но, пожалуйста, пообещай не хамить никому из учителей в ближайшие две недели. Я готова приехать и поговорить с любым из них, но выслушивать жалобы от директора Ронан – это точно выше моих сил.
– Принято-понято, – на грани равнодушия и раздражения протянула дочь, – Как твои репетиции, кстати?
– Тебе правда интересно? – с подозрением спросила Грейс и легко надавила на педаль газа, когда долгожданный зелёный свет наконец зажёгся, и все пешеходы исчезли с дорожного полотна.
– Конечно, – раздалось недоуменное, – Что новенького?
– Лучше поговорим об этом за ужином, – Грейс поджала губы и, проехав за красным Тигуаном по узкой улочке с кафе и крошечными магазинами, выехала на мост и пересекла реку Шаннон.
Повернула к парку Артурс Куэй и направилась по прямой мимо музея Хант в сторону Дублин-роуд. Энн уже наверняка вышла от парикмахера и должна ожидать её неподалёку от парка О’Брайнз, до которого ехать было приблизительно пять минут.
– Судя по тону, вокруг опять сплошной бардак? – поинтересовалась Мейв не без иронии.
– Фрэнсис притащил MTV в наш концертный зал и сорвал мне мероприятие, – выдала Грейс самую безобидную часть произошедшего за вчерашний день.
– Вот козё-ёл, – протянула Мейв в трубку сочувственно и тут же добавила, – но тебе осталось потерпеть совсем немного. Когда там закончится твой контракт?
– В сентябре.
– О, меньше года, блеск! – воскликнули динамики, но, видимо, подумав, Мейв поспешила добавить, – Ты со всем справишься, мам, я знаю.
– Спасибо, милая. Люблю тебя, – на эту реплику Грейс Мейви наверняка закатит глаза, но в данный момент её это мало волновало.
– Взаимно, маман, – на заднем фоне в динамиках послышался целый микс голосов, – Мне пора. До встречи вечером.
Звонок моментально оборвался.
Грейс глубоко вздохнула и, поднажав на педаль газа, вырулила в направлении парка. По дороге, идущей вдоль целой вереницы изгородей из плюща она, наконец, подъехала к одному из входов и припарковалась неподалёку от невзрачного салона красоты. Угли вчерашнего гнева уже потухли, но Грейс прекрасно знала, как легко ей будет воспламениться снова.
Вчера дома она засела за электронное фоно и попробовала проиграть одну из партий девятой симфонии Бетховена, переложенной Листом для фортепиано. Всё лучше дорогих роялей в месте, где тебя ни во что не ставят. Бетховен и Лист каким-то неведомым образом будто за руки вытянули её из яростного состояния, но этого эффекта вряд ли хватит на весь сегодняшний день. Если она повстречает Фрэнсиса в коридоре, она сожмёт ладони в кулаки и будет представлять, как умеренное пиано в начальной части произведения перетекает в фортиссимо; как пальцы бьют по клавишам и, только потом переходят в мягкое меццо-пиано. Да! А потом даст Фрэнсису по морде папкой с партитурами и скроется в малом концертном зале в ожидании скорого увольнения. Как было бы чУдно! Но нужно держать лицо, хотя бы перед студентами. Старику стоит уже сейчас помолиться о том, чтобы как можно больше музыкантов явилось сегодня на репетиции.
За этими размышлениями Грейс не сразу заметила фигуру, быстрым шагом приближающуюся к её автомобилю. Энн, завернутая в длинный кожаный тренч, сегодня напоминала жену итальянского мафиози. Боб-каре, обычно обрамлявшее её худощавое лицо, оказалось зачёсаным назад в некоем подобии эффекта мокрых волос. В руках у неё были два бумажных стаканчика.
– Твой чай, – провозгласила она, опускаясь на переднее сидение слева, – Карл добавил тебе немного ромашки.
– Намекаешь, что я чрезмерно психую? – Грейс перехватила напиток у Энн из рук и сделала осторожный глоток, – Тут ещё и мята.
– Ты психуешь соразмерно ситуации, – дверь хлопнула и подруга потянула ремень, ловко пристегнув его скупым движением, – Если бы Фрэнсис так поступил со мной, ты бы сейчас ехала к нему на поминальную службу… Ну или ко мне на слушание в суд, – добавила, подумав.
Грейс сделала ещё пару глотков и поставила чай в подстаканник. Вырулила обратно на Дублин-роуд и направила автомобиль в сторону университета.
– Я должна тебе признаться в предательстве, – донеслось с соседнего сидения, – Вчера вечером я всерьёз залипла на клипы этого засранца.
Она не сразу поняла, о ком говорит Энн.
– Ты про Эзру? – сдвинув брови, уточнила она.
На глаза упала длинная чёлка и Грейс, не отрывая рук от руля, попыталась сдуть её с лица. Ничего не вышло, локон упал обратно.
– Да, не про Фрэнсиса же, – нервно хохотнув, продолжила подруга.
– И на что там было залипать? – с сомнением поинтересовалась.
– Даже не знаю, на декорации. На цветовую коррекцию ещё можно было. А, ну и конечно, на операторскую работу, – иронично заметила Энн, – не притворяйся слепой, Грейси. Красивый томный мужик, который поёт в микрофон так, будто шепчет тебе на ушко.
– А твой муж в курсе, что по вечерам ты смотришь на красивых томных мужчин? – Грейс включила поворотник и увела машину на круговой поворот перед въездом на дорогу к кампусу.
– Мой муж залипал вместе со мной, – хохотнула Энн и, опустив солнцезащитный козырёк, открыла зеркало и принялась подводить себе губы нюдовой помадой.
– Как-то это нездорово, – попыталась Грейс «съехать с темы».
– Ты не говорила, что сцепилась с таким красавчиком.
Энн не проведёшь.
– Знаешь, – Грейс вздохнула и, выпрямив спину, продолжила, – в его надменной роже в кабинете Фрэнсиса я не заметила ничего симпатичного. Может, и правда, цветокорекция, декорации и операторская работа влияют на картинку.
– Ну, вот и посмотрим, он ведь занял большой концертный зал? – Энн отпила чай из своего стаканчика и захлопнула козырёк обратно.
– Да, а мы в малом, это этажом ниже, так что вы вряд ли пересечетесь, – Грейс мельком взглянула на появившийся вдали силуэт главного здания университета, – Фрэнсис как-то впихнул туда новую арфу, непонятно зачем. У нас в ансамблях нет ни одного арфиста.
– Мёрфи пытается смотреть в будущее, – миролюбиво заметила подруга, – Получается плохо, но, надо отдать ему должное: он потратил эти деньги не на ремонт в своем кабинете, а на инструмент.
– Какой молодец! Вот только первый концерт Чайковского мы сегодня пишем без трёх первых скрипок по его милости. Если нам одобрят заявку на конкурс, это будет просто чудом, – не без раздражения в голосе напомнила Грейс.
– Как только прочитают твоё имя в заявке, мы тут же пройдём. Даже с одной первой и одной второй скрипкой и вообще без контрабаса. Не психуй, в конце концов, Университет получит дополнительное финансирование. Может, дадут тебе второго дирижёра на твой оркестровый ансамбль и тебе не придётся терпеть мои вечные отлучки с ОРВИ.
– Зато я продвинулась в дирижировании как никогда прежде, – хохотнула Грейс и сделала ещё один глоток.
Машину сегодня удалось припарковать неподалёку от входа и, взяв из багажника все необходимые партитуры, подруги направились на второй этаж сразу в Малый зал. Открыв двери, они обнаружили на сцене лишь половину оркестровой группы.
– Духовые все на месте, но где наши струнные? – с недоумением поинтересовалась Энн.
– Мистер Мёрфи забрал все скрипки, виолончели и контрабасы на съемки в Большой зал, – ответил на её вопрос юный флейтист по имени Адам, – Сказал, до конца мероприятия.
– Ещё где-то полчаса и сможем начать, – примирительно добавила Фрэнни, открывая чехол с валторной, – может, пока отработаем духовые партии?
– Фрэнни, солнышно, первый концерт Чайковского не играют без струнных, – снисходительно обратилась к ней Энн.
Грейс же молча развернулась и, бросив вещи на один из стульев, направилась прямиком к чёрной лестнице в надежде застать Фрэнсиса в кабинете и надрать ему зад.
– О, это супер! – тут же отозвался Фрэнсис, – Ты можешь их обзвонить и предложить им посетить мероприятие в то же время? Играет Эзра О’Доннелл. Да, спасибо! И ещё обязательно упомяни, что будет вестись видеосъемка, а то вдруг они из тех, кто вешает смайлики на лица младенцам. Угу. Хорошо. Огромное спасибо!
Он положил трубку, и устало посмотрел на Эзру.
– Ты всё слышал. Если соберётся хотя бы тридцать человек, вам нужно будет освободить концертный зал сегодня до восьми вечера. Придут монтажники, чтобы обшить оркестровую яму мягкими ковриками.
– Понял, – Эзра сухо кивнул, – спасибо, Фрэнсис!
Он коротко улыбнулся профессору и, развернувшись, поспешил назад. Что же, попытка не пытка.
На сцене все разбились на маленькие группки. Бэк-вокалисты Сэм, Мерил и Энди окружили барабанщика Саймона и громко хохотали над какими-то его шутками; у духовых: Джо на саксофоне, гобоиста Адама и трио флейт Сони, Саши и Глена, была своя тусовка. Новые же скрипачки сидели в стороне, напряжённо изучая ноты, и выглядели даже более неуверенными, чем в самом начале репетиции, когда только познакомились с остальным коллективом. Когда Эзра поднялся по ступеням и вышел к микрофону, голоса стихли, и всё внимание музыкантов обратилось к нему.
– Мы всё уладили, можем продолжать, – объявил он без лишних подробностей и, сняв со стула инструмент, перекинул ремень электрогитары через плечо, – Давайте ещё раз прогоним «Тропу в темноте». Мне страшно понравилось это новое звучание со струнными, но есть ощущение, что мы ещё не очень укладываемся по темпу. Саймон, сейчас я бы хотел услышать вас со скрипками отдельно.
Саймон в ответ лишь показал большой палец и Эзра, обернувшись, махнул бэк-вокалистам.
– Духовые пока отдыхают, – продолжил он, обернувшись к микрофону, – и вас мы включим в следующем прогоне. Пока сакс и гобой с флейтами не вызывают у меня никаких вопросов, но мало ли, может, нам придётся что-то изменить. В общем, все слушаем и пытаемся подумать, как можно улучшить звучание в этой новой аранжировке.
Скрипачки приосанились, уложили инструменты на плечи и приготовили смычки. Барабанщик традиционно отбил ритм палочкой о палочку. Раз, два, раз-два-три-четыре. Тут же включились бэк-вокалисты и, протягивая гипнотическое «М-м-м, м-м-м», принялись отстукивать ритм хлопками созвучно ударной партии. Саймон едва уловимо отбивал бочку с напольным томом и хай-хэтом.
Эзра приблизился к микрофону и, прикрыв глаза, зашёл с высокой ноты, тут же роняя голос в тенор.
В зыбкой тишине, сердце стучит,
Словно топот копыт на дороге,
Оно напоминает о
Давно минувших страхах
и позабытых мечтах.
Гитара, до того отодвинутая слегка за спину, сама легла ему в руки и, перестроившись на более низкую октаву, Эзра продолжил отпевать всё тот же мотив, но в другой тональности.
Так я всего лишь путник во тьме
Идущий сквозь бурю в поисках света и истины.
На перекрестке дорог, где смешались следы,
Стою один в ожидании тебя.
Пальцы пробежали по грифу гитары, он ударил по струнам и мелодия начала нарастать. Наконец, вступили скрипки. Сначала тихо, но чем ближе был припев, тем заметнее они усиливали своё звучание.
Небо, словно зеркало, отражает весь мой путь,
А в глазах усталые слёзы.
Но даже в этой ночи я зажигаю свечу
И берегу её от жестоких порывов твоих
Припев: несколько намеренно неправильных аккордов перешли в стройный си бемоль мажор.
Огонь тлеет во мраке,
словно сверхновая во вселенной,
Я воздеваю руки к небесам,
В моём горле застрял крик.
Я взываю к нашей силе внутри,
Я - путник во тьме, шагающий сквозь мрак твоей ночи.
И тут на проигрыше он услышал фальшивую ноту. Сначала одну, потом целое трезвучие. Мимо. Со стороны скрипок. Эзра выставил руки в стороны и резко сжал ладони в кулак, подавая музыкантам знак «стоп». Мелодия моментально съехала в неверные ноты и затихла.
Он обернулся на скрипачек и обнаружил немой ужас в выражениях их лиц. Что-то тут нечисто, ведь до этого здесь не было никаких проблем. Сирша первой подала голос, уложив инструмент на колени:
– Простите, мистер О’Доннелл, – голос её дрожал, – Это я сбилась сама и потянула остальных за собой.
– Сирша, всё в порядке! Это бывает, – он обратил внимание на её руки: тонкие длинные пальцы с силой вцепились в инструмент и заметно подрагивали, – Мы… Мы можем поговорить за сценой? Вчетвером? Сирша, Гвен и Холли. Остальные пока, пожалуйста, прогоните первые два куплета с участием духовых. Саймон, всё под твоим контролем, – он кивнул барабанщику и вновь перевёл взгляд на «первые скрипки» Грейс Галлахер.
Словно три бледные тени они поднялись со своих мест и гуськом направились за сцену. Дела-а. Эзра, подавив в себе желание нервно рассмеяться, замкнул эту процессию. Они прошли в нишу за кулисой и остановились неподалёку от какой-то старой театральной ширмы.
– Что произошло? – участливо поинтересовался Эзра, поочередно всмотревшись в лица скрипачек.
– Мисс Галлахер… – несмело пояснила Холли, – Вы не сказали, к чему вы пришли, и в каком настроении она ушла.
– А это важно? – в собственном голосе прозвучало сомнение, Эзра изогнул бровь и внимательно изучил лица всех трёх девушек.
Ужас и смятение были написаны на них словно грим, нанесённый перманентным маркером.
– Завтра у нас с ней репетиция, и нам бы хотелось знать, – вмешалась Гвен.
– Она была очень зла, и мы ни к чему не пришли, – Эзра сказал всё как есть, но тут же пожалел об этом, заметив рябь, пробежавшую по лицам скрипачек, – Я не пойму, она что, бьёт вас палками?
– Ей не нужны палки, – Холли уронила лицо в раскрытые ладони и растёрла щёки, – Нам конец.
– Вы не причём, – поспешил он исправить ситуацию, – Мисс Галлахер зла на Фрэнсиса. Думаю, она понимает, что вы просто исполняли его поручение. К тому же есть вероятность, что мы сможем воплотить её задумку с концертом для детей уже завтра.
– А это не может сделать ситуацию хуже? – Гвен нахмурилась и опасливо оглянулась на остальных.
– Я без понятия, – признался Эзра, – но что я точно знаю: нам важно вернуться к репетиции и постараться отыграть минимальную программу. Девушки, умоляю вас, постарайтесь абстрагироваться от переживаний, связанных с мисс Галлахер. Обещаю, что поговорю с ней завтра же и постараюсь всё уладить.
Дождавшись понятливых кивков, он протяжно выдохнул, и первым направился обратно в сторону сцены.
– Будет хуже, – донесся до его уха осторожный шёпот Сирши.
Глава II. Сфорцандо
– Милая, я заеду за тобой сразу после школы, – проговорила Грейс в трубку и выкрутила руль влево, выезжая с Норф Сёркьюлар роуд, – Сейчас подберу Энн, и буду на репетиции до двух. Оттуда сразу к тебе.
– Мам, я сегодня задержусь подольше, – устало прозвучал голос Мейви из динамиков на приборной панели, – Миссис Макларен опять настаивает на дополнительных часах по статистике. Уже тошнит от этой её въедливости.
– Понимаю, – она отключила поворотник, и сразу же встала на перекрестке, где светофор упрямо горел красным, – Хочешь, я схожу в школу и мы с ней поговорим? Объясню, что ты и так занимаешься, не поднимая головы
– О нет, – Мейв наверняка сейчас наморщила веснушчатый нос, – Тут как с медведем в лесу: лучше притвориться мертвой и не высовываться.
Невольно улыбнувшись тому, как легко дочка подобрала точный эпитет, Грейс уставилась на светофор в ожидании. Прямо перед ней дорогу перешла семейная пара с коляской и группка школьников, спешащих на занятия.
– Окей, – она постучала пальцами по рулю, – Но, пожалуйста, пообещай не хамить никому из учителей в ближайшие две недели. Я готова приехать и поговорить с любым из них, но выслушивать жалобы от директора Ронан – это точно выше моих сил.
– Принято-понято, – на грани равнодушия и раздражения протянула дочь, – Как твои репетиции, кстати?
– Тебе правда интересно? – с подозрением спросила Грейс и легко надавила на педаль газа, когда долгожданный зелёный свет наконец зажёгся, и все пешеходы исчезли с дорожного полотна.
– Конечно, – раздалось недоуменное, – Что новенького?
– Лучше поговорим об этом за ужином, – Грейс поджала губы и, проехав за красным Тигуаном по узкой улочке с кафе и крошечными магазинами, выехала на мост и пересекла реку Шаннон.
Повернула к парку Артурс Куэй и направилась по прямой мимо музея Хант в сторону Дублин-роуд. Энн уже наверняка вышла от парикмахера и должна ожидать её неподалёку от парка О’Брайнз, до которого ехать было приблизительно пять минут.
– Судя по тону, вокруг опять сплошной бардак? – поинтересовалась Мейв не без иронии.
– Фрэнсис притащил MTV в наш концертный зал и сорвал мне мероприятие, – выдала Грейс самую безобидную часть произошедшего за вчерашний день.
– Вот козё-ёл, – протянула Мейв в трубку сочувственно и тут же добавила, – но тебе осталось потерпеть совсем немного. Когда там закончится твой контракт?
– В сентябре.
– О, меньше года, блеск! – воскликнули динамики, но, видимо, подумав, Мейв поспешила добавить, – Ты со всем справишься, мам, я знаю.
– Спасибо, милая. Люблю тебя, – на эту реплику Грейс Мейви наверняка закатит глаза, но в данный момент её это мало волновало.
– Взаимно, маман, – на заднем фоне в динамиках послышался целый микс голосов, – Мне пора. До встречи вечером.
Звонок моментально оборвался.
Грейс глубоко вздохнула и, поднажав на педаль газа, вырулила в направлении парка. По дороге, идущей вдоль целой вереницы изгородей из плюща она, наконец, подъехала к одному из входов и припарковалась неподалёку от невзрачного салона красоты. Угли вчерашнего гнева уже потухли, но Грейс прекрасно знала, как легко ей будет воспламениться снова.
Вчера дома она засела за электронное фоно и попробовала проиграть одну из партий девятой симфонии Бетховена, переложенной Листом для фортепиано. Всё лучше дорогих роялей в месте, где тебя ни во что не ставят. Бетховен и Лист каким-то неведомым образом будто за руки вытянули её из яростного состояния, но этого эффекта вряд ли хватит на весь сегодняшний день. Если она повстречает Фрэнсиса в коридоре, она сожмёт ладони в кулаки и будет представлять, как умеренное пиано в начальной части произведения перетекает в фортиссимо; как пальцы бьют по клавишам и, только потом переходят в мягкое меццо-пиано. Да! А потом даст Фрэнсису по морде папкой с партитурами и скроется в малом концертном зале в ожидании скорого увольнения. Как было бы чУдно! Но нужно держать лицо, хотя бы перед студентами. Старику стоит уже сейчас помолиться о том, чтобы как можно больше музыкантов явилось сегодня на репетиции.
За этими размышлениями Грейс не сразу заметила фигуру, быстрым шагом приближающуюся к её автомобилю. Энн, завернутая в длинный кожаный тренч, сегодня напоминала жену итальянского мафиози. Боб-каре, обычно обрамлявшее её худощавое лицо, оказалось зачёсаным назад в некоем подобии эффекта мокрых волос. В руках у неё были два бумажных стаканчика.
– Твой чай, – провозгласила она, опускаясь на переднее сидение слева, – Карл добавил тебе немного ромашки.
– Намекаешь, что я чрезмерно психую? – Грейс перехватила напиток у Энн из рук и сделала осторожный глоток, – Тут ещё и мята.
– Ты психуешь соразмерно ситуации, – дверь хлопнула и подруга потянула ремень, ловко пристегнув его скупым движением, – Если бы Фрэнсис так поступил со мной, ты бы сейчас ехала к нему на поминальную службу… Ну или ко мне на слушание в суд, – добавила, подумав.
Грейс сделала ещё пару глотков и поставила чай в подстаканник. Вырулила обратно на Дублин-роуд и направила автомобиль в сторону университета.
– Я должна тебе признаться в предательстве, – донеслось с соседнего сидения, – Вчера вечером я всерьёз залипла на клипы этого засранца.
Она не сразу поняла, о ком говорит Энн.
– Ты про Эзру? – сдвинув брови, уточнила она.
На глаза упала длинная чёлка и Грейс, не отрывая рук от руля, попыталась сдуть её с лица. Ничего не вышло, локон упал обратно.
– Да, не про Фрэнсиса же, – нервно хохотнув, продолжила подруга.
– И на что там было залипать? – с сомнением поинтересовалась.
– Даже не знаю, на декорации. На цветовую коррекцию ещё можно было. А, ну и конечно, на операторскую работу, – иронично заметила Энн, – не притворяйся слепой, Грейси. Красивый томный мужик, который поёт в микрофон так, будто шепчет тебе на ушко.
– А твой муж в курсе, что по вечерам ты смотришь на красивых томных мужчин? – Грейс включила поворотник и увела машину на круговой поворот перед въездом на дорогу к кампусу.
– Мой муж залипал вместе со мной, – хохотнула Энн и, опустив солнцезащитный козырёк, открыла зеркало и принялась подводить себе губы нюдовой помадой.
– Как-то это нездорово, – попыталась Грейс «съехать с темы».
– Ты не говорила, что сцепилась с таким красавчиком.
Энн не проведёшь.
– Знаешь, – Грейс вздохнула и, выпрямив спину, продолжила, – в его надменной роже в кабинете Фрэнсиса я не заметила ничего симпатичного. Может, и правда, цветокорекция, декорации и операторская работа влияют на картинку.
– Ну, вот и посмотрим, он ведь занял большой концертный зал? – Энн отпила чай из своего стаканчика и захлопнула козырёк обратно.
– Да, а мы в малом, это этажом ниже, так что вы вряд ли пересечетесь, – Грейс мельком взглянула на появившийся вдали силуэт главного здания университета, – Фрэнсис как-то впихнул туда новую арфу, непонятно зачем. У нас в ансамблях нет ни одного арфиста.
– Мёрфи пытается смотреть в будущее, – миролюбиво заметила подруга, – Получается плохо, но, надо отдать ему должное: он потратил эти деньги не на ремонт в своем кабинете, а на инструмент.
– Какой молодец! Вот только первый концерт Чайковского мы сегодня пишем без трёх первых скрипок по его милости. Если нам одобрят заявку на конкурс, это будет просто чудом, – не без раздражения в голосе напомнила Грейс.
– Как только прочитают твоё имя в заявке, мы тут же пройдём. Даже с одной первой и одной второй скрипкой и вообще без контрабаса. Не психуй, в конце концов, Университет получит дополнительное финансирование. Может, дадут тебе второго дирижёра на твой оркестровый ансамбль и тебе не придётся терпеть мои вечные отлучки с ОРВИ.
– Зато я продвинулась в дирижировании как никогда прежде, – хохотнула Грейс и сделала ещё один глоток.
Машину сегодня удалось припарковать неподалёку от входа и, взяв из багажника все необходимые партитуры, подруги направились на второй этаж сразу в Малый зал. Открыв двери, они обнаружили на сцене лишь половину оркестровой группы.
– Духовые все на месте, но где наши струнные? – с недоумением поинтересовалась Энн.
– Мистер Мёрфи забрал все скрипки, виолончели и контрабасы на съемки в Большой зал, – ответил на её вопрос юный флейтист по имени Адам, – Сказал, до конца мероприятия.
– Ещё где-то полчаса и сможем начать, – примирительно добавила Фрэнни, открывая чехол с валторной, – может, пока отработаем духовые партии?
– Фрэнни, солнышно, первый концерт Чайковского не играют без струнных, – снисходительно обратилась к ней Энн.
Грейс же молча развернулась и, бросив вещи на один из стульев, направилась прямиком к чёрной лестнице в надежде застать Фрэнсиса в кабинете и надрать ему зад.
